Лайка

Вернувшись после тяжелого своего «дежурства» и поднявшись в новый дом, Никита с какой-то щемящей грустью вместо изумления осмотрел свой кабинет, примыкающий к закутку над люком, и расположенный за ним уютный зал, залитый мягким светом январского солнца, лучи которого падали на стену почти перпендикулярно. Сереги в доме не было. Никита обошел все комнаты до столовой, которая располагалась с противоположного торца, вернулся назад, восхищаясь внутренним убранством: пока не было мебели – и интерьера как такого не было, а сейчас, когда все было распаковано, собрано и расставлено – выглядело просто роскошно! И это посреди глухой тайги! Там, за стеной – в бытовке – тоже все было вполне замечательно с точки зрения функциональности, но здесь же дышало все благоустройством и нарядностью. «Если Серега привезет свою Галю, с какой же совестью я буду жить здесь один? – подумал он, поглаживая то край стола из массива бука, то чугунный узор камина, то мягкое покрывало на диване. – И поменяться никак нельзя. Вот бы хотя эту большую диван-кровать бы им отдать в бытовку, да, пожалуй, просто так ее через дверь не протащишь…»

За окном послышались шаги, потом радостно повизгивание Рекса, и затем тяжелая пластиковая дверь отворилась, и в прихожей появился бодрый Серега.

– Ох, дядя Никита, ты совсем заработался, – сказал он, заметив его, куда-то в сторону открытой двери и погрозив при этом пальцем. – Этот Рекс, конечно, бестия, а не лайка, но заряжает энергией просто восхитительно. – Серега закрыл дверь и рассмеялся – безо всякой причины. Потом, будто что-то вдруг вспомнив, стал серьёзным и вышел на улицу. Через минуту он вернулся, неся в одной руке вязанку березовых дров. – Хочу попробовать растопить камин, дядя Никита. Ты не возражаешь? Если все заработает, то, значит, с внутренним убранством в твоей резиденции я разобрался.

– Ты сам-то тоже, смотрю, трудишься так, что как бы не надорвался, – все еще пребывая в грустно-утомленном состоянии, устало сказал Никита. – Давай договоримся: сколько сделаешь – столько и сделаешь, а остальное потом. Тепло есть, а значит, вода не замерзнет в трубах и в радиаторах. Может, тебе уже завтра рвануть, а? Мороз все усиливается…

– Да, ладно, дядя Никита – я же все-таки коренной сибиряк! Мне ли бояться сорокоградусных морозов. Ну, а так, если взять в целом, то я должен за сегодня все закончить. Тогда, так уж и быть, съезжу в Сайгир на три дня…

– Дело не в том, что ты боишься или не боишься: тебе одному придется ехать по тайге целый день, и случись что – никто не поможет тебе.

– Ну, вот мы и испытаем меня на будущее. А так прогнозы не такие уж смертельные – вполне терпимые морозы ожидаются в течение десяти дней… Мне так-то, из основных работ, только осталось воду закачать в емкости в подвале. – Когда Серега произнес термин «подвал», Никита непроизвольно улыбнулся: да, теперь тоннель по совместительству стал еще и подвалом нового дома.

В итоге они договорились, что Серега таки стартует завтра с раннего утра, причем попробует взять с собой Рекса, чтобы Никита мог не переживать за своего старого верного друга, отдавшись целиком работе. Также они обговорили, какую часть из запасов продовольствия можно забрать Сереге с собой, чтобы поделиться со своими семьями в Сайгире, а заодно, какое оружие прихватить ему в дорогу.

После обеда, когда глаза уже смыкались от усталости, Никита все же нашел силы включить систему спутниковой связи и проверить сообщения. Было одно послание от Агаева, где он извещал о том, что прибудет четырнадцатого числа, то есть через три дня. Как долго он запланировал пробыть у них – ни слова. «Надо бы как-то устроить так, чтобы Валера пообщался с Серегой», – подумал Никита, укладываясь спать в бытовке на старом месте: сил уже не оставалось передвигаться и суетиться еще потом в новом доме, разбираясь, что к чему.

