– Что ты имеешь ввиду? – шепчу осипшим голосом.
Открывает ноутбук, театрально вздыхая. Едва не падаю со стула, увидев страницу Стива, игриво улыбающегося с главного фото. Не вызывающего сейчас ничего, кроме сожаления и щемящей грусти. Открывает загруженные им снимки. Пляжи. Горы. Залитые солнечным светом острова. Множество ярких мест. Площадь возле "Рояла" с торчащим в здании фюзеляжем самолёта. Играющие музыканты… и я. С милой подписью сверху "Lost time is never found again." (Потерянное время никогда не вернётся). Облокачиваюсь на спинку стула, закрывая глаза.
– Я подчищу её, – вырывает ласковым голосом из забвения. – Но исходники уничтожить нельзя. Буду проверять, чтоб не всплыла вновь. Скажу твоему об отсутствии следов…
– Ты не понимаешь, – нервно смеюсь. – У нас три программиста, а он выбрал тебя. Случайно ли? Знает, что доложишь и выгородишь. Очередная проверка. И для тебя, и для меня.
– И что делать? – произносит задумчиво.
Встаю со стула. Выходя из кабинета, останавливаюсь на пороге с грустной улыбкой.
– Скажи правду. Именно её от тебя он и желает услышать.
– В таком состоянии за руль нельзя.
– Я в порядке. Не бойся, – смягчаю голос. – Спасибо тебе. И не лги. Лучше сразу. Он всё равно уже в курсе.
На часах уже девять вечера. Стою у кухонного окна, ожидая возвращения дочери и мужа домой. Ползущие вверх раздвижные ворота. Свет фар. Замираю. Выходит, обнимая ребенка. Сидя на корточках рядом с ней, что-то объясняет. Отпускает вперед, вновь возвращаясь в машину. Даёт задний ход… Закрываю глаза, чувствуя на щеках опаляющие, горячие слёзы. Слыша за стеной щелчок замка. Вытираю предательские эмоции, отодвигая легкую штору, захватывая взглядом лишь опускающийся механизм и исчезающие за забором световые лучи. Обнимаю дочку, с усилием улыбаясь. Даже не соизволил зайти… а я, словно собачка, была готова принести тапки. Вот только за эти дни, похоже, он научился обходиться без меня. Глупо таить веру в то, что станет иначе. Молчание хуже признания. Точка, за которой лишь пустая строка. И дописать бы в ней рвущие сердце на части фразы… Да только это финал. Я ему не нужна.
Два дня обыденных дел. Порой, зависаю взглядом на одной точке с тревожным лицом, окликаемая подчиненными, со стороны внимательно следящими за мной. Выгляжу психом? Возможно. Вот только мне всё равно, что думают, что говорят. Безразличие вытесняет все чувства. Собираюсь на работу лишь оттого, что дома одна не смогу высидеть и пары часов. Дочка в саду, впереди новогодние праздники, у всех куча дел. Месяц пролетит так быстро, что и не заметишь. Каждый второй ожидает чуда. А я…? Всего-то ежедневно меняю на своем столе "вечный" календарь. Девятое декабря. Никаких эмоций. День как день. Словно и не просыпалпсь с утра. Ничего не произойдёт. Всё уже было. Осталось в прошлом. Ушло… Отвлекаюсь на звонок телефона, чувствуя предательский озноб, покрывающий кожу. Едва дыша, произношу тихое:
– Да.
– Оденься и выйди, – говорит размеренно и спокойно. Трясущимися руками накидываю пальто. После пятой тщетной попытки застегнуть пуговицы бросаю это дело, едва не выбегая из своего кабинета к стоянке авто. Рискуя подвернуть каблуки, спускаюсь по ступеням через одну. Налетаю на него, стоящего буквально в паре метров от лестницы, захватывая шею руками. Не пытаясь даже унять сбитое дыхание или попытку вести себя более сдержанной. Облепляю поцелуями губы и щеки, царапая кожу легкой щетиной. Чувствуя его аромат. Роняю соленые слёзы, впитываемые в воротник моей белой рубашки. Внутри отчаянно дрожа. Отстраняет, грустно улыбаясь. Проводя рукой по обледенелым на морозе щекам. Вытирая неиссякаемые ручейки. Путается пальцами в подоле пальто, пряча меня от ветра, застегивая пуговицы и поправляя воротник.
