…
Ноги в плетеных сандалиях бесшумно несли Фернана вперед. Меч он пока не доставал, зато кинжал на всякий случай держал в левой руке. Мимо проплывали дома. То справа, то слева вздымались темные громады пирамид. В храмах на их вершинах виднелись отблески огней. Гонсалес мысленно выругался. Задача становилась просто невыполнимой. В Европе все получилось бы гораздо проще. Планировка городов была более-менее знакома, да и любого встречного прохожего он смог бы расспросить. И тот бы обязательно ответил. Или по-хорошему, или с ножом у горла. А здесь? Индейского наречия Фернан почти не знал. Прикинуться своим, раствориться в толпе тоже не было ни малейшего шанса.
За спиной стали слышны звуки погони. Наверняка его сейчас преследовало несколько групп, разбежавшихся по ближайшим улицам. Луна то пряталась за облаками, то выныривала и освещала все вокруг. Света ее хватило бы, чтобы его обнаружили. Впереди, из очередного дома, высыпала шумная орава индейцев, преимущественно мужчин. Их было около десятка, но это оказались не охотники за ним. Просто обычные горожане, расходящиеся после гулянки. Гонсалес промчался мимо. Вслед ему неслись удивленные возгласы. Испанец не сомневался, что они охотно подскажут преследователям, в каком направлении только что пробежал одинокий человек.
Он свернул на ближайшем перекрестке и метнулся вправо. И сразу же чуть не свалился в яму. Улицу пересекал широкий ров. Индейцы постарались. Такую канаву не перемахнула бы и лошадь. Со дна поднимались вверх вкопанные в землю заостренные колья. Ловушку готовили явно не для него. Похоже, что вот он и нашел веские доказательства готовящегося на испанцев нападения. По обочине, вплотную к дому, он кое-как обошел яму.
Гонсалес двинулся дальше. Теперь он не мчался бегом. Чертова луна как будто играла с ним в прятки, то бросая свои бледные лучи на землю, то снова скрываясь за облаками. Не хватало еще рухнуть в такую ловушку в полной темноте. В лучшем случае умрешь быстро. Он передвигался медленнее, но, с другой стороны, его преследователи тоже знали о рвах, а значит, также должны проявить осторожность. Через какую-то сотню шагов ему встретилась еще одна канава. Она тоже пересекала улицу почти во всю ширину.
«Неугомонные дикари! – мелькнуло у него в голове. – Они что, весь город перекопали?! Сколько же времени и сил положено! Или это мне просто повезло вот так наткнуться на эти траншеи?»
В любом случае, следовало возвращаться в лагерь. Заготовленные на крышах камни и ловушки с кольями ясно говорили, что на испанцев собираются напасть, когда они станут уходить из города. Фернана даже передернуло от представленной картины. Растянувшись по улицам Чолулы длинной колонной, конкистадоры окажутся уязвимы и беспомощны. Индейцев на крышах будет просто не сосчитать. Примерно так же все было, когда воины Кортеса входили сюда. Тогда на них не напали. То ли не успели подготовиться, то ли приказа от Монтесумы еще не получили. А на этот раз… Тут никакого сражения и не потребуется. Одних камней вполне хватит, чтобы разгромить испанский отряд. Выжившие же и попавшие в плен позавидуют участи погибших товарищей.
Загвоздка лишь в одном. Как вернуться к своим, минуя рыскающих по темным улицам солдат? Да и сам лагерь… Фернан лишь смутно представлял себе, в каком направлении идти. Он так и двигался короткими перебежками, хоронясь в тени домов и до рези в глазах всматриваясь в темные провалы подворотен. Шел он бесшумно и звуков преследования также не слышал.
Не покидала его и еще одна мысль. Если индейцы поняли, что их задумка открыта, и фактор неожиданности уже не принесет успеха, то не поспешат ли они нанести упреждающий удар? А если на его соотечественников уже напали? Насколько он далеко от лагеря? Может, шум боя сюда просто не доносится? Разумеется, грохот пушек он бы и за пределами города услышал, но где гарантия, что артиллеристов не застали врасплох? Впрочем, Кортес на эту ночь объявил особую готовность. Добрая треть конкистадоров стоит сейчас в караулах, все с нетерпением ждут возвращения Фернана из разведки. Не исключено, что индейцы окружили лагерь плотным кольцом, надеясь, что сбежавшая добыча сама придет к ним в руки.