Следующий день наблюдения за Максом ничего нового не принесло. Все повторилось совершенно точно так, как было накануне: когда Никита, отдохнув до десяти вечера, появился в нью-йоркском пентхаусе, Макс с впалыми глазами продолжал заниматься своей вычислительной ворожбой. Потом был обед, после которого – часовой сон на полу после душа; затем до ночи снова изнуряющая работа. Уже около полуночи он снова как вчера исписал несколько листов многоразрядными числами, затем сверил свои полученные сегодня результаты со вчерашними, и остался, на взгляд Никиты, вполне доволен своим трудом. Никите все вычисления Макса с огромным количеством каких-то чисел ни о чем не говорили – он хотел узнать его планы на завтра, чтобы случайно не потерять из виду, так как было непонятно, как такой неординарный человек проводит свой выходной день. Макс мог выкинуть все что угодно! Больше всего Никита боялся того, что он поедет куда-то отдыхать на природу, да хотя бы в ту же Канаду, чтобы быть поближе к Гренландии, и, уже не возвращаясь в Нью-Йорк, полетит до секретной базы слежения за астероидом на этом острове. Хотя, Никита нисколько бы не удивился, если бы Макс просто проспал целый день, причем снова голым на полу без всякого белья. Никита не хотел полностью забросить надзор за Бобом и Гарри, а также за поместьями остававшихся пока в тени Алекса, Стива и Джека, и рассчитывал все же посвятить завтрашний день своим старым «клиентам, если он точно узнает, когда Макс планирует отправиться в Гренландию. Но Макс уснул, правда, на этот раз в своей роскошной спальне с видом на ночной город, и Никите ничего не оставалось делать, как тоже закончить свой «рабочий» день. На всякий случай все же он заглянул к Бобу, который сидел у себя в запертой библиотеке и читал какую-то толстую старую книгу, а потом и к Гарри, которого в особняке в Новой Зеландии не оказалось. Впрочем, Никите было не особо интересно, что за книгу читает Боб, и вернется ли Гарри после плавания со своими сыновьями обратно на свою виллу – он почуял уже основной след, который должен была привести, вкупе с данными от чилийского астрофизика, к «добыче». «Придется завтрашнее дежурство начать снова с наблюдения за Максом, – подумал Никита, шагая в сторону портала. – И придется начать, на всякий случай, с раннего утра: не дай Бог упустить его – это будет почти катастрофа».

Вернувшись на базу, как вчера назвал ее Серега, Никита первым делом оделся и вышел на улицу, чтобы понять: захотел ли остаться Рекс с ним или же Сереге удалось уговорить его отправиться с ним в Сайгир? Лайки нигде не было. Никита раза три громко позвал своего пса, но никто на оклик не явился, что его вполне удовлетворило, хотя и было несколько обидно: Рекса он вырастил и воспитал, взяв полузрячим щенком у старого охотника-эвенка, и вот он теперь ушел с другим… Но так надо было: случись что в пути, рядом с Серегой будет многоопытная лайка.

Еще днем небо постепенно заволакивало облаками, а к восьмому часу уже пошел легкий снег, вопреки прогнозу синоптиков. «Как бы не завьюжило, – подумал Никита, готовя себе ужин перед спуском в тоннель. – С другой стороны, хотя бы мороз чуть ослабеет».

Макс в половине девятого по нью-йоркскому времени был у себя в апартаментах. Он на этот раз сидел какой-то потерянный и грустный возле стеклянной стены в своей спальне на высоком стуле со спинкой и глядел на темные воды Гудзона внизу. По всей видимости, он недавно позавтракал: когда Никита обозначился в петхаусе, все тот же, то ли официант, то ли постоянный слуга, забирал в тележку посуду со стола. Прошло с полчаса, и уже Никита собрался было переместиться в особняк Боба на некоторое время, когда Макс вышел из спальни позвонил своему этому мажордому. Тот явился незамедлительно, словно по мановению волшебной палочки.

