– Мадам, я готов сделать наш брак настоящим! Вы обворожительны! – Проговорил на английском довольно громко для Ника и Макса. – Ваш мужчина так смотрит на меня, что готов убить! Пусть он ревнует! – Это тихо, ей почти на ушко.
Так Ксения сменила имя очередной раз – Милана Войцеховская превратилась в Милану Вальдес, гражданку Испании. Макс остался оформлять гражданство Миланы, Ник повез ее гулять по Барселоне. Отказаться не получилось, и первые выходы в город рядом с инвалидной коляской, ее напрягали. На шумных улицах шепот Ника все-равно был не слышен, и он молчал. В тишине девушка забывала о спутнике, любуясь архитектурой невообразимой Саграда Фамилия, домом с шипами или просто улицами, парками и скверами. Побывали они и в музее Пикассо, несомненно, гениального, но совершенно отталкивающе-непонятного. Ксения молчала, чтобы не выглядеть глупо, но если у Дали она еще хоть что-то находила для себя, то здесь – увы, нет.
Прекрасная, фантастическая, недоступная Барселона из книг и интернета, была у нее перед глазами, и Ксюша не собиралась портить себе счастье узнавания присутствием Ника, а он просто тихо любовался ею. И недоумевал, почему, почему он сразу не схватил ее, и не увез далеко-далеко? Защитив, закрыв от всех. Может, тогда она и полюбила бы его…Почему она казалась обычной девкой, жадной до денег? Что так изменило ее? Любовь к Дэну? Когда она стала иной, а у него в сердце поселилась заноза?
Но и эта поездка закончилась, и Ксения опять осталась одна – помощница филиппинка не знала русского, да и по-английски говорила плохо, охранники повсюду сопровождали молча, и ей просто жутко не хватало общения. Потому однажды вечером она ответила на звонок с неизвестного номера, и это оказался ее фальшивый муж, Игнасио. Они мило поболтали, он рассказал, что у него готовится выставка фотографий, и попросил разрешения ей звонить. Ксения не возражала – молодой, эмоциональный мужчина вносил в ее жизнь разнообразие, и как раз давал так необходимое ей общение. Разговаривали они на английском, испанском – для практики Ксении, на русском – потому что так хотел Игнасио, ему вдруг пришло в голову изучать русский. С их национальными традициями иметь нескольких имен, он как-то просто воспринял, что ее называют Ксенией, полагая, что это второе домашнее имя. Потом они стали общаться по скайпу, а в рождество Игнат, как стала называть его Ксения, прилетел к родителям, и решил навестить ее. С согласия Ника, она пригласила его домой.
На втором этаже в доме было четыре спальни и кабинет, одну из спален Ксения велела подготовить для Игната. Он приехал такой жизнерадостный, с подарками и шумными поздравлениями, что невольно заразил ее духом праздника. Они ездили на рождественские базары, покупали сладости, гуляли по городу, и даже молчаливый охранник сзади уже не портил настроения. Ник, опасавшийся молодого мужчины, приехал тоже – и вечера они проводили дома все вместе. Как ни странно, но мужчины почти подружились, ревности Игнат больше не вызывал. Да и какая ревность? Это был восторженный большой ребёнок, умеющий радоваться жизни и любой мелочи, чего им обоим так не хватало. Тем не менее, Ник вечно хмурился, когда Игнат по любому поводу целовал ручки «сеньоре жене». Игнат с детским удовольствием зажигал фейерверк в новогоднюю ночь, уговаривал под бой часов съесть двенадцать виноградин, загадывая желание. После боя курантов, как требуют традиции, нужно было всем обниматься, Игнат обнял даже Ника, охранника, и филиппинскую домработницу.
Подарил Игнат «сеньоре жене» свою картину – морской пейзаж с восходящим солнцем, очень похожий на вид с ее террасы, картина была небольшой, но очень солнечной и Ксения повесила ее в кабинете. Игнат много фотографировал ее и все время говорил, что она очень красива в своей беременности. Одну из фотографий, где она сидела на фоне балкона и белых прозрачных штор, за которыми только угадывалось море, в таком же полупрозрачном халате, подчеркивающем живот, он считал гениальной и планировал выставить на очередной выставке. Фото было пронизано светом, и ее лицо как будто тоже светилось. Талант молодого художника был несомненным.
