Ирина смотрела в окно на мёртвый ландшафт, и ей представлялось, что произошёл конец света и они остались на всей земле одни – в своей маленькой машинёшке, одинокие и несчастные.
Ей поневоле хотелось, чтобы они поскорей миновали этот участок дороги.
Однако в одном месте вулканической трассы они даже задержались – остановились для памятного снимка. На возвышенном участке из крупных комьев было выложено некое подобие здания: когда-то здесь велись съёмки фантастического фильма.
Наконец подъём закончился, и автомобиль выскочил на плоское плато, широкое и полностью заасфальтированное. Из объятий чёрной пустыни их внезапно вынесло в самое сердце цивилизации. Ирина с удивлением смотрела по сторонам. На редкость людное место кишмя кишело туристами: стоянка почти полностью была заставлена автомобилями; на краю плато в окружении худощавых елей возвышалась каменная четырёхэтажная гостиница, выстроенная неким подобием полукруга, вытянутого сообразно окружающему ландшафту; перед парковкой, зазывая гостей, красовался довольно крупный сувенирный магазин.
«Всё-таки умеют американцы удивлять! Сначала ни одного признака жизни на огромном промежутке дороги, а потом откуда ни возьмись все удобства цивилизации!» – подумала Ирина.
Однако девушку не интересовали предлагавшиеся удобства. Из-за огромного скопления народа найти уединённый уголок для снимка – без фотографирующихся на заднем фоне туристов – оказалось крайне сложно.
Озеро было одновременно диковинным и неприступным. Яркая, густая синева, утопленная в глубине горы, казалась натянутым гладким атласом, вызывающим у Ирины непреодолимое желание пробежаться по его ровной поверхности. Но спуститься к воде не представлялось возможным: острые зубцы скал и задравшие кверху нос утёсы с осыпающимися каменистыми склонами охраняли казавшуюся священной воду.
Ирина попыталась удалиться от обустроенной туристической зоны, огибая озеро по краю кальдеры. Она подошла к краю одного из выступов.
Выбеленный солнцем и дождями ствол погибшего дерева возвышался над грудой камней, будто древний страж, повидавший на своём веку всякое. Внизу, за ниспадающими шлейфами мелкой гальки, бирюзовое мелководье словно забирало яркую синеву озера в кольцо. Теснясь к одному из берегов, над поверхностью воды, подобно спине огромного кита, высился хребет покрытого зелёной растительностью острова.
Ирина повернулась и взглянула на окна гостиницы.
«Кажется, я начинаю понимать, зачем люди останавливаются в этой гостинице –должно быть, здесь можно наблюдать невероятно красивые рассветы или закаты», – пришла ей в голову неожиданная мысль.
Однако очарование озером длилось недолго. Дикие неприступные скалы не позволяли отойти от островка цивилизации далеко, а раскалённое солнце нещадно палило непокрытую голову девушки. Укрыться было негде. Ирина поспешила обратно, обнаружив семью Джонсонов в прохладном зале сувенирной лавки – они тоже спасались от жары.
– Вот это палит! – жаловалась Энджел, осторожно вытирая салфеткой пот, тонкими струйками стекавший по её тщательно нанесённому макияжу.
Энджел была верна своему правилу «не появляться на улице ненакрашенной» даже на природе.
Ирина с любопытством стала рассматривать местные сувениры. Их было превеликое множество. И теперь девушка вполне понимала почему: на раскалённой солнцем, крошечной, обустроенной в диком ландшафте площадке было абсолютно нечего делать! Десяток-другой фотографий – и вот туристы уже изнывали от скуки. Ведь озеро далеко, в глубине – ни потрогать, ни искупаться, ни сменить ракурс для фотографий. И тогда они с удовольствием обращались к лавке с сувенирами! Тут тебе и кружки, и ложки, и тарелки, и футболки, и прочее, прочее, прочее – всё, чтобы развеять твою скуку. И конечно, будоражащие душу снимки озера: на закате, с высоты птичьего полёта, в окружении стаи белых облаков, в зимнем обрамлении, когда серые склоны покрывает шелковистая белизна…
И хотя красота озера неоспорима, место это, заключила Ирина, – больше бизнес, причём приносящий владельцам немалый доход.