Обойдя несколько кварталов по большой дуге, Гонсалес двинулся в обратный путь. Тишину не нарушали звуки чужих шагов или крики. Нигде не бегали воины с факелами. Или же его не искали или же он сумел уйти от погони. Ориентироваться приходилось лишь по сторонам света. От лагеря он шел прямо на север, теперь нужно двигаться на юг. Звезды помогали выбирать направление.
В темноте здания казались одинаковыми. Даже пирамиды не могли служить ориентиром. Их было слишком много. Справа и слева, вблизи и вдалеке высились темные пики, озаренные на вершинах огнями в храмах, исполинские, хорошо заметные на фоне более светлого неба. По пути ему еще несколько раз попадались рвы с кольями, трижды он натыкался на баррикады из дерева и камней. Лезть через них Фернан не решался, опасаясь, что поблизости может оказаться охрана, чье внимание он тут же привлечет. Он разворачивался и выходил на другую улицу, все ближе подбираясь к центру Чолулы.
Мрак больше не казался таким хорошим укрытием, надежным и безопасным. Наоборот, стоило увидеть узкую улицу, где в тени домов не получалось рассмотреть почву под ногами, и воображение тут же рисовало картину рва с кольями на дне. Фернану вспомнилась религия индейцев майя, с которой он познакомился на Юкатане. Там туземцы представляли себе бога земли в виде чудовища с ненасытными челюстями, который рано или поздно пожирает всех: людей, животных, птиц, растения. Ведь и в самом деле рано или поздно все уходят в землю. Испанцу казалось, что здесь, в Чолуле, на каждой улице затаился такой ненасытный бог, который только и ждет, пока чужак оступится и рухнет на его клыки.
Вокруг царила тишина. Лишь где-то вдалеке он слышал гомон людей, но это были мирные звуки – горожане что-то праздновали. Они вообще жили вполне обычной жизнью, во многом похожей на европейскую, если не считать странных представлений об одежде, ну и конечно тяги к жертвоприношениям. Тут из-за угла вынырнула группа солдат с факелами. Похоже, что Фернан в своем предположении не ошибся – его действительно караулили на подступах к лагерю. Он быстро метнулся в сторону, но было слишком поздно. Мелькнувшую фигуру заметили.
Индейцы решительно кинулись в погоню. Они ничуть не удивились, видимо, отлично знали, чего ждать, действовали слаженно и не произнесли ни звука. Гонсалес тоже не собирался кричать и звать на помощь. Еще неизвестно, насколько далеко его друзья и сумеет ли он до них докричаться. Но главное, не хватало еще покрыть себя таким позором! Дикари сами не знают, с кем связались. Зря они думают, что могут безнаказанно гонять настоящего кабальеро как испуганного зайца.
Испанец некоторое время бежал по прямой, затем свернул за угол, выхватил меч и застыл. Погоня распалила индейцев и лишила их осторожности. Первый выскочивший из-за поворота сразу же рухнул с рассеченной головой. Второму Фернан ткнул в глаз кинжалом и рванулся навстречу остальным. Противников было с десяток и они явно не ожидали, что на них нападет всего один человек. Испанец прорубился сквозь толпу, оставив одного или двоих убитыми и еще пару ранеными. Более умные кинулись врассыпную, спасаясь от беспощадного стального клинка.
Опомнившись, они ринулись в погоню. Беглец петлял, сворачивая за каждый возможный угол, скрываясь в любом повороте. И это давало свои результаты. Теперь преследователи гнались за ним куда осторожнее и не лезли на рожон, в любой момент ожидая отпора. А Фернан убегал со всех ног. Он приметил впереди заметную ступенчатую пирамиду, неподалеку от которой, он точно помнил, располагался лагерь конкистадоров. По пути ему встретился лишь один индеец, вооруженный копьем и щитом. Они столкнулись нос к носу. Испанец, не раздумывая, всадил ему кинжал в горло.