– Мадонна! Мадонна, ожидающая младенца! – Эмоционально восхищался Игнат.
Единственное, чего опасалась Ксения, чтобы на фото попадало ее лицо полностью, поэтому съемка велась или в профиль или вполоборота. Так же она стала обладательницей собственного портрета акварелью, который тут же выкупил Ник и повесил в большой гостиной первого этажа.
Они выезжали вечерами в местные рестораны, Ксении нравилась эмоциональность местных людей, но менталитет был ужасно далек, они так много и громко говорили и шутили о сексе, легко заводили знакомства, и легко расставались. Игнат, за пару недель пребывания успел расстаться с тремя девушками. Его вообще везде и всегда было много – с раннего утра, когда он шел на пробежку, до позднего вечера, когда каждый день превращался в праздник, с музыкой и танцами, гостями и наоборот, выходами в свет. Беременной Ксении это было сложновато, но ведь она знала, что это ненадолго – и с удовольствием выезжала, смеялась и даже танцевала. И понемногу лед в душе таял, и жизнь впереди приобретала смутные очертания. И казалось, призрак предательства Дэна уходил все дальше и дальше.
Когда Игнат через неделю уехал, дом стал пустым. Ксения решила, что его комната навсегда останется за ним, и там же развесила его фотоработы с видами Хавеи, ее любимой Барселоны, и своими портретами.
Глава 9. Сюрпризы судьбы
Ксения всю беременность избегала УЗИ, была какая-то предубежденность. Потому, когда её привезли в родильное отделение больницы, была удивлена – у нее будет двойня! Это было настолько ошеломительным, что она вообще никак не отреагировала. Доктор счел это нормальным, полагая что ей уже известно о многоплодии. Но, увы – это же просвещенная Европа – все счета, и так не маленькие, при рождении двоих детей удваивались. И первое, о чем о попросил доктор – оплатить счета за второго ребенка. Еще один факт, платить в частной клинике надо было до, а не после. За эти серьезные деньги, предоставлялась палата, более похожая на двухкомнатный номер в гостинице, обставленная по последнему слову техники и стиля. По желанию, в палате могла дежурить медсестра, свободно допускались родственники и друзья.
– Сеньора Милана, ваш муж будет присутствовать на родах? Если так, то он должен заранее пройти беседу с врачом и психологом. – Уточнил доктор, видимо, за это тоже полагалась плата.
Ксения сразу даже и не поняла, о каком муже идет речь, потом дошло – у нее же фиктивный брак, мужа в больнице не будет, и надо как-то отвлечь внимание от этого. Здесь легко могут стукнуть в иммиграционную службу, если заподозрят нарушение закона.
– Nо-nо-nо! Я категорически против, вы же понимаете, мужчины, они такие впечатлительные! Не хотелось бы, чтобы он запомнил меня в таком неприглядном виде, и потом, сеньор Рейес, бизнес есть бизнес, не всегда можно выбрать время.
Так Ксения осталась в больнице одна, наедине с болью и схватками. Впервые остро было жаль, что нет подруг, и уже много лет рядом нет мамы. Но совершенно неожиданно для нее, к ней пришли визитеры. В Испанию прибыл ее заклятый друг – Ник, да еще с Максом и охраной. Эти посетители её совсем не радовали, однако, в глубине души было легче, что она не одна.
Для тридцатипятилетней Ксении роды были настоящим испытанием, и … вряд ли она когда-нибудь бы решилась на повторение подобного. Ужас, боль и беспомощность, не стерлись от счастья, когда в руки ей положили детей. Голеньких, мокрых, сморщенных. Мальчик и девочка.
