Стреноженная Россия: политико-экономический портрет ельцинизма

Принятие новой Конституции (Основного Закона) Российской Федерации позволит разрешить противоречия двадцатилетней нелегитимности «конституционного поля» в Российской Федерации, провести в «мягкой» форме назревшую конституционную реформу, без которой невозможно реанимировать нашу политическую систему, сделать ее эффективной, а правящий режим – демократическим, добиться легитимизации высших органов государственной власти. Давно назрело устранение дисбаланса полномочий среди высших государственных органов федеральной власти, особенно в соотношении «президент – председатель правительства – парламент».

Серьезной переработки в новой Конституции РФ потребуют избирательное законодательство и процедура проведения выборов всех уровней на основе реализации в полной мере принципов демократии – подлинного народовластия, национального и регионального представительства в выборных органах законодательной, исполнительной и судебной властей. Население должно непосредственно, только по одномандатным округам, а не через партийные списки голосовать за конкретных кандидатов в депутаты Государственной Думы и членов Совета Федерации, иметь право досрочно отзывать выборных лиц всех уровней. Выборные лица, не оправдавшие доверие избирателей и деятельность которых способствовала нанесению ущерба стране и качеству жизни ее населения, должны быть подсудны после отстранения от власти и нести ответственность, вплоть до уголовной, за свои действия или бездеятельность.

Конституционный суд – лишний элемент «демократии»

Мы так привыкли притворяться перед другими, что под конец начинаем притворяться перед собой.

Франсуа де Ларошфуко

Конституционный контроль специализированными органами существует во многих демократических странах: во Франции – это Конституционный совет, в Германии – Конституционный суд, в Испании – Конституционный трибунал и т. д.

В России 30 октября 1991 г. приступил к работе избранный Первым Съездом народных депутатов РСФСР Конституционный суд как орган конституционного правосудия. Критерием деятельности Конституционного суда является Конституция Российской Федерации.

Седьмого октября 1993 г., после антиконституционного разгона Верховного Совета и Съезда народных депутатов Российской Федерации, кровавой расправы с народом, Б. Ельцин «разглядел» невозможность деятельности обидевшего его Конституционного суда Российской Федерации и своим карающим мечом – Указом № 1612 – «отсек» ему голову. Запретил! Или, если хотите, постановил не созывать заседания Конституционного суда до принятия новой Конституции РФ. Образно говоря, им был «убит» свой собственный ребенок. Уму непостижимо! И Конституционный суд… подчинился (??). В стране не осталось практически ничего, что не мог бы закрыть, запретить, приостановить и расчленить наш «всенародно избранный». Запрети он появляться солнцу над Россией – будьте уверены, не сунется.

Мотивировки запрета Конституционного суда РФ – самые банальные и бездоказательные. Дескать, по мнению Б. Ельцина, он «дважды в течение 1993 г. своими поспешными действиями и решениями поставил страну на грань гражданской войны» и из «органа конституционного правосудия превратился в орудие политической борьбы, представляющее исключительную опасность для государства». «Гарант Конституции» возлагал на Конституционный суд ответственность за «пособническую роль в трагическом развитии событий 3–4 октября 1993 г.»

Придворных юристов – составителей Указа № 1612 и выступления Б. Ельцина – не смущало, что даже и не утративший своих обязанностей президент не имел права запрещать этот высший судебный орган страны. А вот Конституционный суд был вправе и был обязан указать на неконституционность указов, которые команда Ельцина пекла как блины. Но гражданин Б. Ельцин все цинично перевернул и поставил с ног на голову!

История с приручением Конституционного суда началась давно. Вспоминаю, как в «Правде» 6 февраля 1993 г. был опубликован иск в Суд с просьбой вынести решение о неконституционности действий президента Б. Ельцина, превысившего свои полномочия и ликвидировавшего путем заговора Союз ССР. При этом Б. Ельцин игнорировал волю народов пятнадцати союзных республик, выраженную на референдуме, и нарушил Конституции Союза ССР и России. Его действия точно подпадали под уголовный закон об измене Родине. Сотни граждан из всех союзных республик, уплатив госпошлину, предъявили аналогичные иски в Конституционный суд РФ.

В соответствии с законом Конституционный суд был обязан в течение шести месяцев принять по этим искам решение. Однако не было вынесено даже постановление об отказе в рассмотрении иска!