Отдохнув в лавке, Джонсоны вернулись к машине.Теперь жара была им не страшна: в отличие от своего предшественника, почти что новенький автомобиль был оборудован кондиционером.
Испытав на себе действие высоких летних температур южного Орегона, Ирина не раз мысленно благодарила Керри и Грэйс за своевременное приобретение комфортабельного авто.
Переночевав в дешёвом отеле подальше от туристической зоны Кратерного озера, они отправились к следующей цели своего путешествия. Однако куда именно, Ирина не знала. Она намеренно не интересовалась маршрутом – ей хотелось, чтобы путешествие от начала до конца оставалось для неё сюрпризом.
Почти целый день они петляли по горному ландшафту штата, а потом неожиданно для Ирины выехали к Тихому океану… К бесконечному простору, перед которым человек теряет всякую значимость, сокращаясь до размеров едва заметной точки.
С самого первого мгновения океан завоевал любовь и восхищение Ирины – девочки, которая никогда до этого момента не бывала даже на море.
Он очаровал её необыкновенной мощью, абсолютно неподвластной чьей-либо воле; стремительной, уверенной волной, несущейся к известной лишь ему цели; и своей открытостью, как Ирина чувствовала, человеческому сознанию.
Они выехали на шоссе, вьющееся лентой вдоль морского побережья, уже под вечер, когда открывшаяся им громада воды тонула в летних сумерках.
Облака плотной ватой обложили надводное пространство, лишив Ирину возможности наблюдать закатный спектакль уходящего солнца.
Океан выл и стенал, заключенный в тесный бесцветный склеп, но Ирине казалось, что она видит самое прекрасное зрелище на земле. Её не смущало ни отсутствие солнца, ни бушующий ветер, грозивший перейти в ураган, ни тяжёлые, подступившие к самой воде тучи.
Семья остановилась на побережье, в доме с шикарными – во всю стену – раздвижными стеклянными дверьми, которые позволяли наблюдать за океаном в любое время суток при любой погоде.
Это было важно, потому что они сняли дорогой особняк всего на одну ночь.
Подъехали к дому Джонсоны затемно, поэтому их хватило только на то, чтобы занести вещи в дом и наскоро приготовить ужин.
На берег Ирину уже не пустили – неосвещенное побережье таило в себе непредсказуемоть и опасность. Зато Ирине досталась комната с видом на океан, и, лёжа в кровати, она долго слушала звуки неугомонной волны и не верила своему счастью. Ей казалось чудом провести ночь на расстоянии лишь нескольких метров от самого большого океана на земле.
Рано утром Ирина уже сидела перед стеклянной стеной, заворожённо наблюдая, как океан начинает свой день.
Было пасмурно. Солнце по-прежнему не могло прорваться сквозь густые, налитые свинцом тучи, затянувшие голубизну неба сплошным полотном. Будто почувствовав себя полноправной хозяйкой, небесная мгла безмолвно диктовала свою волю, окрашивая волны в мрачную серую палитру. Но океан сопротивлялся. Пытаясь сбросить тяжелые серые оттенки, он яростно взбивал воду в сахарно-белую пену, меняя минорные тона на мажор.
Это была борьба: тяжёлая, но не безысходная.
Ирина чувствовала в этой борьбе надежду. Словно океан учил её не сдаваться ни при каких, даже самых непреодолимых обстоятельствах.
Она смотрела на него не мигая, стараясь навсегда запечатлеть в своей памяти буйство сопротивляющейся стихии, ещё точно не зная, но будто предчувствуя, что ей пригодится неожиданно преподанный океаном урок.