Ксения много раз слышала, что дети рождаются страшненькими, а на самом деле они были такими крохотными, что сердце сжалось от жалости. Детей забрали, помыли, запеленали. Оба младенца продолжали громко плакать, а ей хотелось отдохнуть от всего этого ужаса. К счастью, малышей унесли, и дали ей заснуть.
Разбудили в шесть – и понеслась карусель, гигиена, кормление, пеленание. И дети теперь остались в её палате. Сегодня они выглядели чуть лучше, уменьшился отек маленьких глазок, и с первым кормлением появилось чувство материнства, щемящей жалости и любви к этим комочкам. Во второй половине дня появились Ник с Максом, посмотрели на ее ужасный вид, подержали детей, и ретировались. Ксения смеялась им вслед, самый мужественный мужик теряет сознание перед крошечным суточным ребенком.
На третий день ее привезли домой. Испуганный Ник нанял сразу двух нянек, причем вразрез с ранее высказанными убеждениями, это были русские тетки почти пенсионного возраста, с образованием и стажем работы с детьми. Одна – пожилая Мария Петровна, с внешностью первой учительницы, полная, добрая, тихая, с гладко зачесанными волосами в низкий узел на затылке. Вторая, Валентина Ивановна, худая подвижная женщина, лет 40 с небольшим, медсестра из детской неонатальной больницы. Они ловко управлялись с детьми, не слишком чинились, могли сварить Нику кофе, или бульон. Разместили их в двух крошечных комнатках на первом этаже, на девяти метрах – кровать, шкаф и тумбочка. Зарплату Ник обещал приличную, в евро. За хорошее здоровье детей премия ежемесячно. Тетки удивились, и были готовы угождать Нику еще больше.
Детская, ранее оформленная в светло-бежевом цвете типа унисекс, украсилась двумя кроватками – голубого и розового цвета. Помощь нянь была спорной, кормить Ксения планировала грудью, молока хватало, а при наличии памперсов проблем со стиркой пеленок она не видела. Жалко было тёток – они надеялись на приличный заработок. Обе няни изо всех сил старались угодить, с поучениями не лезли, и она временно смирилась.
О том, что оставила обеих нянь, стала радоваться, когда у детей начались колики, высыпания, и всякие другие проблемы. И когда одновременно раздавался громкий рёв из двух детских ротиков, это был ужас. Там, где ей хотелось упасть и плакать, тетки ловко делали массаж животика, ставили столбиком до срыгивания, заваривали чистотел и ромашку, и всегда были под рукой.
Иногда не хватало и двух нянь – бывали дни, когда ночь напролет Алекса качал на руках Ник, и Даньку – Макс. Потому, что они все делали одновременно, температурили, маялись животиками, даже зубы у них полезли одновременно, и если женщины выдерживали день, то к ночи валились с ног все трое. Тогда мужчины приходили на помощь, и, хотя оба не имели детей и воспринимали это как знак Судьбы. Ник – как подарок, Макс – как крест. Тем не менее, такие близкие отношения сделали их всех очень близкими.
Ник первым заговорил о крещении младенцев, выборе имен и назначении крестных. Так, он настаивал, что будет крестным пацану, и сам выберет ему имя. Для девочки предложил взять крестным Макса, ну а выбрать ей имя, так и быть, может Ксения.
Ксения слушала это, едва сдерживая смех. Ну посмотрите, наглость! Нашелся патриарх семьи!
– Может мы Игната пригласим на обряд? Пусть он и выберет имена, фамилия то его будет? – Едко заметила мамочка
– Детка, не спорь, и не огорчайся. Тебе нельзя нервничать, молоко пропадет. Ну скажи, какие имена ты выбрала детям? Давай обсудим? – Мужики быстро пошли на попятную, оба не имели опыта с кормящими мамами и немного побаивались. – А Игнат обязательно прилетит, он планирует снимать детей, крещение и свою «мадонну».
– Я смотрела местные правила, мы будем регистрировать детей здесь, и имена будут испанские. Даже если ты назовешь его Сашкой, его запишут Алехандро. Здесь зачастую приняты двойные имена, и я думаю назвать доченьку Даниэла Селеста, сына Алехандро Антонио, Вальдес-Войцеховские! Звучит?