Вспоминаю свою беседу с председателем Конституционного суда РФ В. Зорькиным^[609] после того, как 23 апреля 1993 г., вопреки воле Съезда народных депутатов РФ, который постановил подсчитывать итоги апрельского референдума от количества избирателей, занесенных в списки, Конституционный суд принял несколько иное решение.

Напомню читателю, что по первым двум вопросам: «О доверии Президенту РФ» и «Одобряете ли вы социально-экономическую политику, проводимую президентом и правительством» – Суд счел возможным подсчет голосов на апрельском (1993 г.) референдуме производить от количества проголосовавших россиян. А по третьему и четвертому вопросам: «О досрочных выборах президента» и «О досрочных выборах Верховного Совета» – от количества избирателей, занесенных в списки. Оснований для пересмотра постановления Съезда народных депутатов РФ, как говорили и писали ведущие ученые-юристы, не было. Такое решение Суда и лично его председателя, на мой взгляд, было «интеллигентской» половинчатой уступкой персонально В. Зорькина за его позицию 20 марта 1993 г. (и после этой даты), связанную с небезызвестным ОПУСом. В. Зорькин как бы извинялся перед Б. Ельциным за прошлое, в том числе и за решение по делу КПСС.

Большинство членов Конституционного суда очень хорошо понимало, что с чисто юридической точки зрения указы Б. Ельцина о запрете КПСС антиконституционны не только потому, что у Президента России просто нет законного права запрещать политические партии. Эти указы были откровенным посягательством на основные права человека, которые президент поклялся защищать^[610].

Судебное разбирательство, длившееся полгода, показало, что в структуре президентской власти имеются политические силы, которые уже заранее запрограммировали решение Конституционного суда РФ. И тогда Суд начал искать компромиссное, половинчатое решение, в том числе и за счет отступления от смысла и буквы закона. Между тем все понимали, что от строгого соблюдения Судом этого непременного требования зависел не только престиж государственных институтов России, но и судьба самого Конституционного суда.

«Все, – сказал я Валерию Дмитриевичу, обсуждая с ним итоги решения Конституционного суда по референдуму. – Теперь вас хоть в золотые одежды одень – вы будете виноваты и биты вместе со всем Конституционным судом. Вы думаете, что Ельцин уловит ваш тонкий намек на то, что вы ему помогали, облегчив решение по первому вопросу референдума? Три первых вопроса референдума – это мнимая цель. Главная цель – четвертый вопрос, вопрос о власти. И вы убедитесь в этом, когда будут интерпретировать результаты референдума».

К сожалению, я оказался прав. Уступки, принятые Конституционным судом РФ по подсчету голосов на референдуме, В. Зорькину не помогли. Валерий Дмитриевич до полной своей отставки оставался для Б. Ельцина человеком из другого лагеря.

Хочу особо подчеркнуть: В.Д. Зорькин, каким я знал его в 90-е годы, – человек исключительной порядочности, нравственно честный и ко всем проблемам и противоречиям подходящий с четкими юридическо-правовыми нормами. Но он имел дело с неодемократами, для которых не существует ничего святого, которые готовы идти на любые неправовые действия, вплоть до силовых, творить любой произвол во имя удержания своей власти.

«Обстрел» Конституционного суда принимал характер канонады. Это были «выстрелы» политические – после декабря 1992 г. (решения по КПСС) и 20 марта 1993 г. (заключение по ОПУСу) и «выстрелы» нравственные – запугивание неугодных судей, снятие охраны у членов Конституционного суда, отключение телефонов и т. д.

Но особенно усилились нападки на Суд после 21 сентября 1993 г., когда он признал Указ Б. Ельцина № 1400 неконституционным, а его подписанта – в соответствии со статьей 126–6 – отрешенным от должности немедленно. Чего стоит телефонный разнос, который начальник Главного управления охраны президента М. Барсуков учинил судье В. Олейнику за его позицию при голосовании по данному вопросу! А уже 23 сентября подразделение МВД, охранявшее здание Конституционного суда РФ, прекратило свои функции, то есть попросту умыло руки.

Многие судьи хорошо понимали, что Указ № 1400 с самого начала втянул Россию в ситуацию двойного права: права, которое «нам нужно» и которое «нам не нужно».

