Боги и архетипы древних славян. Колесо Сварога в современной трактовке

Восточные практики

Занятно, что массовое увлечение «восточными практиками» (то есть культурами, которые принципиально не уходили от собственной архаики) началось на Западе и в России еще в прошлом веке. В основном и цели этих увлечений были весьма практические – для здоровья и хорошей фигуры. Представители доказательной медицины в наше время все это «мракобесие» порицают и высмеивают. Однако аюрведа и китайская медицина в принципе воспринимаются благосклоннее, чем попытки уйти к собственным корням. Индийская аюрведа или, скажем, китайская акупунктура подвергались меньшему остракизму, чем немецкая гомеопатия или, прости господи, славянское травничество.

Что, в общем, понятно: восточные народы, выстраивая свои практики, опираются на толстый прочный фундамент сохранившихся письменных источников. Данные там рекомендации можно даже проверять методами доказательной медицины (а можно принимать на веру – иногда это тоже работает). Таким образом, с середины ХХ века можно наблюдать довольно массовое движение западных людей к восточным религиям. Юнг, впрочем, наблюдал таковое еще с начала прошлого века и объяснял этот интерес «потускнением» христианских символов: человечество (европейская его часть) так давно и так автоматически ими пользовалось, что перестало искать в них смысл. Протестантизм так и вовсе отказался от символизма… И наступила пустота.

Устрашившись ее, европейцы обратили взоры на Восток: он был непонятен, требовал истолкования – и его символы наполняли жизнь смыслами.

Карл Густав Юнг – швейцарский психиатр, основоположник аналитической психологии, коллега и соратник Зигмунда Фрейда, перенявший у него манеру описывать все психологические особенности и отклонения через образы греческой (реже – библейской) мифологии. Автор концепции «коллективного бессознательного».

С его подачи понятие «архетип» и теория психологических типов вошли в обиход и стали широко применяться не только в психиатрии и клинической психологии, но и… Вообще везде! За чрезмерную их популяризацию и коммерческое использование, правда, несет ответственность американская писательница и феминистка Кэрол Пирсон.

Уход европейцев в восточные религии и практики – это попятное движение.

В норме человек рождается в рамках некой религии, воспитывается на ее постулатах, живет в соответствии с требованиями ее богов, с определенного возраста начинает участвовать в ритуалах и практиках – и в рамках этого образа жизни вполне логично избегает заболеваний или получает исцеление в нужный момент. Ведь, по сути, любая религиозная система, любые «заповеди богов» – это способ объяснить людям механизмы адаптации к определенным природным условиям (ландшафту, климату, пищевым цепочкам) на том уровне развития общества в целом и человека в отдельности, когда научные объяснения еще не могут быть поняты.

В ХХ веке, когда западная цивилизация, развивавшаяся по пути наращивания технологий, а не по пути адаптации к природным условиям, дозрела до атеизма и доказательной медицины, многие агностики обратились к восточным религиям. Некоторые для этого переезжали жить на Восток, некоторые начинали исповедовать синтоизм, буддизм, даосизм, индуизм, а иногда даже анимизм и шаманизм, не покидая своих американских, европейских и российских городов. Причем приходили они к этому не благодаря миссионерским проповедям (то есть не были специально вовлечены), а двигались как будто задом наперед: от нетрадиционной медицинской помощи, которая однажды или не однажды оказалась эффективной, к телесным практикам и диетическим установкам, от них уже – к духовным практикам, дальше – к религиозным ритуалам, а уже оттуда – в религию.

Думаю, этот уход в восточную архаику был вызван тем, что многие европейцы если не осознавали, то чувствовали: научная картина мира – это на самом деле не картина, а множество паззлов, которые лишь местами сложились в относительно внятные фрагменты. А существующее мироустройство с его «общечеловеческими ценностями» – это на самом деле не миро-, а войноустройство, где некие носители истины с помощью оружия распространяют свои представления о добре по всей планете. Таким образом, «уход в архаику» – это попытка вернуться в прошлое до той точки, где мы все дружно свернули не туда.