– К чему такие сложности? Разве недостаточно одного имени? – Ник поморщился, ему казалось это глупым, каким-то обезьянничанием.
– Ну, они смогут пользоваться каким-то одним, по выбору. Мне нравится их традиция. – На самом деле, ей это нагромождение имен как будто отодвигало детей от их отца – Дэна. Она много думала, и боялась, что Дэн их найдет, что опять посмотрит на нее тем же холодным взглядом, окатит презрением, за то, что она сохранила детей, как будто надеясь его вернуть. Словом, сумбур был порядочный, и она иногда забирала детей в свою огромную кровать, боясь оставить их вне поля зрения, смотрела на них всю ночь и боялась. Боялась, что их отнимут, случится что-то еще, и ей снова придется бежать, бежать, с детьми на руках. Няньки считали ее странной, но вида не показывали. Тем более, что они жутко боялись Ника, с его скрипучим шепотом, и почти бесшумно появлявшимся за спиной на своей коляске.
Иногда, она, стоя перед зеркалом, всматривалась в свое лицо и видела Полину, Тамару, Александру, Оксану. Все роли, все имена оставили свой отпечаток, и она не помнила себя. У родителей она забрала свои школьные фото – но эту девушку с косой и распахнутыми глазами, в себе не находила. От послеродового психоза спасали няньки, особенно Мария Петровна, которая когда Ник не слышал, называла Ксению дочкой. Она укачивала детей, и пела им старинные народные колыбельные, чем напоминала Ксении маму. И в далекой благополучной Испании по ночам слышались необычные слова. Напеваемые тихим грудным голосом:
– Туру-туру пастушок,
Калиновый батожок!
На дубу сова сидит,
На меня сова глядит!
Сова моя теща,
Что корова пестра,
Жена моя Марья
Спородила парня,
Како ему имя?
Царя Константина!
И под это пение Ксения засыпала, и мимо шли весёлые пастушки, а совы с веток махали им калиновыми ветками в цвету, потом мама гладила её по голове и шептала «спи-спи, доченька». И наступал покой, и уходили тревоги.
Игнат прилетел за день до обряда, привез детям подарки. Так, девочка получила полный набор кукол Барби и Кена, с домами и машинами, мальчику был подарен целый гараж коллекционных моделей автомобилей.
– Сеньора Милена Ксения, эти дети будут и чуть-чуть мои, ведь они будут носить мою … apellido paterno, как это у вас называется? Фамилия отца? Разрешите мне быть совсем немного их papaíto?
– Ишь чего захотел, – ворчал Макс, – папиато ему, мы и сами можем быть папиато.
Ксения смеялась, пусть у ее детей будут три чуть-чуть папиато, вместо одного настоящего отца.
Крещение проходило в местной церкви, Святой Девы Лоретской, старинной и необычной, когда детям исполнилось два месяца. К этому возрасту они немного округлились, и стало видно, что Алехандро и Даниела похожи на отца – каштановые волосы и карие глаза, только светлая кожа Ксении. Обряд был красивым и трогательным. Ник, сидя в коляске, держал на руках маленького Алехандро, и Ксения могла поклясться, что на глазах его были слезы. Максу вручили Даниэлу, которая ревела весь обряд, требуя маму. В конце концов, священник позволил отдать дитя матери, чтобы спокойно завершить крещение. Дети, одетые в кружевные крестильные наряды, были очаровательны, и сердце Ксении таяло от умиления. В такие минуты она любила весь мир, и даже Ника, Макса и Игната.
Игнат привез свою самую знаменитую фотографию – она выиграла конкурс, её печатали в журналах.
– Это первая ласточка моей славы! Я дарю её тебе, вообще, ты как модель имеешь право на часть денег от публикации. Знаешь, сколько раз у меня хотели перекупить мою модель? Тебе обещали великое будущее, как модели! Не хочешь попробовать?
– Игнат, я совсем не собираюсь в виде вешалки ходить по подиуму, или позировать для журналов. Я буду только твоя модель, ок?