– Я же просил одеться, – вымученно ласкает тембром, заставляя вновь сокращать дистанцию и прижиматься ещё сильней. Выдыхает протяжно. Накаляя воздух своим присутствием рядом. Вновь целую, шепча еле слышно, едва ворочая непослушный язык.
– Прости… пожалуйста, прости меня. Проводит рукой по затылку, резко притягивая, впиваясь губами. Отвечаю на поцелуй, омываемый горькими слезами. Смешиваемый с ними. Ощущая на языке соленый вкус. Захватывает губы жадно, словно за эти дни сильно изголодавшись по ласке. Обжигающей страсти, той, что растеряли на островах… Растаявшей нежности… Любви. Целует долго, со вкусом, вызывая головокружение и заставляя колени дрожать. Впиваясь пальцами в затылок и вызывая мышечный спазм. Отпускает. Приоткрываю глаза, пытаясь короткими вдохами компенсировать острую нехватку воздуха. Плавно поднимая вверх уголки губ. Проводя рукой по его заросшим щекам.
– Я люблю тебя, – шепчу выдыхая. Убирает руку, опуская глаза. Отходит к машине, причиняя каждым отдалённым шагом буквально физическую боль. Удар под дых, повторяющийся снова и снова. Не в силах произнести и слова, наблюдаю за тем, как возвращается назад. Вновь каменное лицо, не отражающее лишних эмоций. Пугающий стальной взгляд. Передает папку, буквально вкладывая её мне в руку и заставляя пальцы зажать.
– Прочти это, если возникнут вопросы, мы всё разберём.
Открываю, не видя букв, не понимая прочитанных слов. С надеждой вздыхая:
– Что это?
– Повестка и бумаги на развод. Чувствую желудочный спазм, сдавливающий стальными цепями, тошноту, подкатывающуюся к самому горлу. Не могу. Не верю! Ведь это не правда! Он лжёт… Застилаю пеленой слёз документы, размазывая перед глазами всё в одно белое пятно. Пытаюсь проморгаться, чувствуя, как всё начинает темнеть. Удерживает крепко в руках, поднимая вверх голову двумя пальцами. Обеспокоенно уточняя:
– Тебе плохо? Слишком эмоционально для показного равнодушия… Такое не спрятать и не сыграть.
– Нормально, – выдыхаю несмело. – Я, пожалуй, пойду, если на этом у тебя ко мне всё. Хмурится, напрягает брови, словно что-то осознавая, выдавая скупо:
– Я тебя провожу.
Отпускаю руку, лишь жестом не разрешая. Упираюсь взглядом в бумаги, закрываю папку, зацепившись за число… Ошарашенно поднимаю глаза, истошно дыша и опасаясь, что принятие этой мысли меня в миг добьет. Снайперским выстрелом в голову. Без шансов. На месте.
– Ты… подал заявление… ещё до отлета домой? За два дня…? Выходит сразу всё решил? Тогда зачем мучить?
Поджимает губы, наполняя взгляд неразбавленной горечью.
– Когда-нибудь ты сможешь меня понять… Ухожу, не разбирая остальных слов. Не слушая. Не слыша. Не вникая. Лишь в кабинете, со злостью бросив бумаги на стол, и, минут через пять, подойдя к окну, вижу на парковке всё так же одиноко стоящую мужскую фигуру, смотрящую мне вслед.
Смотрю на белые листки с тщательно пропечатанными буквами, раскиданные по поверхности рабочего стола. Мировое соглашение о разделе имущества. Кто б мог подумать! Подготовился. Всё просчитал! Предложил выгодные условия. Твою же мать! Не обделил, оставив мою машину, отписав дочери дом и ежемесячные отчисления на содержание. Очень благородно! Не так ли?!
Оценим сложившуюся ситуацию со всей циничностью – я в плюсе. Значительно. Мой брак, в отличие от среднестатистических по стране, меня неслабо обогатил… Finita la commedia! Овации! Аплодисменты! Каждая вторая мечтала бы остаться при моём… Наивные дуры.
– Так в чём же вопрос? Живи и радуйся! Делай, что хочешь! Гуляй! Развлекайся! Езжай с ребенком в кругосветное! Заведи себе мужика или на крайний случай маленькую собачку, так бесящую мужа! Упивайся свободой! Что не так? Почему на лице нет улыбки?! Неужели карт-бланш не устраивает? – осведомляется разум. Тошно!!! Скручивает все внутренности в клубок. Пробивает тело дрожью. Подгибает колени… Медленно задыхаюсь, словно из комнаты выкачен воздух. В руках листок с повесткой. Двадцать пятое декабря. Десять утра. Разведемся до нового года, как и обещал, начав новую жизнь с чистого листа.