Где-то на этом этапе и приходит понимание, что все люди разные (банально, да?) и живут в разных условиях – не только социально-экономических, но и природно-климатических. А значит, восточные практики для восточных людей работают лучше, чем для западных. Вот с этого момента и начинается настоящий «уход в архаику» – целенаправленное погружение в собственное коллективное прошлое. В коллективное бессознательное.

«Лес – наш храм», – говорят русские родноверы. И это воспринимается как уход в архаику и даже мракобесие. Но японские терапевты предлагают концепцию «Синрин-йоку» («погружение в лес») – и опа! – это уже метод доказательной медицины.

Начиная с XIX века любая религиозная идея воспринимается в западной культуре лучше и даже находит научное подкрепление, если она пришла с Востока. В архаику считается безопаснее заходить окольными путями. С точки зрения современного городского человека, возвращение к собственным корням – это деградация и откат, освоение чужих древних культур – расширение кругозора. Поэтому даже искренне верящие в древних богов язычники пытаются обосновать свою веру и свести ее к набору пруфов. Чего уж! Грешным делом, и я именно этим занимаюсь, что, конечно, порождает серьезные внутренние противоречия.

Так вот, метод и термин «синрин-йоку» был введен в 1982 году Министерством сельского, лесного и рыбного хозяйства Японии и довольно скоро адаптировался в практике японского же минздрава. Тут важно понимать, что японцы в большинстве своем синтоисты, то есть язычники, придающие большое значение общению с духами природы. По сути, синрин-йоку сформировался как метод преодоления болезней урбанизации^[7]. Это метод лечения, который восстанавливает физическое и психологическое здоровье посредством «опыта пяти чувств» (зрение, обоняние, слух, осязание и вкус) при взаимодействии не с чем-нибудь, а с лесом. И эту методику нельзя упрощать до «прогулок на свежем воздухе». Они там на полном серьезе изучали, какие растения, какие формы ландшафта, какие обитатели леса и при каких формах контакта влияют на организм. На что-то надо сосредоточенно смотреть, где-то – идти на запах и вдыхать его, где-то обниматься с деревьями, гладить мхи и целовать листья, слушать пение ветра, журчание ручьев и жужжание насекомых…

К середине 1990-х западная культура согласилась адаптировать метод под себя – еще не как медицинский, но как велнес. Ну очевидно же полезно, по крайней мере, для расслабления и успокоения, прогуляться по лесу. Тогда возник западный термин для этой концепции – forest bathing – лесные купания (или погружения в лес). Сейчас в основном используется он, поскольку может употребляться и безотносительно к медицине – как форма приятного и полезного досуга.

Однако уже в начале XXI века тему начали изучать всерьез – не только как метод восстановления душевного равновесия и профилактики психических расстройств, но и как метод лечения соматических заболеваний: сердечно-сосудистых, эндокринных и даже онкологических. И инфекционных, кстати, тоже. Тогда в обиход вошел термин «лесотерапия» (Forest Therapy) и начались серьезные клинические исследования. Была подтверждена эффективность лесных погружений при лечении гипертонии, хронической сердечной недостаточности, хронической обструктивной болезни легких, метаболического синдрома, хронической распространенной боли и даже рака молочной железы (естественно в качестве адъювантной, дополнительной терапии)^[8].

Это еще раз история о том, что древние этнические верования и связанные с ними ритуалы – суть древние способы объяснить и внедрить в практику способы выживания и сохранения здоровья на тех этапах исторического или личностного развития, когда их еще невозможно было объяснить. Нынешний уход в архаику («обратно в лес» и «назад в горы») есть не что иное, как инстинктивное стремление к сохранению индивидуального здоровья и популяции в целом. Понятно, что в мирное время акцент – и официальный, озвученный, и индивидуальный, подсознательный – делается именно на укреплении здоровья и, конечно, на историческом интересе. В эпохи кризисов «уход в архаику» – это способ выживания в условиях турбулентности и прямой угрозы физическому существованию.

Мощнейший (не считая нынешнего) «уход» произошел в середине 1990-х, когда рушился СССР и активно перекраивалась европейская карта. К концу 1990-х под девизом «Единство в многообразии» был сформирован Всемирный конгресс этнических религий – и европейское язычество стало возрождаться.