– О да! Ты будешь моя Гала! Как у Дали! Ты принесешь мне славу!
Все весело смеялись над экспрессивным молодым человеком, он был тем громоотводом, который сам не понимая, упрощал отношения в их странной компании.
Примечания. *колыбельная песня моей бабушки, дословно.
Глава 10. Отстоять свободу
Дети росли, с полугода Ксения перестала кормить их грудью, няньки были внимательны и профессиональны, крестные тоже часто наезжали, задаривая детей подарками. Ксения заскучала дома, ей хотелось на работу, но Ник был прав – никакого образования у Миланы не было. Тем не менее, она начала искать работу, в гостиничном бизнесе, понимая, что Ник ей серьезного дела не поручит. Испанским она уже овладела на разговорном уровне, но надеялась на свой хороший английский. И вот, она пришла на собеседование в крупный отель Хавеи, не предполагая, что сможет предложить. Для собеседования был выбран строгий костюм от Кавалли, очень ее стройнивший, туфли на шпильке, и украшения от Тиффани. Скромные, но говорящие сами за себя.
Пока она ожидала менеджера по персоналу в лаундж-зоне, стала невольным свидетелем скандала со своими соотечественниками. Дама, русская, в крупных бриллиантах, но с минимальным английским, требовала от персонала сменить постельное белье. Ксения удивилась, в таких отелях это делают ежедневно, и причина для скандала была странной. Она прислушалась, менеджер отеля требовал компенсацию за испорченное шелковое белье, а дамочка, не понимая, требовала просто замены на свежее. Скандал набирал обороты, дама требовала управляющего. Ксения не выдержала, подошла к даме и предложила помощь.
– Сеньора, позвольте вам помочь, иначе вы создаете плохую репутацию туристам из России, если вы продолжите так кричать, вас выселят сегодня же.
– Кто вы и что вы хотите? – Дамочка не сразу смогла понизить голос.
– Меня зовут Милена Вальдес-Войцеховская, я тоже россиянка, и не хочу, чтобы вы здесь попали в неудобное положение. – Подчеркнуто спокойно, тихим голосом, с видом английской королевы, произнесла Ксения
– Ой простите… я Карина… Мы с моим бойфрендом здесь отдыхаем… – Тон, манера держаться Ксении и внешний вид, сбили с дамочки спесь.
Как выяснилось, персонал сделал все вовремя, белье сменили, потом Карина со своим бойфрендом днем решили заняться любовью, с использованием взбитых сливок, манго и клубники.
– Ну мы, понятно, увлеклись и белье испачкали. Я позвонила горничной, та отказалась менять белье и доложила менеджеру. И вот, они что-то орут, а белье не меняют. Как спать, оно же липкое?
После этого Ксения обратилась к менеджеру на испанском и попросила высказать их претензию.
– О, сеньора! Эта сеньорита с другом живут в номерах люкс, где шелковое постельное белье стоит 500 евро, и оно не может быть постирано, ведь пятна от манго не выводятся, да и жирные сливки с шелка вывести очень сложно. Отель понесет убытки, или платить придется персоналу. Эта дама должна заплатить штраф! Она не хочет платить, а требует новое белье! – Возмущение менеджера было обоснованным.
– Хорошо, я сейчас поговорю с сеньоритой. – Ксения еле сдерживала смех, поведение наших туристов зачастую наносит ущерб отелям, хорошо, что с собой не увезли. Она отвела Карину в сторону, и по-русски спокойно, твердо и доброжелательно объяснила ей ситуацию. Когда Карина поняла, что белье испорчено, и ей его не сменят до отъезда, согласилась оплатить штраф, и более того, попросила, чтобы её друг не узнал ничего об этом скандале.
Нашедшие общий язык менеджер и Карина ушли, и Ксения продолжила листать рекламные проспекты отеля. К ней подошел мужчина, представился управляющим отеля Михелем Лучиано, и предложил работу кризис-менеджера, на которую женщина и рассчитывала.