Беру вазу с окна. Ярко синяя. Сильно контрастирующая со светлым убранством моего кабинета. Никогда её не любила, испытывая лишь неприязнь. Кто-то принес в подарок, уверяя, что это произведение современного искусства. По мне так кусок льда, не тающий даже в солнечную погоду на уютно обставленном окне. Интересно, она треснет? Или останется невредимой? Выставляю на центр стола, отодвигая компьютер. Наполняю её вызывающими одну лишь неприязнь скомканными бумажками. Подношу зажигалку к последнему комку, прикуривая от его края. Отхожу к окну, наблюдая полыхающее пламя, струящийся вверх дым… Глядя на всё это безумие со злорадной улыбкой. Упиваясь мнимой силой. Словно отрицание ситуации может что-то изменить… Резкий звук, раздражающий слух. Взрывающаяся противопожарная сигнализация, пищащая где-то над ухом. Чёрт! Совсем не подумала об этом… Забегающая в кабинет помощница, округляющая глаза. Окидывающая меня ошалевшим взглядом. Усмехаюсь нелепости ситуации. Обезумевшая начальница с опухшими от слез глазами, решившая спалить собственный кабинет. Да… Такого от меня явно не ожидали! До мужа слухи за день дойдут… Да и к чёрту всё!
– Выключи её, пожалуйста, – произношу спокойно, выкидывая сигарету в дотлевающие бумаги. – Сегодня же подай объявление о поиске нового сотрудника и проветри всё тут.
Спохватывается, оседая на стул.
– Вы меня увольняете? – нервно перебирает пальцы.
– С чего бы вдруг? – усмехаюсь. – Сама ухожу. Оформи заявку. И побыстрее. До завтра меня не будет. Подхватываю вещи, ключи от машины. В последний раз кидаю взгляд на дымящийся кусок льда на столе… Надо же, даже не пострадала. Стойко выдержав испытание. Может смогу и я? Сохранив целостную видимость хотя бы снаружи… Устроившись в машине, вытаскиваю телефон. Набираю короткий южный номер.
– Ты по мне соскучилась или звонишь чем похвастаться? – веселым бодрым голосом салютует Кристина.
– Звоню узнать, успеешь ли ты прилететь на поминки.
– Ты о чём? Не пугай! Чьи похороны? – взбудораженным голосом торопит ответ.
Кривлюсь от понимания, что действительно взволновала.
– Извини меня за отсутствие чувства юмора. Мы разводимся. Двадцать пятого, в десять утра.
– Чёрт! Да быть такого не может! Я с ним вчера говорила!
– И что? – криво улыбаюсь отражению в зеркале заднего вида, собираясь выезжать с парковки.
– Да ничего! – нервно взрывается. – Два идиота! Ты его так просто отпустишь?
– Просто… – усмехаюсь, чувствуя очередной укол в сердце. – Что я могу сделать, если он всё за нас решил…?
Грустно вздыхает, смягчая тон.
– Буду в Москве за два дня до трагедии. Может, к этому моменту успеете передумать. Обмоем хорошим шампанским ваше воссоединение. Настраивайся на лучшее. Как ни стараюсь, я не могу заметить в нём охлаждения к тебе.
– Тогда я совсем его не понимаю… – печально затихаю в ответ.
– Мне ещё хуже, – проскальзывает язвительностью в голосе. – Как вам разъяснить, что вас не зря свела судьба, когда вы сами же отчаянно все ломаете? Бесполезный труд. Пока лбами не стукнитесь, не поймёте. Держись. Время пролетит быстро. Скоро увидимся.
– Я тебя очень жду…
Кладу трубку, падая лицом на руки, сложенные на руле. Минуты растянутся в бесконечность, и нет верного способа их поторопить. Мысли вновь и вновь возвращаются к нему… Глупо думать, что время способно исцелить. Оно лишь присыпает цинком рану, постепенно вымывая из неё соль, разъедающую кожу и не дающую ей зажить. Только вот шрам остается. Напоминает о себе день ото дня. Одинокими ночами вызывает фантомные боли, точно отсеченная конечность. Её нет, а ты ещё чувствуешь присутствие. Словно ампутация и не произошла… Жизнь – не сказка со счастливым концом. Как банально: понять, что действительно любишь, лишь навсегда потеряв! Наказание? Испытание, предписанное кем-то свыше? Или неудачная шутка, заскучавших в преисподней чертей? Напиться бы, стереть все эпизоды из памяти, приехать к нему и забраться на колени. Списать всё на амнезию или состояние аффекта, затмевающее сознание… Переиграть. Точно зная о совершенных ошибках. Не допустить оплошностей, включив "action replay" (повтор действия). Исправить настоящее.Затыкаю голос разума, кричащий о том, что не стоит ему звонить. Бесстрашно набираю заветные цифры. Что я ещё могу потерять? Чувство собственного достоинства? Оно ещё сохранилось? Нет. Словно коврик у двери, выкинут к его ногам. Ожидаю ответа, слушая длинные гудки.
