– Как бы я хотела такую же семью как у Вас! Я так мечтаю о внуках. Таком же хорошем мальчике, или милой девочке. Я бы столькому могла их научить, столько рассказать! Я знаю столько много сказок. Оля в детстве так любила слушать мои сказки! Но, по всей видимости, не дождаться мне внуков. Оля и Дима даже слушать не хотят о них. Говорят, что нам всем слишком тесно будет…
– Не говорите ерунды! – возмутилась Раиса Захаровна – всё у вас наладится. Будете жить все вместе – и Оля, и Дима, и внуки, и Вы.
– Да хорошо бы…
Вошедший врач прервал ход их беседы.
– Валентина Аркадьевна, мы изучили Вашу карту и пришли к выводу, что Вам следует готовиться к выписке. Вы довольны? Завтра уже дома будете ночевать.
– Отлично, – ответила Раиса Захаровна вместо Валентины – как раз с дочерью поговорите. Чем скорее, тем лучше. А там уже и о внуках думать будете.
* * *
В день выписки Ольга появилась на пороге больницы. Женщина зябко куталась в пуховик и недоумевала, зачем притащилась сюда в такую рань. Лишний час сна ей бы совсем не помешал. Но доктор попросил ее прийти утром, к часу выписки. Кому какая разница? Часом раньше, часом позже.
Она зашла в кабинет врача. Это был худоватый мужчина неопределенного возраста, на лице поблескивали квадратные очки, придававшие ему ученый вид. Он вносил какие-то записи в клеенчатую тетрадь и, увидев Ольгу, жестом пригласил ее сесть на тахту.
– Что-то вы совсем про мать забыли. Она вас ждала, в окошко выглядывала, но вы так и не появились.
– Понимаете, доктор, работаю я. День и ночь работаю. Кручусь, как белка в колесе. Надо же кому-то маме на лекарства деньги зарабатывать. Вот и приходится чем-то жертвовать.
– Понимаете ли, Ольга, возможно, если бы вы уделяли Валентине Аркадьевне время, вам бы и не пришлось работать на лекарства день и ночь.
– Доктор, вот только не надо морали мне здесь читать. Где там надо подписать, чтобы уехать отсюда?
Доктор вздохнул и, нахмурив брови, протянул женщине документы.
– Понимаете, в следующий раз скорая может и не успеть.
– Я приму это во внимание, доктор.
* * *
– Собирайтесь, Валентина Аркадьевна. За вами дочь приехала.
Пожилая женщина открыла глаза и увидела в дверях палаты хмурую Ольгу и своего лечащего врача. Раиса Захаровна уже проснулась и, увидев Ольгу, улыбнулась ей:
– Доброе утро, Оля! Хорошо, что вы приехали. Я о вас много слышала. Надеюсь, теперь вы с мамой помиритесь. За ней теперь глаз да глаз нужен.
– Не лезьте не в свои дела. Без вас все знаем, – буркнула Ольга, насупившись.
Раиса Захаровна вскинула брови. Она не ожидала, что эта молодая особа такая хамка.
– Доктор! Да вы посмотрите, Валентина Аркадьевна еще слишком слаба для выписки! Посмотрите, как у нее руки трясутся.
– Раиса Захаровна, я думаю, мне лучше знать, подходит ли больная для выписки или нет. Врач из нас двоих я.
Раиса закрыла глаза и покачала головой. «Простите, я сделала все, что могла», – подумалось ей. Слезы обиды и жалости застелили ей глаза. Женщина поняла, что для Валентины нет надежды на хороший исход.
Два бравых санитара прикатили коляску и посадили на нее Валентину Аркадьевну. Было заметно, что она впала в некое подобие транса. Ее руки тряслись, а лицо приняло бессмысленное выражение.
– Хорошо, дальше я сама справлюсь, – сказала Ольга и укатила коляску с матерью прочь.
* * *
Коляска тяжело катилась по коридору, производя глухой стук на бугристом больничном линолеуме. На стенах горели тусклые лампы. Всюду сновали санитарки, готовя больницу к новому дню. Начинали подходить пациенты. Позевывая и переругиваясь, вставали они в очереди у кабинетов.
– Ну что, вдоволь натрепалась? Теперь всякие старые клуши будут меня жизни учить. Оно надо мне? Оно мне не надо.
– Оля, ну зачем ты со мной так? – пролепетала старушка.
– Не мы такие, жизнь заставляет. Ты меня в детстве любовью своей душила, кутала меня, шагу ступить не давала. Теперь сделай еще одно доброе дело. Сдохни. Не нужна ты мне.
Валентина Аркадьевна начала тихонько скулить, не решаясь завыть в полный голос.
– Ну что ты скулишь, как собака? – продолжала Ольга – сама же говорила, что внуков хочешь. Больше всего на свете хочешь. Чтобы внуки были, нужно жилплощадь освобождать. Молодым везде у нас дорога. Господи, как же замучилась я с тобой. Ты даже подтереться сама уже не в состоянии.
– Оленька, милая, да я на внуков только одним глазком взгляну и умру сразу, обещаю, только не убивай меня, Оленька!
– Доживешь до внуков – хорошо, не доживешь – мне все равно. Но могу тебе гарантировать, что в следующий раз за тобой приедет уже не скорая, а труповозка.
Люди, ожидающие приема врача, не обращали никакого внимания на пухлую молодую женщину, катившую на инвалидной коляске бледную растрепанную старуху. Такое здесь происходит сплошь и рядом. Если бы в этот момент их увидела врач скорой помощи Марина Федоровна, то она бы не узнала Валентину Аркадьевну. Выглядевшая очень плачевно на момент визита скорой помощи пожилая женщина, сейчас казалась постаревшей еще лет на десять. Жизнь медленно покидала ее тело.
* * *
Над городом вставало солнце. Люди спешили по своим делам, не обращая внимания ни на что вокруг. А в палате местной больницы горько плакала старая женщина. И ее не могли утешить ни дочь, ни маленький внук. Женщина знала, что в мире стало больше людей, лишенных всякой надежды. На одного, но больше.