– Теперь к нам приезжает много-много русских, очень много шума, они плохо знают испанский и английский, все время шумят и что-то требуют! Нам просто необходим человек, который так может с ними обращаться.
Она с гордостью рассказала это Нику по Скайпу, но вызвала только улыбку на его лице:
– Детка, ты радуешься, что будешь разруливать русских скандальных баб? Ты считаешь это интересно и весело? Ну давай я тебе куплю отель, не такой большой, конечно, а маленький. Будешь опять хозяйкой?
– Нет, я уже дала согласие, и завтра выхожу на работу! – Хотелось стать самостоятельной, и перестать быть приложением к Нику.
Утром, в новом брючном костюме, с сияющим лицом и свежей стрижкой, Ксения летела на работу. Знакомство с персоналом, подписание договора, и вот она уже в своем крошечном кабинетике, выделенном для нее недалеко от рецепшен. В первый же день она получила полный комплект конфликтов – испанские коллеги, уяснив, что есть специальный человек для разрешения конфликтов, свалили на нее все.
Почему-то сломавшийся кондиционер, пропавшую брошку, потекший унитаз должна была разрулить именно Ксения. Понимая, что это проверка на прочность, Ксения мило щебетала с жильцами, жестко требовала исполнения от технических служб, словом, чувствовала себя как рыба в воде. Ей хватало знаний испанского, слабого немецкого и уверенного английского, она быстро переключалась, и управляющий уже показывал ей большие пальцы на обеих руках.
В продолжительный перерыв на обед, она успела побывать дома, проведать детей, немного отдохнуть. Вечером пригласила новых коллег в бар, отметить начало работы. Основная масса отказалась, пришли только человек семь молодых женщин, которым просто любопытно было посмотреть на русскую. Узнав, что у нее молодой испанский муж, художник и двое маленьких детей, дамы восхитились, и отношение к Ксении чуточку стали лучше.
Так и полетела ее жизнь, набирая обороты. После года оставили одну няню, пожилая Мария Петровна была одинокой, и очень привязалась к детям. Ее положение в доме стало чем-то средним между няней и бабушкой. Но тем не менее, она никогда не переходила границ, не лезла в душу, хотя могла выслушать.
Наезды мини-пап были праздником для детей, с ними играли, плавали в бассейне, баловали подарками и мороженым. На три года, все трое папиато повезли детей в парк Авентура Мир, испанский аналог Диснейленда. Ксения не смогла поехать, на работе ожидалось повышение, и она осталась зарабатывать репутацию. Расстояние всего около 130 километров казалось ей огромным, она весь день нервничала, стараясь не подавать вида.
Вечером компания из трех мужчин, двух детей и четырех охранников ввалилась в дом, с разрисованными лицами, с шариками в виде Микки-Мауса и тысячей фотографий на трех телефонах. Судя по фото, папиато были счастливы гораздо больше детей, а уставшие дети уже просто спали на руках.
Игнат писал новые картины – море и дети, дети и Ксения, сделал тысячу снимков. Снимки были безусловно талантливы, ему удавалось поймать столько разных эмоций в детских глазах, но Ксения боялась давать разрешение на их публикацию – Алехандро слишком сильно был похож на Дэна.
– Игнат, ну зачем тебе жена и малые дети? – Удивлялась она, когда он размещал их фото в бумажнике.
– О, сariño, это очень тонкий расчет. Если мужчина не женат, дамы ждут ухаживаний, подарков. Женатого мужчину они сами хотят увести из семьи – и тут уже наоборот, они преследуют меня. И потом, когда придет время, я скажу, пока милая, ты знала, что у меня жена и дети!
– Хитрец, то есть таким образом ты избегаешь угрозы брака! А если влюбишься однажды?
– Если найду такую как ты, сеньора жена! – Они оба рассмеялись, и женщина шутливо дала Игнату подзатыльник.