– Ронни, я завтра утром отсюда выеду в пять часов, – сказал он устало, стоя спиной к дверям лифта, где стоял прибывший слуга. – Так что завтра в это же время наступит твой отпуск на четыре дня. Я появлюсь здесь семнадцатого рано утром.

– Все понятно, сэр. – Никита впервые услышал голос этого человека.

– Сейчас я поеду в Гринпорт – распорядись, пожалуйста, – все также, не оборачиваясь, продолжил Макс. – Вернусь оттуда к часам семи. Пообедаю там.

– Да, сэр, – ответил мажордом, – машина уже ждет вас. Охрана также готова.

Макс ничего не ответил. Слуга подождал секунд десять и зашел в двери лифта.

Никита, если ему не изменяла память, что-то вспомнил про это местечко под названием Гринпорт, который находился вроде бы на берегу океана где-то на северной стороне Лонг-Айленда. И даже, как ему казалось, именно там в каком-то музее во времена молодости, когда он только-только устроился в бригаду по укладке линолеума и ковролинов, делали небольшой ремонт пола. Значит, Макс собирался немного развеяться от своих сумасшедших вычислений и прийти в себя перед загадочной командировкой в секретный пункт управления в Гренландии. Следовательно, Никите до пяти утра по местному времени и до пяти вечера по красноярскому, тут особо ловить было нечего.

К удивлению Никиты, в особняке Боба хозяев не оказалось. Можно было попытаться на авось подслушать в течение неизвестно какого количества времени беседы обслуги и охраны ближнего периметра поместья – вдруг что-то удастся узнать. Но этим Никита не захотел заниматься. Так как в Новой Зеландии было раннее утро, он так же, как и Макс, решил немного отдохнуть и просто поспать одну ночь до утра, а уже утром направиться к Гарри, когда там будет время обеда. И если он застанет там кого-нибудь, то можно будет понаблюдать или часов шесть, а потом уже рвануть к Максу, или же, если там тоже будет пусто, вернуться обратно, отдохнуть до пяти вечера по Красноярску и направиться в Нью-Йорк.

Никита все боялся как-нибудь запутаться с разными временами и пропустить что-то очень важное. Пока же было в некоторой степени удобно, имея два основных пункта слежения: восток США, где время отставало ровно на 12 часов и Новую Зеландию, где, наоборот, Красноярск отставал на шесть часов. «Вот начнется морока, когда добавиться, не дай Бог, еще и Европа, – подумал Никита. – Надо запастись бумажным ежедневником, чтобы записывать планы на следующий день после каждый смены. Пожалуй, стоит сделать заказ Валере… Хорошо бы еще на стену мировую карту с часовыми поясами, притом с нулевым временем от Енисея, чтобы легче было считать».

Когда Никита после сытного ужина улегся на новой кровати в своем теперь личном кабинете, он долго ворочался, пытаясь уснуть, но сон никак не шел. «Вот же, черт, отвык уже, что ли от одиночества, – подумал он, непроизвольно вслушиваясь в шум ветра и еще какой-то посторонний шорох: видимо, какой-то кусок упаковочной пленки торчал на пустой коробке возле сауны, и теперь издавал при порывах ветра периодически странный звук. – Быстро же психика перестраивается». Наконец, не вытерпев, – надо было перед завтрашним ответственным днем обязательно выспаться – Никита спустился вниз, запер за собой люк, и, забрав комплект спального мешка, валяющиеся рядом с велосипедами еще после последнего посещения тоннеля Ситниковым, направился внутрь. Здесь, в абсолютной тишине, ему стало уютно и спокойно, и он уснул довольно быстро.

