Собрание малоформатной прозы. Том 6. Ужасы, мистика, фантастика, криминал, современная проза, легенды и мифы, фэнтези и миниатюры

Глава 2. До чего наука не дошла?..

Раскопки, вопреки моим опасениям, продвигались довольно быстро. На глубине чуть больше пяти метров лопаты копателей застучали о твёрдь, отзывающуюся то глухими, то звонкими звуками. Через несколько минут ускоренного окапывания на поверхности появилась крышка старинного сундука, изготовленного из морёного дуба и окованного бронзовыми полосками. Следом появились и проржавевший замок, и ручки.

«Стропи ручки тросами!», – скомандовал раскопщикамТан.

Двое склонились с тросами к ручкам сундука, но тот в ту же секунду вдруг провалился, примерно на полметра вглубь.

«Продолжаем раскопки!», – подбодрил товарищей Тан.

Товарищи с энтузиазмом продолжили.

Вот вновь появилась крышка, затем – проржавевший замок и ручки.

Вот новая попытка стропления.

…И вновь сундук провалился ещё на полметра вглубь.

Я сразу понял, в чём дело. У Н. В. Гоголя об этих фокусах нечисти всё описано в его сказках «Вечера на хуторе близ Диканьки».

Попытки эти повторялись ещё, ещё и ещё.

«Тут чертовщина бал правит. А это не по нашей части. Тут другие спецы нужны», – дал отбой своему отряду Тан.

И, как бы в ответ на его слова, жутким, зловещим хохотом прокаркал огромный чёрный ворон и заспешил куда-то по своим нечестивым делам.

Глава 3. Его нечестивые дела

Огромный чёрный ворон быстро мчался над лесом. Под ним бугрились в сплошном зелёном разливе верхушки деревьев, иногда в небольшие прорехи лиственного покрова ворон видел, как при его приближении в стремительном порыве разбегаются в разные стороны перепуганные им лесные звери. Когда окончился лес, впереди показалось небольшое селение. Чёрный ворон набрал высоту и медленными кругами начал его облёт, зорко всматриваясь в селян. Вскоре он выбрал двоих: сильного рослого парня и трёхлетнего мальчугана. Ворон приземлился рядом с выбранным им младенцем, жалобно раскрыл клюв.

– Бедненький, ты хочешь пить и кушать? Пойдём в хату, я тебя напою, я тебя накормлю, – сжалился над вороном малыш.

– Вот она, чистая, безвинная душа, – обрадовался ворон и неуклюже заковылял в сторону леса.

– Куда же ты, глупенький, иди ко мне, не бойся, я тебя не обижу, – последовал за вороном ребёнок, шаг за шагом приближаясь к лесу, к своей страшной погибели.

Ворон быстро взлетел, чёрной молнией пронёсся к приглянувшемуся ему парню, взмахнул крылом перед самым его лицом, вернулся на прежнее место и, жалобно раскрыв клюв, опять заковылял к лесу. Парень, проследив взглядом за полётом огромного чёрного ворона, увидел бредущего к лесу вслед за странной птицей Сергуньку, младшего брата своей соседки Хавроньюшки, первой красавице в их селе.

– Куда же он идёт этот несмышленыш? Как только в лес войдёт, так и сгинет в зубах у волка! – кинулся на выручку Сергуньки сердобольный Алексашка. Но как только выбежал за околицу, так будто во сне оказался: ноги ватными сделались, силится быстрее бежать, а будто на месте топчется, малое дитя догнать не может. И вот уже и малыш, и Алексашка оказались в лесу, а там – толи по счастливому волшебству, толи по чёрному колдовству – были вмиг перенесены в далёкую неведомую им чащу. И навалилась там на них такая жуть, какой не должно быть на белом свете. А поводырь их непрошенный – чёрный ворон – вдруг крутнулся на месте в «развороте кругом» и обернулся дряхлым стариком со страшным огненным взглядом и с лопатой в руке.

– Яму видишь? – грозно спросил у застывшего от страха Алексашки. – Парень ты сильный, сноровистый, вот и выкопай мне из этой ямы мой клад. А, если не будет он в руки тебе даваться, мы с тобой ту земельку, которая его не отдаёт, свежей кровушкой окропим.

