Волчьи пляски

Девушка приблизилась к поверженному и, остановившись в полушаге, прислушалась. Тишина. Создавалось такое впечатление, словно в квартире кроме Павлика никого не было. Павлик же тоже не шевелился. Похоже, что и правда «выключился».

– Сейчас все выясним, – пробормотала Рита и, заметив на крючке в прихожей пояс от банного халата, взяла его в руки, – Только по порядку.

Вязать узлы она умела. Сейчас бы, конечно, больше пригодился надежный армейский портупейный ремень, который можно было превратить в надежное подобие наручников, свернув особым образом через пряжку, но при желании можно было бы обойтись и без него. Желание у нее сейчас присутствовало. Большое. Возможно поэтому, справилась уже через минуту, накрепко затянув узел на запястьях Павлика.

«Ванька говорил, что у него есть пушка, – пронеслось у нее в голове, – Возможно, что где-то за поясом. Если нет, то вырастает вероятность того, что моя зловредная подружка в этот самый момент затаилась с оружием наизготовку. Уж не услышать грохот, который мы тут произвели, было просто нельзя. А уж она в панике вполне может смастерить мне дырочку в голове.

Конечно, думая об этом, Рита учла тот факт, что Анжелка имеет нулевой опыт в плане стрельбы. Но, как, ни крути, это соображение не утешало. В тесном помещении квартиры даже полному дилетанту трудно было бы не попасть в человека на расстоянии вытянутой руки. А уж голова это будет или, к примеру, плечо, особой роли в этой ситуации не играло. Все равно, ее миссия на этом будет пресечена раз и навсегда. С гарантией.

Она замерла и прислушалась, напряженным слухом попытавшись уловить в пространстве квартиры локализацию местонахождения второго человека. Ничего. Воображение живо нарисовало физиономию Анжелы, хладнокровно наводящей на нее пистолет. Борясь с этим минутным наваждением, Рита сделала шаг в сторону двери, ведущей из прихожей в гостиную комнату. Именно сейчас боковое зрение среагировало и заставило отпрянуть назад. В большом зеркале прихожей, повернутом в сторону упомянутой двери, на секунду мелькнула смутная фигура. Кажется, ее там действительно ждали. Корнеева лихорадочно оглянулась, ища что-либо, что могло бы пригодиться. На глаза попалась небольшая, но довольно массивная низенькая табуретка, предназначенная, скорее всего, для удобства при обувании. Сойдет! Она подхватила табурет рукой и, сделав широкий быстрый шаг в сторону двери, размахнулась и метнула в проем свой снаряд. Затем, услышав зашибленный женский писк, метнулась следом.

Анжелка, не обладавшая ни скоростью реакции, ни, тем более, оперативным воображением , не успела среагировать в тот момент, когда в нее ударился тяжелый табурет. Ошеломленная больше самим фактом удара, она тем более не сумела должным образом среагировать на саму Риту, фурией ворвавшуюся в комнату сразу после него. Последовала серия отработанных ударов. Первый из них, чувствительно пришедшийся по рукам, выбил оружие, следующие прошлись по болевым точкам и лицу. Анжела, зажмурившись от страха и от напора противницы, всхлипнула от боли и кеглей отлетела в угол. Корнеева проследила за этим «полетом» и обратила внимание на выроненное оружие, которым бывшая подруга пыталась обороняться. На полу поблескивал лезвием внушительный кухонный нож. Фу ты! Знала бы, могла бы так и не суетиться.

Она отфутболила нож ногой в угол и направилась к барахтавшейся на полу Анжеле. И, не давая той подняться, нанесла женщине сильный отмеренный удар в лицо, отправивший ту в нокаут.

__________________________________________________________________________

Данил Бельский. Село Кочубеевка. Утро 4 августа 1996 года.

Данил не помнил практически ничего из последних двух суток. С того само го момента, когда тонкая стальная игла шприца, блеснувшая в руках незнакомого белоголового мужчины больно ужалила его в предплечье. Сразу же после этого ощущения, оставшиеся в памяти странными рваными обрывками, закружились неудержимым калейдоскопом. Настолько стремительным и неудержимым, что далее сопровождались в отголосках ощущений неизменно тошнотворным чувством.