Можно себе представить, какие страсти бушевали в ночь принятия решения по Указу № 1400 в сердцах судей. Они такие же живые люди, со своими эмоциями, нравственными убеждениями, но и чувством долга, сознанием своей колоссальной ответственности за судьбу Родины, ее историю. Члены Конституционного суда давали клятву народу на Конституции, что будут неукоснительно следовать не только духу, но и букве закона.

Но что Б. Ельцину какой-то В. Зорькин со своей Конституцией, какими-то законами… Он просто отбрасывал Конституционный суд как лишний элемент демократии, пренебрегал его ролью. Так было перед 20 марта, это было и перед 21 сентября 1993 г.

Чувствуя свою безнаказанность и видя, что Конституционный суд, отвлекаясь от принципиальных вопросов, стал все больше погрязать в мелких гражданских тяжбах, Б. Ельцин, словно нарочно, демонстративно принялся попирать Конституцию, как бы провоцируя всех на протест. За полгода до сен-тябрьско-октябрьских событий 1993 г. практически не было ни одного указа, подписанного Б. Ельциным, который не нарушал бы действующее законодательство^[611]. Иски и протесты мертвым грузом оседали в столах судей.

Мы в Верховном Совете РФ отчетливо понимали, что судьи Конституционного суда оказались перед сложной альтернативой: промолчать и навсегда потерять уважение к себе и к высшей судебной инстанции или подвергнуть себя отчетливому риску репрессий, возможно, даже ареста.

21 сентября 1993 г. (по сравнению с уступками относительно апрельского референдума) Конституционный суд РФ до конца исполнил свой долг. Судьи не стали клятвопреступниками и точно зафиксировали факт попрания действующей Конституции (Основного Закона) Российской Федерации, государственного переворота, совершенного Б. Ельциным, что автоматически влекло за собой отстранение его от исполнения президентских обязанностей.

Решение Конституционного суда 21 сентября 1993 г. подняло роль судебной власти на небывалую для нее высоту!

Для любого главы государства западной демократии такое решение – закон, подлежащий немедленному исполнению. На память сразу приходит знаменитый «Уотергейт», после которого Р. Никсон был отправлен в отставку. Он что, вызвал своего министра обороны с танками? Нет, он выполнил требования Конституции США, покинул Белый дом, потом продолжал заниматься политикой и до конца жизни был уважаемым в США гражданином.

Должен ли Президент России соблюдать Конституцию РФ? Да, должен. Он же клялся на ней, что будет четко исполнять ее требования. Но только не

Б. Ельцин! Он просто закусил удила. А тут еще Б. Клинтон звонит: «Борис, ты прав!» И вот как спасательный круг для него появился «нулевой вариант».

22 сентября 1993 г. Председатель Конституционного суда РФ В. Зорькин сделал заявление:

«Исходя из того, что сложившаяся обстановка требует не терпящих отлагательств действий, поскольку противостояние законодательной и исполнительной властей угрожает невосполнимым ущербом конституционному строю, правам и свободам граждан, в том числе может привести к вооруженным конфликтам, обращаюсь к федеральным органам власти, к субъектам Федерации со следующими требованиями:

1. Приостановить исполнение указа Президента РФ от 21 сентября 1993 г. № 1400 "О поэтапной конституционной реформе в РФ" и основанных на нем последующих актов Президента.

2. Приостановить исполнение актов X Чрезвычайного Съезда народных депутатов и Верховного Совета РФ, принятых после 20.00 21 сентября 1993 г., включая решение о назначении и.о. Президента РФ, о кадровых назначениях в Правительстве.

3. Не допустить применения силы любой из сторон.

4. Исключить любые факты ограничения конституционных прав и свобод».

Как видим, все было изложено достаточно точно и корректно.

Ободренный молчанием со стороны команды Б. Ельцина в отношении «нулевого варианта», В. Зорькин 1 октября встретился с представителями посольств ведущих стран. Цель дипломатической миссии – побудить их руководителей воздействовать на Б. Ельцина в пользу здравого компромисса. Эти предложения прошли через CNN, другие зарубежные средства массовой информации, но не дошли до россиян. Гласность у нас «демократического покроя». Да власти и не собирались знакомить народ с инициативой В. Зорькина. Сценарий-то готовился и разыгрывался иной. В ход пошла манипуляция.