Как во сне, сам не ведая, что творит, взял Алексашка из рук грозного старца лопату и послушно двинулся к яме… но не дошёл до неё.

Наш вертолёт вновь завис над местом проводимых раскопок. Группу специалистов особого профиля (СОП) опустили в люльке. Помню, какое облегчение я испытал вскоре после их приземления. Улетучился ужас, терзавший всё окружающее пространство. Дремучий лес наполнился восхитительными запахами листвы и разнотравья, весёлым щебетанием пташек, вольным бегом и скачками его зверушек.

– Кажется, у нас ещё одна бригада помощников появилась, – кивнул Тан на приближающихся к нам дряхлого старика, молодого парня с лопатой и мелкого карапуза. – Это не помощники, а конкуренты, вернее, один конкурент, тот, что старый и дряхлый, а с ним его околдованный раб – молодой человек с лопатой – и расходный материал для жертвоприношения – чистый, невинный младенец, – возразил ему руководитель группы СОП.

– Тогда нам надо поторопиться. Ваши люди смогут обезвредить колдуна?

– Они уже это сделали. Теперь он до конца своих дней не сможет вернуть себе свою колдовскую силу.

Иначе повёл себя и сундук, не дававшийся прежде в руки без окропления места его залегания кровью чистого, невинного ребёнка. Группа СОП сняла с него злодейское заклятие на неизвлекаемость без жуткого ритуала с жертвоприношением младенца. Все члены нашей экспедиции, включая и меня, успешно справились со своим заданием. В обратный путь мы прихватили с собой забавного карапузика Сергуньку и симпатягу Алексашку. Мы высадили их у околицы их села, пожелав им на прощание всех благ.

Похитивший их старик от возвращения к людям наотрез отказался, скрылся от нас в лесной чаще.

Говорят, что с тех пор старого злодея никто не видел.

Эпилог

Долгое время после той памятной экспедиции мою душу разъедали сомнения в правильности моих действий. Мне не давала покоя мысль о том, почему акт описи-оценки найденных сокровищ с приложением фототаблиц составлялся не в месте их приёмки в государственную собственность уполномоченными на это лицами, а мною, частнопрактикующим ювелиром, в месте их извлечения из-под земли? Не будет ли та моя помощь использоваться в каких-нибудь серых схемах? Стыдно допускать предположения о нечестных делах тех людей, чьим мастерством и отвагой восхищался в минуты совместно пережитого с ними ужаса, но мне ли, старому ювелиру, не знать, что вытворяет с людьми соблазн, наводимый колдовскими кладами?

Спасибо одному из членов той группы СОП, которая была придана в усиление отряда Тана, и для которой нет тайн ни в области сакральных знаний, ни в телепатии. Он сжалился над муками моей совести, пульсирующими во мне тяжёлыми телепатически осязаемыми ударами, и, встретившись со мною ради моего успокоения, рассказал, что, благодаря моей помощи, удалось документально изобличить одного нечистого на руку сотрудника.

Теперь совесть моя спокойна.

Реалии виртуального мира

Генка вывел на экран своего айфона фотографию картины Волшебного Замка. Изображение завораживало и манило, как завораживала и манила к себе владелица этой картины – ослепительно красивая дама бальзаковского возраста, объявляющая себя ведьмой четырнадцатого уровня. Казалось, каждый камень в его кладке таит в себе загадку, ключ к счастью. Но сработает ли заклинание, полученное Генкой от обольстительной, внушающей доверие ведьмы? Что-то сдерживало Генку от проведения жутковатого колдовского ритуала при свете чёрной свечи, с кровавым приношением в жертву потусторонним силам чёрного петуха и с иной ещё более устрашающей атрибутикой.

А слова самого заклинания? Полная абракадабра! Что они означают в переводе на нормальный язык? Почему от них веет таким ледяным холодом, что мороз пробегает по коже? Но с другой стороны всё, что порождает опасения, всегда действовало на Генку, как звук гонга, оповещающий боксёра о начале очередного раунда, как призыв к бою. Так случилось и в этот раз.

