Они

Криста

– Куда мы едем?

– А куда тебе бы хотелось?

Поймав заинтересованный взгляд карих глаз, я скромно улыбаюсь, затем предпочитаю смотреть в окно.

– Не знаю. Я вообще не знаю, зачем поехала с тобой, Габриэль. У меня ведь столько дел в библиотеке, а потом надо готовиться к тестированию и…

– Тебе неприятно моё общество? Я напугал тебя в первый вечер, так ведь?

– Нет, что ты! – вспыхиваю от смущения, бросив на него возмущённый взгляд. – Если бы я тебя боялась, то не сидела бы сейчас в твоей машине. Так куда мы едем? – я всё же проявляю благоразумие и резко меняю тему, став совершенно серьёзной.

– Хочешь посмотреть мой дом? – неожиданно спрашивает Габриэль. Затем широко улыбается. Должно быть, замечает удивлённое выражение на моём лице.

Как я могу отказаться от столь соблазнительного предложения? Это именно то, чего от меня ждут. Я узнаю, где живёт Габриэль. Конечно же, я говорю да!

Матиас

Началось всё с того, что мне позвонил Крис и рассказал о сгоревшей собачке Мэган – девушки Джейсона и, что немаловажно, дочери нашего ректора. Неизвестно почему, но первая мысль о том, кто же сжёг животное, была о Габриэле. Я отнюдь не подумал о Джейсоне. Поэтому, когда Крис впопыхах рассказывал мне о ссоре между ним и Мэган, я слегка удивился.

Необязательно при наличии способности, связанной с огнём (о которой Мэг, кстати, не знает), человек будет сжигать всё, что увидит. Не станет Джейсон убивать собаку своей девушки, даже если они разругаются в хлам. Это абсурд.

Чувства девушки можно понять, она любила собачку. Ей нужно было кого-то обвинить. Она это сделала.

В этот день я забыл о разговоре с Алессио, забыл о странном поведении Кристы и по просьбе Криса отправился искать Мэган. К сожалению, куда бы я ни сунулся, девушки не было.

Под разными предлогами я выпытывал у друзей нужную информацию о Мэг. В конце концов, мне удалось узнать, что она живёт в своей собственной квартире в районе Манхэттена. Но узнал её адрес я только в три часа ночи. Лучшая подруга Мэган, которая изначально не желала со мной разговаривать, отправила короткое сообщение с адресом Мэган и добавила несколько беспокойных строк: «Мэг не отвечает на звонки. Не случилось бы чего. Сама не могу вырваться, попробуй ты».

Я даже думать не стал. Оделся и отправился ловить такси…

Как только такси отъезжает, захожу за угол и становлюсь невидимым. Не хочу, чтобы кто-нибудь заметил меня в этом районе.

Дом нахожу быстро. Поднимаюсь на лифте на самый верхний этаж. Там всего одна квартира, что облегчает мне задачу и экономит время.

В тот момент, когда я собираюсь материализоваться и нажать на звонок, понимаю, что что-то не так.

Запах.

Из узкой щели двери дул воздух, неся за собой тревожный стальной запах. «Почему Мэган не заперла дверь?» – удивляюсь я. На всякий случай толкаю дверь, обернув пальцы тканью нижней кофты. Даже невидимые пальцы могут оставить отпечатки. А я не знаю, что ждёт меня внутри.

Вхожу внутрь, под ногами хрустит разбитое стекло и это ещё больше настораживает.

Иду дальше. Гостиная. Окно раскрыто нараспашку. Холодный ветер теребит занавески. Я уже начинаю думать, что Мэган сбросилась вниз, но вовремя замечаю кисть руки на полу. Она торчит из-за дивана.

Обстановка комнаты очень своеобразная. Длинная комната с тремя большими окнами. Первый мебельный уголок, состоящий из белого дивана и двух кресел, находится сразу у входа, а в дальней части комнаты стоит ещё один – чёрный кожаный диван и пара кресел в белую и телесную клетку. Эта часть, видимо, предназначена для отдыха. Телевизор висит на стене по центру.

