– Надо вернуться и взять его с собой, – Лиза вырвала руку и сделала пару шагов назад.
– Назад! Нам надо идти к кораблю и возвращаться с техникой, – Костя, превозмогая тяжесть, догнал Лизу и попытался её заставить пойти к кораблю.
– Мы не можем его бросить!
– Мы и не бросаем! Мы вернёмся за ним!
– Надо помочь ему!
– Поможем! Если до корабля дойдём! Осталось двести метров – не время спорить!
Лиза вырвалась и направилась в сторону профессора, споткнулась, зашаталась и упала лицом в траву. Сила тяжести всё нарастала, и невидимый мешок за плечами Кости уже тянул на все пятьдесят килограммов.
– Дурёха!.. Маленькая! – крикнул Костя с досадой. Он обернулся к кораблю. – До него двести метров… надо к нему… это правильно – бормотал он. Головная боль всё усиливалась, предметы потеряли чёткость и качались из стороны в сторону.
– Надо к кораблю, – шептал он и бросил взгляд на лежащую Лизу. Его шатало словно пьяного, хотя алкоголь он никогда не пробовал. Началась тошнота.
– А-а-а! – не закричал, зарычал он, стиснул зубы и направился в сторону Лизы. Перевернул её – жива, без сознания. Костя стоял на четвереньках. Предметы вокруг стали расплывчатыми пятнами и ходили кругом, головную боль перестал чувствовать – он уже не мог её отделить от боли во всём теле, тошноты, пульсации в венах.
Собрав остаток сил, он попытался поднять Лизу. Хрупкая миниатюрная девушка. В обычное время он бы не затруднился подкинуть её высоко вверх и поймать и закружить. В голове проносились воспоминания о прогулке по центру старой Москвы: она такая весёлая и беззаботная. Он не может её оставить. Профессора смог – правила требовали идти за техникой на корабль. Её не может.
Он сел и, схватив Лизу сзади за руки, затянул её к себе на спину. Приподнялся и шатающейся походкой шёл по направлению, где, он помнил, стоял корабль. Десять шагов. Споткнулся, упал.
– Что же это такое, Лизанька, – шептал он как сумасшедший. Встал снова и сделал ещё несколько шагов. Упал. Встал на четвереньки, обхватил её ногу под колено, пополз, крепко сжимая ногу и волоча её за собой. Костя уже не помнил, кто он, и кого тащит. Он помнил только, что надо дотащить до корабля.
Семь раз он падал, два раза его вытошнило, он был на грани потери сознания, но его не покидала мысль, что он несёт что-то ценное и должен дойти.
XII.
Костя коснулся трапа, который открыл голосовой командой с пятого раза. Для этого ему потребовалось собрать все силы и отдать команду отчётливо. Он затащил Лизу внутрь и закрыл выход. Он на секунду готов был расслабиться и отключиться, но боль стала немного стихать, и он смог уже немного соображать. Он запросил показания приборов и компьютер сообщил, что все показатели в норме, только сила тяжести в два раза превышает земную.
– Надо включить защиту. Похоже какие-то неизвестные волны волны…
Защита на корабле ослабила действие волн и немного гравитации. Костя положил Лизу в регенерационный саркофаг, который использовался для восстановления организма при лёгких ранениях и для восстановления сил.
– Не спать, не отключаться! Что дальше? – говорил он себе. По правилам полётов он должен был отправить сигнал на Землю с описанием произошедшего, но такой сигнал не мог быть отправлен с поверхности. Короткий сигнал бедствия – да. Длинное сообщение не пройдёт во внутреннее пространство с поверхности. Значит надо подниматься на орбиту. А профессор? Он же обещал вернуться за ним. Но тогда и ситуация была другая. Сейчас надо в первую очередь рассказать командованию об особенностях этой планеты, чтобы другие корабли не попали в ловушку. А Лиза? Что скажет, когда очнётся на орбите?
– Ты бросил профессора! – скажет она. Но мы за ним вернёмся с орбиты. Взлетел – сел, и так по кругу. Тогда мы точно не вернёмся на Амиславию и не закончим дипломный проект. За эти приключения нас, конечно, похвалят, но что будет дальше.
Так он рассуждал минут пятнадцать, пока вкалывал себе и Лизе сильнодействующие восстанавливающие и тонизирующие препараты и приходил в себя, чтобы начать всё-таки действовать. По мере возвращения сил крепла и его уверенность, что за профессором надо вернуться. Всё равно, что скажет Лиза, всё равно, что будет, если он не выдержит ещё одного выхода из корабля.
Когда лекарства полностью подействовали, он выгрузил роботизированный транспорт, надел лёгкий защитный скафандр, который должен был уменьшить воздействие волн, если это были волны. Силу тяжести ничто не могло уменьшить. Надо было превозмогать и, вспомнив все ментальные практики, которым его учили, Костя вышел из корабля.
XIII.
Роботизированный транспорт РК6-111 представлял собой мини-вездеход на четырёх гусеницах с кузовом во всю длину. Места для пассажира не было предусмотрено. Обычно он использовался для сбора и перевозки минеральной руды, отбора проб грунта, заготовки древесины и другой растительности, выравнивания и уборки площадки под строительство. Для этого в передней части были предусмотрены два универсальных манипулятора, трансформируемые при необходимости. Они могли быть манипуляторами, ковшами, бульдозерными щитами, а при смене насадки буровыми установками и лесопилками. Костя заполз в кузов и отдал команду ехать в направлении профессора. Гравитация ещё усилилась, но скафандр хотя бы уменьшил головную боль от неизвестных волн.