Новый день начался более чем результативно: в особняке в Новой Зеландии к трем часам местного времени Никита обнаружил не только самого хозяина, но и Алекса! Когда Никита проскользнул в зал с видом на океан, они – Гарри и Алекс – беседовали с женщиной лет сорока в строгом деловом брючном костюме цвета марсала. Первоначально он не придал значения этой визитёрше, с интересом переключившись на изучение личности Алекса. Никита вспомнил, как только признал в этом мужчине лет семидесяти-семидесяти пяти персонажа номер один из своего списка, что по версии Константина Георгиевича именно он виноват в гибели его друга. Поэтому, он посчитал большой удачей, что Алекс таки попал в поле его зрения. Обидно было только то, что в скором времени Никите надо было обязательно переключиться на Макса, а Алекс мог тогда снова исчезнуть. Пока же у него было в запасе почти семь часов. «Отдохнуть, по всей вероятности, до Макса не получится, – констатируя создавшуюся ситуацию, подумал Никита. – Хорошо, что я поспал в тоннеле: сон там всегда придает силы, как я погляжу».

Алекс в отличие от Гарри, облаченного со вкусом, но как-то по-домашнему, был, в тон гостье, одет по-деловому: светло коричневый костюм из тонкой шерстяной ткани, белая рубашка, на ногах в тон костюму – туфли-дерби. Если смотреть на этого человека со стороны, то он казался самым заурядным европейским пенсионером, собравшим за свою трудовую жизнь приличный капиталец. Но это впечатление сразу исчезало, если взглянуть ему в глаза. Что-то дьявольское сквозило в них: постоянная жажда власти, усталость от всех видов самых изощренных развлечений, гордыня – все это явно читалось в глазах и у Боба с Гарри, но у Алекса это гораздо было экспрессивным… Даже Никита, находясь только в роли незамеченного фантомного наблюдателя, и то почувствовал, как холодок пробежал по спине, когда этот ледяной огонь в глазах, направленный в сторону женщины в костюме, обжег и его.

– Так, дайте мне ваши данные за прошедшие тридцать дней, – повелительным тоном сказал Алекс, обращаясь к гостье Гарри, и та молча, уверенными движениями открыла папку, лежащую перед ней, и положила аккуратно листок перед ним.

Гарри одновременно с этим достал из своей папки также листок, весь исписанный цифрами и подошел к Алексу. Тот взял протянутую Гарри бумагу и, положив рядом с листком женщины, стал внимательно изучать оба документа. Гарри встал за спиной Алекса и, с самодовольной улыбкой, кивая время от времени головой, также стал сверять написанное на листках.

Никите стало интересно, что за ребусы стали разгадывать эти два небожителя? Он и в молодости запоминал числа с фотографической памятью, а теперь, после выздоровления в таинственном зале за порталом, эта его способность стала просто феноменальной. Увидев листок Гарри, Никита тут же узнал почерк Макса – это был один из тех таблиц, которые он выписывал накануне. Как так быстро эта бумага оказалась здесь, в Новой Зеландии, было уже не важно – важно было то, что все это значит? Никита запомнил, конечно, не полностью все числа, а только значения до запятой и два значащих цифры после нее, но и этого хватало для удостоверения того факта, что это были именно результаты двухдневного адского труда Макса. То, что Алекс назвал их данными за прошедшие тридцать дней, навели Никиту на мысль, что они могли быть координатами, – скорей всего, сферическими – движения астероида: строк на листках было ровно тридцать.

– Данные от «Ареса» совпадают с данными от «Афины», не правда ли? – сказал, улыбнувшись уголками губ, Алекс и повернулся к Гарри.

– Следовательно, тридцатилетний труд наконец-то постепенно, будем надеяться, подходит к завершающему этапу, – серьёзно ответил Гарри и сел на свое место чуть в сторонке от стола, за которым сидели почти рядом вплотную его гости. – Но, как говорят русские: «Конец – всему делу венец» – так что…

– Да, конец! Какой же он будет, а? Вы нам можете сказать, дорогая «Афина»? – перебил его Алекс, глядя на женщину своим холодным пронизывающим взглядом.

– Пока управление у моего центра «Афина» – все будет так, как нужно, – спокойно и уверенно ответила она. – Но потом, когда в июне управление перейдет к «Аресу», он и будет завершать операцию… Зачем вам надо переключать само управление на север, ведь со стороны южного полушария, то есть отсюда, проще этим заниматься до конца?