За тем чёрным диваном я и замечаю женскую ручку. Но издалека я не сразу вижу кровь. А когда подхожу ближе и вижу Мэг на полу без сознания в лужи крови, мне становится нехорошо. В одной руке у неё кухонный ножик. Запястья перерезаны. Пытаюсь нащупать пульс, но это у меня плохо получается.

Далее становится вопрос: вызвать «скорую» или связаться с ребятами. Кому звонить? Крису? Кристе или Джейсону – не вариант. Анне? Анне!

Конечно же, она спит, но я ничего не объясняю, а просто прошу дать номер Алессио. Он должен помочь. Анна пытается что-то выяснить, мысли мои ей не прочитать спросонья. Она сама рассказывала, что не слышит мысли первые пятнадцать минут после сна. Это и спасает. Я придумываю отговорку и она срабатывает.

Алессио сразу соглашается приехать и появляется в квартире уже через двадцать минут. За это время я обхожу жилище девушки, но не замечаю ничего, что свидетельствовало бы о присутствии здесь постороннего человека. В кухне на столе стоит бутылка виски. Стакана рядом нет. В мойке пусто. В спальне всё чисто и аккуратно. Кровать застелена, на ворсистом ковре стоят домашние тапочки, мобильный телефон лежит на прикроватной тумбочке. Беру из ванной полотенце и с помощью него пытаюсь влезть в телефон, но экран заблокирован. Все, что мне удаётся увидеть – количество пропущенных звонков.

– Давно ты здесь? – спрашивает Алессио с порога.

Я материализовался, поэтому он может меня видеть.

– Приехал меньше часа назад, – отвечаю, наблюдая, как Алессио пересекает гостиную. – В целях безопасности я не включаю свет. Уличные фонари хорошо освещают комнату. – Подхожу ближе и смотрю на бездыханное тело девушки. – Ты сможешь её спасти?

Алессио возится с ней минут пять. Он прикладывает руки, из ладоней появляется вспышка, но тут же гаснет. И он смотрит на меня со скорбью.

– Она мертва.

– А ты…

– Я не воскрешаю, Матиас! Я исцеляю. Если человек мёртв, то моя способность бесполезна.

С минуту мы смотрим на тело девушки.

– Думаешь, она наложила на себя руки из-за собаки?

– Из-за собаки?

Я коротко рассказываю, что случилось минувшим днём. Его предположение меня не удивляет:

– Попахивает проделками Габриэля. Раз Мэган была девушкой Джейсона, а сам Джейсон – главный его враг, то он вполне мог подставить его.

– Сам сжёг пса?

– Он мог убедить любого бродягу поджечь собаку. Да даже саму Мэган… а потом заставить её забыть об этом. Габриэль очень опасен, и его способность может уничтожить мир.

Я задумываюсь над словами «главный враг».

– Эй, Алессио, что будем с ней делать?

– Ничего. Что ты с ней сделаешь? Она покончила с собой. Её найдут и…

– Её подруга попросила меня узнать, что с ней.

– Значит, звони в полицию. Но без меня. – Алессио отряхивает руки и идёт к выходу.

Но я не собираюсь отпускать его, пока он не ответит на важный вопрос:

– Почему ты сказал, что Джейсон – главный враг?

– Они родные братья. Не знал?

Алессио ухмыляется и уходит. А я стою как истукан, таращась в тёмное пространство.

Все мы братья и сестры. Но Габриэль и Джейсон родные братья. От одного отца и одной матери. Что-то в этой истории не вяжется, и я намерен в этом разобраться.

Не сейчас, конечно. Сначала надо закончить с Мэган. Звоню в полицию. Эта ночь для меня станет мучительной и длинной. Но я выдержу.

Глава 20

Криста

Что же я натворила?