– Что ты там натворила? – спокойным тоном уточняет, без приветственных слов.
Улыбаюсь, согреваясь. Не узнавая саму себя. Доложили? Пусть накричит, отругает, выскажет, что я взбесила… Только пусть говорит со мной! Не важно, о чём и когда.
– Не могу прочитать соглашение, начиная с пятого пункта… – голос наполняется нежностью с отблесками боли. Как её скрыть?
– Почему? – язвительно хмыкает.
– Я их случайно… сожгла… – выдаю со смешком. – Привезёшь другие?
– Случайно? – смеется в ответ, заставляя растянуть уголки губ выше и шире. Проплыть перед глазами картинку с его улыбкой, редко встречающейся… которую я так люблю. Сглатываю подступающие слёзы. Пытаюсь закрыть сердце от охватывающей тоски…
– Ты приедешь? – произношу жалобным голосом, срывающимся на дрожь.
Тяжелый выдох в трубку. Молчаливая пауза, грозящаяся растянуться в бесконечность…
– Буду завтра. Сегодня уже не смогу. Не успею до закрытия.
– Приезжай домой после работы… – поджимаю губы, боясь сделать ошибку, но всё же выдаю. – Катюша соскучилась…
Усмехается. Слышу щелчок зажигалки. Глубокий выдох. Совладает с эмоциями? Подбирает слова? Замираю, ожидая затрещины. Перегнула, втянув ребенка… ведь больше соскучилась я…
– Не шантажируй, – выдает сухо. – Как смогу – позвоню.
Порываюсь ещё раз нарваться, прошептав "я люблю тебя" – не успеваю, слушая повисшую тишину. Откидываю телефон на сидение, врубаю музыку на полную, заводя мотор. Я попыталась… Правда, мало что смогла…
Уезжаю к родителям за дочкой. Не решаясь сообщать им о внезапных новостях. Расстраивать своей непутевостью. Затыкаю подальше совесть, кричащую об обмане. Во благо! Может быть, смогу ещё это предотвратить…
Глава 21
Он приехал лишь неделю спустя, отписавшись смс в тот день, что уезжает по делам в Питер. "Заеду сразу, как только смогу. Поцелуй за меня дочь." А кто поцелует меня? Горечь от осознания убивает желание жить полной жизнью. Радоваться новому дню. Видеть яркие моменты и красоту обычных вещей. Улыбаться, когда на душе играет зацикленная печальная мелодия.
Сумерки. На дворе светло от снега, отражающего свет фонаря. Дочь уже улеглась. А я, переодевшись в домашний костюм и мягкие, теплые носочки, сижу на широком кухонном подоконнике, попивая горячий чай. Сама не зная, для чего туда забралась. Всматриваюсь в глубь двора, словно чего-то ожидая…
Звук поднимающегося механизма. Плавно уходящие вверх складные ворота. Учащающееся сердцебиение от одной мысли о нём. Появляющаяся улыбка сквозь грусть, отражающая все чувства, желающая выдать их, сделать заметными… Поворачивает ключ в замке. В тот момент, когда я уже перестала ждать. Переболев десять дней без него. Начиная смиряться со своим положением… Заставлять себя спать, прогоняя причиняющие боль мысли тоскливыми, холодными ночами. Вставать по утрам, водружая перед собой неясную цель…
Оставляю горячую кружку, аккуратно спускаясь. Подходит с очередной папкой бумаг. Улыбаясь, устало, словно извиняясь за столь поздний визит.
– Я на минутку.
Не задумываясь, будто так и надо, начинаю расстегивать пуговицы на пальто, выпуская в комнату одурманивающие нотки парфюма. Забираю папку, не глядя, отшвыривая её на столешницу. По освободившимся рукам скидываю вниз пальто. Хмурится, улыбается шире с нотками недоверия.
– Что ты творишь?