Б. Ельцин сам признал, что его действия, начиная с 21 сентября 1993 г., неконституционны. Но они якобы вытекали из итогов референдума 25 апреля 1993 г. и определялись необходимостью вывести Россию из политического кризиса. А для этого, по его мнению, не обязательно опираться на закон и на право. Позднее выяснилось, кто был «учителем» Б. Ельцина в юридическо-правовых вопросах. В одном из интервью помощник президента доктор юридических наук Ю. Батурин на вопрос «А в целом идею роспуска Верховного Совета как юрист вы поддерживаете?» ответил так: «Я отдаю себе отчет, что этот ход не является законным, легальным, но он в создавшейся ситуации оказался справедливым. Собственно, президент встал на известную точку зрения, что есть закон, а есть право, закон может быть неправовым, и мы оказались в такой ситуации, когда Конституция, по крайней мере в значительной своей части, перестала быть правовой»^[612]. Вот так!!

В качестве доказательства приводится тезис о том, что Основной Закон, мол, устарел, противоречив, не обеспечивает стабильности, нормальной жизнедеятельности государства и общества. При этом Б. Ельцин умалчивал, что избирали его Президентом РФ, присягал он народу именно на этой Конституции – Конституции Российской Советской Федеративной Социалистической Республики, а большую часть поправок в нее внесли по его личной инициативе. И касались они в основном введения института президентства. Хотя для оправдания хорош любой предлог – лакействующие юристы постараются подвести под него соответствующую базу. Однако дело даже не в этом. Суть вопроса – в натуре бывшего свердловского князька, которому были тесны любые законосообразные одежды. Вот почему Конституционный суд, который начал «ни с того ни с сего» показывать характер, стал ему неугоден. А уж после 21 сентября – тем более.

Доктор юридических наук Ю. Батурин соответственно «углубляет» данную тему: «Несмотря на то, что решение президента справедливо в высшем правовом смысле этого слова, оно все же основывается на том, что через закон переступить можно»^[613].

Теорией разделения права и закона, как справедливо отмечает большинство ведущих юристов страны, нужно пользоваться весьма осторожно. (Никто не отрицает, что закон нередко бывает формой произвола, легализированного бесправия. Исправлять его, вносить соответствующие коррективы – это логично и правомерно.) Хорошо известно, что именно недобросовестное использование теории противопоставления права и закона позволило утвердиться во многих странах фашизму, причем совершенно демократическим путем. И напрасно уповает доктор юридических наук Ю. Батурин на то, что «это неизбежная и очень большая плата за то положительное, что мы приобретаем в результате такого решения, но платить будем, скорее всего, не мы, а платить будут дети, внуки, я не знаю, через сколько лет»^[614].

Вот она, чудовищная логика «демократов»-экономистов Е. Гайдара, Е. Ясина, Г. Попова, А. Чубайса, «демократов»-юристов Ю. Батурина, С. Алексеева, Т. Морщаковой, С. Шахрая, «демократов»-политологов Г. Сатарова, М. Краснова: создание рыночного государства как составной части Западного мира требует огромных жертв; ради достижения этой цели не грех развалить экономику великой державы, разворовать государственную собственность, нахватать долгов у Запада и плотно сесть на долговую иглу, вывести более 60 % населения за черту бедности, нарушать Конституцию и закон, жить не по законам, а по понятиям. Самое главное, чтобы расплачиваться пришлось не идеологам неодемократии, а чьим-то детям, внукам – после нас хоть потоп! На такой ущербной идеологической платформе страна прожила весь период «эпохи Ельцина», углубляя ельцинизм как систему, еще более стреноживая Россию. И никто до сих пор не понес должного наказания за антинародную деятельность, а безнаказанность, как известно, воспроизводит разрушительный процесс в расширенном масштабе.

Вы были неправы, господин Ю. Батурин, не только по сути дела, но и в прогнозе. Платить за вашу «горе-теорию» пришлось уже нашему поколению, да и нашим детям и внукам. Сотни тысяч убитых в Чечне, еще больше согнанных со своих земель беженцев и переселенцев, миллионы бездомных детей – вот плоды реализации вашей «теории».

В дни же сентябрьско-октябрьского противостояния 1993 г. команде, которая использовала вашу «теорию», господин Ю. Батурин, ничего не оставалось, кроме как углубить насилие и, в частности, если не ликвидировать, то на нужный вам период приостановить деятельность Конституционного суда РФ.