Сначала из его сознания вдруг исчезла школа, где он, если субъективно судить по череде последних воспоминаний, находился буквально несколько минут назад. Она словно провалилась в адский водоворот, развалившись на части, каждая из которых несла в себе один какой-нибудь фрагмент. Среди навалившейся на него темноты, эти фрагменты лишь изредка проблескивали застывшими картинками, как бы напоминая, что он не сошел с ума.

В памяти отпечаталась какая-то тряска… Его несли и швыряли, словно куль, поднимали и снова несли, немилосердно вытрясая всю душу. Потом, в какой-то момент прояснения, Данил понял, что лежит ничком на какой-то грязной дерюге, настеленной прямо на голый пол. Ощущение возникло кратковременно и сменилось болью от иглы, впрыснувшей в его кровь новую порцию какого-то дурмана. Это был уже не тот препарат, который ему вкололи вначале. Он не до конца выключал сознание, однако замедлил его реакции настолько, что, казалось, мир вокруг ускорил свое движение в сотни раз. Мальчик, словно глухонемой зритель, смотрел жутко ускоренный «фильм» про то, как его, не имеющего сил сопротивляться и обозначить себя как личность, везут на автомобиле, затем ведут длинными, ярко освещенными солнцем коридорами аэропорта, заводят по трапу в салон аэробуса и сажают в пассажирское кресло.

«Он психически ненормальный, – врезалось в память чье-то объяснение, кажется касавшееся его самого, – Ничего не поделаешь. Такая патология. Больное поколение растим.

Данил не помнил того человека, кто все это время, не считаясь с личными желаниями, направлял его в нужном направлении. Запомнил только руки. Небольшие и цепкие, слишком маленькие для мужчины.

Ощущение времени напрочь отступило. Он запомнил яркий глянцевый журнал, небрежно брошенный сопровождающим его человеком на подлокотник его кресла, однако не смог бы с уверенностью сказать, как долго видел красочную обложку с непристойно оголенной фотомоделью. То ли это длилось секунды, то ли, наоборот, часы, а то и целые сутки. Он знал лишь то, что по окончании воздушного перелета, еще на трапе самолета, его многострадальное предплечье снова ощутило боль нового укола. Это был снова тот самый препарат, который ему кололи и в первый раз, так что уже не особенно удивился той сумрачной пелене, которая почти сразу опустилась на разум. Препарат снова унес и без того скудный набор сознательных проявлений, не оставив ничего.

Очнулся Данил с глубокой саднящей болю, переполнявшей до краев отравленный «химией» организм. Боль рывками выдрала его усталое «я» из липких объятий болезненного, переполненного кошмарами сна и окунула в реальность бытия. Окунула рывком, словно в ледяной омут.

Голова раскалывалась от приступов острой боли в висках и затылке. Пересохшее горло ощущалось наждачной бумагой. Мальчик попробовал двинуть языком, однако вдруг ощутил, что тот непослушен. Он попробовал снова, но усилие снова оказалось безрезультатным. Зато, наверное, от напряжения лицевых мышц, неожиданно проснулась функция слуха, принеся шорохи и голоса.

– М-м-м-м…. Ох-х! Да!!!

Возгласы, явно окрашенные в эмоциональные цвета, доносились до него откуда-то сбоку вперемешку с ритмичным поскрипыванием.

– Ты просто штучка, Геля… – еле ворочая заплетающимся языком, хрипло высказался какой-то мужчина, – Такие вещи творишь!

Данил попробовал двинуть конечностями, но тоже не смог. И не потому, что мышечный тонус отсутствовал. Он не видел своих рук и ног, но, исходя из гаммы ощущений, заключил, что связан. Тонкие путы, надежно удерживающие его конечности, начинали все ощутимее врезаться в кожу.

– О-о-о!!! Да!!! – восклицания, уже определенно сексуального характера, стали более энергичными.

Он словно слышал озвучивание эротического кино. Не имея сил шевельнуть руками и ногами, мальчик снова напрягся и все-таки сумел раскрыть глаза. Потом, поднатужившись едва не до судороги, повернул голову в сторону слышимой возни.