А потом, несмотря на ветер и тучи, Ирина и Энджел побежали вниз по стальной лестнице на пустынное песчаное побережье, чтобы прикоснуться к суровому и сильному телу океана. Они носились по берегу, позабыв обо всём на свете, то и дело прямо в одежде забегая по колено в холодную тихоокеанскую воду.
В этих широтах океан оставался прохладным даже в самую жаркую пору – когда температура воздуха достигала сорока градусов. Но и прохладный, он вызывал к себе всё те же чувства – любви и восхищения.
Ирина вдыхала полной грудью свежий пьянящий воздух необъятного простора и чувствовала, что за спиной у неё вырастают крылья. И она летела вперёд не в силах остановиться! Ветер спутывал её волосы, набрасывал пряди на глаза, словно играя и забавляясь своей игрой, а Ирина ощущала себя маленькой девочкой, которая превратилась в чистую искромётную радость.
Никогда до этого момента Ирина не испытывала такого всеохватного счастья. Каждая клеточка её тела ликовала от непонятно откуда вырвавшейся свободы.
Она бежала по берегу, но ей казалось, что ноги уже не касаются земли и она несётся прямо по воде к манящей магнитом ровной линии горизонта. И в этот момент, ей чудилось, что в жизни возможно всё! Стоит только поверить и устремиться к поставленной цели.
Керри тоже вышел на песчаное побережье. Он с улыбкой смотрел на девушек, и в его взгляде сквозила зависть к их молодости и буйной энергии, которую они могли позволить себе выплеснуть вот так: не думая ни о чём и ни о ком.
Потом на берегу появилась Грэйс. Она молча взяла Керри под руку, и они медленно побрели вдаль по береговой линии, разделяя общение с океаном друг с другом.
Последней остановкой в их недолгом, но насыщенном путешествии оказался дом родной сестры Грэйс. Он находился в стороне от селений, в густом лесу, в одной из долин, затерявшихся меж лесистых гор Орегона.
Одноэтажный домик стоял в самой гуще высокого лиственного леса, почти полностью скрытый от человеческих глаз. Казалось, его строили, с поразительной точностью вписывая в окружающий ландшафт. Перед ним не было никакого двора в привычном смысле этого слова. Почти на расстоянии вытянутой руки от крыльца росло громадное дерево, ветви которого широким зонтом накрывали крышу. В нескольких шагах от дерева прямо из дикой, нетронутой травы выпирал тёмный кусок скалы, похожий на проросшую из земли большую шляпку гриба. Неровный деревянный заборчик неуверенно ограждал несколько высоких яблонь, на которых висели крупные зрелые плоды. В общем, абсолютно всё в этом обособленном уголке одновременно и удивляло, и забавляло Ирину.
Цель некоторых сооружений была ей непонятна: например, выложенная местным камнем невысокая стенка, подпиравшая одну сторону небольшой возвышенности, на которой всё так же густо росли деревья. Или же доходившие ей до пояса широкие столбы, сложенные из булыжников и огражденные железной сеткой.
В одном месте она наткнулась на большую кучу недавно наколотых дров.
«Надо же, люди отваживаются жить в полном одиночестве, вдалеке от общества, в самой чаще леса. Наверняка здесь и дикие животные встречаются!» – думала Ирина, обходя странное хозяйство и поёживаясь от холода – слишком густая тень вызывала у Ирины ощущение, будто она находится в холодном подвале. Перепад температуры между затенёнными и залитыми солнцем участками был разительный.
На следующее утро Ирина, будто в подтверждение своих мыслей, увидела у дома оленей. Встав на задние ноги, они преспокойно лакомились крупными яблоками.
– Вот же напасть! – досадовала Бет, сестра Грэйс. – Житья от этих оленей никакого нет, того и гляди все яблоки съедят!
И она стала отгонять животных, махая на них руками и громко крича, видимо, изо всех сил стараясь испугать, однако это ей почти не удавалось – олени чувствовали себя полноправными хозяевами и не спешили уходить.