Через несколько минут он наткнулся на часовых, стоящих вокруг лагеря.
– Фернан?! Неужели ты цел?
– Еще спрашиваешь, – прохрипел Гонсалес, пытаясь отдышаться после долгого бега. – Я у дракона из пасти живым выберусь.
– Ну что? Чолула готовит нападение?
– Да, готовит. Будьте бдительны.
С этими словами Фернан поспешил к Кортесу с докладом…
…
Утром Марина с бешено бьющимся сердцем обратилась к хозяйке дома.
– Я согласна стать женой Ацитометля. Но мне нужно вернуться в лагерь чужаков.
– Зачем? – в темных глазах женщины мелькнуло подозрение.
Марина приказала себе успокоиться. Ей казалось, что ее сейчас выдаст стук сердца.
– Господин Малинче отпустил меня лишь до утра. Он строго приказал вернуться вскоре после рассвета. Если я этого не сделаю, то он обязательно что-то заподозрит. Тогда Чолулу ждет беда.
Мать Ацитометля задумчиво молчала. Марина прекрасно осознавала шаткость своего положения. В доме хватает слуг, которые задержат ее, если хозяйка примет такое решение. Отпускать ее в лагерь испанцев – слишком большой риск. Тогда она добавила:
– К тому же у меня есть кое-какие ценности в лагере. Нефрит и наряды, украшенные драгоценными перьями. Мне бы не хотелось предстать перед будущим мужем нищенкой. Пускай видит, что берет в жены дочь вождя.
Марина надеялась, что хозяйка дома, будучи сама женой и матерью вождя, уважит ее чувство собственного достоинства. Гордость все же не пустой звук для благородного человека.
Кто знает, какой из аргументов в итоге оказался решающим. Но мать Ацитометля согласно кивнула головой.
– Ступай, но не задерживайся слишком долго. Возвращайся как можно скорее.
…
Альварадо плохо спал в эту ночь. С рассветом он встал и пошел к своему командиру, надеясь услышать новости. Генерал-капитан был уже на ногах.
– А, Педро, ты как раз вовремя. Я только что приказал позвать сюда всех моих помощников. С минуты на минуту подойдут. Но ты услышишь все первым. Наши опасения подтвердились – Чолула готовит нападение.
Альварадо потряс головой и растер руками лицо, прогоняя остатки сонливости. Вот он и пришел, этот момент. Терпение Монтесумы не безгранично.
– Откуда сведения? Фернан?
– Да, разведка Фернана оказалась успешной. Похоже, что в Чолуле правители настолько рады нашему визиту, что даже не хотят нас отсюда отпускать. По крайней мере – свободными.
– Все-таки заговор.
– Да. Судя по всему, дикари нацелились пленить наш отряд. Ну а заодно еще и с тлашкаланцами поквитаться. Конечно, вряд ли местные касики и жрецы осмелились взять на себя такую ответственность. Может быть, они действуют по молчаливому согласию, а скорее всего, так и вовсе по прямому, хотя и тайному, приказу Монтесумы.
Кортес внимательно присмотрелся к собеседнику, пытаясь понять, какой эффект произвела на него эта новость. Лицо Педро казалось несколько сонным, но он был совершенно спокоен. Чего-то такого он как раз и ожидал, понимая, что главные трудности наверняка впереди.
– Что, по-твоему, мы сейчас должны делать? – спросил Кортес.
– Прорываться с боем, – пожал широкими плечами Альварадо.
Для него выбор был очевиден. Он вообще изначально сомневался в необходимости заходить в Чолулу – уж слишком настойчиво их приглашали туда послы Монтесумы. Теперь, убедившись в верности своих догадок, Педро укрепился в мысли, что уходить отсюда нужно как можно скорее.