Жутковато? Тогда вперёд! И пусть будет, что будет!

Ритуал и заклинание сработали. Они перенесли Генку в иную реальность. То, что виделось на экране айфона, предстало перед Генкой как новый неведомый мир со всеми его непредсказуемостями. Дороги к Волшебному Замку не было. Путь к замку преграждали непроходимые заросли колючего кустарника. Замок был окружён широким рвом с водой. Однако Генку здесь ждали: невидимая сила приподняла его над землёй и плавно перенесла через заросли колючего кустарника, через ров с водой к входу в замок. Массивная дверь замка бесшумно открылась при его приближении и Генка, пролетев через десятки огромных залов, скупо освещаемых лампадами, приземлился в центре ярко освещённого пустого зала. Ощущение незримого волшебства, возникшее ещё при виде замка издалека, усиливалось по мере приближения к нему и достигло наивысшего предела под сводами этого зала. Генку охватило чувство сладкой жути: безлюдный замок пугал и манил своими сокровенными тайнами.

Чем они обернутся? Ключом к огромному счастью или мучительной смертью?

«Продумай, какие мистические возможности ты хотел бы получить из неисчерпаемых средств этого Волшебного Замка? Обратись за подсказкой к магическому хрустальному шару», – услышал Генка мягкий женский голос, идущий из неведомого пространства и наполняющий душу пьянящей сладостью.

Генка послушно подошёл к большому хрустальному шару, возникшему перед ним на уровне его глаз, и всмотрелся в бездонную глубину этого чудесного артефакта.

Вначале в центре хрустального шара, вместившего в себя всю бескрайность Вселенной, вспыхнула ярким светом маленькая искорка. Стремительно разрастаясь, она заполнила своим ослепительным светом и весь хрустальный шар, и всё пространство за его пределами. Потом яркий свет сменился на обычный, каким ему следует быть в привычном для Генки мире, и стал заполняться картинами из прошлой Генкиной жизни. И уже не со стороны, а изнутри того своего естества стал он заново переживать события прожитых дней.

Сколько горьких минут пришлось ему пережить за свою сравнительно недолгую ещё жизнь!

Вот он счастливый и влюблённый в весь мир идёт в магазин за хлебом. Солнце, свежая зелень газонов, беззаботное чириканье воробышков. Как хорошо и радостно жить на белом свете!

– Пацан! Стоять!

– Ты чё, не слышишь?!!

Генка слышит топот за своей спиной, оборачивается и видит агрессивно настроенных гопников. Общение было коротким. У Генки отобрали деньги, сломали ему нос, ключицу и два ребра. Но волю в нём они сломить не смогли. Едва залечив свои травмы, Генка записался в секцию бокса. Через несколько лет он переловил своих обидчиков по одному и наказал каждого по заслугам.

Мерзавцев надо карать!

А сколько накопилось обид, на которые невозможно ответить!

Вот Генка заново вернулся в своё прошлое. Седьмой класс. Переходный возраст. Кипение свежих чувств. Они бурлят в неописуемом хаосе. Генка ещё не знает, как ими управлять. Его соседка по парте вдруг оказалась раскрывающимся бутоном аленького цветочка. Личико – так себе. Но ножки… Какие красивые ножки! Они сводили Генку с ума. Он, как умел, пытался скрывать свои чувства, но девочки в его классе уже обрели эту непонятную для мужского логического мышления нелогичную женскую проницательность, и лукаво поглядывали на безнадёжные Генкины страдания.

Закончилось всё до ужаса несправедливо. Первая Генкина любовь с умопомрачительными ножками влюбилась в одиннадцатиклассника из их школы и закрутила с ним бурный роман. Генку охватила огромная, бешеная обида. Но винить в ней было некого.

Такова жизнь!

Однако ничто не может сравниться с неутихающей болью от гибели его родительской семьи. Это случилось, когда Генка в составе сборной команды области участвовал в соревнованиях на первенство по России. Ночью в родительский дом ворвалась банда шестнадцатилетних отморозков. В живых они не оставили никого: ни Генкиных родителей, ни его пятилетнего братишку, ни восемнадцатилетнюю красавицу сестрёнку. Эти несовершеннолетние нелюди получили по десять лет лишения свободы.