Только теперь Ирина поняла, что небольшой деревянный забор был призван охранять яблоневый сад именно от этих незваных гостей, однако, судя по всему, справлялся с этой задачей слабо.
В общем, путешествие удалось на славу, и на короткое время Ирина позабыла, что ей придётся учиться целый год в крошечной деревенской школе. Позабыла, что ей придётся перешагнуть через миллион своих страхов, встретить кучу незнакомых людей, научиться преодолевать препятствия, – и всё это без какой-либо поддержки со стороны, опираясь только на саму себя.
Урок 3.
Природа – источник радости и красоты, который исцеляет душу.
Глава 4. Первый день в школе
Но вот настал первый учебный день.
Энджел открыла перед Ириной тяжелую стальную дверь школы, за которой копошились ученики старших классов. Все они что-то складывали в свои кабинки, разместившиеся прямо в коридоре у входа.
Энджел начала представлять Ирину своим знакомым и ребятам выпускного класса. Все равнодушно улыбались и продолжали заниматься своими делами. И только одна девушка, испустив радостный вопль и лучась переполнявшими её эмоциями, стрелой бросилась к Ирине. Это была смуглая брюнетка с выразительными чёрными глазами и тоненькой изящной фигуркой, в ослепительно белой обтягивающей футболке. Небрежно собранные в хвост угольно-чёрные прямые волосы смотрелись стильно и придавали облику девушки уверенность. На фоне окружающих оплывших силуэтов американцев она выглядела диковинной жемчужиной. По сильному акценту девушки Ирина догадалась, что перед ней студентка по обмену из Испании.
– Меня зовут Белен, – частила испанка, сверкая белозубой улыбкой. – Я не очень хорошо говорю по-английски, но надеюсь, что выучу его через год.
И хотя испанке сложно было подбирать слова, а сильный акцент мешал понимать, что именно она говорит, Белен нисколько не стеснялась, а продолжала бойко тараторить и всё время очаровательно улыбалась.
«Вот бы и мне так!» – завидовала ей Ирина.
Увы! Сколько ни старалась, она не могла улыбаться и вести себя раскованно. Напротив, всё её тело будто снова заковали в тяжёлые кандалы, и при каждом движении она чувствовала страшную неловкость.
Через некоторое время появился и брат Белен – красавец Хосе. Такой же жгучий брюнет с восхитительной белозубой улыбкой, однако совсем не похожий на сестру. В отличие от Белен, у него были мягкие волнистые волосы, спадавшие красивым каскадом до плеч, и светло-карие глаза. Бронзовое тело парня было хорошо сложено и накачано – похоже, он серьёзно увлекался спортом.
– Привет! – дружелюбно приветствовал он Ирину, пока Белен что-то усиленно объясняла ему по-испански.
В приветственной улыбке парня Ирина прочитала открытость и простоту.
Похоже, Хосе совсем не знал английского. Женская половина изо всех сил пыталась разговорить парня, однако тот лишь улыбался, молчал и время от времени бросал вопросительные взгляды на Белен, которая с жаром выполняла роль переводчицы.
Наконец прозвенел первый звонок нового учебного года.
И вот Ирина оказалась в американском классе выпускников.
Девушка с любопытством разглядывала ровесников.
Девчонок оказалось намного больше, чем ребят. Взгляд невольно делил их на две группы. Одна группа, судя по всему, была равнодушна к спорту и по внешности напоминала Энджел: девушки с бесформенными тучными фигурами, полными лицами и завитыми в вертикальную химию волосами чуть ниже плеч. Вторая группа – ярые поклонницы спорта: ухоженные, с точёными фигурками, как правило, с длинными, до пояса, распущенными волосами, в обтягивающих футболках и джинсах. Ирина удивилась столь яркому, бросающемуся в глаза различию.
Мимо продефилировала Эйприл, одарив Ирину высокомерным взглядом, дававшим недвусмысленно понять, что та для неё не существует.