– Оставайся, – говорю абсолютно спокойно, ввергая своим тоном в ещё большее недоумение. – Это твой дом, не за чем в ночь уезжать. Я не буду приставать… Честно. Просто побудь рядом. Пожалуйста… Помолчи, если нечего сказать. Хоть это и мучительно больно, – искривляю лицо провалившейся попыткой улыбнуться. – Я всё ещё твоя жена… Позволь хоть на мгновение в этом убедиться… Проводит рукой по щеке, растопляя кожу под непроизвольной лаской. Рефлекторно прикрываю глаза. Пытаюсь сдержать отяжелевшее дыхание, не подавать вида, насколько сильно изнемогаю в его руках. Сгорая от разливающегося в крови желания хотя бы прикоснуться к нему, поцеловать. Хочу его. До иголок, простреливаемых в кончиках пальцев. Слыша оглушающую пульсацию в висках. Слегка приоткрываю рот, ожидая, моля о поцелуе. Разрывает тишину озадаченным голосом:
– Чёрт! Как же мало тебе сейчас надо…
– Не уходи, – прошу не смело, оплетая руками. Вздрагивая губами. Последними силам сдерживающая подступающее разочарование. Состояние обреченности, которое, если он сейчас уйдёт, сломает меня. – Пожалуйста, останься. Не добивай сейчас меня своим безразличием…
– Глупая…
Произносит с оттенком, щемящим сердце. Притягивая к себе, одним рывком берет на руки. Утыкаюсь в пиджак, расслабляясь, обнимая за шею, упиваясь его близостью, закрепляясь поцелуем на шее и ругая себя… За свою несдержанность. За излишнюю эмоциональность. За боль, что причиняю обоим своими поступками и словами. За то… что не могу его отпустить. Не уничтожив нас до конца. Не убив морально… Потом. Пожалуйста! Всё эти мысли потом! Не сейчас… Один шанс. Пожалуйста! Господи! Один шанс! Если он уйдёт, я отпущу. Обещаю… Переступлю через себя. Выбью крик, застывший в глотке… и отпущу. Если он попросит… смирюсь с поражением… Относит в спальню, усаживая на кровать. Не дышу. На щеки предательски выплескиваются горькие слезы. Опускается рядом на колени. С измученным видом смотрит в глаза:
– Не могу видеть, как ты плачешь, – вытирает скатывающиеся слёзы.
– Так успокой меня, – всхлипываю в ответ.
– Ты делаешь только хуже…
– Знаю, – киваю, наклоняясь вперед, обрамляя руками знакомое до мелочей лицо. Осторожно прикасаясь губами. Боясь не почувствовать ответа. Ласково целуя скулы, щеки… Постепенно усиливая напор.
– Не представляешь, насколько всё усложнишь, – обдаёт горячим дыханием пересохшие губы.
– Пускай, хуже уже не может быть.
– Будет. Завтра станет намного больнее. Вновь твоё "хочу"… Постарайся сейчас отпустить меня…
– Обещаю. Как только попросишь…
Горько вздыхает, качая головой. Пронзая мысли глубоким взглядом. Не могут эти глаза лгать! Он нуждается во мне сейчас не меньше… Ослабляю непослушными пальцами узел его галстука, скидывая тот на пол. Расстегиваю ворот рубашки… Поджав губы, смотрю в глаза – разрешает. Начинаю улыбаться, оттаивая в душе. Да плевать, что будет дальше. Разве жизнь не проходит в данный момент? Кто сказал, что от неё надо брать всё? По максимуму? Сейчас! Пожалею. Господи! Как же я пожалею! Осознаю! Потому что он не изменит решения! Но в этот момент он лишь мой! Рядом… Возможно последний раз… Вновь готова расплакаться. Разрыдаться, прижавшись к широкой груди, умоляя отмотать всё назад. Удалить безысходность!
– Не попросишь…? – едва произношу охрипшим голосом. Сбив напрочь дыхание. Привстает, скидывая на пол пиджак. Ласкает прикосновением рук, проходясь по изгибам. Откидывая назад, на кровать. Нежно целую покрасневшие от желания губы. Легким движением стягиваю тонкий костюм с податливого тела. Переходя к белью. Утопаю в своих эмоциях, проваливаясь в них с головой, истошно прижимая его к себе. Желая настолько сильно, как никогда. Готовая отдаться без остатка. Умереть под ним… Как бы пошло это не звучало.
– Я попрошу, – произносит тихо, сквозь ласки. – И ты отпустишь. Потому что иначе нельзя.