После трех лет было решено отдать детей в детский сад, и теперь Мария Петровна возила их в сад, а днем была свободна. Она стеснялась получать деньги за такую работу, и Ксения рассчитала филиппинку, уже пятую или шестую. Она сама любила заниматься домом, готовить по вечерам русские блюда, заниматься с детьми. Обязательная сказка перед сном была священным пунктом, только мама, зато все остальное – купание, прогулки, кормление, рисование, дети с удовольствием делали с няней.
Когда Игнат прилетал в гости, поначалу она старалась его удивить русскими блюдами. Так, когда она приготовила борщ, Игнат вообще не смог его есть, и просил его пощадить.
– Ксения, не нужно так сильно пугать своего мужа «понарошку», ведь это есть… как это – hervido, отварёный … салат? Как это можно есть? Если ты хочешь от меня избавиться, можно просто развестись, не надо меня убивать! – Дурашливо хохмил Игнат, исследуя ложкой борщ в тарелке.
Зато расстегаи с рыбой оценил высоко, как и блины, а вот «роллы с капустой» – голубцы пробовал осторожно. На этом Ксения бросила попытки удивить – потому что пельмени и вареники – это почти равиоли, щи опять же назовет салатом. Махнула рукой и мужчины заказывали доставку из ресторана. Местная кухня была острее, разнообразнее, и полезнее, много морепродуктов, специй, чеснока, томатов и … черт знает чего. На этом фоне русские блюда были более пресными, чего уж скрывать, не для термоядерных испанцев.
Ксения была счастлива? Наверное да. Только вот ночами ей по-прежнему снился Дэн, обида куда-то ушла, и она жалела, что папа не видит таких чудных детей, очень скучала по его рукам и глазам. Да и как было забыть, если с лица сына прямо в душу смотрят глаза любимого?
Она много и часто вспоминала их совместную жизнь – как он качал её на руках, когда ей снились кошмары, как они вместе плавали по утрам, как она ждала его к ужину, стараясь удивить новым блюдом на ужин. Как он целовал её пальчики, как называл её руки золотыми. Как мог часами обсуждать свою работу, советоваться, а потом, выговорившись, самому найти решение, а благодарить её, как будто она ему подкинула идею. Многое, многое было за почти три года – ожиданий, надежд, любви, взаимопонимания.
И лишь одного не было в том прошлом – того жестокого Вадима Неймана, его холодных глаз, его мерзких слов про «общажную девку». Как эти два разных человека могли поместится в нем одном? Этого она не понимала. Но знала одно – никогда и на за что она не позволит этому человеку приблизиться к себе и детям. Рисковать их маленькими сердечками она не будет. И хотя годы шли, но молодая, красивая еще женщина, как она отмечала перед зеркалом, больше не влюблялась. Никогда. Многие заглядывались, многие пытались заглянуть в душу и ни один не тронул сердца. Даже этот пацан, почти на десять лет младше, не раз задерживал её ладошку в руках, пытаясь удержать взгляд, целовал руки пылко, слишком, слишком пылко для фиктивного мужа… Если бы захотела … Ну, был бы краткий страстный роман, и что? Опять же что-то внутри мешало, и она снова легко смеялась, шлепала Игната по рукам, и продолжала просто дружить.
Может быть, влияло постоянное присутствие за спиной Ника, она чувствовала его всегда, даже когда он улетал в Россию. Теперь она уже понимала, что Макс прав, и Ник её на самом деле любит. Но любовь его была любовью собственника – увезти, запереть, ограничить. Только дети смягчили его сердце, он мог часами смотреть на них, и хотя вида не подавал, Ксения видела, что его сердце тает в их присутствии. Он часто заговаривал, о том куда отправит учится Алекса, что Даниэла обязательно будет заниматься танцами. Ник был счастлив с ними, счастлив тем, что дети его любят, что им безразлично его обезображенное лицо.
К слову, лицо уже и не было таким безобразным, как четыре года назад – еще ряд операций и процедур сгладили самые грубые рубцы, теперь лицо было почти нормальным. Почти, потому что слишком ровным, слишком безэмоциональным – не было мимики, мышцы лица пострадали и полностью вернуть им движение было невозможно. Эта неподвижная «маска» делала Ника для Ксении еще более страшным, в сочетании с тихим голосом, ужасающим для партнеров, и особенно – должников.
