В Иродовой бездне. Книга 1

Глава 10. Духовные проблемы

«В законе Господа воля его, и о законе Его размышляет он день и ночь».

Пс. 1:2

Пушистый снег покрыл молоканский сад чудным белым одеянием. И яблони, и тополя стояли, словно серебряный лес, сияющий в лучах зимнего солнца. Был декабрь 1928 года. Лева спешил. Сегодня он приглашен к Вале Алексеевой. У нее собирается узкий круг молодежи. Лева знал об этом и раньше, но его никогда туда не приглашали. Все относились к нему, как к младшему. Да и в самом деле ему было только 17 лет. А те, кто руководил молодежью, были гораздо старше его.

То, что его пригласили теперь туда, где будет Петя Фомин, Витя Орлов и другие, особенно радовало его. Ему так хотелось больше делать для Господа, трудиться, как те, дорогие уважаемые братья и сестры. Конечно, он не мечтал руководить или быть впереди молодежи, он только хотел быть полезным и больше сделать хорошего.

Он постучался в дверь. Открыла дверь Тося, сестра Вити Орлова и близкая подруга Вали Алексеевой.

– А, Лева, проходи, проходи. Друзья, Лева пришел, – закричала она.

Лева вошел в небольшую светлую комнату. Гости сидели за столом. К нему подошла Валя и, покашливая, стала помогать раздеваться.

– Друзья, – сказал Петя Фомин. – Я очень рад, что в нашем кружке сегодня будет также и Лева.

Его усадили за стол. Тося стала подавать чай, печенье, масло.

– Не надо бы всего этого, – нерешительно сказал Лева. – Мы ведь собрались для духовной пищи, а не для телесной.

– Коля Иванов снисходительно улыбнулся, взглянул на Леву и дружелюбно сказал:

– Ты уж, Лева, не осуждай нас. Одно другому не мешает. Авраам сначала кормил гостей, а потом беседовал с ними. Я – студент, пришел сюда прямо из института и, откровенно говоря, не против горячей чашки чая.

– Ты, Лева, среди нас новенький, – сказала Валя. – В этой комнате раньше собиралось для тихих бесед верующее студенчество Самары, члены студенческого христианского кружка, в котором я и познала Господа. Мы все были, как одна семья, и всегда угощали друг друга всем, что есть. А потом, когда кружок запретили, я присоединилась к общине, ко мне больше стала ходить молодежь, которая в основном и руководит работой, и у нас тоже остался обычай – всегда угощать друг друга. Осенью – яблоками, арбузами, а уж зимой – чаем.

– Ты не думай, Лева, – сказал Витя, – что мы как-то отделяемся от всей молодежи. Этого нет. Но для того, чтобы все было, как положено и своевременно, нужно, чтобы кто-то руководил молодежью. Делает это, конечно, не один брат или сестра, а вот мы, более взрослые. Собираемся, чтобы обсудить нашу духовную жизнь, наметить определенный план действия в служении Господу. А потом передаем это всей молодежи, чтобы каждый делал что-то свое.

После молитвы и чаепития Петя Фомин сказал, что приближаются Рождество, Новый год и нужно подумать о том, как благословеннее сделать эти праздники.

– Эх, выпустить бы стенную газету!.. – сказал Шура Кирюшкин.

– Неплохо бы, – раздались голоса.

– Я готов вновь рисовать, – сказал Витя, – и оформлять художественно, но старшие братья не разрешат.

– А можно их и не спрашивать, – сказал кто-то.

– Ну какой праздник будет, дорогие, – возразила Валя, – если они увидят и будут недовольны. Лучше направим свою энергию в другую сторону.

– У кого какие предложения? – спросил Витя.

– Во-первых, я предлагаю, – откликнулась Фрося Барышникова, – помочь в организации детского праздника. На Рождество будут, конечно, петь дети, но и нашему хору нужно также выступить.

– О хоре не будем беспокоиться, – сказал Петя Фомин. – Петя Кузнецов такой регент, что он не упустит возможности хорошенько подготовиться, да и тете Терезе тоже напоминать не приходится. Она уже начала Рождественские спевки со вторым хором.