– Ты не бойся, моя дорогая: финансирование вашего центра здесь продолжится в том же объеме, – ответил ей Гарри.

– Да-да, и премиальные будут такие же, как и у «Ареса» – вы же делаете одно дело, – поддержал его Алекс. – Вы, наверное, в курсе, что в июне мы выведем на орбиту самый большой телескоп «Джеймс Уэбб», чтобы визуально оценивать траекторию астероида на конечном этапе подлета к Земле. Так вот, оттуда «Аресу» делать это легче, а значит и надежнее. Если надежнее, то значит, так тому и быть: контроль будет оттуда, а вы будете координировать, то есть поменяетесь через полгода местами с «Аресом». Так что, сами видите, все по-честному. Вот так… Да и…, – Алекс повернулся к Гарри, – думаю, нам, пожалуй, должно быть совестно так долго задерживать твою гостью, а?

Женщина также взглянула на хозяина особняка: тот вежливо кивнул ей головой в знак одобрения мнения Алекса.

– Она чувствует себя гораздо увереннее в военной форме, не правда ли? – спросил Гарри, глядя на то, как ее гостья, спустившись неуверенно на своих туфлях с длинными каблуками по пологому пандусу, садится на подъехавший электрокар.

– Но зато в костюме она выглядит очень женственно, – как бы продолжил мысль Гарри Алекс.

– Ты полетишь обратно в Дарвин? – Гарри сел обратно на свое место и, не дождавшись ответа, продолжил: – И, как обычно, откажешься оценить искусство моего повара?

– Я предпочитаю есть всегда один, ты же это прекрасно знаешь, – ответил Алекс. – Да и чувствую себя рядом с нашей военной базой гораздо спокойнее.

– Здесь, в милях ста, дежурит наш эсминец… Впрочем, я предложил из вежливости – ты же тоже это знаешь, не так ли?

Оба рассмеялись.

Афина, как обозначил гостью Гарри Никита, уже была в самолете, а Никита никак не мог решиться, за кем именно отправится вслед: за ней или за Алексом, который собирался также покинуть поместье Гарри. Он поднялся над усадьбой и стал следить, как бизнес-джет взлетел и взял курс на северо-запад, в сторону Австралии. «Попробую понаблюдать за ней, – решил Никита. – Все-таки знать месторасположение второго пункта управления, думаю, важнее, чем информация о координатах резиденции Алекса. У меня есть Боб и Гарри: в крайнем случае, так или иначе я на него выйду в какой-то момент. В конечном итоге, мне нужен астероид, а не Алекс или еще кто… Да и где этот Дарвин – одному Богу известно».

Самолет летел над Австралией довольно долго. Никита, для разнообразия следивший за ним с высоты, благо небо над материком было абсолютно чисто и прозрачно, наконец, не выдержал и переместился в салон воздушного судна, чтобы узнать время. Заметив Афину, он сразу вспомнил слова Гарри, сказанные им ей вслед: она сидела в военной форме без знаков различия в кресле, и это была совсем другая женщина – уверенная в себе, суровый взгляд, непроницаемое лицо. На столе перед ней стояли два ноутбука, и на мониторе одного из них, словно по заказу Никиты, с боку имелась полоса, где высвечивалось время в разных городах мира. Что сразу же бросилось ему в глаза, так это то, что первым сверху шел именно Дарвин, куда должен был отправиться Алекс, причем компьютерное время в левом нижнем углу соответствовало этому времени. Вторым шел Нью-Йорк, где было уже половина пятого утра. «Дарвин, получается, где-то поблизости от того места, куда летит Афина, – подумал Никита. – Можно было попробовать погнаться, таким образом, за двумя зайцами, да времени в обрез – как бы мне не упустить Макса». В это время самолет стал снижаться. За иллюминатором во время легкого разворота замелькали поблизости какие-то белые шары, похожие на шампиньоны. Бизнес-джет сел довольно быстро, словно бы потакая желанию Никиты как можно скорее узнать местопребывание Афины и ее центра, а затем переместиться в Нью-Йорк. Название какого-то маленького городка Алис-Спрингс, рядом с которым приземлился самолет, ему ровным светом ничего не говорило.