Некоторые девочки проходили мимо Ирины с равнодушным видом, как будто в классе и не было никакой новенькой. Другие, напротив, проявляли огромное любопытство, которое удовлетворялось только парой-тройкой ответов на их стандартные вопросы: как тебя зовут, откуда ты, на сколько приехала. После этого следовал возглас «Здорово!», и они погружались в разговоры друг с другом о прошедшем лете и о последних новостях городка (ведь Бьютт-Фолс был городком, а не деревней!).
Ирина чувствовала себя новой картиной – яркой и броской, повешенной на самом видном месте некоего жилища, которая, однако, не сумела вызвать ни капли интереса у его законных обитателей. И эти самые обитатели занимались примитивнейшими делами, обходя стороной заморское сокровище, которое могло бы чудесным образом расширить их кругозор. По непонятной причине им совсем не было до картины никакого дела.
Поначалу Ирина недоумевала, видя такое поведение ровесников. В её родной школе все только бы и говорили, что о новичках из других стран. Вопросы сыпались бы как из рога изобилия, каждый норовил бы пригласить новичков если не к себе домой, то на какое-нибудь мероприятие – уж точно. Здесь же необычность её присутствия будто бы не замечали.
И… странная вещь – сознание. По прошествии какого-то времени Ирине самой стало казаться, что ничего необычного в её приезде действительно нет. Она просто новая ученица в классе, и ей нужно самостоятельно вливаться в коллектив. Она даже начала чувствовать неловкость, что не может поддержать разговоры соседей, не может обратиться к кому-либо с пустяковым вопросом.
Белен находилась в этом же классе, однако ей повезло больше: в её принимающей семье была выпускница Мэган – общеизвестная красавица Бьютт-Фолса. Невысокая, подтянутая, с великолепной фигурой, длинными, завитыми в вертикальную стружку волосами, доходившими почти до пояса, – она представлялась Ирине некоторым идеалом, которого Ирина никогда не мечтала достигнуть. Теперь же Мэган рассказывала своим подружкам о том, как они провели последние дни лета вместе с Белен.
А вот Хосе, брат Белен, находился классом ниже, так как был на год младше сестры, а значит, его ситуация, учитывая слабый уровень владения языком, могла быть ещё неприятнее, чем у Ирины.
Наконец пришла преподаватель, и в классе воцарилась тишина. Это был вводный урок, когда двенадцатиклассники первый и последний раз собирались все вместе.
Уже со следующего урока они разойдутся по разным классам, будут учиться с ребятами разных возрастов, разных классов, изучать разные предметы. Это одно из проявлений американской свободы: в старших классах ты волен сам составить себе учебную программу. Да, у тебя есть набор обязательных предметов, но это твоё дело – проходить их в 9-м, 10-м, 11-м или 12-м классе. Набор этот достаточно небольшой, так что каждому ученику предоставляется очень широкий выбор необязательных предметов. И здесь уж молодые люди творят кто, как говорится, во что горазд. Поэтому на каких-то предметах ты видишь ребят, которые намного младше тебя и выглядят «не в своей тарелке», зато на некоторых сам оказываешься в каком-то смысле посмешищем: эдакий пенсионер среди малолеток.
В общем, местный колорит ещё тот! Особенно если ты – студент по обмену и у тебя трудности с общением. Звонок – и ты в новом коллективе! Не то что имён – лиц запомнить невозможно.
Ирине тоже предоставилась возможность выбрать предметы на первое полугодие. Однако выбор оказался совсем невелик, поэтому она просто взяла все самые сложные предметы, надеясь на то, что они принесут ей хоть какую-то пользу.
Классную преподавательницу звали Джилл Саммерс. В школе она вела историю. Ей было около сорока пяти. Полная, почти круглая женщина, несмотря на лишний вес, производила очень приятное впечатление. Ирине сразу понравились её глаза. Это были глаза неравнодушного человека, доброго и жизнелюбивого, способного проникать в душу собеседника, что было бо-о-ольшой редкостью в Америке, как уже успела подметить Ирина.
