– Все это время скучал, – в его голосе не было и тени шутки. Сейчас он говорил только правду, с оттенком боли. Это буквально ощущалось кожей. От его слов она дернулась и, схватив с соседнего стула сумочку, принялась там что-то искать. Все время повторяя про себя таблицу умножения, чтобы слезы, что стояли в глазах, не потекли по щекам от волнения.

– И до сих пор? – Женя украдкой смотрела в эти родные глаза, уголки которых всегда были опущены вниз, и не могла отделаться от нахлынувших воспоминаний. Она всегда считала его глаза милыми и необычными.

– До сих пор, – признался Саша, – но уже чуть меньше. Ты же тут, – он вновь расплылся в теплой улыбке.

– Ты всегда умел находить нужные слова, – улыбнувшись, подметила Женя, прекратив мучить сумку и вновь пригубив вина.

– Как и ты. Я читал твои книги.

– Вот как. Польщена.

– Между строк видя нас.

– Неужели? – усмехнулась Женя. Он так умело манипулировал ее эмоциями и чувствами, иногда это ее пугало. Неужели, так было всегда?

– Твой дебютный роман, «Я буду помнить». Там б…

– Хватит, Саш. Чего ты добиваешься? – несдержанно выпалила Женя. Никто никогда не знал, откуда она берет идеи для своих романов. Что все чувства: радость и боль – она испытала на своей шкуре. И в каждом – он.

– Ты и сама прекрасно знаешь ответ. Ты можешь мне сказать, чего хочешь ты? Не твои родители, муж, дети. Ответь мне честно, – он подался вперед, словно хотел дышать с ней одним воздухом, раствориться в ее пьянящем аромате.

– Не надо цитировать мою книгу, – попыталась отмахнуться колким замечанием Женя, но на лице Саши не дрогнул и мускул. Он ждал ответа. Увиливать не получится. – Я хочу есть, – все таки ушла она от ответа. Но ведь сказала правду. Нормально поесть она сегодня не успела.

– Как обычно, – усмехнулся Саша, вновь облокачиваясь на спинку. Он не стал добавлять, что она всегда бежала от правды, от себя же. Такое ее только разозлит. Он видел ее, как раскрытую книгу.

– Так ты следил за моей жизнью? А как насчет тебя? На твой странице до сих пор лишь контент из Вархаммера.

– Следил, – честно признался Саша, взяв в руки бокал, чуть помешав вино. – Получается, и ты время от времени искала что-то про меня, – грустно усмехнулся он, переводя стрелки, на что Женя едва не поперхнулась. – Я живу в режиме работа-дом. Есть собака – хаски. Прямо как та, которую мы подарили Ане.

– Ты помнишь? – спросила Женя, улыбаясь прямо с бокалом у рта.

– Конечно. Мы еще с этим щенком сидели на остановке и не могли уехать. И я опять сделал тебе предложение. Второй раз, – грустно улыбнулся Саша. Пусть он и старался держать себя в руках, но как, черт подери, это было сложно. Как вроде бы непринужденную беседу он давил из себя. Ужасно больно вспоминать мельчайшие подробности их счастья. Каждый год, накануне своего дня рождения, он напивался до беспамятства. Пятнадцатое ноября – ее день рождения, как отсчет таймера, словно виток спирали бесконечности, еще один год без нее. Шестнадцатое ноября – его день рождения, когда он собирал себя по крупицам и начинал все с нуля.

– А жена, дети? – несмело спросила Женя, едва сдерживая эмоции. Она видела, как он нервно поворачивает бокал за тонкую ножку, маскируя свое волнение, как улыбался сквозь силу. Видела, но не могла сделать ничего. Это было неправильно. У нее – семья, дети. Вся их безрассудная юношеская любовь осталась там, десять лет назад, но она не отпускала до сих пор.

– Я хотел семью, но не срослось, – коротко ответил Саша. Хотя кого он обманывал? Его романы едва ли длились больше месяца. Он попросту не выносил чужого запаха на своей коже, не мог слышать по утрам чужое тихое сопение, есть не ею приготовленный завтрак. Все было не то.

– Ясно, – тихо ответила Женя, прикусив язык, и невольно взглянула на Сашу. Он недовольно сощурил глаза. Всегда говорил, что его раздражает это слово. Будто человек пытался отмахнуться и прекратить разговор. – У тебя все хорошо? – решила исправится она.

– Тебе честно сказать или солгать?

– Честно.

– Все плохо, – признался Саша. Для многих его откровения покажутся смешными. Успешный, видный, красивый, умный и интеллигентный, говорит, что у него все плохо. С его деньгами и возможностями. Но никто не знает, что это все он бы променял на одну единственную возможность вновь быть с той, что завладела его сердцем раз и навсегда; с той, что так безжалостно растоптала его; с той которую он ненавидел и любил всей душой; с той, любовь к которой пронес сквозь года.

– Прости, – едва сдерживая слезы, прошептала Женя. Она – та, что никогда не извиняется; та, что никогда на признает свои ошибки. Для нее это – сродни унижению, но Саша заслуживал извинений. Он – единственный, кто слышал эти искренние слова. Она писала ему извинения, но это – не то же самое, что сидеть вот так – напротив – и признаваться в ошибках, видя всю палитру эмоций: от тепло-счастливых до холодно-болезненных.