В воскресенье 3 октября 1993 г. во время одной из пауз переговоров в Свято-Даниловом монастыре член Конституционного суда В. Олейник, имевший тесные связи с администрацией С. Филатова, приватно сообщил, что уже достоверно известно о проекте указа о роспуске Конституционного суда «за одностороннюю трактовку событий и политическую поддержку Верховного Совета». Я по своей наивности попытался его успокоить, говоря, что Конституционный суд – это атрибут цивилизованного государства и, кроме того, «ребенок» самого Ельцина. Но в душе я понимал, что «коллективный Распутин» вполне может внушить такую мысль патрону и протащить ее в жизнь. Лозунг: «Кто не с нами – тот против нас» – один из краеугольных камней внутренней политики ельцинизма.

Кроме того, В. Олейник сообщил участникам переговоров еще одну сногсшибательную новость. Оказывается, высокий Суд принял к производству дела о действиях высших должностных лиц в связи с государственным переворотом. Через час нам принесли ленту: как стало известно агентству PostFactum, «Тамара Морщакова призвала Конституционный суд немедленно приступить к рассмотрению вопроса о конституционности действий и решений высших должностных лиц РФ, а также правовых актов Десятого чрезвычайного Съезда народных депутатов и ВС РФ, принятых начиная с 21 сентября 1993 г. Среди них – решение о назначении и.о. Президента РФ, о кадровых назначениях в правительстве, о дополнениях к Уголовному кодексу».

В. Олейник попросил меня, С. Филатова, руководителей канцелярии В. Черномырдина и А. Руцкого дать указания о передаче в Суд некоторых материалов. Против кого наносится удар, сомнений не было.

Все эти дни В. Зорькин проводил в переговорах с президентской стороной. Днем 3 октября он связался со мной, когда я находился в Свято-Даниловом монастыре:

«Я беседовал с Шахраем и Черномырдиным, – сказал он, – и практически знаю их позицию: они оба тоже за одновременные выборы президента и парламента. Прошу вас поддержать эту позицию на Съезде».

Я, честно говоря, удивился, ведь такое решение Съезд уже принял в первые же дни своей работы, но заверил, что окажу Валерию Дмитриевичу полную поддержку.

Однако Кремлю не очень-то нужна была миротворческая деятельность В. Зорькина, она не укладывалась в их сценарий. На председателя Конституционного суда РФ началось прямое, откровенное давление. Ему отключили все «вертушки», другую правительственную связь. Хватит, мол, с тебя и городского телефона. В. Зорькину позвонил руководитель Администрации президента С. Филатов и «предложил ему от имени Президента РФ Бориса Ельцина и премьер-министра Виктора Черномырдина уйти в отставку. В противном случае на Валерия Зорькина будет заведено уголовное дело по обвинению в правовом обеспечении конституционного переворота»^[615].

В ночь на 4 октября, уже после кровавого расстрела в «Останкино», судьи на закрытом заседании приступили к обсуждению произошедших событий. Причем решили рассмотреть все причинно-следственные связи, вызвавшие побоище, а не только осудить А. Руцкого и Р. Хасбулатова. А раз так, то на заседание не нашли возможным прийти весьма «принципиальные» члены Конституционного суда, известные своей пропрезидентской позицией: Н. Витрук и Э. Аметистов.

«Вина за случившееся в «Останкино», – подчеркнул В. Зорькин на заседании Суда, – лежит не только на какой-то одной стороне власти. Тяжкий грех и на Ельцине, и на Руцком, и на Хасбулатове».

Суд принял жесткое по содержанию заявление. В кровопролитии у «Останкино», в человеческих жертвах обвинялись обе стороны.

Это решение вызвало в стане «демократов» откровенную ярость. Началось беспрецедентное давление, шантаж судей. С. Филатов вновь выдвинул В. Зорькину ультиматум: или отставка, или тюрьма. Каково? Администратор, пусть даже и главный, угрожает неприкосновенному по Конституции государства лицу! Начались «мелкие» издевательства: у Валерия Дмитриевича отбирают спецавтомобиль, служебную дачу. Все делается цинично, по хамски, унижая не только высшее должностное лицо государства, а просто человека.