Увиденное явно уступало тому, что он втайне от отца подсматривал по телевидению. Какая-то жуткая пародия на отношения между мужчиной и женщиной. Тем паче, в таком антураже. Связанный Данил лежал в дальнем углу помещения и почти на полу, среди какого-то тряпья, так что со своего местоположения мог видеть абсолютно все происходящее. Как на сцене театра. В глаза бросился ветхий хлам, невесть откуда оказавшийся в помещении и придававший ему вид свалки. Грязная выцветшая ветошь, пустые и частью расколотые бутылки и банки, какая-то рванина непонятного происхождения – все это покрывало пол и громоздилось по углам, как бы обтекая имевшуюся в комнате полуразваленную мебель. У противоположного окна, наполовину закрытого скособоченными ставнями, стояло карикатурное ложе, которое с огромным натягом можно было бы назвать диваном. На нем, среди грязных смятых простыней самозабвенно сплелись в соитии два человеческих тела. Мальчик понял, что похотливые восклицания происходили именно от этой парочки.

– Вот так!!! Да!!! Да!!! – хрипловатый голос, выдыхавший эти фразы, принадлежал женщине, извивавшейся под тяжелым мужским телом и, то и дело сплетавшей свои ноги на пояснице партнера.

Мужчина же, плотный волосатый крепыш с арбузоподобным выпирающим животом, с упоением похотливого бегемота ерзал на своей любовнице, охами и стонами выражая степень своего наслаждения.

– Еще!!! – потребовала женщина, и ее партнер послушно усилил амплитуду собственных движений.

Данил медленно моргнул, едва совладав с тяжестью век. Зрелище его не привлекло. Скорее оттолкнуло, показавшись чем-то грязным. Другое дело, что он, не имея другой альтернативы, вынужден на это смотреть.

– Ох-х-х-х-х!!!! – судя по эмоциональности этого восклицания, женщина, наконец, получила то, что хотела.

Мальчик не видел ее, так как мужчину, не мог разглядеть лица, однако по движениям тела, ногам, судорожно скрестившимся в замок на пояснице партнера, вздыманию обнаженной груди с розовыми сосками, понял, что та испытала удовлетворение. Как бы вдогон ей, мужчина также дернулся еще несколько раз, после чего глухо ухнул, словно задохнувшись, и без сил повалился на нее. Затем, едва отдышавшись, сполз и улегся рядом на спину, раскинув волосатые ноги и продемонстрировав опадающее естество.

– Живой? – над ним поднялась всклокоченная женская голова.

Тот шумно выдохнул, но не ответил, отвернув в сторону щекастое лицо с небольшими колючими глазками.

– Эх, и квелый нынче мужик пошел, – насмешливо провозгласила женщина и приподнялась над ним выше, бесстыдно колыхнув оголенной грудью, – А если я еще захочу? А, Степа?

Степа сложил губы в недовольную мину и сел на диване, поставив ноги на грязный пол.

– Ну, тебя Гелька, в самом деле, – отмахнулся он, словно открещивался от черта, – Ненасытная утроба. Тебе и пятерых мало будет.

– Ну, так что? – хохотнула та, высунув голову из-за его плеча, – Осилишь, хотя бы еще разок?

– Не-а, – мотнул бритой головой пузан, – С меня будя. Если надо, вон Ваньку зови. Он помоложе. Глядишь, и тебя заездит.

Даже не попытавшись прикрыться, как был голышом, Степан кое-как обулся, а затем поднялся на ноги и встал. Покачнулся и снова присел на край изгаженного ложа. Данилу стало понятно, что тот пьян «в зюзю».

– Иван, – позвал Степан, обернувшись куда-то в сторону, – Иди к нам. Ангелина требует.

Высказавшись, он склонился куда-то к ногам, достал початую бутылку водки и, приложившись к горлышку, сделал большой глоток.

– Чего? – послышался густой бас, – Чего, кто требует?

Голос пришел, словно из-за стены. Наверное, из другой комнаты. Точно Данил определить не мог благодаря положению тела, в котором находился.