– Хорошо, – обещаю, целуя. Сквозь настигающую осознанием боль. Пытаюсь искренне улыбнуться. – Но пока я ещё твоя жена…
Скидывает на пол рубашку, расстегивая брюки. Обдавая потемневшим взглядом. Повторяя остаток моей фразы. И не понятно, успокаивая или пугая. Да разве это важно? Только этот момент, прожитый по-полной. Под тихо звучащей пресной интонацией, в тишине, меж поцелуями:
– Пока…
Его пальцы, запутавшиеся в моих волосах… хочется заплести косы, привязав его к себе навечно… Сделает ли это меня счастливой…? Навряд ли. Если он будет против. Смена караула. Конвоир и пленник поменялись местами. Что может быть глупее? Посадить его в ту же клетку, лишив свободы выбора? Повесить амбарный замок? Заменив его мысли и мечты своими? Компромисса не существует! Не у нас. Он уйдёт в неспособности находиться рядом. День за днём прокручивать в памяти мои ошибки… И ведь я действительно должна его отпустить. Только где найти силы? После бессонной ночи, всё ещё кадрами мелькающей перед глазами. Взрывом эмоций, испепеляющим нас изнутри. Разбивающим на осколки и, перемешивая друг с другом, склеивающим в единый сосуд вновь. Не попадая в стыки, оставляя пустоту между острыми гранями. Закрывая их ощущениями наполненности. Целостности. Неразрывности. Зыбко держащихся внутри. Выпадающих из глубоких трещин с первыми лучами солнца, разогревающими дешёвый клей, изрядно разбавленный сексуальным желанием. Инстинктом, обманчиво сближающим души. Соблазном друг другу принадлежать…
– Я не могу тебя отпустить, – шепчу, задыхаясь от мышечного спазма. Прижимаясь спиной к его животу. Целуя предплечье руки, сковывающей мою грудь.
– Ты обещала. Слово нужно держать, – выдыхает в затылок. Вызывая мурашки на коже, поднимая мельчайшие волоски. Кто ещё способен действовать на меня так? Отсекаю начинающую движение мысль. "Заткнись и помолчи"… я сейчас не об этом…
– Ты действительно хочешь уйти? Не из принципа? Ради себя?
– Я всегда всё делаю ради тебя, – усмехается грустно. – Только ты до сих пор этого не поняла. Утопишь эти бумаги в ванной – принесу новые, – оглядывает меня, спохватываясь. – Передам курьером!
Поднимается, хмуря брови, выбирая из шкафа свежий костюм. Тщательно выглаженную рубашку. Встаю, выдвигая небольшой отсек. Подношу ему в тон галстук. Провоцирую, расхаживая нагая? Сподвигаю остаться? Не знаю. Хватаюсь за соломинку, на конце которой едва удерживаюсь несколькими пальцами. Накидываю галстук на его шею поверх рубашки, заранее подняв воротник, слыша ироничное:
– Зудавку или привязываешь к себе сильней?
Выдерживаю пару секунд пронзительного взгляда, сжимая до скрежета зубы. Переиграем. Есть время. Стягиваю кусок ткани вниз, водружая на свою оголенную шею. Годы тренировки – завязываю не глядя. Не разрывая контакта с его глазами. Ловя удивленный отклик и недопонимание в них. Оставляю лишь небольшой зазор между кожей и тканью. Буквально в два пальца. Разжимаю его кулак, добровольно вкладывая в него поводок. С дерзкой улыбкой провозглашая:
– Поставишь на колени или затянешь потуже?
Окидывает взглядом, глубоко вдыхая, ласкает слух охрипшим голосом, наматывая галстук на кулак, впечатывая в себя.
– Ты осознаешь, что мне предлагаешь?
Сглатываю, ощущая нехватку воздуха и сжимающуюся на коже петлю.
– Полную свободу действия, – бормочу отяжелевшим языком.
Оставляет влажный след на губах. Широко улыбается с нескрываемой злостью в глазах.