На тумбочке музыкальная шкатулка. Это он мне её подарил. Не хочу слушать, но стоит музыке прекратиться, как руки вновь тянутся и заводят её. Утыкаюсь носом в подушку, мокрую от слёз. Не прощу себя. Никогда не прощу!

И Матиас не простит…

Не простит.

Джейсон

Кто-то раздвинул шторы. Яркий свет, хлынувший в комнату, проникает сквозь веки. Приоткрытый глаз фиксирует мужской силуэт – тёмная фигура в свете солнца. Но сколько ни смотрю, не могу узнать его.

Хочу выяснить, который час и произношу этот вопрос вслух.

– Около восьми.

О, узнаю голос Матиаса.

– Какого черта ты делаешь в моей комнате? – приподнимаюсь на локте.

– Имей в виду, что я пришёл сюда невидимкой. Так я отсюда и уйду. Но с тобой.

Матиас бесцеремонно раздвигает дверцы моего шкафа и выбрасывает мне в лицо первые попавшиеся вещи. Он хочет, чтобы я себе зад отморозил в летних вещах?

– Одевайся.

– Эй, если у меня способность самонагревания, то это не значит, что я должен носить шорты и майку зимой! – корчу недовольную гримасу, выбираясь из тёплой постели.

– Я дал тебе джинсы и… ну, ладно футболку замени.

– И джинсы тонкие! – бурчу, роясь в ящике с носками. – В чем дело, Матиас? Я же не дурак и понимаю, что ты пробрался сюда не в качестве моей мамочки.

– Мэг умерла.

Я поднимаю голову, ошарашено уставившись на Матиаса холодным, неподвижным взглядом, и покорно ожидаю продолжения. Но он молчит.

– Повтори, – тогда говорю я.

– Покончила с собой.

– С чего ты… Откуда…

– Я хотел поговорить с ней о тебе и её собаке, но опоздал. И Алессио не смог помочь. Было слишком поздно.

Я бросаюсь на Матиаса, сам себя не контролируя.

– Ты лжёшь, черт возьми! Она любила жизнь! Она не смогла бы… Не смогла…

– Успокойся, Джейсон! – повышает голос Матиас, но не настолько, чтобы кто-то за пределами этой комнаты его услышал. – Если не веришь, иди к ней сам и увидишь оцепленную территорию. Послушай, – он подносит пальцы к вискам, – я не спал всю ночь. Полицейские отпустили меня час назад. Я устал, голоден и у меня болит голова. Но мне нужно было сообщить тебе новость, ещё у меня к тебе разговор. Всё это ужасно, но постарайся не загореться.

Пока я одеваюсь, Матиас без спешки рассказывает подробно о том, как нашёл тело Мэг. То, что он обратился к Алессио мне не понравилось, но надо отдать должное другу за то, что он пытался спасти мою бывшую пассию. Жаль, что она умерла, так и не узнав, что собаку сжёг не я.

– У меня был разговор с Алессио ещё задолго до этого происшествия. Ты знал, что Анна с ним встречается?

Новость. Не выдаю своей реакции, сохранив хладнокровное выражение лица.

– С чего я должен знать об этом? Это её жизнь, в конце концов. Лишь бы из организации не узнали… – не договариваю. Моя мама, возможно, в курсе. А вдруг это ещё одна уловка? Я уже давно не отвечаю за то, что происходит в их сумасшедшем разуме.

– Анна утверждает, что их отношения никак не связаны ни с боссом, ни с организацией. В тот вечер Алессио сказал ещё кое-что. Отец Дакоты – Спенсер Фишер.

– Ты меня не удивил.

– Слушай же! Это и есть босс. Спенсер Фишер когда-то был одним из людей организации. Он подарил жизнь Дакоте, Алессио, Дариусу, Луизе и мне.