– Твоя мама, – сказала Валя Алексеева, смотря на Леву, – уже подготовила программу детского Рождественского праздника, раздала стихи детям и передала программу мне, чтобы ее напечатали на машинке. Кто возьмется, друзья, за это?

– А какая, интересно, программа, нельзя ли ее огласить? – спросил Шура Бондаренко, который собирал материалы для праздника молодежи.

– Хорошо, я прочту ее, – сказала Валя.

– Я, пожалуй, эту программу напечатаю, – вызвался Коля Иванов. – У меня есть тонкая розовая бумага, программа получится очень красивая, можно будет ее раздать заранее.

– Хорошо бы нам, – сказала Валя, – приготовить для детей подарки, открытки с текстами. Мы с Тосей это сделаем.

– Делайте, делайте, – воскликнул Петя. – Нам же нужно подумать о музыкально-вокальном вечере. Силы у нас есть: два хора, солисты, струнный оркестр, есть приближенный брат – скрипач. Тетя и Шура Бондаренко составят программу.

– Когда же будет этот вечер? – спросил кто-то.

– В одно из наших субботних собраний перед Рождеством, – ответил Петя. – На Новый год будет вечеря любви всей общины. Нам нужно принять большое участие. Будут, разумеется, читать стихи, петь песни, рассказывать об обращении, но хотелось бы создать что то особенное.

Все согласились с этим. Но что? Были уже коллективные декламации, на которых молодежь выступала группами, и это производило большое впечатление. Как, например, выступление о неверии. (Женские голоса декламируют: «Не знают разве атеисты?», мужские продолжают: «С ума сошел великий Ницше», и все хором «Кто сумасшедшим быть готов?»).

Были и очень содержательные мелодекламации – с пением и всеобщи движением. Например, трое поют, стоя за кафедрой:

«Сначала горсточка борцов за Ним вослед пошла…», когда доходят до пения слов: «Растет толпа борцов…», тогда поднимаются два хора и устремляются к кафедре с пением, и объединенное пение двух хоров зовет всех присутствующих к подвигу, жертве ради Христа.

Устраивали такие декламации, но всего этого казалось мало. Кто-то предложил устроить лестницу возрастания в благодати, где на каждой ступеньке, подсвечиваемой электрической лампой, будут написаны различные степени духовного роста. Шура Кузнецов отметил, что эта лестница уже была показана и во второй раз – неинтересно. Нужно что-то новенькое, особенное. Что же это особенное, так и не решили, а предложили каждому подумать.

Коля Иванов поделился, что его вызывал директор института и беседовал с ним о вере.

– Он мне прямо сказал, что педагогическая работа и баптизм не совместимы, – рассказывал Коля. – Я ему всячески доказывал, что верующий педагог – самый лучший педагог. Но все мои доводы о том, что мы честные, что стремимся к лучшей жизни и искренно хотим из детей сделать лучших людей, хороших граждан, не привели ни к чему. Он твердит одно: «Материалистическое миропонимание несовместимо с религиозным. Ты, как верующий педагог, будешь только калечить детей». Я не выдержал и сгоряча сказал ему, что он ничего не понимает. Наоборот, жизнь без Бога, жизнь, утопающая только в материальном, без высших идеалов вечной жизни, калечит детей. Он нахмурился и сказал, что мне лучше подать заявление и уйти из института.

– И как же ты думаешь? – спросила Валя Алексеева, с особым сочувствием смотря на Колю. Ей не удалось получить высшее образование, и она особенно радовалась, когда верующая молодежь училась. Любила она учащуюся молодежь еще и потому, что как раз через студентов-христиан она познала истину.

– Я думаю учиться до конца, – ответил Коля, – и сознаю, что мое призвание – быть педагогом, и это от Господа.

– Да, друзья, – задумчиво протянул Петя Фомин, поглаживая свой большой лоб. – Что ждет нас впереди? Мы мало говорим о том, как страдал Сам Христос и первые христиане и, пожалуй, совсем не готовы к страданиям.