– У вас чо, водяра закончилась? – с этими словами в комнате появился рослый парень приблизительно двадцати пятилетнего возраста с фактурной мускулистой фигурой.

– У нас что-то другое закончилось, – развратно хохотнула Ангелина и зовуще протянула руки в его сторону, – Иди ко мне. Приласкаю. Степа уже сдулся, хотя, – она сощурилась в сторону пыхтящего любовника, – Обещал, что я с ним забуду все на свете. Так?

Рослый, но, по-видимому, не отличавшийся решительностью, парень застыл на месте, не зная, как поступить. Проследив за его реакцией, Степан заржал в голос.

– Да, иди, не бойся, – миролюбиво позвал он, – Гели на всех хватит. Она у нас с огоньком.

Высказавшись, толстяк икнул и снова приложился к бутылке.

Иван, очевидно не особенно отличавшийся интеллектом, послушно, словно теленок, приблизился к Ангелине.

– Да иди же, – та вцепилась в его штаны и рывком притянула к дивану, – Снимай скорее, а то я уже снова горю.

Она запустила руки Ване под измятую рубаху и, жадно урча, принялась там шарить. Толстяк посмотрел на нее, затем на товарища, растерянно сжавшегося под таким напором, затем расхохотался.

– Эка ты, Геля, словно кошка мартовская. Тебе бы еще твоей дури в таблетках дать, так ты полк солдатиков осилишь.

– Дебил ты, Степа, – лениво отозвалась Ангелина, на секунду оторвавшись от захватившего ее занятия, – Если бы у меня мои таблетки были, так вы мне даром не нужны. А так я хоть на некоторое время сбиваю охоту.

– Помогает? – Степан ухмыльнулся, а затем, не дожидаясь ответа, пошел к выходу из комнаты.

– Не очень, – поморщилась ему вслед, словно от зубной боли женщина, – Слабовато. Чтобы отвлечься, мне теперь таких как вы пару десятков понадобится.

Откуда-то из коридора раздались булькающие звуки. Очевидно, Степана вырвало.

– Ну, и хрен с ним, – высказалась в адрес пузана Ангелина и снова обратилась к Ивану, – На чем мы с тобой остановились?

Она, было, положила руку ему на ширинку, однако парень вдруг сбросил ее.

– Ты чего?

– Пацан, – произнес тот, – Зырит.

Только тут Данил осознал, что Иван смотрит на него в упор. Прикидываться спящим или бесчувственным более не имело смысла, так что выражения лица он не сменил и глаз не отвел.

– Точно, – протянула Ангелина, всматриваясь, – Очнулся. Слышишь, Степан? – она повернулась в сторону коридора, где заканчивал проблевываться толстяк, – Заморыш проснулся.

Оттуда послышались нетвердые шаги и вскоре, в поле зрения мальчика показался Степан, по-прежнему одетый только в старые поношенные ботинки. Покачиваясь, он приблизился к Данилу и присел рядом на корточки, обдав того густым запахом перегара, щедро перемешавшимся с запахом немытого пропотевшего тела.

– Глядите-ка, кто с нами! – дурашливо провозгласил он, – Фон барон изволил проснуться.

– А еще он за мной подглядывал, – игриво вставила с дивана Ангелина, все это время, продолжая раздевать Ивана, – Наверное, тоже хочет присоединиться.

– Да? – растянул губы в пьяной улыбке Степан, – Хочешь?

Он с силой хлопнул ладонью Данилу по паху, так что тот скрючился от боли.

– Нет, не хочет, – объявил толстяк, – Ему пока нечем тебя ублажить, Геля. Разве что языком.

– Я подумаю, – сказала на это женщина, – Но позже. Сейчас мне некогда.

– Понял? – навис над мальчиком Степан, – Пока не до тебя. Так что, отдыхай.

И с силой ударил Данила в лицо.

Несмотря на то, что он был пьян в стельку, толстяк умел бить. Хлестанувший удар заставил голову заложника мотнуться назад. В сознании что-то щелкнуло, и Данил провалился в темноту.

Глава 9.
Москва. Маргарита Корнеева. Приблизительно в 10:30 утра 4 августа 1996 года.