Но человек не камень. Гипертонический криз уложил председателя Конституционного суда в постель. Но С. Филатов продолжал «добивать» его и в постели. Началось массированное давление на судей: вынудите председателя к отставке – или вам самим несдобровать. И судьи, защитники права и интересов государства, решили «сдать» своего председателя.

Вот что пишет С. Филатов через двадцать лет: «Ельцин настолько рассвирепел, что подписал указ о роспуске Конституционного суда. Я сказал: "Борис Николаевич, нельзя этого делать. Если еще Верховный Совет президент может распустить, то Конституционный суд – нет. Дайте мне два дня, я постараюсь, чтобы Зорькин ушел с этого поста". Уговаривал долго: уйди, дай возможность Конституционному суду сохраниться, останешься в КС простым судьей. На следующий день приносят мне заявление, а сам он уехал домой болеть. Мы спасли Конституционный суд, потом его пополнили, и Суд стал работать полноценно»^[616].

Принимая ультиматум, В. Зорькин еще надеялся спасти Конституционный суд РФ как важнейший государственный правовой институт. Но все иллюзии разрушил советник президента доктор юридических наук М. Федоров, который от имени команды президента поставил условие: Конституционный суд простят, ему будет даровано право на жизнь, если он отменит свое решение об антиконституционности Указа № 1400, изменит постановление о системе подсчета результатов апрельского (1993 г.) референдума, а также целый ряд других ранее принятых решений. Юрист М. Федоров забыл не только о профессиональной чести, но и о гражданской совести. Именно подобным «демократам» мировая закулиса вручила ключи от российской внутренней и внешней политики. Они и поныне, в том числе и М. Федоров, определяют «альфу» и «омегу» политической жизни России. О том, что Конституционный суд был сформирован Съездом народных депутатов РФ, им смешно и говорить. Отныне и парламент, и Съезд, и Совет министров, и Суд воплощаются в лице «всенародно избранного»…

И что вы думаете? Эта позиция нашла своих апологетов и в Конституционном суде! Так, по мнению Т. Морщаковой, Конституционный суд должен был признать, что подсчет голосов на референдуме 25 апреля 1993 г. не соответствовал ни действующему закону, ни подлинному волеизъявлению народа.

«Считаю, – заявила она, – что наше решение по вопросу о референдуме в свете всего последующего развития событий должно быть дезавуировано, ибо именно оно лишило процесс конституционного развития в стране возможности использовать его, несомненно, легитимную основу – непосредственно выраженную волю народа, высказанную уже в апреле 1993 г., за перевыборы народных депутатов Российской Федерации».

Чего не сделаешь ради кресла!

А пока вслед за танковым расстрелом Белого дома – «благодетель» принимает свое решение: приостановить деятельность Конституционного суда до новых выборов парламента. «Речь идет не об умирании Конституционного суда, – прокомментировал этот волюнтаризм судья Б. Эбзеев, – а об умирании Конституции. Каждый судья приносил присягу именно этой, действующей Конституции и вынужден переживать конфликт между присягой, стремлением сохранить собственную профессиональную репутацию и своим политическим долгом».

Нужен ли Конституционный суд нашей «демократии»? Смешно и говорить. В условиях самовластия орган, который мешается под ногами и сверяет твои шаги с законом, не нужен. Б. Ельцин своим Указом № 1612 предписал не созывать заседаний Конституционного суда до принятия новой Конституции, что продолжалось более полутора лет.

«Демократы» поручили довести эту мысль до сведения общественности Н. Витруку, старательно вытеснявшему своего шефа. На пресс-конференции в Конституционном суде, посвященной толкованию Указа № 1612, сей муж с изяществом носорога заявил: да, как юрист признаю, что «многие действия президента не соответствуют конституционным нормам, но (!) не противоречат основным нормам Конституции». Браво! Дескать, конечно, танковые выстрелы повлекли человеческие жертвы, но ведь танки стреляли без нарушения инструкций ведения боя. Вот до чего может договориться юрист – один из главных конституционных арбитров – ради сохранения… не знаю уж чего.

А на вопрос журналиста о том, как же теперь господа «демократы» будут обходиться без Конституционного суда, Н. Витрук сделал еще одно «сальто прогнувшись»:

«Мы же обходились многие годы без Конституционного суда. Так что не вижу трагедии».

Этими трюками «юриспруденции нового типа» отработал свой шанс оказаться в вожделенной главенствующей роли в «обновленном» Конституционном суде.