Шура Бондаренко взъерошил свой огромный чуб и весело сказал:

– О страданиях, друзья, не будем говорить. Бог милостив, жизнь у нас еще впереди. А вот давайте лучше поговорим о тех из нас, которые женятся, выходят замуж и вместо того, чтобы строить дом Божий, занимаются только своими гнездышками. Вот возьмите для примера Банновых. Ведь какой ревностный был Никодим Федорович?! А Нюра, его жена, девушкой так хорошо проповедовала с кафедры!

– Положим, иногда проповедовала не совсем удачно, – вставил Витя Орлов.

– Я никогда не забуду ее проповеди, – сказал Лева застенчиво! – Она говорила о землетрясениях в последнее время перед пришествием Христа. Достала газету и стала читать об одном, происшедшем недавно. Как вдруг встает одна старушка и кричит на все собрание: «Сестра, а сестра, ты что газету читаешь? Мы Слово Божие пришли слушать, а не газету!» Все так и замерли, а проповедница не смутилась и дочитала статью до конца.

– Да, но после этого она газеты с кафедры больше не читала. – сказала Валя,

Все мы порадовались и чудесно отпраздновали свадьбы очень многих наших близких, и вот их нет в нашем кружке, заняты собою, только посещают собрания да поют в хоре, – сказал Петя Фомин, – Нам, несемейным, легче будет, а каково же будет им?

– Друзья, а время-то уже одиннадцатый час, нужно и по домам, – напомнил кто-то.

После горячей, сердечной молитвы распрощались. Лева возвращался домой вместе с Петей Фоминым. Дорогой Петя делился своими воспоминаниями о том, как он обратился к Господу, как начал работать среди молодежи. Потом он замолчал, о чем-то задумался и вдруг тихо сказал Леве:

– Теперь я, брат, в искушении.

– Что такое? – поинтересовался Лева встревожено. Он никак не думал, чтобы такой сильный духовно брат, как Петя, попал в искушение:

– Вот видишь ли, – запинаясь, сказал Петя, – только никому не говори. Много у нас среди молодежи сестер, и ко всем мы должны относиться одинаково, а вот мое сердце почему-то все больше привязывается к Марте Кливер.

– Да она совсем еще молоденькая, – сказал Лева. – Так или иначе Христос не рекомендует связывать себя делами житейскими.

Они распрощались. Когда Лева постучался домой, не спала только мать.

– Ты что так поздно, куда это годится? – с беспокойством в голосе произнесла она.

Как ни доказывал Лева, что он провели хороший вечер у Вали Алексеевой, мама сказала ему, что так поздно она ему не разрешает возвращаться и что Бог призывает всех к разумному служению.

Лева вел маленький дневник, в который записывал свои думы, стремления. 19 декабря он отметил: «Враги человеку – домашние его». Мы все решили отдать Христу; в борьбе против зла и для верной победы необходимо устранить все, мешающее борьбе. Но наши близкие!? Человек не думает о себе, но страдания близких из-за него ведут к компромиссам этого человека в борьбе. Близкие, домашние, их любовь к нам приносят страдания. Вот муж, жена, дети. Он работает. Но вот на него «нажали», перед ним встает вопрос его семьи, и он менее ревнует в деле Божием, его редко видишь впереди. Говорят: «Он осторожен». Так гнут родные самых сильных, разумных. Вот перед нами юноша, не связанный узами брака; девушка, свободная от семьи, и их гнут родные, мать. Ведь не всякая женщина без внутренних страданий сумеет отдать сына на произвол тюрем и ссылок. Что же делать человеку, имеющему мать, жену, детей? Если он будет послушным воином Христа, если он точно будет исполнять приказы вождя, то он увидит страдающую мать, бедствующую, нищенствующую семью. Если же он будет «осторожен», то есть пойдет на уступки, будет избегать гонения, он не будет истинным воином Христа, ибо истина всегда гонима. Что же делать? Быть ли причиной страдания родных или быть плохим учеником Христа? «Кто любит отца или мать более, нежели меня, недостоин меня; и кто любит сына или дочь более, нежели меня, недостоин меня».