Запевалами в этом деле оказались Литва (как страна, дольше всех сопротивлявшаяся монотеизму) и Греция (как страна, сохранившая максимум письменных источников дохристианской эпохи). К началу 20-х годов XXI века идеологию Конгресса этнических религий формировали язычники 11 европейских государств (в том числе и России):

В то время, когда мир едва балансирует на грани экологических и экономических потрясений, в основном из-за крайнего индивидуализма и безудержной жадности, наши религии продвигают очень разные модели духовных и социальных ценностей: жизнь в гармонии, равновесии и умеренности с планетой Земля; важность семьи и общин; уважение и почтение ко всем формам жизни.

3-я Декларация Конгресса этнических религий, 2014

Занятно, что с началом пандемии (то есть примерно с 2020 года) Конгресс этнических религий как международная организация фактически перестал функционировать. С одной стороны, по чисто техническим причинам: стало сложнее встречаться живьем. С другой стороны, все это вписывается в логику антиглобализма и языческих учений: когда границы закрываются и страны начинают вариться внутри себя, то всемирная (!) организация, призывающая к «разнице моделей», – это уже оксюморон.

Этника, язычество, родноверие

Политкорректный термин «этнические религии» используется вместо неполиткорректных paganism и язычество, хотя, по сути, именно их и обозначает.

Некоторые родноверы и радетели за чистоту языка и нации считают ругательством само слово «язычник». И это, конечно, глубокое заблуждение, сформированное за тысячелетнюю историю господства мировых религий.

Зайдем, как водится, со стороны этимологии.

«Слух обо мне пройдет по всей Руси великой, и воспоет меня всяк сущий в ней язык: и гордый внук славян, и финн, и ныне дикий тунгус, и друг степей калмык».

А.С. Пушкин

Этой цитатой иллюстрирую, что еще в XIX веке словом «язык» обозначался не только орган речи и не только сама речь, но и народ (носитель языка). Язык – народ. Языческая религия – народная религия. Весомый аргумент нынешних христиан и (почему-то) некоторых родноверов: «Наши предки себя язычниками не называли».

Естественно, не называли! Надобности не было, пока не было религий, претендующих на мировое господство и абсолютную истину. И пока не было национализма – в смысле, идеи об избранном народе.

В дохристианские времена в самых развитых культурах (пожалуй, даже не без оснований) появляется деление на эллинов и варваров, римлян и варваров, евреев и неевреев (гоев)… «Варвары» и «гои» для эллинов и евреев представляли собой все равно некую однородную массу, в культурные особенности которой вникать не обязательно.

Но остальные народы внутри этой массы вполне себе с пониманием относились к тому, что у соседей другие боги: это основа язычества. Поэтому вопрос «какую религию ты исповедуешь?», в принципе, не стоял. Он формулировался, скорее, «ты какого языка?» (или какого роду-племени). Чтобы понять, каким богам поклоняется человек, достаточно знать, какому народу он принадлежит (на каком языке разговаривает). Варяги поклоняются варяжским богам, русы – русским, поляне – полянским, армяне – армянским, эллины – эллинским и т. д.

Само слово jezykъ – общеславянское (праславянское). И в этимологии довольно интересные были дискуссии на тему «что первично». В смысле назван ли орган речи в честь речи или же речь в честь органа. Язык = речь, это и до сих пор так – практически во всех славянских языках. Таким образом, язычники в религиозном смысле – это те, кто исповедует народную религию на родном языке.

Мировые религии названы по имени своих создателей: христианство, магометанство, буддизм.

У языческих нет автора, они народные. Этнические. Слово «этнические» никому не кажется оскорбительным? А между тем, «языческий» – чистая калька с него.

Этнос – греческое слово. Библия на церковнославянский переводилась с древнегреческого, а не с иврита. Новый завет (христианская часть Библии) сразу на нем и писался. Для христианизированных греков слова «варвар» или «гой» для обозначения иноверцев были неприемлемы – не столько из соображений политкорректности, сколько во избежание путаницы. Варвар = = неэллин. Гой = нееврей. Однако христианин вполне мог быть не эллином и почти наверняка не был евреем, поэтому закрепившийся термин для клеймления неверных не подходил.