– Ну что очнулась, голуба моя? – этот по-матерински теплый вопрос заставил встрепенуться вышедшую из бессознательного состояния Анжелу.

Вот только не вязался этот тон с взглядом плотоядного хищника, больно резанувшим по только что открывшимся глазам. Женщина испуганно дернулась и только тут поняла, что не может двинуть ни единой конечностью. Она была надежно, со знанием примотана к стулу, на котором сидела. Взгляд пленницы опустился вниз, пытаясь оценить свое положение. Да, скотча для нее не пожалели! В панике, Пашутина мотнула головой, словно пытаясь избавиться от кошмарного сновидения. Ее сознание явно отказывалось поверить в реальность происходящего.

– Вижу, что ты вполне пришла в себя, – произнес знакомый голос, – Ты так долго была баиньки, что я уже забеспокоилась. Подумала, что перестаралась. Поговорим?

Анжела сфокусировала мутный взгляд на женщине, стоящей напротив и с удивлением, граничащим с ужасом, узнала в ней Маргариту Корнееву.

– Вижу, что ты не на шутку удивлена, – проворковала Рита, придвигаясь к бывшей подруге настолько близко, что та невольно задергала головой, в тщетных попытках отдвинуться, – Не ожидала, что еще увидимся? Если судить по твоим глазам, то ты уже считала меня покойницей. Так, подружка?

Последние фразы, сопровождавшиеся зловещим рыком кровожадного существа, заставили Пашутину содрогнуться. Она засучила спеленатыми конечностями и попробовала что-то пролепетать, однако вдруг уяснила для себя, что ее рот также надежно заклеен пленкой скотча.

– Хочешь что-то сказать в свое оправдание? – Корнеева протянула руку и резким рывком отодрала скотч с ее губ, – Говори. Я слушаю внимательно.

Откуда-то со стороны, из места, находившегося за пределами поля ее зрения, донеслось сдавленное мычание.

– Что это было? – судорожно дернулась на звук Анжела.

– Не суетись, – рванула ее на себя та, что сейчас диктовала условия, – В глаза мне смотри. И говори.

– О чем? – попыталась, было, повести речь в собственном русле Пашутина, однако сильный удар в лицо откинул ее на спинку стула.

Женщина, всю жизнь посвятившая щепетильному уходу за своим миловидным лицом, с ужасом ощутила, как наливается кровью гематома под ее левым глазом.

– Не надо, – испуганно выдохнула она, – Чего ты хочешь?

– Правды, – жутко улыбнулась Рита, – Хочу услышать о том, как ты продала свою подругу с потрохами, выписав ей билет на тот свет. Неужто ты и в самом деле думала, что я непроходимая тупица и не захочу узнать, почему со мной, порядочной девушкой без вредных привычек, случился такой казус в ночном клубе? Неужели ты не могла подумать о том, что я стану докапываться до причины, которая меня привела в постель с незнакомым мне человеком?

– Марго, да я ни о чем… – Анжела еще только начала говорить, как новый сильный удар заставил ее голову мотнуться на плечах.

– Правду, – прорычала Корнеева, меняясь в лице от овладевшего ею бешенства, – В моей крови обнаружили целый букет синтетических веществ наркотического действия. Это уже доказано документально. Я выпила только два бокала ликера, поэтому не надо мне говорить о том, что ты ничего не знала и не участвовала в том, что произошло в ночном клубе между мной и …сама знаешь с кем. Думаешь, я была уже совсем под мухой и не заметила, как ты с ним перемигивалась?

Взглядом василиска девушка уперлась в лик бывшей подруги.

– Я, правда, не знаю, о чем ты… – новый удар, теперь уже пришедшийся в набрякшую гематому, пронзил Анжелу острой болью, охватившей всю голову.

– А я думаю, что знаешь, – с ноткой «безуминки» захохотала вошедшая в раж истязательница, выплескивавшая сейчас на жертву всю свою невысказанную ни кому боль, – Иначе, зачем тебе и твоему приятелю – сообщнику прятаться здесь, в месте мало кому известном? Надеялись отсидеться? Не выйдет! Я не суд присяжных, которому для доказательства вины обязательно бы понадобились твои, подруга, отпечатки пальцев на том бокале, из которого я пила «бэйлис». Я и так знаю, что это твои пальцы подсыпали мне туда наркотическую дрянь, спровоцировавшую меня на знакомство с блондином.