Профессор лежал неподвижно ничком. Костя выполз из кузова, превозмогая боль. Ему с трудом давались движения – всё тело будто окаменело и даже обычные движения стали очень трудными. Прощупал сонную артерию профессора – жив, но пульс слабый. Первым делом Костя вытащил тяжёлыми руками автоматическую ампулу, и не целясь, вколол её в бицепс профессору. Это должно было поддержать профессора по дороге до корабля. «Так, теперь мы вас погрузим…» – но попытки поднять профессора и положить в кузов ни к чему не привели, слишком сильно действовало притяжение, слишком мало оставалось сил.
– Что же желать? Я тут, робот тут, но профессора не могу забрать.
Не оставалось других вариантов, как воспользоваться универсальными манипуляторами. Об автоматическом режиме не могло быть и речи – он не был предназначен для погрузки живых объектов, хотя у него и был аккуратный режим работы. Чуть-чуть больше усилия, и у профессора перелом. Костя залез обратно в кузов только со второй попытки – давала о себе знать усталость, действие препаратов проходило быстрее, чем он ожидал. Ещё усилие, и он смог привстать в кузове и ухватиться за миниатюрный рычаг ручного управления. Попробовал давать команды: право, лево, верх, вниз, сжать, разжать. Получалось топорно. Движения манипулятора были резкими, дёргаными. Пальцы не слушались Костю, и он не успевал остановить сжатие вовремя.
– Так не пойдёт, не выйдет. Что же делать?!
Самочувствие продолжало ухудшаться. Костя боялся, что сейчас опять начнутся проблемы со зрением и координацией. Он посмотрел на профессора. Странное чувство жалости пронзило Костю: «Всегда такой приветливый, весёлый, жизнерадостный…». Профессор лежал неподвижно, бледный как манекен, щёки под действием избыточной силы тяжести впали. Костя отвернулся. Чувство безысходности накатывало на него вместе с исчерпанием действия препаратов. «Осёл! Надо было взять с собой ещё дозу!» Мысли сменяли одна другую: воспоминания о профессоре чередовались с новыми идеями, как его перенести на корабль.
«Надо попробовать ковши» – мелькнула мысль. Костя вернул автоматическое управление и стал давать отдельные команды голосом. Оба ковша опустились на землю рядом с профессором, глубокое синхронное погружение ковшей в почву, и профессор вместе с землёй был поднят в воздух.
– Стоп, – скомандовал Костя. Манипуляторы не были предназначены действовать синхронно, и при повороте в воздухе между ними стала появляться щель, через которую высыпалась земля, грозя потянуть за собой профессора. Костя стал отдавать команды перемещаться по паре сантиметров, чтобы не дать сильно разойтись ковшам. Для этого потребовалось чётко и быстро повторять команды для первого и второго ковша. В конце концов, когда профессор благополучно был положен в кузов вместе с остатками земли, язык уже не слушался Костю и сильно болело горло.
– К кораблю! – прохрипел Костя. Робот-транспорт медленно начал движение.
Под действием гравитации транспорт вдавливало в землю сильнее и сильнее. Он пробуксовывал в отдельных местах на особо мокрой почве. Но четыре гусеничных трака, каждый из которых мог поворачиваться, выручали в трудных местах.
При приближении робота корабль автоматически открыл грузовой отсек и впустил их. Костя удерживал себя в сознании, но силы покидали его. Глаза налились кровью из-за полопавшихся сосудов. Костя не видел на один глаз, он медленно выполз из кузова и потащил профессора к саркофагу. Лиза всё ещё не пришла в себя и лежала в саркофаге. Надо было ждать. Костя попытался достать аптечку, чтобы вколоть себе ещё доз восстанавливающих препаратов. Его организм не выдержал, он упал лицом на пол и отключился.
XIV.
Когда Лиза пришла в сознание она обнаружила себя внутри бледно освещённого саркофага с бегающими чуть более яркими полосочками. Первые секунды Лиза не могла сообразить, где она и как здесь очутилась. Память понемногу восстанавливалась: сигнал бедствия, посадка, поиск пропавшего экипажа, профессор… Профессор!
У неё ещё сохранялась небольшая затуманенность рассудка, но она быстро выбралась из регенерационного саркофага, споткнулась о тело Кости и упала на профессора. Поднявшись, она дала указание компьютеру проверить данные приборов о состоянии планеты за бортом. Сила тяжести оказалась в норме – 81% от земной.
Лиза принялась их осматривать. У профессора пульс не прощупывался, дыхание невозможно было определить, но трупного окоченения не было. Выходило, что профессор успел перейти в состояние произвольного анабиоза, чтобы избежать серьёзных повреждений.
Костя лежал лицом вниз, пульс был слабый. Около головы на полу была лужица крови, которую не сразу заметила Лиза. У неё перехватило дыхание. Что делать? Мысли путались. Если Костя серьёзно ранен, то саркофаг ему не поможет, а до Земли лететь три недели. Резко перевернув на спину, она стала суетливо осматривать его: к счастью, серьёзных ран не было, только синяки и ссадины. Выдохнула. «Надо успокоиться», – твердила Лиза. Она положила Костю в регенерационный саркофаг, дрожащими руками вколола восстанавливающие препараты.
Она перешла к профессору. Человеку в состоянии анабиоза нельзя было вводить восстанавливающие препараты – они действовали быстро, и после сильного замедления всех процессов организма могли навредить. Пришлось искать спрей для мягкого выведения из анабиоза, чтобы не дожидаться момента самостоятельного прихода в себя профессора.