Более того, если в древних культурах противопоставление «свой/чужой» шло по национальному (этническому, языческому – этимологически это синонимы) признаку, то при экспансии мировых религий фокус сместился. Кроме эллинов и евреев (читай, христиан и иудеев), пытавшихся обработать друг друга, на исторической сцене обозначилась уже не общая масса, а разрозненное множество других народов, поклоняющихся другим богам. Признавая их множественность, но не желая вникать в видовое разнообразие, греки так их и назвали: «народы». По-гречески – этносы.

Слово «язычники» появилось благодаря Кириллу и Мефодию и поначалу не имело какой-то выразительно негативной смысловой нагрузки.

В IX веке известные вам братья-греки из Салоников решили нести свет истины диким этносам. До этого Кирилл и Мефодий пытались вразумлять хазар, но то ли опоздали, то ли были недостаточно убедительны. Провал «хазарской миссии» – известный исторический сюжет, в результате которого дикие степные народы приняли иудаизм. Церковное начальство в Салониках нервничало, и братья-миссионеры решили поработать со славянами. Шансы, надо отметить, были довольно высоки, потому что в Салониках славянское население составляло едва ли не половину – город совершенно легально считался двуязычным. Ради такого дела взялись переводить Библию на славянский язык… А в нем, как вы помните, слово «народ» звучало как «язык».

Таким образом, греческое «этнос» вошло в русскую версию Библии как «язык», а «представитель этноса» – соответственно, как «язычник». Чистая калька! Негативную коннотацию слово приобрело в эпоху борьбы за власть идеи.

В общем, мне понятно, почему для адептов авраамических религий слово «язычник» стало ругательным. Религиозные пропагандисты над этим тысячу лет работали. Но почему от него так истово открещиваются сами язычники – большой вопрос.

Мой учитель испанского, ужаснувшись словом paganista (я его употребила в качестве самоназвания), предложил мне взамен более политкорректное gentile. Я порылась: в английском такое слово тоже есть, но оно в ходу лишь у тех, кто занимается философией и теософией как науками, и обозначает «нееврей» в религиозном смысле. То есть изначально относилось к любому, кто не исповедовал иудаизм, затем распространилось на всех, кто не исповедует авраамические религии. Этимологически это слово возводят к латинскому gēns – ген, род. То есть язычники – это те, кто предпочитает служить своему роду, а не богу народа Израилева. В дословном переводе – «родноверы». Но попробуйте в присутствии русского родновера обозначить этим словечком отправителя кельтских культов, например, вас не поймут и не одобрят.

Вопрос о гипотетической возможности заменить термин «язычество» термином «родноверие» актуален у русских язычников. Де-факто так оно и происходит – заменяют. Но не тотально, а только в отношении восстановленных славянских традиций. В этимологическом и семантическом плане глупо было бы не признать, что слово «род» – однокоренное с «народ». А то, в свою очередь, как мы с вами уже выяснили, синонимично с «язык». Таким образом, чисто технически слово «язычник» действительно может быть заменено словом «родновер». Но, во-первых, зачем? А во-вторых, как я уже сказала, де-факто определение «родновер» относится не ко всякому, кто не причастен к мировым религиям и поклоняется местным богам, а только к славянам.

То есть, когда мы говорим о славянах-язычниках, термин «родновер» корректен. Когда мы говорим о язычестве в более широком смысле – как о совокупности этнических религий или как о философии, допускающей религиозное разнообразие, – термин «родноверие» недостаточен.

Язычество – это система, одинаково работающая и морфологически единая для всех уголков земли. Пантеоны и, соответственно, обряды будут разные (в том числе и у разных славянских племен). Диетика и архитектура будут разные. Одежда и музыка будут различаться – в зависимости от ландшафтных и климатических условий, а также от сформировавшихся этнических особенностей. Но мифологические сюжеты будут пересекаться даже у тех культур, которые до эпохи глобализма между собой не контактировали.

Ирония истории: точно так же эллины три тысячи лет назад отделяли себя от других язычников (варваров). Попытка отделить свое язычество (эллинизм ли, родноверие) от всего остального – это немножко снобизм. Немножко имперское мышление. Немножко идея о «высшей расе».

В английском языке по отношению к местным язычникам применяется словечко heathen. Оно тоже обозначает не всякого язычника вообще, а только последователя германо-скандинавских культов. То есть русских родноверов при переводе на английский, по-видимому, нельзя назвать «хисен».