– Прорываться с боем? – в глазах Кортеса искрилась насмешка. – Местные жители отнюдь не дураки. Они не знают света истинной веры, имеют чудовищные представления о внешности и красоте, но соображают и учатся быстрее, чем хотелось бы. Например, они быстро сообразили, что кони – это всего лишь животные, которые не умеют летать или дышать огнем. И пределы возможностей наших скакунов им более или менее ясны. Фернан справился великолепно. По его словам, многие улицы перекрыты баррикадами или перекопаны рвами, через которые лошадям в жизни не перебраться. Даже если нам все же удастся прорваться через них пехотой и кавалерией, то носильщикам с провиантом, а уж тем более с пушками, эти заграждения уж точно не преодолеть. Индейцы не будут сидеть, сложа руки, и любоваться на наши потуги.
– Думаю, что солдатам все же под силу прорубить себе путь на свободу. Дикари, конечно, тоже хорошие воины, но им далеко до испанской пехоты.
– На крышах домов вдоль пути нашего следования уже готовы засады, – с улыбкой внес ясность Кортес. – Когда придет время покидать Чолулу, нам на голову полетят стрелы, дротики и камни. В лабиринте узких улочек, которые к тому же куда лучше известны нашим противникам, а не нам, нечего будет даже мечтать о правильном построении пехоты. Не говоря уж о том, что в этих условиях мы не сумеем в полную силу использовать кавалерию. Да и пушки тоже. То, что в чистом поле дает убийственное преимущество, в городских условиях вряд ли поможет. Не станем же мы разносить пушечными ядрами каждый дом. Никакого пороха не хватит.
Педро молчал, тщательно обдумывая слова Кортеса. Он понимал, что генерал-капитан сам еще не разработал плана действий, так что это была первая совместная попытка найти выход из практически безвыходной ситуации.
– Рассеивать наш отряд нельзя. Это самоубийство, – задумчиво сказал Альварадо. – Мы же не можем штурмовать каждую крышу, на которой засядут враги. У нас слишком мало солдат. Можно закрепиться в какой-нибудь части города, а затем попытаться навязать дикарям полноценную битву.
– Они ее не примут, – решительно отверг это предложение Кортес. – Индейцы уже осознали, что в прямом столкновении у них нет никаких шансов на победу. Вся их надежда именно на тактику мелких стычек без полномасштабного сражения. Если они поймут, что мы обо всем догадались и не собираемся покидать Чолулу, то они возьмут нас в осаду прямо в городе, будут тревожить неожиданными вылазками, лишат подвоза провианта. Короче говоря, начнется настоящая партизанская война в городских условиях. Рано или поздно нам придется прорываться за пределы Чолулы. Вот тут-то нас и будут ожидать.
– К тому времени, чего доброго, к ним еще и подкрепление от Монтесумы подоспеет. А ведь в Чолуле и так воинов куда больше, чем у нас.
– А самое главное – куда прорываться? – спросил Кортес. – Мы же не можем добраться до Кубы. Просто прятаться в лесах? Возвращаться в Тлашкалу?
– Тлашкала нашла в нас союзника, который сможет помочь в изнурительной борьбе против Монтесумы. Если же мы отступим при первых трудностях, в Чолуле, не доходя еще даже до столицы ацтеков, то и на благосклонность Тлашкалы надеяться нечего, – задумчиво сказал Педро. – Тлашкаланцы нас в таком случае и сами найдут способ вырезать до последнего человека, убедившись в том, что мы отнюдь не всесильны. Но в любом случае нужно уходить.
– Да, ты совершенно прав. Вопрос только в том, покинем ли мы Чолулу настоящими хозяевами положения или же беглецами, которых по пятам преследует армия индейцев. Если сейчас дадим хоть малейшую слабину, то уже завтра союзники отвернутся от нас. А то и вовсе обманом передадут в руки Монтесуме, пытаясь тем самым откупиться и отвести от себя его гнев.
Капитаны постепенно собирались. Сандоваль, Ордас, Веласкес де Леон, остальные… Совещание было прервано приходом делегации. Кортес принял их. Касики Чолулы пришли с жалобой на какого-то белолицего буяна, который напился и устроил ночью резню, убив несколько мирных горожан.
– Покарай его, великий господин, – настаивали они. – Ты всюду вершил праведный суд, нам это известно. Покажи и в Чолуле свою столь прославленную справедливость.
– Может ли кто-то из вас указать мне на этого человека?