Взгляд Анжелы, все более проникавшейся безвыходностью своего положения, стал затравленным. Кажется, до нее стало доходить вся серьезность ситуации. С видом кролика, наблюдающего удава, женщина следить глазами за тем, как Рита меряет комнату нервными шагами.

– Я не знаю, чем тебя купили, – снова приблизилась к ней Корнеева, немилосердно схватив твердой рукой за спутавшиеся и слипшиеся кудри, – Однако, я не успокоюсь до тех пор, пока не выбью из тебя всю интересующую меня информацию. Если нужно будет, – она рванула сжатые в руке волосы так, что лишила их обладательницу целой горсти, – То я разберу тебя на кусочки. Знаешь ли ты, что женщина в ярости страшнее и кровожаднее черта? Ты готова посмотреть, как выглядят твои собственные кишки?

Анжелу затрясло. Проняло. Кажется, она уже в полной мере прониклась своим положением и перспективами, которые это положение ей давало.

– За что? – простонала она, – За что ты так со мной?

– За то, что сломала мне жизнь, – зло выдохнула в ее сторону Корнеева, – За то, что отдала жизнь невинного мальчишки в руки преступников. Разве ты не понимала, чего добивался знакомый нам обеим Витольд?

– Но тебе он понравился? – вдруг скривила окровавленные губы в подобие улыбки бывшая подруга, – Тебе, же с ним было хорошо. Может быть, теперь ты мстишь не только по тем причинам, которые указала? Может, тебе теперь не дает покоя уязвленное самолюбие?

– Может быть и так, – просто ответила на это девушка и ударила Анжелу так сильно, что едва снова не отправила ту в нокаут, – Я еще подумаю об этом. Сейчас мне важнее судьба сына Бельского.

Анжела тряхнула всклокоченной головой, словно пытаясь собрать расколотое на куски сознание в соответствие с нормой, после чего снова сфокусировалась на истязательнице. Из уголка ее подрагивающего в нервном тике рта поползла тонкая кровавая струйка.

– Я не знаю ни о каком Бельском, – устало прошепелявила она, выплевывая сгустки крови, – И о блондине твоем я ничего особенного не знаю. Это Павлик с ним…

Злобное мычание, доносившееся до нее до сих пор на полутонах, вдруг усилилось, едва не превратившись в подобие крика. Уловив его, Пашутина дернулась и, извиваясь в собственных путах, снова попыталась обнаружить источник звука собственными усилиями.

– Ах, вот оно что! – торжествующе произнесла Рита, – Значит, тебя подбил на это твой пентюх? Это значит, он продал мою жизнь блондинчику?

Она подошла к стулу, к которому была привязана Анжела и рывком развернула его в противоположную сторону. Пространство в глазах Пашутиной резко повернулось, после чего той стал, виден другой стул, на котором, спеленатый тем же образом, что и она, восседал ее бой-френд. Большой и грузный, он словно оплывал на маленьком для него стуле, бешено мыча и вращая глазами.

– Смотри-ка, – спокойно констатировала Рита, – Он так рассержен, что сейчас начнет писать кипятком. Ты тоже что-то хочешь сказать, приятель?

Она подступила ближе к Павлику и немилосердным рывком сорвала с его рта отрезок скотча.

– Тупая курица!!!! – с шипением вырвалось изо рта мужчины в адрес подруги, – Что ты нагородила? Штаны намочила и готова оговорить всех ради того, чтобы самой оказаться не при делах? С-с-сука!!!

– А мне показалось, что Анжелка говорила правду, – сощурилась в его сторону Корнеева, – Ты ведь делец, не так ли? Какую выгоду ты получил от похищения сына Бельского?

– Да пошла ты!!! – с бычьим апломбом выкрикнул в ответ Павлик, – Можешь убить меня, если хочешь, но ты ничего не изменишь.