– О, поздравляю! Ты нашёл своего папочку, – не применил съязвить я. Не вижу выражения его лица, так как в этот момент натягиваю на голову свитер. А потом резко оказываюсь припечатанным к стенке прямо между книжной полкой и изголовьем кровати так, что одна рука Матиаса давит на левое плечо, а палец второй грозится, сотрясаясь.

– Джейсон, не выводи меня из себя. Не забывай, что ты – брат Габриэля. И не факт, что только по отцу.

– Что ты имеешь в виду?

– То и имею! Алессио назвал вас «родными» братьями. А у родных обычно не только папа, но и мама одна.

Скалюсь и отталкиваю от себя друга.

– Что за чушь?

Но Матиас лишь губы поджимает.

Весь день проходит как в тумане. Полицейские задавали массу вопросов. В квартире Мэган не нашли предсмертной записки, которую, как правило, оставляют самоубийцы, поэтому будут вести расследование. Мистер Доран, отец Мэган, на порог меня не пустил. А всё потому, что, по его словам, именно я виновен в её смерти. Теперь моя учёба в Сент-Джонс под вопросом. Одно радует – я не попадаю под подозрение полиции. У меня есть алиби, и оно неоспоримое.

К вечеру валюсь с ног, но заставляю себя заглянуть к маме в кабинет. Матиас взорвал мой разум, но объяснить он, естественно, ничего не мог. Но мама знает всё.

Она внимательно слушает меня, лишь иногда задавая уточняющие вопросы и кивая головой. Когда я заканчиваю свой короткий рассказ, надменный взгляд её серых глаз проходит по всему кабинету и по мне в частности. Она задумчива, взвешивает всё за и против. Потом, видимо, придя к правильному решению, протягивает ладонь, указывая на кресло в углу.

– Садись, сынок.

Я сажусь, приготовившись к разъяснениям.

– Доктор Фостер прекрасно осведомил вас. Разве нет? – Мама выходит из-за стола и медленно прохаживается по зелёному ковру, чтобы остановиться напротив меня. – Девять женщин приняли участие в эксперименте. Девять, а не десять. Девять, а не восемь. Ты, Джейсон, родился в любви. От женщины со способностями и от мужчины со способностями. Мы ни в коем случае не хотели, чтобы наш ребёнок обладал суперсилой, но это, как ты понимаешь, неизбежно.

– Значит, и у моих детей будет сверхсила?

– Не факт. Но вполне вероятно, что так. И это тоже часть эксперимента.

– Размножить таким образом сверхлюдей? – усмехаюсь.

– Давай вернёмся к твоему вопросу, – в голосе мамы металл. Как она умудряется напустить его? Титан – не пробьёшь! – Изначально мы решили, что ты возглавишь организацию, как только придёт время, – продолжает она ровным тоном. – Об этом узнал Габриэль. Начались споры на эту тему. А потом он исчез, украв коды.

– Ты сказала, что мы вернёмся к моему вопросу. А я спросил: «Габриэля родила ты?»

– Доктор Фостер уже сказал вам, что три человека отдали свою сперму на эксперимент. Я к тому времени уже была беременная тобой, Джейсон. Две недели. Как, скажи мне на милость, я могла родить ещё и Габриэля?

И правда, соглашаюсь мысленно, мы не близнецы.

– Все они родились путём Кесарева сечения. А ты родился естественным путём. Когда меня доктора увезли в родовое отделение, твой отец отдал распоряжение провести всем женщинам Кесарево. У твоего дяди Билла родились Криста, Анна и Крис. Спенсер дал жизнь Матиасу, Дариусу, Алессио, Луизе и Дакоте. Мать последней не выдержала родов – скончалась. Спенсер, который потерял сына двумя годами ранее и от которого потом ушла жена, решил сам воспитать девочку. Остальные остались со своими матерями. Конечно же, они были связаны договором о нераспространении информации. Луизу родила женщина-доктор, работающая в организации. Она и сейчас здравствует. Поэтому Луиза с нами с детства.

– Мам, меня интересует Габ-ри-эль.