Разве это достаточная кара для негодяев, которые никогда не станут нормальными людьми?

Разве такая обида может быть забыта и прощена?

Хрустальный шар, появившийся из ниоткуда, исчез, будто растворился в пространстве, а Генка будто окаменел от шквала нахлынувших воспоминаний, от горечи накопившихся обид.

– Мир несправедлив. Мало, кому даны силы карать обидчиков по заслугам, восстанавливать попранную ими справедливость. Хочешь быть Воином Света? – услышал Генка всё тот же чарующий женский голос.

– Хочу! – ответил Генка из глубины охвативших его обид.

– Ты наш! Аделина не ошиблась в тебе! Будь воином нашего легиона! – послышались с разных сторон крепкие мужские голоса.

– Возвращайся в свой мир и поступай в распоряжение Аделины, – повелительно прозвучал упоительно сладкий женский голос из пустоты.

– А кто эта Аделина? – растерянно подумал Генка и услышал ответ всё того же женского голоса:

– Это та самая ведьма, которая открыла тебе путь в наш Волшебный Замок. В твоём мире у неё иное имя, и ты знаешь, какое. Но в нашем мире её зовут Аделина.

Генка содрогнулся от мысли, что он направляется отсюда в услужение ведьме:

«Так вот, где собака зарыта! Не зря он смутно предчувствовал какую-то опасность погибели! Здесь всё обольщение и обман! Они не Воины Света! Они все здесь воины тьмы!», – но эта страшная мысль тут же начала угасать в нём, как угасает жизнь в смертельно раненом организме. На Генку снизошло неизвестное ему ранее спокойствие, свойственное уже не человеку, а сильному и беспощадному зверю.

То существо, которое вернулось в наш мир в Генкином обличье, уже не было человеком.

Всего одно мгновение!

Бывают вещи, в которые трудно поверить, даже пережив их на собственном опыте.

Пилигрим Иннокентий, XVIIIвек

Глава 1. Тринадцатая служанка

Эля заворожено смотрела на вершину вулкана. Уже много лет этот величественный исполин мирно спал, но и в глубоком сне он был идеальным воплощением грозной мощи.

Внезапно Элочка ощутила лёгкий толчок почвы под ногами. Она настороженно затаилась в ожидании последующих толчков, но их не было.

«Показалось»

Новый толчок опять заставил насторожиться.

«Это начинается землетрясение!»

Эля испуганно огляделась.

«Куда подевались птицы? Куда вдруг исчезли все насекомые?»

Из жерла вулкана в высоко небо взметнулся столб огня и пепла, через его края потекла густая, пылающая раскалённой яростью лава. Эля кинулась прочь, не разбирая дороги, но огненная лава неслась на неё с нарастающей скоростью и с каждой минутой становилась всё ближе и ближе. Обессилив от бега, Элочка споткнулась и обречённо закричала, как антилопа, затягиваемая под воду крокодилом.

Вслед за отчаянным воплем к Элочке пришло пробуждение.

Сердце бешено колотилось, кровать сотрясалась, как почва во время извержения вулкана.

«Землетрясение?»

Мягкий свет ночника, туалетный столик, прикроватная тумбочка – всё в состоянии покоя, всё в полуночном забытье. Одна лишь взбесившаяся кровать сотрясается и хохочет. Громко. Мерзко. Глумливо.

«Я схожу с ума!!»

Бедная Элочка! То, что так её напугало, было лишь первой каплей небывалого ливня, который смоет её неудержимыми потоками чертовщины, подхватит и умчит за собою туда, где царят только тьма, беспредельный ужас и безумие.

Из своих детских страхов Эля ярче других запомнила встречу с медведкой. Та выползла из-под яблони на дорожку, ведущую к неблагоустроенному туалету в дальнем конце двора. Элочка тогда впервые увидела это странное насекомое: не жук, не гусеница, не скорпион, а что-то среднее между ними. Это воплощение мерзости будто бы по сердцу проползло, расцарапывая его своими маленькими когтистыми лапками.