– Нет, его лица никто не рассмотрел, но это был твой солдат. Белолицый и с оружием, какого нет ни у одного из нас. Ты наверняка должен знать, кого отпускал ночью в Чолулу.
Кортес внимательно смотрел на послов. Их лица выражали лишь бесконечное возмущение и гнев. Сколько искренности в их претензиях? Индейцы ведь не знают, много ли успел увидеть Фернан. Может, касики в самом деле ждут кары для смутьяна? Или же они отдают себе отчет в том, что разведчик раскрыл их планы? И теперь хотят увидеть реакцию конкистадоров? В таком случае, хладнокровию послов можно лишь позавидовать. Что Кортесу стоит обвинить их в заговоре и приказать тут же казнить? И все же генерал-капитан самообладанием не уступал противникам.
– Ваши слова ничем не подкреплены. Вы не можете указать на виновника ночного переполоха. Вы даже не привели с собой ни одного пострадавшего, чтобы я мог убедиться, что раны ему нанесены стальным клинком. Но, может быть, в ваших словах есть правда. Видимо, один из солдат, терзаемый муками голода, отправился на поиски еды. Вы же отказываетесь снабжать нас продуктами! Если пролилась кровь, то виноваты в этом только вы! И все-таки я допрошу своих подчиненных и узнаю правду. Пока же, как я вижу, нам здесь явно не рады. Пришло время покинуть Чолулу, которая не проявила должного гостеприимства. Завтра утром мы продолжим свой путь в Теночтитлан. Снабдите ли вы нас носильщиками или мы должны явиться на глаза Монтесуме как жалкие оборванцы?
Вожди, которые ожидали извинений и заверений в скором суде над испанцем, слегка опешили. Кортес одним аргументом про голод перевернул ситуацию с ног на голову, и возразить ему было как будто и нечего. Индейцы обещали на следующее утро прислать огромный отряд носильщиков с продуктами и одеждами, чтобы гости прибыли к императору не уставшими и в надлежащем убранстве.
Лагерь гудел, как потревоженный улей. Рассказ Фернана не стал сенсацией – конкистадоры чего-то подобного и ожидали. Они ждали измены все время, чуть ли не с того дня, когда тотонаки пригласили их в Семпоалу и предложили союз. Но и тотонаки, и тлашкаланцы оказались верны, а вот Чолула готовила нападение. Ярости испанцев не было предела. То тут, то там звучали призывы перебить заговорщиков и наказать дикарей за вероломство.
Кортес в это самое время отпустил капитанов с совещания. Нужно все проверить. Готовы ли солдаты к нападению, бдительны ли караулы, здоровы ли лошади. Кто знает, не решится ли армия Чолулы на внезапную атаку? Последним из комнаты выходил разъяренный Альварадо. Генерал-капитан взял с него слово ничем не показывать свой гнев, чтобы какой-нибудь из местных вождей не догадался, что испанцам все известно.
Столкнувшись с Педро в дверях, в комнату скользнула Марина. Она легкими шагами подошла к Кортесу и с улыбкой сказала:
– Приветствую тебя, мой господин.
Тот тут же поймал девушку в объятия и усадил на колени.
– Тебя долго не было. Я уже начал волноваться.
– Ты думал, что я осмелюсь тебя предать? – в темных глазах Марины мелькнуло удивление. – Думал, я предпочту перейти на сторону жителей Чолулы?
– Что тебе удалось узнать?
Марина быстро рассказала все, что ей стало известно.
Кортес действовал стремительно. Он пригласил к себе двух местных жрецов и завел долгий разговор. Лесть, подарки и посулы сделали свое дело – вскоре он получил из их уст подтверждение готовящегося нападения. Тлашкаланцев, стоящих лагерем в окрестных полях, тут же известили о подстерегающей угрозе. Тотонаки, свободно ходившие по Чолуле, рассказали, что женщины, старики и дети покидают город. Похоже, что удар будет нанесен в самое ближайшее время. Ночь испанцы провели почти не смыкая глаз и с оружием в руках.