– Тогда я, пожалуй, ослаблю. Не стоит совершать дважды одну и ту же ошибку. Перед глазами темнеет. И вовсе не от нехватки кислорода в крови. Узел давно перевязан на другой шее. Нервная дрожь пробивает разрядами электрошока в сердце. Удар. На полную мощность. Пульс остановлен. Нет смысла принимать попытки реанимации. Точку не размыть, дописав от запятой хвостик. Отхожу от него в попытке укрыться от ранящих слов. Ошибка! Все годы, что были "до"… Ошибка! Наша дочь, которая без ума от него… Ошибка! Всё трепетно выстроенное настоящее… Ошибка! Голова кругом. Темнота, поглощающая всё вокруг. Ошибка! Отзывающееся по комнате эхом осознание того, что падение неизбежно. Не совершать её дважды…! Гуманно… Это тоже ради меня…? Удар. Боль. Разряд тока, проходящий по телу. Резко вдыхаю, ощущая под кожей едва бьющийся пульс. Яркий свет по глазам. Испуганный встречный взгляд. Муж, держащий в руках и пытающийся осмотреть раскалывающийся от боли затылок. Привстаю, готовая взвыть. Не понимая, какая из двух – та, что внутри, или та, что снаружи – добьет меня быстрее. Поднимаюсь, сбросив с себя его руки. Зажмуриваю глаза, восстанавливая дыхание, за пару минут придя в себя. Одеваюсь, взглянув на время. Вскоре проснется дочь… Ошибка! Вновь заезженной пластинкой играет в ушах. Он раздавит меня, не оставив живого места. Разотрет в порошок и развеет по ветру… чтобы не совершить её вновь…! Не дать себе шанс ещё раз оступиться! Кусаю губы, чувствуя накрывающий приступ ярости.
– Как часто это у тебя? – уточняет обеспокоенно. Ещё и играет эмоциями, бросая пыль в глаза. Взрываюсь, не способная больше держаться.
– Ты собирался уходить? Уматывай! Или я соберу вещи и уйду!
Разворачивается, впитывая мой гнев, словно губка. Потемневшие глаза непроизвольно вызывают приступ страха. Нападаю в нелепой попытке защититься. Отдаляя ещё дальше и в тот же момент, боясь потерять навсегда.
– Я не дам тебе развода! Не собираюсь выполнять обязательство, потому что ты не держишь своё! Ты обещал меня не отпускать! – зажмуриваю глаза, опасаясь попасть в радиус захвата ударной волны.
Оседаю на пол, слыша оглушительный звук хлопнувшей двери. Раскат дребезжащих на полках сувениров, перекатывающийся по спальне. Зов проснувшейся дочери из комнаты напротив, к которой, поднимаясь, иду успокаивать на непослушных, ватных ногах. Так звучит конец нашей истории? Грохотом по всему дому? Без истерик и криков… Перерождающийся в давящую тишину… В тот же день собираю вещи, не желая находиться в доме, кричащем о прошлом своей нынешней пустотой. Заезжаю в сад написать заявление о переводе. Рядом с домом родителей всё ещё стоит тот, в который ходила я. Зачем изменять традициям? Новая жизнь с чистого листа…
Приезжаем к родному дому, хранящему столько детских воспоминаний… Смотрю на бегущую к подъезду дочь, мысленно умоляя меня простить за всё, чего её лишаю. Не специально… Просто иначе там, одна, сойду с ума.
Поднимаюсь с чемоданами, вымученно здороваясь с попадающими на глаза соседями. Звоню в дверь, нервно кусая губы, абсолютно не зная, что с порога сказать. Чем объяснить свой побег из когда-то любимого дома?
Мама открывает дверь, плавно убирая улыбку. Охватывая взглядом моё искаженное гримасой боли лицо и стоящие позади чемоданы. Опускается на корточки перед дочерью, помогая раздеться, ласково обнимает, подталкивая вперед:
– Родная, иди к деду, он по тебе очень соскучился.
Разрываюсь слезами у неё на плече, как только дочка исчезает в соседней комнате. Сковывает в объятиях… не спрашивая ничего. Зная, что когда смогу, я расскажу сама. Вытирает мои слёзы с нежной улыбкой, не замечая своих, скатывающихся крупными каплями по в раз осунувшимся щекам. Гладит по волосам, как в детстве. Успокаивая одним жестом, объясняя без слов, что всё будет хорошо…
– Я как раз твою комнату прибрала. Вам там будет удобно.
– Мы ненадолго. Я найду квартиру или… не знаю, – всхлипываю, притягивая к себе сильнее. Утопая в её волнистых волосах. Впитывая родной запах. Пытаясь погасить бушующую внутри истерику. – Пожалуйста, простите меня.
– За что? – окутывает теплом. – Ты же знаешь, что бы ты ни натворила, мы всё равно будем любить тебя, – заставляет взорваться слезами с новой силой, топя в них вырывающиеся стоны. – Вас обеих, – ласково успокаивает мама. – Переезжай насовсем, нам не будет так скучно вдвоём.