– Да ну?! – сделала изумленное лицо Рита, – Ты еще думаешь, что выкрутишься из того положения, в которое попал по своей глупости? Или мечтаешь быстро и безболезненно умереть?

Она быстро размахнулась и изо всех сил заехала Павлику в его разбитый нос. Тот откинулся назад и застонал от боли. Нет, недостаточно. Такого здорового мужика ее силой не проймешь. Тем паче, что костяшки ее рук, сбитые о т усердия, теперь саднили и кровоточили.

– Ты еще не все обо мне знаешь, придурок, – с угрюмой решимостью сообщила девушка в лицо мужчины, – Я по твоей милости потеряла все. Все кроме своей жизни. Я выжила, хоть вы этого не ожидали и уже, готова поспорить, причислили меня к лику безвременно убиенных. Кстати, могу тебе достоверно сказать, что твой белобрысый компаньон так и останется в твердом убеждении, что я умерла. В то же самое время, пока мы с тобой тут беседуем, меня помпезно провожают на тот свет. Гроб и венки, как полагается. Думаешь, кто-то пожелает затем разрыть могилу и удостовериться, что там не Маргарита Корнеева собственной персоной? Сомневаюсь. Так же сомневаюсь в том, что в ближайшее время хватятся тебя и твоей содержанки. Вы, так сказать, легли на дно, ограничили контакты, поэтому вряд ли кто задумается о том, где вы и почему. Даже в случае, если вы и вовсе пропадете без вести, я сомневаюсь, что это хоть кого-нибудь тронет. Подумаешь, парой свидетелей меньше!

Павел Фомин на это ей ничего не ответил, продолжая по-бычьи таращить свои глаза. Впрочем, Рита не ожидала его ответов прямо сейчас, понимая, что тот будет молчать до тех самых пор, пока не закончится его запас моральной прочности. По этой причине, вместо того, чтобы продолжать свой допрос, она, молча, вышла на кухню и принялась рыться в ящиках кухонных столов. Сейчас ей требовался подходящий инструмент для того, чтобы, как минимум, оказать психологическое действие на пленников. Девушка не знала, хватит ли ей решимости пустить его в ход, однако старалась об этом не задумываться. Нужно было скорейшим образом сломить моральный дух пленников и развязать их языки.

Она появилась на пороге комнаты через пять минут, с задумчивым видом рассматривая целый набор разнообразных орудий, который держала в руках. Пройдя к столу, она сложила на него весь добытый «инструмент», оставив в руках нечто, представлявшее из себя комбинацию небольшого топорика с молотком для отбивания мяса.

– Кажется, в самый раз, – ровным тоном прокомментировала Корнеева, снова приблизившись к Павлику, – Орудие достаточно широкого действия. Наверное, следует вам снова заклеить рты, чтобы вы не оглушили меня своими воплями.

– Что б ты сдохла, тварь!!! – горячо высказал ей на это Фомин, побагровев полным лицом.

– Мальчик не понял, – вслух сделала вывод Рита и, одним движением заново налепив ему скотч на полные губы, с размаху опустила орудие пытки Фомину на колено.

Даже с закрытым ртом Павлик умудрился почти оглушить девушку воплем. Анжела, и без того доведенная до изнеможения предыдущим допросом, со своего места испустила пронзительный крик, оборвавшийся сразу же после того, когда истязательница обернула к ней искаженное злобой лицо.

– Рот закрой, – тихо посоветовала она, – А то снова займусь твоим воспитанием. Чтобы было неповадно друзей предавать. А ты, – она обратилась к трепыхавшемуся перед ней Павлику, – Сильно-то жертву не изображай. Я пока не сильно. И не острием. Продолжим?

Корнеева снова подняла, было, свой инструмент, когда Фомин, словно китайский болванчик, стал быстро кивать ей массивной головой.

– Что-то надумал? – сорвала скотч с его губ Рита.

– Я…я скажу, – быстро протараторил мужчина, – Я все скажу.

– Молодец, – без выражения произнесла девушка, – Тогда все по порядку. Кто организовал похищение?