Через двадцать минут кортеж из трех машин, которые встретили Афину прямо на взлетной полосе, привез ее именно к тому место, где странные белые постройки с шарами с высоты так похожи были на громадные шампиньоны. Никита сразу догадался, что это место, которое на шоссейном указателе обозначался как «Пэйн Гэп» – какая-то суперсекретная военная база. Только высокий забор в три ряда по периметру из колючей проволоки разных видов чего стоил! Везде, чуть ли не каждом шагу, были утыканы камеры слежения; за забором по всей близлежащей территории имелись что-то подобие закрытых огневых точек, где дежурили по два солдата. Кортеж же с Афиной проскочил на полной скорости мимо всех этих блок-постов, которых вдоль пути от аэропорта Никита насчитал штук пять.

Резиденция подопечной Никиты находился на самом краю с северо-западной стороны базы, рядом с руслом какой-то то ли пересохшей речки, то ли просто промоины. Когда она вошла в одноэтажный дом и стала переодеваться, часы на стене в прихожей над входной дверью показывали тридцать пять минут восьмого, то есть в Нью-Йорке уже было пять минут шестого. Медлить дальше было нельзя, и Никита, решив, что цель достигнута, переместился к Максу.

Агаев прилетел четырнадцатого января к двум часам. Никита в этот день вернулся рано утром по местному, красноярскому, времени и успел вполне выспаться после двух тяжелых последних дней, проведенных в наблюдении за Максом в Гренландии и за Афиной в Центральной Австралии.

– Ты просто супергерой! – воскликнул Валера, когда вертолет улетел, и они остались. – Как ты мог запомнить столько чисел? Это же просто феноменально! Нас, конечно, учат запоминать цифры, но то, что ты делаешь – просто чудо!

Никита по памяти во второй день наблюдения за Максом, когда тот закончил свои вычисления, записал таблицы чисел с двумя значащими цифрами после запятой (у самого Макса их было восемь), а затем переслал их Ситникову.

– Этот Габриэль Пинто, который теперь находится в нашей резиденции, согласился работать с нами, – продолжил Агаев, наливая коньяк из привезенной с собой партии из двух коробок. – Давай вначале выпьем с тобой за наступивший Новый год. Он будет тяжелым для нас, да мы с тобой в жизни все повидали – нам ли боятся трудностей… Ну, давай, за нас и наших близких и родных! – Выпили. – Этого чилийского испанца или испанского чилийца теперь зовут Волков Владимир Кириллович – уже не Круглов Николай Петрович. Ну, по крайней мере, так у него записано в новом российском паспорте. Так вот, он утверждает, что это сферические координаты нашего астероида, причем частично как бы в зашифрованном виде. Но так как он знает примерный угол наклона орбиты нашего искомого небесного тела, а также некоторые остальные постоянные параметры, то он обещал за неделю в первом приближении рассчитать возможное его местонахождение.

– Это хорошо, но как мне искать по этим координатам в космосе? – спросил Никита.

– Об этом мы уже подумали. Я нашел именно то, что нужно тебе в Центре управления полетами в Королёве: большой прозрачный шар звездного неба, который мы наблюдаем с Земли, а внутри этой сферы двигаются с помощью хитрого механизма планеты Венера, Земля, Марс, Юпитер и Сатурн. Мы сделали заказ на такую же модель, но только усовершенствованную: с привязкой к компьютерной программе и с сервоприводами. Ты будешь выставлять текущую дату, и планеты относительно звезд встанут так, как они находятся в пространстве в данный момент. Ну и там будет еще наш объект, вернее, проволочный эллипс, изображающий его орбиту, который товарищ Волков обещал рассчитать. Ты понимаешь, о чем я растолковываю тебе?