«Б-р-р-р… Какая отвратительная гадина!»

Едва выйдя из оцепенения, Элочка метнулась назад, в дом, к бабушке.

– Что с тобой, внученька?! – вскинулась добрая старушка, переключая на себя волны ужаса, охватившие её любимицу.

– Бабушка! Я паучихудлинную боюсь! Она там, в туалет меня не пускает!

Бабушка выбежала во двор, увидела и раздавила обидчицу.

– Нашла, кого испугаться! Это медведка была. Она на людей не нападает.

Так тот Элочкин страх получил своё наименование.

Теперь, охваченная страхом от сотрясания взбесившейся кровати, Эля внезапно вспомнила тот свой детский страх перед медведкой и… лучше бы не вспоминала!

Её память породила новый ужас: из-под кровати, из-под туалетного столика, из- под прикроватной тумбочки, из затемнённых углов её спальни прямо в Элочкину постель стали заползать огромные жирные медведки!!! В их нашествии была зловещая медлительная неотвратимость.

– «Сейчас они начнут терзать мою плоть! Я не хочу такой жуткой смерти!!», – заполошно закричала Эля.

И исходящий от кровати дикий хохот вдруг смолк. И раздался в наступившей тишине голос, преисполненный великой силы и властности:

– Избавлю я тебя от этой смерти, если ты поклянёшься мне быть до скончания века своего моей покорной служанкой!

– Клянусь!!! – как в беспамятстве прокричала Эля.

– Так помни эту клятву свою! – ответил ей тот же голос.

И в тот же миг исчезло всё, что приводило Элю в ужас и сводило с ума, будто и не было этого. И тут же глубокий сон овладел ею.

Проснулась Эля поздно.

Как хорошо, что она – человек свободной профессии! Она не скована Правилами внутреннего трудового распорядка, не обременена психотравмирующими узами подчинённости.

– «Любовь и голод правит мною», – подшучивала над собою Элочка.

Любит она свою работу!

Особенно её дороги те минуты творческого подъёма, когда душа её сливается с кистью и на полотне оживают сложные сюжеты, вскипают бурные страсти, вершатся судьбы…

Сегодня Эля должна окунуться в гущу людей, в толпу, в столкновение случайно пересекающихся характеров, настроений, амбиций, по-разному воспринимаемых истин, несовпадающих взглядов на правду, на справедливость, добро и зло. Она всё приметит, всё запомнит и творчески переработает в то, что добавит жизненной силы в загадочный, непостижимый образ вселенского врага за минуту до его пленения и сбрасывания в горящее серное озеро. В его взгляде должен быть мощный порыв. Должна быть твёрдая решимость, но в то же время, – и предчувствие краха.

Как выразить такое невыразимое?

Как совместить такое несовместимое?

Задумавшись, Эля столкнулась с шедшим навстречу мужчиной, тот выронил кулёк, из кулька посыпались каштаны. Они покатились по тротуару зигзагами, превращаясь в огромных жирных медведок. От их вида Элочка оцепенела. Её охватил всё тот же ужас, который она испытала минувшей ночью.

В кошмарном сне?

– Что стоишь? А ну, живо перелови их и посади в мой кулёк! – рявкнул на Элочку то её нечаянный визави.

– Почему Вы на меня кричите? – вышла из ступора Эля. – Когда сталкиваются двое, то виноваты обычно оба в одинаковой мере. Не нужно рычать на меня, как на служанку.

– А ты и есть моя безропотная служанка. Или клятву свою забыла? – вонзил в Элочку жесткий взгляд незнакомец.

Элочка ответила ему недоверчивым взглядом… и помертвела от внезапной волны вопиющего ужаса: вместо человека перед нею возник тот, у которого много имён, но все они – обман, ибо и сам он есть ложь и отец лжи.

– Дура! – страшно пророкотал Элочкин Господин, – Возомнила себя художницей! Мой лик дерзнула изобразить! Не хватило ума понять, что я непознаваем и неописуем! Поторопись исполнить мой приказ и следуй за мной! Сегодня ты будешь наказана за свою природную бестолковость и теперешнюю нерасторопность. Розгами учить тебя будем уму и беспрекословному послушанию!