Готовились к праздникам. Внизу в молитвенном доме собрались близкие из молодежи и вновь обсуждали, что особенное показать на вечере любви. Просматривали старые братские журналы. В одном из них они прочитали рассказ, который вызвал восхищение у всех. Рассказ этот назывался «Заседание в царстве тьмы». В нем говорилось о том, как князь тьмы собрал всех злых духов и обсуждал, как победить верующих. Все единогласно решили поставить эту вещь на вечере любви. Витя Орлов взялся сделать крупные надписи, которые участники заседания прикрепят себе на грудь. Распределили роли, их было немало. Князем тьмы согласился быть Петя Фомин. Леве досталась роль зла. Другие взяли роли «сомнения, сонливости, лени и т. д.

Печатались программы предстоящего музыкально-вокального вечера. Лева в своем дневнике записал: «Когда делаем собрания, которые значительно отличаются от обычных, то печатаем программы, в которых объявляется содержание данного собрания. Что дают программы?

– Продажа их – средства для дела Божия.

– Увеличивают внимание слушателей.

– Пробуждают интерес к следующим выступлениям.

– Видя в программе приближение конца, не уходят до окончания.

– Листок программы – память о собрании.

– Участвующие в программе знают свое место.

Ценность программы можно повысить словами в начале ее текста: «Успех данного собрания зависит от твоей молитвы», «Не отвергни голоса Господа, пока не поздно, слушай, что Он скажет». В конце всех номеров писать: «Что сказал тебе Христос?», «Будь не только слушателем, но и исполнителем».

Вдруг молодежь пригласили старшие братья и сказали, что программы печатать не нужно; «К нам придираются, говорят, что мы устраиваем концерты. И лучше обойтись без программ.» Это предложение очень огорчило Леву, и он в своем дневнике записал: «Воин Христа с девизом «Все для Христа!» скажет: «Нет, я ни на шаг не отойду назад, что я имею, не потеряю без боя, не отдам без крови». А мы?»

Братья всячески советовали делать все потише, попроще. Лева много читал, размышлял, смотрел на окружающее и в своем дневнике записал: «Гибнущий мир. На себе он остановил внимание. Он показал свою частицу. То была женщина с дрожащими руками и голоса пьяных мужчин и женщин. Они был в ее доме и говорили грязно, пошло: «Это наша хозяйка пьянствует, и у нее знакомые, не стыдятся своих дочерей, которые, вероятно, пойдут по следам матери». Да, люди гибнут в— пьяном дурмане, гибнут в разных грехах и пороках. Где же вы, носители света? Спешите скорее! Ведь люди еще не встречались с Христом, не знают спасения, не знают и возмездия за грех. Кругом тьма, беспробудная глушь. Бедная Русь, иона во тьме… А мы как работаем? «Прости меня, хоть нет прощенья…» – лишь можем сказать Тому, Кто умер за них и поручил нам сказать им о Нем. С какою скорбью смотришь Ты на продолжение дела Твоего? Темно, холодно, нет силы. Ты говоришь, а жизнь, среда диктуют другое. Выйдешь ли когда из этого состояния?»

Молодежь продолжала усиленно готовиться к тому, чтобы принять участие в праздниках. Как только кончалось собрание, начинались спевки хористов и солистов, репетировали чтение стихов. Коля Бондаренко, как владеющий особым искусством декламации, усиленно учил участников этому делу, что было не так просто. Нужно было не только прочитать стих громко и ясно, но и душу в него вложить, все чувства, в определенных местах сделать паузу, повысить или понизить голос. Не всякий мог декламировать, как не всякий мог петь. Музыканты тоже много занимались. И внизу молитвенного дома, а часто и наверху между утренним и вечерним собраниям; слышались звуки струн. В домах тоже шли большие приготовления к празднику. Молодежь, особенно сестры, помогали родителям в уборке и готовке. И среди всего этого предпраздничного оживления не чувствовалось одного – глубокой молитвенной жизни, глубокого благоговейного проникновения в Слово Божие. Дни шли, покаяния грешников не было. Кто и как жил своей духовной жизнью, об этом знал Один Бог.