Джилл Саммерс поприветствовала класс и пригласила Ирину и Белен выйти к доске.
– Ребята, наверняка вы заметили, что в классе у нас необычные новенькие. Они прилетели к нам издалека. Но если с представителями испанской национальности вам доводилось встречаться неоднократно, то студентов из России вы точно никогда не видели.
Её льющийся приятный голос успокаивал Ирину. Находиться рядом с миссис Саммерс было комфортно и легко. Ирина даже как-то выпрямилась от её слов.
– Вы даже не представляете, какие невероятные истории может рассказать вам Ирина. Да и Белен, я уверена, полна загадок и тайн, поэтому не теряйте даром время и попробуйте разузнать у них что-нибудь новое. Может, об их быте, может, о природе, а может, об истории их стран. Вам повезло, девочки сэкономили вам кучу денег: вам не придется ехать в Испанию или Россию, чтобы узнать об этих странах. Эти страны сами отправили к вам своих представителей. Отнеситесь же к ним внимательно, помогите освоиться в новой культуре, расскажите, чем живёте именно вы. Садитесь, девочки, – закончила свою речь миссис Саммерс.
Ирина вернулась на место в приподнятом настроении. Она увидела, что речь учительницы пробудила от спячки несколько учеников, и теперь они с интересом рассматривали её, Ирину.
Но… прозвенел звонок, и уже через несколько минут ей предстояло идти на другой предмет, а значит – в совершенно новый круг разновозрастных подростков.
День пролетел стремительно. Ирина была выжата, как лимон. Волнение и постоянно сменяющиеся лица дали о себе знать.
В коридоре они встретились с Энджел.
– Ну, как прошёл твой день? – весело спросила её американская сестрица.
– Фу, – выдохнула Ирина, – наконец-то он прошёл.
– Ну, тогда побежали домой! – засмеялась Энджел так, что можно было подумать, что шесть уроков для неё – сущая ерунда.
Ирина поверила Энджел и чуть ли не рванула в настоящий забег до дома, едва они оказались за порогом школы. Ей больше не хотелось ни пересекаться с учениками, ни заводить дежурных разговоров.
Но Энджел преспокойно шагала по тропинке, привычно переваливаясь с одной ножки на другую.
Ирина обернулась и с досадой сбавила темп.
«Это ж надо так тащиться, как черепаха! Зачем тогда «побежали» говорить? Издеваешься ты надо мной, что ли?!»
Ирина была почти в бешенстве. Она пристально посмотрела в глаза Энджел, но встретила лишь непробиваемую дежурную улыбку, за которой не было и намёка на понимание.
Ирина тяжело вздохнула и поплелась рядом с сестрой.
Надо сказать, Энджел вообще не признавала слово «быстро». Всё, что она ни делала, она делала о-о-очень медленно. Поэтому сто метров, которые им нужно было преодолеть, длились для Ирины целую вечность.
Наконец они всё же добрались до дома.
В доме была только Грэйс. Она равнодушно спросила, как всё прошло в школе, получила привычный ответ «Окей» и занялась своими делами.
Ирина прошла в свою комнату, переоделась и упала на кровать.
Её душили слёзы. Казалось, весь мир перевернулся с ног на голову и перестал её замечать. Её – как человека. Никому не было до неё никакого дела. Никого не интересовало, что она чувствует, думает, хочет, боится…
В этой напомаженной, расцвеченной фальшивыми улыбками стране Ирине было чудовищно холодно. Беспросветное чувство одиночества и тоски снова навалилось на её плечи неподъёмной тяжестью. Ирине казалось, что её фигурку просто стёрли ластиком и она перестала существовать.
Вечером пришёл Керри. Он сразу заметил, что с Ириной что-то не так, но не стал задавать ей вопросов в присутствии Грэйс и Энджел. Когда же все пошли на привычную вечернюю прогулку, он задержал Ирину и попросил поговорить с ним.