После этих устрашающих слов Элочкин Господин произнёс очень короткое, но незапоминающееся заклинание, и медведки вновь превратились в каштаны. Элочка боязливо собрала их в кулёк и покорно последовала за своим Господином, держа кулёк подальше от себя на вытянутых руках.

Они вышли на незнакомую Элочке улицу, перешли на другую,.. на десятую. Казалось, они ходили по кругу, и Элочка потеряла ориентиры. В подъезде панельной пятиэтажки, куда они вошли, было грязно и гадко. Там остро пахло мочой, пылью и прогорклой кислятиной. Штукатурка на стерах обвалилась, а сохранившиеся её участки были разрисованы и исписаны самой отборной похабщиной. На полу валялись пустые бутылки, битые стёкла, окурки, шприцы, клочья грязной бумаги и прочий хлам. Лифт не работал.

Столь же «живописным», под стать картинам первого этажа, был интерьер остальных этажей этого убогого подъезда, терзаемого беспечностью властей и разнузданным вандализмом безвластных.

По пути на пятый этаж Эля и её Господин миновали шестнадцать обшарпанных входных дверей в квартиры ютящихся там жильцов. Элочке казалось, что они проходят по зоопарку мимо клеток с крикливыми попугаями, с беснующимися обезьянами, с разъярёнными хищниками. Шум, гам, истерики, ругань, громкий рёв истязателей и жалобные вопли истязаемых. Где-то – оглушительная музыка, выносящая мозг и опустошающая душу, где-то надрывное пение из тюремного репертуара, где-то бранная, а где-то фразообразующаяматершина.

Такие же «пенки» доносились из-за входных дверей трёх квартир на пятом этаже. Лишь за одной входной дверью, такой же обшарпанной, как и все остальные, была полная тишина. В неё и вошёл суровый Элочкин Господин, а следом за ним и его безропотная служанка Элочка. За этой дверью всё оказалось непредсказуемо, ирреально иным: суровый Господин с пугающей, отталкивающей внешностью превратился в галантного интеллигента, сама квартира, вопреки архитектуре всего дома, сразила Элочку необозримыми размерами, как уходящая в какое-то иное, N-мерное пространство.

«Что за чудо!»

Дыхание наполнилось резким запахом серы, аммиака и гнили, но вскоре эти тяжёлые запахи обманчиво заменились на нежнейшие ароматы цветочных клумб, украшающих бесчисленные залы, апартаменты, будуары и террасы. Во всём усматривалась роскошь и величие, за всем виделись несметные богатства и огромная власть.

– «За всем этим – ложь и обман», – подумала Эля, но вскоре мысли её утратили всякую способность к проницательности, затуманились атмосферой обольщения, коварства и колдовства.

Сорок ливрейных слуг и двенадцать обольстительных служанок церемониально приветствовали своего Господина, а тот, представил им Элочку в качестве новой служанки и удалился, уединившись в своих апартаментах.

Первый же день проживания в обители Господина стал дляЭли калейдоскопом нервных встрясок от полной незащищённости перед холодным презрением, жестокостью и травлей со стороны всей придворной челяди. На ней упражнялись в злословии, в оттачивании мастерства по наведению мистических страхов и ужасающих галлюцинаций. Весь день Элочку морили голодом и жаждой, а перед сном выпороли розгами, наставляя тем самым на ум и беспрекословное послушание.

– Художница от слова «худо»!

– Чей лик дерзнула писать своей корявой рукой?!

– Это вмиру ты была «королевой красоты и обаяния», а здесь ты «девка Никто» по имени «Замарашка»!

– Теперь твоё место под лавкой, а твои инструменты – не кисти и палитра, а метла, веник, совок для мусора и тряпка с ведром воды!

Все эти и подобные им реплики от придворной челяди занозами впивались в мозг служанки Замарашки, терзали её душу болезненными дневными воспоминаниями, мучили кошмарами в ночных снах.

«Долго я так не выдержу», – печально думала Замарашка, сознавая полную безысходность своего положения.