Никита задумчиво-неопределенно покачал головой.

– Как тебе новый твой дом? – спросил Валера, резко меняя тему, и, не дождавшись ответа, тут же добавил. – Ты, как я погляжу, этот диван для меня приготовил, не так ли?

– Мне в последнее время, с легкой руки Константина Георгиевича, понравилось спать прямо в тоннеле, – ответил Никита. – Так что, можешь спать где угодно.

– С легкой руки – это как? – рассмеялся Агаев. – Он туда таскал тебя на спине? – И снова не дожидаясь ответа. – А где твой адъютант, ваше превосходительство?

– Должен завтра появиться, ваше высокоблагородие.

Оба рассмеялись.

После обеда Никита собрался было развернуто рассказать Валере о своих результатах, попутно уточняя некоторые моменты, но тот, ссылаясь на усталость, предложил этот разговор оставить на завтра. Никита также решил немного отдохнуть в своем кабинете (в Австралии был уже поздний вечер, а в Гренландии – раннее утро), чтобы приступить к работе часа через три.

Уже в дверях он, будто что-то вспомнив, вернулся назад в зал.

– Мне кажется странным, Валера, вот какой момент, – заговорил он. – Вот я наблюдал за этими людьми, которые управляют миром, но за все это время они встречались в своих резиденциях только с двумя людьми, которые заняты нашим астероидом. Хотя, вроде бы в передней у них должны толкаться президенты и разные главы государств, крупные лица транснациональных компаний, медиа магнаты, но они живут, словно за стеклянной стеной этого мира, притом никому особо не интересные.

Агаев, удобно расположившийся на диване, удивленно поднял глаза на Никиту.

– Так ты сам и ответил на свой вопрос, – сказал он после долгой паузы, – разве ты не заметил? Они создали свою параллельную реальность, огородившись от остального мира стеклянной стеной. И к себе пускают только избранных. Все эти политики, миллиардеры, разные как бы популярные личности – они все с этой стороны. Если они будут туда-сюда бегать, то никакая стена не выдержит – треснет и развалится. Ну, то, что они дергают за ниточки с той стороны – это обязательно, но без их ведома и разрешения физически невозможно попасть даже близко к этой стене – это факт. Впрочем, ты это уже и сам хорошо понял, разве не так? Ты же теперь главный знаток душ этих небожителей, а я только озвучиваю свое видение нашего мира… Кстати, по этому поводу… Ладно, Никита, мы потом об этом поговорим: насчет твоей безопасности. Сейчас я с твоего позволения все же отдохну: мысли путаются, а ты мне задаешь такие вопросы, что того глядишь, и сон пропадет…

Чтобы не мешать Валере, да и чтобы разобраться нагромождениями материала от наблюдений последних дней, Никита спустился в тоннель, где в шагах пятидесяти-семидесяти от входа лежали два комплекта спальных мешков. Здесь, в кромешной темноте и в абсолютной тишине, голова работала совершенно иначе, и он, улегшись на пол, предался анализу собранных сведений в Гренландии у Макса и в Центральной Австралии у Афины.

Три дня назад он чуть ли не минута в минуту успел к выходу Макса из своего пентхауса. Опоздай Никита минут на десять, и пришлось бы ждать как минимум месяц, чтобы найти его базу за полярным кругом. А так получилось все вполне удачно: он узнал за сутки месторасположение нынешнего центра управления астероидом, а после и второго, который должен был вскорости стать основным.

После довольно долгого перелета, длившегося около восьми часов, самолет Макса приземлился, как после определил Никита, на северо-западном побережье Гренландии. Он первоначально никак не мог взять в толк, что вообще происходит, и даже решил было, что сломался самолет (почему-то после посадки все огни в нем выключились), или же пилоты бизнес-джета просто потерялись, так как он вспомнил, что где-то совсем рядом должен находиться северный магнитный полюс. Дело в том, что самолет сел в каком-то странном месте: то ли ущелье, то ли на поверхности озера в горах. Со всех сторон нависали белые пологие массы снега и льда метров на триста-четыреста в высоту, испещрённые сверху вниз вымоинами, на дне которых местами виднелись черные отметины скальных пород, и при этом, кроме этих темных пятнышек, все вокруг было однообразное белое. Нигде никаких признаков жизни. Даже привыкшему к одиночеству в сибирской тайге Никите этот пейзаж показался унылым до смертельной тоски.