Есть предположение, что heathen – всего лишь упрощенное (англизированное) gentile. Это если допустить, что библию на английский переводили с латыни. Но официальная версия сложней: библию на английский переводили с готского. На готский – с армянского (кто не помнит, Армения – первая в мире страна, принявшая христианство как государственную религию). На армянский – с греческого. Поэтому вполне возможно, что английское heathen (применяемое, напомню, не ко всем язычникам, а только к «германским») происходит от армянского «хетанос», которое, в свою очередь – искаженное греческое «этнос». Круг замкнулся. Языческие религии – это этнические религии. Язык = этнос = народ.

Понятие «язычник» гораздо шире, чем родновер, эллин, кельт или heathen. В европейской традиции для обозначения язычников в широком смысле слова существует термин pagan (транскрибированное в русском как «паганый или поганый»), и он тоже зачастую воспринимается как обзывательство. Здесь уже срабатывает не национальный, а сословный снобизм. Термин означает «крестьянин». И еще раз подчеркивает, что дольше всех не предавали своих те, кто был ближе всех к земле.

В целях политкорректности некоторые до сих пор пытаются подменять понятия «язычество» или «паганизм» (которые исключительно в парадигме христианства являются ругательствами) термином «политеизм». Это не всегда верно. Скажем, иудаизм – это монотеистическая религия. Но этническая. И лишь претензия на мировое господство заставляет некоторых его последователей это отрицать.

Я думаю, попытка некоторых язычников отречься от самого термина «язычник» – это сознательное или бессознательное стремление поскорее вернуться к истокам – к тем временам, когда все народы поклонялись своим богам, все были язычниками, а значит, не было необходимости в специальном термине для них.

Но термин уже есть. И до времен, когда в нем отпадет необходимость (то есть до полного отмирания мировых религий), нам уже, наверное, не дожить – оставим это следующим поколениям. Нам же достаточно сделать это слово легитимным и этически одобряемым. То есть перестать от него отрекаться.

Глава 2
Какая хтонь!

Это в современном русском языке слово «хтонь» стало ругательством. А в исходном, строго академическом смысле, хтонический – значит, происходящий от земли, порожденный землей. От греческого χθών – земля. Но не та, которая уже обожествленная Гея, а которая прямо дикая черная почва – огромная, постоянно меняющаяся, чем-нибудь прорастающая, кишащая гадами и дикими зверями, затягивающая в болота и плюющаяся лавой.

В большинстве языческих религий мать-земля порождает вообще все: и камни, и травы, и рыб, и животных, и чудовищ, и богов… Людей – нет. Их обычно позже боги создают. То есть Земля нам, строго говоря, не мать, а праматерь. И во все времена это единственное божество, к которому можно прикоснуться непосредственно – не к ее символическому изображению, ни к ее гуманоидному представителю, а прямо к ней самой.

Отцом богов обычно записывают Небо или Солнце. Тем, кто хоть немного занимался филологией, несложно будет заметить, что эти слова, зафиксированные в современном русском языке как существительные среднего рода, – явление довольно странное. Особенно если воспринимать одного из них как отца всего живого.

Все природные явления, а тем более конкретные предметы имели и имеют у славян вполне определенную «половую принадлежность», то есть относятся к мужскому или женскому роду: земля (мать), гроза, дождь, снег, ветер, буря, туча – все это «он» или «она». Это вполне естественно для языческого сознания, одушевлявшего природу. В чем же сложность с небом и солнцем?

Скорее всего, в том, что мы в данном случае имеем дело не со средним родом, а со звательным падежом. Был такой в древнеславянском языке – с окончанием «-о» или «-е» (ср. бог – боже, отец – отче, друг – друже, старец – старче и т. п.).

К матери-земле можно было припасть, прикоснуться, ощутить – ее присутствие и близость не вызывали сомнений. До отца (кем бы он ни был – неохватным небом или блуждающим по нему солнцем) еще надо было докричаться. Его в буквальном смысле приходилось звать. Так он в звательном падеже и зафиксировался.

Небо – от древнеиндийского «набха». В звательном падеже – Набо или Небо.

А общеславянский Sъln в звательном падеже зафиксировался как Солнце.