Они присели в гостиной, и Керри начал говорить. Он сказал, что понимает, как, должно быть, трудно дался Ирине этот первый день в школе. Говорил про ребят, про учителей, про английский – в какой-то момент Ирина перестала понимать, о чём именно он говорил, она просто вдыхала тепло, которое исходило от единственного человека, который по-настоящему переживал за неё и старался искренне ей помочь.
Ирине хотелось разрыдаться, выговориться этому человеку, но она не могла: разрыдаться было стыдно, а выговориться не позволял уровень владения языком.
И она просто сидела на диване, опустив голову, закусив губу, и односложно отвечала на вопросы американского папы.
– И ещё, – добавил Керри уже в конце разговора. – Я давно хотел тебе об этом сказать. У тебя какая-то невероятная кассета. Я никогда не слышал подобной музыки. Да, я не понимаю язык, но я не глухой. Энджел никогда в жизни не принесёт в дом ничего подобного. Можешь слушать любую музыку – всё, что посчитаешь нужным, всё, что захочешь, я не буду контролировать твой выбор. Я полностью доверяю тебе.
Ирина взглянула на него с благодарностью. Эти слова легли бальзамом на её израненное сердце. Она вдруг почувствовала в себе силы бороться, встать в полный рост и позволить себе быть самой собой, даже если никто вокруг и не заметит, чего ей стоит это движение.
Медленно потекли школьные дни.
Незнакомых слов и на уроках, и в домашних заданиях встречалось очень много. Ирине приходилось постоянно обращаться к словарю, а это занимало уйму времени. Особенно сложно было отвечать на уроке устно. Учителя были благосклонны к студентам по обмену и не требовали от них безупречных ответов, но Ирина не могла позволить себе отвечать двумя-тремя словами и готовилась к урокам серьёзно.
Девушка почти перестала видеться с Энджел. На уроках они не пересекались – у них были выбраны разные предметы, учиться часто заканчивали в разное время, домой приходили поодиночке. Да и вообще теперь у Ирины появилась свобода возвращаться из школы в своё время и в своём темпе: насколько она уяснила, у американцев не было привычки ждать друг друга, поэтому Ирина чувствовала себя нормально, если ей вдруг случалось обгонять Энджел, разговорившуюся с кем-нибудь по дороге из школы.
Дома Ирина всё время училась, а Энджел встречалась с немногочисленными подругами и занималась бесконечными косметическими процедурами.
Грэйс полностью освободила девочек от домашней работы: пылесосила, мыла полы, готовила обед. Единственное, что Энджел и Ирина помогали ей делать, – они убирали со стола. Но поскольку девушки мыли посуду попеременно, то эта небольшая обязанность никак не могла обременить.
Чтобы поддерживать отношения с девочками своего класса, Ирина пошла в школьную волейбольную команду. Спорт – это было то самое, за что в школе уважали. Ирина знала про волейбол больше в теории, чем на практике, но всё же игра была ей знакома и нравилась.
Поначалу ей было неловко, что она новичок, но надо отдать должное девочкам: они никогда не смеялись над её слабыми подачами или же над неудачами, когда она пыталась отбить мяч. Ирина даже была удивлена, что это те же самые девушки, которые просто игнорировали её в школе. Видимо, когда кто-то приходил к ним в команду, они начинали относиться к этому человеку серьёзно и даже помогать ему, ведь конечный результат зависел от игры всей команды, а значит, команда была настолько слаба, насколько слабым был её самый неопытный игрок. И девочки научились это понимать.
Так что с приходом в волейбольную команду жить в школе Ирине стало веселей. Теперь ей улыбались в коридоре, всегда здоровались – и делали это не формально, а по-настоящему.
Дни текли за днями, и Ирина всё больше и больше убеждалась в том, что уровень знаний в школе Бьютт-Фолса чрезвычайно низкий.
Предметы были ей по большей части неинтересны. Единственные уроки, которые она считала для себя по-настоящему полезными: слепая печать на компьютере и история.