Начинаю улыбаться под радостные возгласы отца, собирающего всех на чай. Так же не спрашивающего ни о чём. Понимающего. Принимающего и родного… Обнимаю, шепча слова любви с неизменной благодарностью, не уставая на любую мелочь повторять им:
– Спасибо…
Он не звонил четыре дня, вновь отправив смс об отъезде. Может, и к лучшему… Не разрывая сердце на части своим присутствием рядом. Осознанием, что он в городе, близко, с кем-то рядом… Чёрт! Куда меня опять занесло? Все эти дни обучаю приятную девочку обязанностям, за которые уже вскоре придется ей отвечать. Веду себя спокойно. Сдержанно. Не привлекая внимания. С абсолютным безразличием на лице ко всему происходящему. В один день случайно натыкаюсь на объявление о требовании администратора в цветочный магазин. Минимальная зарплата, зато рядом с домом. Согласившись на нее, после увольнения появится хоть какая-то цель вставать по утрам. Недолго думая, иду на собеседование, успешно его проходя. Если расписать жизнь списком необходимых пунктов, то большинство за эти дни я уже выполнила. Тягостно. Грустно. Но я училась жить без него, торопя дни. Зная, что не пойду на суд. Основательно решив не встречаться в ближайшее время. Избегать, насколько это возможно. Если это конец, так к чему являться в здание заседания? Через три переноса дат нас и так разведут. А быть там, покрываясь липкой испариной и нервной дрожью, взирая на весь этот хаос, сотворенный мною же, со стороны… Зачем? Порадовать своим присутствием некого. Меня там никто не ждёт. Плыви себе по течению. Следи за тем, чтобы не выкинуло на берег, пробив голову столкновением с огромными валунами, укрепляющими края. И наслаждайся спокойным течением жизни. Размеренным. Тихим…
– Милая, ты должна идти на суд, – уверяет мама последние два дня. – Не начнешь новую жизнь, пока не поставлена точка.
– Я её уже начала, – пытаюсь добавить в слова оптимизма. – Через неделю уволюсь. С первых дней года перейду на новое место. Что может быть лучше? – вожу вилкой по тарелке, пытаясь нагнать аппетит.
– Родная, ведь работа – ещё не всё. Позвони друзьям. Сходи куда-нибудь. Отвлекись. Переверни эту страницу, – подходит и мягко обнимает. – Сходи на слушание. Закончи всё разом. Не мучай себя.
– Я не могу обещать… – откидываю вилку, пытаясь сдержать вновь подступающие слёзы. Чувствуя себя беспомощной как никогда. – Не хочу о нём думать. Пожалуйста, не уговаривай больше, – умоляю, снижая тон. – Завтра Кристина прилетит. Мне будет легче…
– Надолго ли… легче?
Отворачиваюсь к окну, закусывая губы. Вновь погружаясь в себя. Не желая его отпускать… Словно от моих действий уже что-то зависит. Будто ему нужны мои оправдания и слова…
– Я никогда не думала, что может быть так трудно… Больно, – поворачиваюсь, уже не пряча слёз. – Я вечно думаю о нём. Не могу быть одна! Мам, я не способна его отпустить… Пойми, это выше моих сил!
Обнимает, наклоняясь надо мной, прижимая к своей груди. Делясь со мной всей своей нежностью и размеренными ударами своего сердца. Успокаивающими. Убаюкивающими. Забирающими все неприятности в себя. Словно фильтруя мою жизнь и повисшее над ней настроение.
– Я всё понимаю… но ты должна…
Звенящий будильник ранним утром. Пытаюсь спросонья сообразить, что он требует от меня сделать. У меня выходной. Дочка дома. Ах да, аэропорт… Быстро завтракаю, чтоб успеть до пробок. Встретить Кристину и отвезти… Куда? К себе? Передергивает от одной мысли о пустом доме. К маме? Тоже не вариант. Не поговорить по душам. Остается только её квартира, если прилетает одна. Не хочу, чтобы Тони рассказал ему, в каком я состоянии… Хотя к чему шифроваться? Наверняка прекрасно осведомлен о моих делах. Была бы не безразлична, так приехал бы и забрал меня… Как увозил, вернувшись в Москву, в эти дни дочь. На каток и в развлекательный центр. Без меня. А я, поджав губы, сидела на работе, кусая ручку, чтобы не раскричаться от боли. Выслушивая краткие отчёты мамы о том, что они уехали. И куда.