Глава 11. Праздники

«Все дышащее да хвалит Господа! Аллилуйя».

Пс. 130:6

На музыкально-вокальный вечер все верующие приглашали своих родственников, знакомых, рассказывая им, что будет играть скрипка, что будут исполняться классические вещи на пианино. Сообщалось также, что будет выступать скрипач – сын известного врача В молитвенном доме перед собранием сделали перестановку скамеек, чтобы больше разместилось людей; проход, который был посредине молитвенного зала перекрыли, сдвинув вместе правые и левые ряды. Приходившие пользовались проходами у стен. На подоконниках могли разместиться желающие посидеть. Несмотря на принятые меры, помещение было переполнено. Яркий свет освещал сидящих впереди хористов, музыкантов. При выходе была открыта, так называемая книжная полка, где продавались журналы «Христианин», и «Баптист», художественно выполненные тексты, Библии и Евангелия.

После пения «Славьте Христа» и вступительного слова, которое произнес Петя Фомин, была молитва. Пресвитер общины К.Ф. Кливер призвал благословение Божие на все собрание. После игры струнного оркестра выступил Коля Бондаренко, одаренный оратор, проповедник, и на основании Слова Божия рассказал слушателям, как можно использовать все, чтобы славить Всевышнего. Он особенно остановился на значении музыкальных инструментов, так как многие верующие, особенно из молокан, не одобряли музыку. Пение чередовалось с музыкальными номерами. За пианино села Тереза Эрнестовна, имеющая специальное музыкальное образование. Она исполнила одно из произведений Бетховена и, играя, перенесла всех присутствующих в мир звуков. Потом она объяснила, что эти звуки рисуют жизнь, переживания человека – пилигрима, стремящегося к вечности.

Приближенный брат, юноша-скрипач, тоже исполнил несколько классических вещей. Музыку сменяли песни. Слушатели часто не могли сдержать своего восхищения. Делились шепотом между собою о голосах певцов, красоте музыкального исполнения.

В помещении было жарко, душно, но никто не уходил. Вес были охвачены тем морем звуков, той красотой мелодии, которая касалась чувств, вызывала эстетическое наслаждение. Было много посторонних, некоторые из них имели специальное музыкальное образование. При исполнении той или иной вещи, они иногда снисходительно улыбались, переглядывались между собой. Вся аудитория с восторгом воспринимала духовные песнопения, которые были особенно близки большинству. Классическая музыка, которую многие пожилые люди слушали впервые, была не всем понятна и вызывала просто недоумение. По окончании программы за кафедру вышел молодой брат Коля Иванов, открыл Библию и прочел из 150-го псалма стих 6: «Все дышащее да хвалит Господа! Аллилуйя.»

Он говорил, что вся природа в своих звуках, красках, прославляет Творца. Весенний расцвет природы, когда нас радует пение птиц, особенно поднимает чувства человека и зовет его к любви, радости, миру. Человек грехом внес диссонанс в мироздание. Обращаясь ко Христу, мы восстанавливаем свою жизнь, и душа поет. Коля подчеркнул, что верующие особенно любят пение, музыку, потому что они идут от избытка сердца, исполненного верою, надеждою, любовью. Он предложил всем присутствующим, чтобы они в сердце предоставили первое место Христу, дабы жизнь была радостной, с пением и славословием Господу.

Музыкально-вокальный вечер закончился молитвой. Кратко помолились несколько братьев и сестер. При выходе из зала у раздевалки был поставлен стол, на котором лежали листы белой бумаги. Всем выходящим предлагалось присесть и написать кратко свое впечатление о данном вечере.