Трагические события сентября – октября 1993 г., после которых большинство судей Конституционного суда до сих пор уважают за проявленное профессиональное мужество, в судьбе его председателя В. Зорькина сыграли почти что роковую роль. Давление силы бывает сильнее давления совести и закона. Прошел месяц, и «за занятие политической деятельностью, несовместимой со статусом судьи», тайным голосованием шесть судей (двое воздержались) приостановили полномочия В. Зорькина и судьи В. Лучина. А ведь кворум для принятия решения в Конституционном суде должен составлять девять человек. Но что такое процедурные вопросы. Это же «мелочи»! До них ли, если месть превыше всего, если от уничтожения политических противников, всех неугодных «первый секретарь» испытывает «чувство глубокого удовлетворения», каковое испытывал, слушая когда-то наставления товарища Л.И. Брежнева на пленумах и съездах, в чем сам признавался.

Позднее, оценивая свою роль в качестве члена Конституционного суда РФ и в качестве его председателя в политических событиях периода ельцинизма, В. Зорькин скажет: «В полной мере сознавая опасные тенденции, все ярче и ярче проявлявшие себя с течением времени на российской политической сцене, я – сколько мог – старался удержать корабль нашей государственности вдали от водоворота политического авантюризма, грозившего (и до сей поры грозящего) России хаосом смуты и развала, трагедией государственного распада и ужасами братоубийства… Видит Бог, я делал все от меня зависящее для предотвращения столкновения и для умиротворения враждующих сторон. Поэтому, наверно, не был до конца угоден ни тем, ни другим, что проявилось особенно злобно и явно в действиях «победителей», решивших в час своего торжества сполна отплатить своему «неудобному» очевидцу их беспринципности и безнравственности»^[617].

В январе 1994 г. «отлученных» В. Зорькина и В. Лучина при повторном голосовании восстановили в правах. Это случилось после сокрушительного поражения «демократов» на декабрьских (1993 г.) выборах в Государственную Думу. Но сам антиправовой факт из биографии Конституционного суда уже не выбросишь.

Новый закон о Конституционном суде РФ появился в 1994 г., после чего Суд приступил к работе. Федеральный закон 1994 г. был спроектирован и принят в таком виде, который как бы кастрировал этот орган власти. Изменились не только правила формирования суда. Изменились многие сущностные моменты его деятельности. По новому закону Конституционный суд лишен права по собственной инициативе рассматривать споры между ветвями власти относительно их компетенции, давать заключения на те или иные нормативные правовые акты и рассматривать иные вопросы, которые исходили бы из природы Конституционного суда как высшего органа по защите конституционного строя. Это был первый шаг к снижению политического веса и независимости Конституционного суда.

Ни для кого не секрет, что ельцинская Конституция РФ образца 1993 г. подгонялась даже не под должность президента, а «под Ельцина». Конституционному суду в ней отведена роль последнего бастиона на полосе и без того непреодолимых препятствий к импичменту президента. Короче, все идет к тому, что есть судебная власть, но у нее нет никакой власти.

Чтобы подсластить горькую пилюлю, Кремль делает широкий жест в сторону Конституционного суда, фактически «приручая» его к себе. Еще Б. Ельцин в свое время выпустил указ, устанавливающий весьма внушительный список привилегий судей Конституционного суда, приравняв их к премьерским и вице-премьерским. И «высший независимый конституционный орган судебной власти» с удовольствием «проглотил» эти привилегии, став еще более «независимым».

Вспомним в этой связи март 1996 г., антиконституционные планы Б. Ельцина разогнать Государственную Думу и перенести президентские выборы. Я подробно об этом писал в главе «Всенародно избранный». Так вот, в кабинете Генерального прокурора Ю. Скуратова встретились председатель Конституционного суда В. Туманов и министр внутренних дел А. Куликов, втроем. Генерал А. Куликов достаточно остро поставил вопрос: «Хорошо, я полицейский. Но вы же – и один, и второй – надзираете за соблюдением законности в стране. Как вы расцениваете: это законно или антиконституционно? И что вы ответили президенту?» В. Туманов: «Президент мне сказал, что Куликов согласен, Барсуков согласен, прокурор согласен. Как я мог сказать, что этого нельзя делать?» (курсив мой. – Примеч. авт.)^[618] Вот вам на практике «независимость» Конституционного суда!