20. Расплата
На следующее утро, вскоре после рассвета, большая толпа индейцев стала заполнять широкую огороженную каменными стенами площадь перед дворцом, в котором жили конкистадоры. Те уже давно были на ногах. Жителей Чолулы оказалось много, гораздо больше обещанного. С оружием никого в лагерь не впускали, потому местные жители оставляли свои деревянные мечи, щиты и копья возле ворот. Правители Чолулы выглядели важно и торжественно. Они неспешно двинулись вперед. В богатых накидках на плечах, сверкая золотыми ожерельями, украшенные перьями, вожди были одеты как на праздник.
Среди них шел и Ацитометль, снедаемый тревогой из-за отсутствия Марины. Он ломал голову над тем, почему она так и не вернулась обратно в его дом. Возможно, белолицые чужеземцы догадались, что она пожелала остаться в Чолуле и за это пленили ее? Или же их вождь постоянно нуждается в услугах переводчицы, и потому девушка не смогла улучить подходящий момент, чтобы сбежать? Он лично привел с собой пятьдесят человек, у которых была лишь одна задача – помочь Марине вырваться из лап чужаков и доставить ее во дворец Ацитометля.
– Великий господин, мы привели не только носильщиков, но и воинов, – почтительно обратился к Кортесу один из главных касиков. – Ведь Тлашкала снабдила тебя своим отрядом, а мы не хотим уступить им в щедрости. С таким почетным эскортом тебе не стыдно будет предстать перед глазами всемогущего Монтесумы. Здесь пятьсот носильщиков и две тысячи отборных солдат, готовых помочь тебе добраться до Теночтитлана. Воистину, наш уэй-тлатоани будет рад тебя видеть.
С этими словами он низко поклонился. Кортес, слушая эти речи, сидел на коне. Гнев сжигал его изнутри. Дикарь осмеливается еще и насмехаться! Конечно, солдаты помогут испанцам добраться до столицы ацтеков, но только в качестве пленников! В глазах вождя виднелась затаенная радость от того, что конкистадоры так доверчиво идут в ловушку.
Ацитометль в это же время, пробравшись сквозь толпу, уставился на Марину, которая замерла возле лошади Кортеса. Девушка тоже посмотрела на молодого вождя, но никакого знака не подала. Он и не удивился – вокруг слишком много чужих глаз. Сейчас Ацитометль думал над тем, как бы умыкнуть Марину из рук испанцев.
– Передай же от нас привет благородному Монтесуме, – продолжал вождь. – Тебе давно уже пора самому увидеть несравненный Теночтитлан, истинное чудо этого мира.
Услышав эти слова, Кортес тронул жеребца пятками. Тот послушно сделал несколько шагов вперед. Остановившись в двух шагах от делегации, генерал-капитан начал свою речь.
– Вы пригласили меня в свой город, клялись в дружбе, обещали помощь и поддержку, а сами в это время готовили черную измену! Двуличные твари, вы думали, что меня можно обмануть?!
Марина настолько уже выучила испанский язык, что перевела все это без запинки. Ярость в голосе командира конкистадоров обжигала подобно раскаленному металлу. Темные глаза сурово и без малейшего снисхождения смотрели на вождей. Фернан, вместе с отборными воинами стоявший несколько в стороне, впервые видел насколько страшен в гневе может быть Эрнан Кортес.
Лицо вождя моментально преобразилось, как будто холодный ветер погасил свечу самодовольства, теплившуюся в нем изнутри. Он широко открыл глаза, но не сумел выдержать взгляд всадника, потупился и сделал два шага назад. Остальные касики заволновались, но лишь у одного из них хватило самообладания чтобы хоть что-то ответить.
– Ты несправедлив к нам, великий господин, – хрипло выдавил он из себя. – Разве мы…
– Молчи! – оборвал его Кортес. – Как смеешь ты мне лгать?!
Индеец тут же поперхнулся и замолк. Толпа позади вождя явно испугалась. Носильщики и солдаты замерли, не зная, что и предпринять. А генерал-капитан продолжил свою речь.
– Чтобы узнать правду мне не нужно вас даже допрашивать. От моих глаз ничего не укроется. Чолула готова к битве. Улицы забаррикадированы, на крышах домов сложены камни и дротики, чтобы нас перебить. Женщины и дети попрятались. Я знаю даже, что вы уже заготовили петли, ремни и ошейники, чтобы в таком виде нас, связанных, доставить к Монтесуме! К тому же, сюда идет огромное войско ацтеков и оно уже совсем близко. Осмелитесь отрицать?!