На следующий день участники и организаторы вечера с интересом читали эти отзывы. Там была выражена благодарность певцам и музыкантам, были серьезные замечания о несовершенстве некоторых выступлений, но ни слова о том, что этот вечер пробудил кого-либо от духовной спячки или привел ближе ко Христу. Ни один из неверующих, а они делали в большинстве случаев замечания по исполнению, не отметил, что он тронут любовью Христа или пробудился.

Подошли и Рождественские праздники. После вечернего собрания, в сочельник, Лена и его друзья направились в православную церковь, где в ночь перед Рождеством происходила торжественная служба. В это время в Самаре еще не развернулась полностью компания по закрытию церквей, и г. о многих из них народ встречал Рождество Христово. Как ни пытался Лева протиснуться в глубь церкви, чтобы поближе посмотреть, – это не удалось. Народу было очень много.

Послушав доносившееся торжественное пение, друзья вышли из церкви и направились по домам.

– Да, народ жаждет, – говорил Юрий Леве, – но он просыпается и тянется к Богу чаще по праздникам, однако не познавая истины, проводит эти дни в объедении, попойках.

Три дня община праздновала Рождество. Были собрания утром и вечером.

Одно из них целиком было предоставлено молодежи. Собранием руководил Петя Фомин. Все проповедующие, поющие читающие стихотворения. несмотря на молодость, были преданы Господу Община радовалась глядя на них видя в них будущих тружеников на ниве Христовой.

Вот подошел и Новый год. Совет общины как это было принято раньше, решил устроить вечерю любви. К этому активно готовились все. Молодежь репетировала выступления, особенно заранее обдуманный номер программы «Заседание в царстве тьмы».

На этот вечер приглашались родственники, приближающиеся. Еще днем братья вынесли часть скамеек, расставили по всему залу рядами столы – простые, деревянные, длинные, которые застелили бумажными скатертями. Из двух больших сундуков, что стояли у входа в молитвенный зал, извлекали общинную посуду, специально приобретенную для вечеров любви. Это были всевозможные тарелки, подносы и белые бокалы, заменившие стаканы. Там, где была вешалка, устанавливались огромные усердно начищенные, много-ведерные самовары. Все приходящие несли с собой заранее приготовленные угощения. Братья и сестры приветливо принимали пирожки, бутерброды, всевозможные булочки и передавали людям в белых фартуках, которые все раскладывали. Все усаживались за столы только певцы и музыканты оставались на своих местах они кушали позже.

На кафедру вошел старейший брат Ефим Сидорович Янченко. Его особенно любили все, не только как первого проповедника нашего братства и страдальца, но и как самого кроткого, всем доступного брата. Он надел очки, раскрыл большую Библию и прочел о первых христианах, которые были вместе и принимали пищу в простоте и веселии сердца. Он сказал, что когда у них на Украине впервые загорелась Евангельская весть и люди, простые крестьяне, уверовали в Спасителя и становились братьями и сестрами, они еще не знали, что такое вечеря любви, но устраивали ее. называя все это братской трапезой. Ефим Сидорович говорил, путая русские слова с украинскими, образно показывая, как они в избах устраивали эти братские трапезы и радовались, любя Бога и друг друга. Ни страх перед урядниками, ни жестокое преследования не могли затушить пламя любви.

– После собраний всегда мы устраивали такие вечери любви, – говорил брат Янченко. – Принимали пищу в простоте и веселии сердца. Почаще бы нам их проводить, чтобы быть поближе друг к другу. Пусть больше будет любви!

Он пригласил всех к молитве. Полились сердечные молитвы полушепотом и в полный голос. Верующие люди взывали в молитвах о благословении.

Поет хор. Пресвитер общины Корнилий Францевич возносит молитву о благословении пищи и предлагает всем есть сладкое и продолжать беседу. Потом вся община стоя поет:

 
Бог Отец! Благослови на столе Твой дар благой,
Он нам в пищу из любви подан милостью святой.
 

Сестры разносят горячий чай. Струнный оркестр играет мелодию; «Радость, радость непрестанно, будем радостны всегда…» Кругом дорогие, родные, милые лица. Все дышит любовью, миром, радостью; тихо беседуют между собою, угощают друг друга.