– Козин. Андрей Силантьевич Козин, – выпалил Павлик, через слово лихорадочно облизывая распухшие губы, – Это он, тот блондин, с которым тебя познакомила Анжелка… Он собрался шантажировать Бельского…

– Это я уже поняла, – кивнула Корнеева.

– Предметом торга является привлечение покровителем Козина большой фракции крупных бизнесменов и политических деятелей, которые сейчас находятся среди его противников…

– Большая политика, – пробормотала Рита, – Вот о чем мне говорил…

– …Если Козину удастся подмять под себя эту группу и перетянуть на сторону этого покровителя, то ситуация в стране может в корне…

– Кто такой, этой покровитель?

– Я не знаю, – замотал головой Павлик так, что щеки его зажили своей жизнью, – Это…это очень крупный…очень влиятельный человек…я знаю только то, что он в большой политике…

– Хорошо, – пожала плечами девушка, – Поговорим о том, что ты знаешь. Куда Козин увез мальчика? Он держит его в Москве? Где он обитает? Ты наверняка должен знать, раз он доверил тебе соучастие в похищении.

Фомин дернулся при последней фразе и отчаянно замотал головой. Корнеева поняла, что тот отчаянно мечется перед выбором, предать ли того, кто потом может достать его хоть из-под земли, либо все-таки выгадать для себя фору признанием.

– Может быть, ты мне хочешь что-нибудь рассказать? – обернулась Рита к бывшей подруге, – Может, облегчишь свое положение…

Анжела встрепенулась и, судя по лицу, напрягла память, лихорадочно разыскивая в ее уголках подходящую информацию.

«Боже! – подумала про себя девушка, пристально созерцающая эти потуги, – Как может измениться человек! Как эта расхристанная деваха не похожа на обычную ухоженную Анжелу!

– Учтите, – высказалась она вслух для обоих пленников, – Я обязательно и самым тщательнейшим образом проверю ту информацию, которую вы мне сейчас дадите, – Корнеева повернулась к Павлу и добавила, глядя прямо ему в глаза, – До тех пор, пока достоверность этих сведений не будет подтверждена, вы оба останетесь в руках моих друзей. И если, не дай бог, что-то окажется не так, как вы мне тут сказали, то…

Она выразительно подняла орудие, которое выбрала для своего «допроса с пристрастием» и медленно перевернула его рубящей частью вниз.

– Я…не могу точно сказать, где находится мальчик, – вдруг снова «разговорился» Фомин, очевидно, до конца убежденный в том, что юлить не стоит, – Его нет в Москве… Это я знаю точно. Его в тот же вечер переправили самолетом… в Омск…

– Вот так свободно? Взяли и отправили мальчишку, которого, возможно разыскивает вся московская милиция?

– У них все схвачено, – скривился в подобии улыбки Павлик, – Большие связи и большие возможности. Возможно, в Москве Козин еще не так влиятелен и всемогущ, как хотел бы, но в Сибири…он там царь и бог…с ним считаются все.

– Куда из Омска отправили мальчика? – прекратила его восхваления Рита.

– Не знаю, – пожал плечами Фомин, – Правда, не знаю. Куда угодно. Там весь край в его власти. Там его вотчина, в которую никто из местных и пришлых не осмелится полезть. И спрятать мальчика могут в любом из уголков этого края. Приставят к пацану хорошую охрану, и пиши, пропало.

– Интересно, – задумчиво протянула Корнеева, – Значит Вито… то есть Козин направился с мальчишкой куда-то…

Павел издал смешок, тут же заново привлекший внимание девушки.

– Нет, Козин не покидал Москвы, – пояснил он, когда увидел с ее стороны заинтересованный взгляд, – Зачем ему светиться вместе с мальцом? Это неумно, да и не нужно. Он отправил с ним кого-то из своих доверенных людей. Их у него хватает. Особенно Андрей Силантьич доверяет своему первому помощнику. Правда я сомневаюсь, что отправит его самого. Слишком уж тот важен для ведения и координирования дел. Отправил, скорее всего, кого-то другого, кому также доверяет и кого уже привлек для этого дела.

– Это не может быть женщина? – внезапно поинтересовалась Корнеева, вспомнив виденную ею в школе «ненастоящую» уборщицу.