На уроке слепой печати она была одна своего возраста, все остальные ученики учились в девятом классе. Навык овладения компьютерной грамотностью и слепой печатью американские ученики получали первым делом, что впоследствии значительно облегчало им процесс обучения.
Ирина же в свои семнадцать лет была знакома с компьютером мало. В России она видела компьютеры только у мамы на работе, да и то как нечто экзотическое.
Поэтому овладение слепой печатью давалось ей с большим трудом, тем более что в доме Джонсонов на компьютер налагался запрет, а значит, запоминать клавиши Ирина могла только в классе. И хотя ей было очень нелегко, она хорошо понимала, что этот важный навык позволит ей впоследствии значительно сократить время на работу с текстами, а потому упорно работала на уроке, не обращая внимания на то, что была самой слабой из учеников.
История же увлекала её потому, что этот предмет вела Джилл Саммерс, в которую невозможно было не влюбиться. Она была единственной из преподавателей, интересовавшихся жизнью Ирины. Она спрашивала о России, о русской школе, о том, как в России преподают историю и, конечно, о том, что Ирина думает об Америке и американской школе. Часто они задерживались в кабинете Джилл после уроков, чтобы поболтать.
Сама Джилл была в не менее тяжёлой ситуации, чем Ирина. Она жила в туристическом городке Ашленд и добиралась на машине до Бьютт-Фолса целых два часа.
Учитывая, что уроки начинались в восемь утра, Джилл приходилось подниматься в пять. Мало того, после школы она ехала в обратную сторону всё те же два часа. По дороге неизменно останавливалась в кафе Макдоналдс, ужинала и возвращалась домой около семи часов вечера.
Постоянное употребление картошки фри, кока-колы и гамбургеров начало сказываться уже не только на фигуре, но и на здоровье. Джилл то и дело мерила давление и пила какие-то таблетки.
Однако состояние здоровья и повседневная тяжесть от четырёхчасового пути за рулём никак не сказывались на её оптимистическом настроении. Она всегда улыбалась и находила добрые слова для своих учеников.
Для Ирины миссис Саммерс была настоящей американской загадкой. По какой-то причине этот тяжёлый образ жизни поддерживала вся семья Джилл. Ужин готовил либо муж, либо одна из четырёх (!!!) её дочерей. А по выходным маме давали отсыпаться и занимались домашними делами без её участия.
Урок 4.
Будь готов к тому, что на чужой земле НИКТО не проявит к тебе внимания, сочувствия или понимания.
Глава 5. Дела семейные
Однажды Ирине показалось, что у неё заболел зуб. Она поделилась своими опасениями с Грэйс.
– Ну, ничего страшного в этом нет. У тебя есть медицинская страховка. Я запишу тебя на приём к стоматологу, – невозмутимо ответила Грэйс.
Упоминание о свидании с зубным врачом прозвучало для Ирины угрожающе – она боялась всего, что было связано с зубами. Однако деваться было некуда, тем более когда за дело взялась ответственная и непробиваемая Грэйс.
В назначенный день они с Грэйс отправились в Медфорд к уважаемому всей семьёй Джонсонов зубному доктору.
Здание бросилось Ирине в глаза ещё издали. Этакий дорогущий жилой коттедж, отделанный самыми высококачественными строительными материалами. Шоколадная плитка под гранит, крыша в стиле шале и затейливая архитектурная форма – красавец коттедж выделялся среди вереницы зданий на широкой прямой улице.
Увидев его, Ирина подумала: «Какое красивое дорогое здание! Интересно, что это?» И была крайне удивлена, когда Грэйс припарковалась на стоянке около коттеджа.
Вокруг здания был разбит идеальный газон, а у парадного входа красовались два огромных вазона с цветами.
Внезапно Ирина поймала себя на мысли, что дрожь, с которой она ехала все два часа в машине, куда-то пропала. Она больше не чувствовала, что идёт на врачебный приём. Ей казалось, что она попала в какое-то чудесное место, где приятно проведёт время.