На кафедру выходит старейший член Самарской церкви Яков Варфоломеевич Уклеин. Высокий, седоволосый, он радостно улыбается всем я говорит, что сейчас исполнит соло. Раздаются ободряющие возгласы. Он давно уже не пел, годы ушли, но теперь он словно помолодел. Он поет красивым, хотя уже к слабым голосом о чудной Отчизне, куда бежит пришелец земной, чтобы найти доком и спасение. Он славит Господа. Потом появляются две молодые девушки. Почти девочки, и поют известный гимн поочередно, спрашивая и отвечая одна другой: «Ты куда идешь, скажи мне, странник, с посохом в руке?..»

За ними выходит брат-плотник, он маленького роста, и его почти не видно из-за кафедры. Он рассказывает о споем обращении: как из горького пьяницы, пропадающего под забором, Христос сделал из него нового человека. Он говорил от души, со слезами о том счастье, какое он нашел во Христе. Когда он кончил, его приветствовали и целовали братья. Некоторые сестры тоже рассказывали о своей жизни и о том, как они нашли Христа. По очереди пел то первый хор, под управлением Петра Ивановича Кузнецова, то второй, молодой, которым руководила сестра Тереза.

Через некоторое время кафедру убрали, на ее место поставили стол, за который сели молодые братья. На груди у каждого были прикреплены надписи, сделанные большими буквами, например, у Пети Фомина – «князь тьмы», у Левы – «зло» и т. д.

Все с интересом наблюдали за происходящим. Сидевшие за столом запели на мотив гимна: «Вот собрались мы опять прославлять любовь Христа, Пусть святая благодать преисполнит нам сердца». Но что они поют? Что это? Верующие слушали и сразу не могли понять: «Вот собрались мы опять духи злобные из тьмы… Наша радостная цель – уничтожить всех святых». Встал «князь тьмы» и сказал, что нужно приложить все усилия, чтоб люди побольше отдыхали, поменьше Библию читали, а когда на собрание надо идти, то чувствовали бы себя такими утомленными, что ходили бы на Богослужения очень редко.

За ним встал «дух сонливости», он уверял всех, что будет помогать проповедникам говорить так монотонно и длинно, чтобы верующие зевали, а некоторые просто спали.

«Зло» также предложило свои услуги. Оно обещало непременно перессорить верующих между собой, чтобы они были всем недовольны, раздражались и в сердцах их жила не любовь, а ненависть.

На все эти предложения «князь тьмы» радостно улыбался и все одобрял. Выступали также духи неверия, лицемерия, зависти, страха. Подводя итог всему, «князь тьмы» сказал, что нет никакого сомнения, что тьма победит свет и от общины верующих ничего не останется.

Но вдруг к столу приблизился еще один дух, который ранее отсутствовал – это был дух праздного любопытства. Он был встревожен и сообщил, что видел группу верующих, которые молятся и просят силы и помощи у Бога.

– Они молятся с верой? – воскликнул «князь тьмы».

– Да, да, с верой! – ответил пришедший дух.

– Тогда мы бессильны, совершенно бессильны! – воскликнул «князь тьмы», и Петя Фомин сорвал с себя надпись.

Остальные «духи» тоже сбросили с себя надписи и поспешили удалиться от стола.

Все, затаив дыхание, слушали это аллегорическое выступление. И когда оно кончилось, произошло то, чего никогда не бывало в молитвенном доме. Раздались дружные, громкие аплодисменты. После этого все встали и дружно запели: Непобедимое нам дано знамя, Среди гонений его вознесем. Бог нас в удел приобрел Себе вечный, И нам победу дарит Христом.

 
Выйдем за стан ко Христу Иисусу
Взявши наш крест, Его смерь возвестим
Если страдали мы с ним в этом мире
Так во славе восцарствуем с Ним.
 

Поздно ночью кончилась вечеря любви. Много кратких горячих проповедей было, много было сказано новогодних пожеланий, но никто не знал не чувствовал и не предвидел, что эта вечеря любви будет последней в истории Самарской церкви