– Не спеши, милый.

Мама возвращается за стол и достаёт фотографию в старинной бронзовой рамке, затем протягивает мне.

Две женщины, снятые до пояса. Хорошенькие, черноволосые. На фото они обнимаются, улыбки их закрытые, губы крепко сжаты. Девушки, держащие себя под контролем, крайне мало и скупо выражают свои эмоции. Улыбки этих женщин напоминают презрительные гримасы, чем признаки симпатии. Кто-то умный сказал: «Не доверяйте таким личностям априори, да и апостериори тоже». Одного я не могу понять…

– Зачем ты дала мне эту фотографию?

– А ты повнимательнее посмотри, – просит мама, улыбаясь.

Бросив на неё быстрый взгляд, возвращаюсь к просмотру фотографии. Ничего не понимая, снова смотрю на мать, строго улыбающуюся, всем своим видом демонстрируя напыщенную гордость. Та самая закрытая улыбка. И глаза – холодные, колючие, взгляд не излучает тепла. Слегка заострённый подбородок сильного и волевого человека. Лишь морщинки подсказывают, что времени прошло с тех пор немало.

– Справа – это… ты?

– Неужели так изменилась?

– Нет, но… А рядом кто?

– Твоя тётя.

– Сестра? Стоп-стоп… – Бросаю фотографию на стол и начинаю ходить из угла в угол, то размахивая руками, то хватаясь за голову. – Ты же говорила, что остальные братья и сестры погибли.

– Это так. Но твоя тётя не участвовала тогда в эксперименте. Её мать не позволила. Она мне сестра по отцу, сынок. – Она снова суёт мне чёртову фотографию. – А теперь внимательно посмотри на свою тётю и скажи, кого она тебе напоминает.

Я заранее знаю, что в этом кроется ответ на мой вопрос. Поэтому ничего не остаётся, как изучить лицо женщины, немного похожей на маму… на деда… на…

– Габриэль —её сын? – удивлённо смотрю на мать.

– Теперь ты понимаешь, почему твой отец дал свою сперму? Она не была нам чужой. Сесси – так её звали. Она пришла к нам работать после смерти своей матери. Мы с ней были очень дружны. Она умела рассказывать просто невероятные истории, – мама улыбается своим воспоминаниям, отчего и мои губы дрогнули в едва заметной улыбке. – Она сама решилась на эксперимент… не знаю, но, может быть, она завидовала моим сверхспособностям. Мы не раз говорили с ней на тему детей, и я по своей дури предсказывала своему чаду какую-нибудь сверхъестественную силу. Теперь чувствую некую вину за…

Мама умолкает, а я, нахмурившись, упираюсь руками в стол и прямо смотрю в её глаза. Почему она замолчала? Может быть, потеряла нить мысли? Как бы мне хотелось в этот момент иметь силу Анны, прочитать всё, что у этой женщины на уме.

– Вину за что, мама? – не терпится знать.

– Если бы не этот ребёнок, она была бы жива. Её не стало два года назад – убила себя. Габриэль – её обожаемый сын сбежал в Европу, убедив мать – а ты осведомлён о его сверхсиле – отдать ему коды. Она обвиняла себя в том, что не смогла воспитать сына хорошим человеком. И хотя я старалась убедить её в обратном, она мне не поверила.

– Значит, Габриэль – мой близкий родственник.

– Да.

Мать отворачивается к окну, завешенному плотными бархатными шторами, чтобы скрыть набежавшие слёзы.

– Почему я не знал свою тётю?

– Ты её знал, но откуда бы тебе догадаться о том, что произошло. А похоронили мы её тихо. Ты тогда был во Франции с дядей Биллом. Помнишь?

Я помню. Также припоминаю траурные лица по возвращении. Но мама права: откуда я мог знать, если считал их обычными людьми.

– Получатся, я должен остановить Габриэля?