Какое же его было удивление, когда, появившись будто бы прямо из воздуха, с выключенными фарами к остановившемуся самолету подъехал большой вездеход на широких гусеницах с цистерной на всю его длину. Одновременно с этим борт покинул и Макс, к которому также непонятно откуда подъехал необычный снегоход с закрытой кабиной также с выключенными фарами. Никита, благодаря своей способности видеть в темноте, с изумлением наблюдал, как два человека с приборами ночного видения на голове начали заправлять самолет, а снегоход с Максом направился куда-то дальше по курсу посадки вглубь фантастического ущелья. Примерно через полтора километра крутые, почти вертикальные, стены ущелья сомкнулись. Никите постепенно начал понимать, что это на самом деле не какая-то горная котловина, а самый настоящий фьорд на берегу Северного Ледовитого океана. Почему-то ему вспомнился лагерь пиратов на побережье Африканского Рога: почти все то же, только здесь раз сто больше и отсутствовал солнечный свет, а вместо песков и камней – бесконечная снежная пустыня.

Снегоход подъехал к ледниковому панцирю стены и почти уткнулся лыжами в него, когда по бокам от него загорелись два красных огонька, и затем кусок этой стены стал двигаться. Спустя минуту снегоход въехал под поднявшийся верх козырек размером примерно четыре на четыре метра, под которым четко на белом фоне виделся черный проем. «Опять тоннель, – грустно констатировав этот факт, Никита двинулся вслед за Максом. – Надеюсь здесь не так, как у меня…».

Как только после въезда снегохода вход снова закрылся, сразу же включился свет, и Никита, пораженный величием внутренних размеров этого «подземелья», опять вспомнил фантастический фильм про гномов, которые живут внутри гор. Только здесь вместо спящего дракона в доке-причале, – то ли прорубленном в скале, то ли естественном, – стояла огромная подлодка, которая, по всей видимости, служила источником электричества для этой секретной базы. Макс в сопровождении мужчины, который сидел за рулем снегохода, прошел вглубь пещеры и остановился возле массивной металлической двери лифта.

– Вы сегодня без охраны? – спросил мужчина.

– Так легче для самолета: зачем таскать лишний груз, если здесь на тысячи миль вокруг кроме вас никого нет?

Макс поднялся на верхнюю площадку, которая была прорублена вдоль одной из стен пещеры на высоте примерно метров десяти от нижнего уровня. Поднявшись туда, Никита невольно еще раз с удивлением оглядел пространство этого чуда природы, а также подивился титаническому труду, вложенному людьми для того, чтобы эта огромная пещера стала еще и обитаемой в таких суровых условиях Арктики.

Пока он бегло изучал ради любопытства подземелье под тихий шелест падающих на подлодку и воду вокруг нее капель со свода пещеры над входом, Макс прошел по площадке, время от времени похлопывая по металлической трубе парапета, шагов тридцать и остановился возле еще одной двери лифта. Он открыл небольшую дверцу возле дверного проема и приложил большой палец правой руки на черный квадрат, вмурованный в стену под ней. Зеленая полоска прошлась два раза туда и обратно по этому квадрату, и через несколько секунд дверь открылась. Никите срочно пришлось переместиться в кабину лифта, так как если бункер управления находился где-то в глубине скальных пород, то ему сложно было бы потом искать его. Но оказалось, что третий уровень находится всего примерно на три-четыре метра выше площадки, а лифт этот сделан по типу шлюза, через который может пройти только свой человек. Потому как даже если разломать двери, то подняться по шахте и попасть наверх практически нереально.