Вожди стояли, скованные ужасом. Им казалось, что рассказы о том, что белолицые чужеземцы – это боги, получают самые прямые подтверждения. Неужели пришельцы умеют читать мысли? Их невозможно победить ни обманом, ни военной силой, ни страхом, ни голодом. Вот в голосе всадника не слышалось даже тени беспокойства, когда он говорил о грозном войске ацтеков.
Ацитометль стоял, как громом пораженный. Он не знал, чему приписать осведомленность Кортеса. Откуда он все это знает? То ли верны слухи, что по ночной Чолуле шастал вражеский шпион, то ли… Неужели Марина все же приняла сторону чужеземцев?! Ацитометль обладал удивительным хладнокровием. Он откашлялся, пытаясь немного выиграть время, сделал два шага вперед, оказавшись рядом со старшим вождем, и сказал:
– Да, великий господин, все это правда. Мы, недостойные, оказались не в силах противиться воле правителя. Лишь опасаясь его гнева, мы вынуждены были согласиться на эту позорную измену. Ты не нашел бы друзей вернее, чем мы, если бы не приказ Монтесумы. Стыд и сокрушение жжет наши сердца. Но нет в том нашей вины. Вся ответственность лежит целиком на повелителе ацтеков. Мы очень сожалеем.
– Сожалеть поздно, – коротко бросил Кортес, после чего послал своего коня вперед и с размаху опустил меч на голову старшего касика. Ацитометль же прянул в сторону, уходя от неминуемой, как он думал, смерти.
Тут же грохнул сигнальный выстрел из аркебузы. Замаскированные до этого момента пушки дружно рявкнули, кося плотную толпу индейцев, собравшихся на площади. Арбалетчики сделали свой залп, после чего на испуганную толпу со всех сторон кинулись испанские солдаты. Носильщики и воины Чолулы настолько не ожидали ничего подобного, что не сумели оказать никакого сопротивления. Их насчитывалось две с половиной тысячи, но ошеломленные, лишенные оружия, сбитые с толку, они оказались не готовы сражаться.
С площади было три выхода, но возле каждого стояли заслоны из лучших испанских бойцов. Конкистадоры врубились в толпу врагов, не щадя никого. Десятками и сотнями индейцы падали под ударами мечей, метались из стороны в сторону и гибли. Если бы они сумели организованно дать отпор, то, возможно, хотя бы какой-то части и удалось вырваться из западни. Но чолульцы поддались панике.
Артиллеристы больше не стреляли по площади. Испанцы и индейцы на ней так перемешались, что ядра косили бы и своих и чужих. Вместо этого они спешно перекатывали пушки на лафетах, нацеливая их жерлами на выходы. И действительно, как только выстрелы и крики разнеслись по городу, солдаты Чолулы поспешили на площадь, чтобы помочь соотечественникам. Со всех сторон к испанскому лагерю бежали сотни врагов. Скрываться уже не было никакого смысла. Индейцы мчались в хлопковых панцирях, потрясая копьями, на ходу раскручивая пращи и метая дротики.
Лучшие артиллеристы, укрывшись за щитами, хладнокровно ждали, когда же воины неприятеля подойдут поближе. Индейцам оставалось сделать не более десятка шагов, и в этот момент пушка выстрелила. Окутавшись дымом, он швырнул в толпу врагов ядро, тут же убив и покалечив добрую дюжину человек. Еще примерно столько же шарахнулось в сторону.
Но перезарядка была долгим и хлопотным делом. Встречать катившихся настоящей волной индейцев пришлось пехоте. И счастьем для них стало то, что ворота были не слишком широки. Больше пяти человек в них бы никак не прошли. Испанские солдаты стали в проеме, яростно рубясь с наседающими врагами.