Но дети живут сердцем, они радостно бежали навстречу инвалидному креслу, рассказывали на ухо свои секреты, сидели на коленях, хвастались рисунками, обнимали за шею нежными ручками. И Нику было достаточно этого для счастья, и достаточно для стимула заработать столько, чтобы хватило этим детям. Он давно считал их своими, и совсем не хотел думать, что у них где-то есть отец.
Глава 11. Перекрестки судьбы
Дэн проснулся от запаха кофе. Его жена, Ольга, сияющая улыбкой, принесла ему кофе на подносе, и конверт, яркий и с надписями на английском, явно из турагентства. «Опять она со своими сюрпризами, все никак не угомонится» – привычно думал Дэн. «Все надеется на романтические отношения, пора бы уже понять и привыкнуть, но ей кажется эта идея запала в голову, стала идеей фикс». Действительно, она упорно, методично, пять лет добивается его любви. Два года назад они даже расписались, для чего Ольга соврала что беременна. Если бы появился ребенок, может быть, эта пустота в душе и наполнилась. А так, поначалу он пытался ее полюбить, делал ей сюрпризы, но сердце молчало, и вся эта мишура надоела. Почему он не прогнал ее? Этого Дэн и сам не знал – она была удобной, решала все проблемы по быту, его всегда ждал чистый уютный дом, вкусный ужин, пусть заказанный в ресторане, но все же он был. Она покупала и следила за его одеждой, он просто открывал шкаф и брал первое попавшееся. То есть она стала чем-то средним между мамочкой и любовницей. Дэн не жалел на нее денег, оплачивал все счета, позволял любые поездки, так как чувствовал себя виноватым. Ему и в голову не приходило, что у Ольги давно уже есть любовник, и этот любовник его ближайший друг и помощник Сергей.
– Милый, через неделю у нас годовщина свадьбы, и я купила билеты и забронировала отель. Мы едем в Барселону! На десять дней. И не говори, что у тебя работа! Ты пять лет не был в отпуске! – Став официальной женой, она попыталась было командовать, но быстро обломалась, когда Дэн молча съехал на неделю в гостиницу. Потом она держала себя в руках, но иногда истерические нотки все же прорывались. Дэн поморщился, и она тут же пошла на попятную.
– Милый, ну тебе же надо отдыхать, вон уже седина на висках полезла. Морщинки вокруг рта… И мы так давно не были вдвоем! – Тон стал медово-ласково-просительным, так что Дэн просто кивнул.
По дороге на работу он думал – давно не были вместе… Конечно, у него и вторая квартира рядом с работой, и охотничий домик за сто километров, да и командировки он сам себе планирует. Он не понимал, зачем Ольге это – он никогда ей не говорил, что любит, не звал замуж. Пока был в депрессии, она как-то просочилась в его жизнь, а потом было стыдно выгонять женщину, вроде как воспользовавшись. Так в его жизни громоздились нелепости, которые он не разгребал, а множил. Фирма работала, больших высот он больше не брал, так – держался на плаву. Стимула стремиться не было, хотя вроде бы на все хватало. Ему. Ольге хотелось больше, и смиряться она не хотела – вместе с Сергеем они сперва тянули деньги с фирмы, потом открыли свою. Конкурирующая фирма была зарегистрирована на отчима Ольги, и уже начала приносить неплохой доход.
И вот они прилетели в Барселону. Жара, июнь. Таскаться по экскурсиям Дэну не хотелось, но у Ольги был просто всплеск активности – и он вынужден был ее сопровождать. В этот день они решили отдохнуть от достопримечательностей, с утра выспались, а потом поехали в крупный торговый центр. Ольга меряла наряды, подбирала к ним сумочки, какие-то клатчи, которые с его точки зрения те же сумочки, ремешки, бижутерию. Все это он должен был оценить. Калейдоскоп туфель, тряпок, бижутерии слился в один разноцветно-стразовый туман.