Мама вновь смотрит на меня. Её взгляд нагоняет на меня неосознанный какой-то страх. Она сейчас похожа на львицу, которая будет защищать своего львёнка вопреки всему. Я уже жалею о своих словах. Хочу уйти, чтобы не выслушивать нотации о том, какой Габриэль опасный, но в этот момент мамин голос врывается в минутное безмолвие.

– Не ты, Джейсон. Его сможет остановить только Анна.

Матиас

Весь Сент-Джонс собрался, чтобы проводить Мэган Доран в последний путь. Каждый, кто знал Мэг, произнёс речь. Кто-то читал стихи, кто-то вспоминал её заразительный смех, всю доброту и щедрость её души. Ранимой души. «Мэган слишком любила жизнь, чтобы вот так легко с ней расстаться, – говорила её лучшая подруга – та самая, которая написала мне посреди ночи, обеспокоившись о Мэг. – Просто представить не могу, что сподвигло её сделать это. Надеюсь, виновник будет найден и наказан… – В этот момент она смотрела прямо на Джейсона, которому даже слова не дали. Он выдержал взгляд, ведь он невиновен. – Если не закон на земле, то закон на небесах сделает своё дело», —завершила она и сошла с трибуны.

Я видел, как по спине девушки похлопал ректор Доран. Будто речь была заранее спланирована, и он хвалил её за хорошо сыгранную роль.

Возможно, я заблуждаюсь. С другой стороны, сейчас все кажутся мне подозрительными.

Часы показывают полдень, когда студенты и преподаватели Сент-Джонса начинают расходиться по домам. Доран отменил лекции, так что на сегодня мы свободны.

Сегодня солнечный день. Именно поэтому было решено провести проводы (я так это называю, ведь похоронили Мэган неделю назад) на улице перед главным корпусом.

Отхожу немного в сторону, чтобы поймать Кристу, но она неожиданно убегает, сделав вид, что не заметила меня. Уже целую неделю теряюсь в догадках, что же с ней происходит. Пытаюсь добиться её расположения, но она меня избегает. При этом не называя никаких причин. Что я сделал? Что?

– Хочешь, я с ней поговорю?

Около меня возникает Анна. А, может быть, она давно стоит у меня за спиной и читает мои мысли, все как одна принадлежащие Кристе.

– А есть смысл?

– А почему, ты считаешь, что нет? Криста избегает не только тебя, но и всех нас.

– А её мысли?

– Она прячет их от меня.

– Это как? – удивляюсь я.

– Когда я рядом, она отвлекается на что-то другое. Например, думает о маме или вспоминает ваши… отношения. – Анна немного смущается, давая мне понять, что у Кристы очень откровенные о нас воспоминания.

Солнечный луч, протиснувшись между фонарным столбом и деревом, падает прямо на мой лоб, я улыбаюсь, щурясь от ослепительного света.

Анна ждёт моего решения. Или даже разрешения. Она наблюдает за теми немногими людьми, которые ещё не ушли. Её длинный конский хвост переливается золотом на солнце, сама она яркая как и прежде: розовая блузочка, белые брючки и в тон им болоньевая курточка. Перемены не повлияли на неё, хотя я думал, что Анна уже не вернётся к прежнему имиджу.

– Ну, так как?

– Если у тебя получится выяснить, почему она вдруг стала всем нам чужой, то я не против. Давно пора было это сделать. Мы ведь с ней не ссорились. Спроси, может, я чем-то её разочаровал?

– Я сделаю всё, что в моих силах, Матиас. А ты можешь присутствовать при нашем разговоре, если пообещаешь не выдать себя ни при каких обстоятельствах. Иначе мы оба рискуем потерять доверие Кристы навсегда.

– Спасибо тебе, Анна.

– Рано благодарить, – с вызовом в голосе отвечает она.

На моем лице появляется подобие улыбки. Я обхожу широкое дерево и выхожу к Анне уже невидимым. Мне остаётся лишь одно – молиться, чтобы нам удалось узнать правду.