Среди них оказался и Себастьян. Прикрываясь от стрел щитом, он отбивался от индейцев, похожий на медведя в окружении собак. Удары сыпались градом. Метко пущенный камень разбил губы. Увесистая дубинка тяжело опустилась на плечо, но толстая стеганка спасла от перелома. Он бил без устали, краем уха слыша позади надсадный крик артиллериста:
– Себастьян! Черт тебя возьми, отходи! Сейчас же отходи!
Но попробуй тут отойди, когда противники наступают со всех сторон! Сверкающим росчерком меча он отогнал двух индейцев и тут же метнулся назад и в сторону. Пушка грохнула возле самого уха и оглушенный Риос чуть не упал. Он обхватил за шею одного из артиллеристов, устоял на ногах, помотал головой и снова развернулся лицом к толпе индейцев. Сейчас не время падать в обморок. Враги вот-вот снова полезут в атаку. Испанские пехотинцы, до этого стоявшие стеной и лишь по приказу пушкарей моментально кинувшиеся врассыпную, снова встали живым щитом, мешая отрядам чолульцев проникнуть на площадь. Можно было услышать, что такие же бои идут и у двух других ворот. Там тоже периодически грохотали орудия, хоть на несколько секунд облегчая конкистадорам задачу удержания проходов.
А на самой площади творилось что-то невообразимое. Наверное, так представляли себе конец света самые пессимистичные люди. Окруженная каменными стенами площадь казалась не менее ужасной, чем загробный мир Шибальбы, где боги преисподней пытают и мучают людей. Повсюду тела погибших индейцев, лужи крови, вопли раненых и страстные мольбы о пощаде, которых испанцы все равно не понимали. Обуянные ужасом чолульцы шарахались из стороны в сторону или же старались забиться как можно дальше вглубь толпы соотечественников, надеясь отсрочить гибель…
Фернан кинулся на индейцев без щита. В одной руке меч, во второй кинжал. Ему, опытному фехтовальщику, такая резня претила, он предпочитал бой с равным противником. Прошли те времена, когда он не смог напасть со спины на двух безоружных слуг во время бегства из города на Юкатане. Наивные рыцарские идеалы давно выветрились из головы. Фернан понимал, что если испанцы дадут индейцам опомниться, то сами вскоре погибнут. Бить нужно первым.
Для него это было грязной, отвратительной, но необходимой работой. Гонсалес пытался сохранить хладнокровие. Он рубил и колол с невероятной скоростью. Клинки свистели, кося неприятелей, а сам он двигался вперед, оставляя после себя настоящую просеку. Вокруг валялись сотни трупов. С размозженными головами, отрубленными руками и ногами, выпущенными внутренностями. Какой-то индеец упал на колени, схватив Фернана за правую руку и что-то крича. Испанец полоснул его кинжалом по горлу и тот откинулся назад. Некоторые чолульцы пытались сбежать. Но куда убежишь с площади, выходы с которой перекрыты? Одни рвались к воротам, где их тут же убивали. Другие бестолково метались из стороны в сторону, надеясь хоть на несколько мгновений продлить себе жизнь.
Вот какой-то местный солдат, в белом хлопковом панцире, с ловкостью, удесятеренной отчаянием, отшатнулся от свистнувшего возле головы стального клинка. Потом прыгнул в другую сторону, приседая и уходя еще от одного удара. Развернулся, лихорадочно оглядываясь по сторонам, и тут же острие меча одного из испанцев вошло ему в горло, прямо под подбородок. Он рухнул как подкошенный, бессильно раскинув руки в стороны.
Ацитометль тоже метался по площади, сам не свой от ужаса и отчаяния. Цвет Чолулы сейчас погибал на его глазах. Мудрейшие вожди, храбрейшие воины умирали один за другим. На город обрушилась немыслимая кара. Это было хуже, чем нападения Тлашкалы. Он впервые в жизни слышал грохот пушек и аркебуз. Этот гром оглушал, изумлял, повергал в шок. Поначалу Ацитометль совсем потерял голову. Мысль о том, что он, возможно, сам стал причиной этой резни, посвятив в свои планы Марину, сводила его с ума. Ни о чем не думая, поддавшись панике и чувству вины, он метался в поисках спасения. Но вокруг были лишь каменные стены и вражеские солдаты.