За дело взялся Брендон. Он заглянул под все кровати, зашёл в комнату Ирины, в спальню Дона и Линды, громко позвал Майки, так что крик его было слышно даже на улице, но Майки как в воду канул.
Линда всполошилась. Она сама поднялась наверх и стала обшаривать каждый угол второго этажа.
Обнаружила сына она не сразу: оказалось, он заперся в родительской ванной, вход в которую вёл прямо из спальни Дона и Линды.
Сначала она пыталась убедить Майки открыть дверь, но он не соглашался. Хорошо, что у Линды нашёлся ключ.
Линда открыла дверь и застыла…
Ирина вместе с мальчишками уже толпились позади неё, желая узнать, что же такого натворил Майки за закрытой дверью.
На белоснежном в прошлом ковролине просторной ванной сидел Майки и с увлечением рисовал вокруг круги ярко-красной помадой Линды. Было видно, что он начал своё творчество с белых стен и шкафчиков ванной, потом раскрасил себя, а после взялся за пол. Довольно просторное помещение выглядело так, будто там недавно произошла серьёзная потасовка и несколько человек были убиты, а повсюду остались кровавые следы.
– Ни фига себе! – прокричал Брендон и с улюлюканьем помчался вниз, чтобы сообщить о происшествии Дону.
Кевин таращил на Майки глаза и, зажимая себе рот, изо всех сил пытался сдержать смех, который помимо его воли рвался наружу.
Ирина стояла с открытым ртом.
Когда наверх поднялся Дон, Линда уже сняла с Майки одежду и понесла его в другую ванную отмывать от следов помады.
Дон оглядел комнату и со вздохом посмотрел на Ирину.
– Что же теперь делать? – спросила Ирина.
– Посмотрим, – озадаченно сказал Дон, хмуря брови.
Ирина слышала, как Линда разговаривала с Майки в ванной. Она не ругала его, более того, говорила, даже не повысив тона. Она просто пыталась объяснить, что рисовать надо на бумаге и в детской комнате.
Шкафчики и стены Линда попробовала отмыть сама, а для борьбы с рисунками на белом ковролине вызвала специальную фирму, занимающуюся мойкой ковровых покрытий.
Но сколько бы усилий ни прилагали, ярко-красные пятна не смогли вывести полностью – из белоснежной ванная превратилась в розовую, с четко выделявшимися беспорядочными линиями на новых шкафчиках.
Майки никак не наказали. Хотя к тому моменту ему уже исполнилось четыре, а значит, он вполне понимал, что делал.
Что касается зарабатывания собственных денег – здесь американские родители придерживались очень строгих взглядов. Так, в один прекрасный день Дон заявил Брендону:
– Брендон, ты в курсе, что тебе уже целых 13 лет?
– Конечно, Дон, – попытался отшутиться Брендон. – Я даже в курсе, что тебе 42!
Однако Дон не шутил.
– В твоём возрасте уже пора задуматься о работе. У тебя есть предложения по этому поводу?
– Нееет, – лениво ответил Брендон.
– Я всегда знал, что ты оболтус, Брендон, – строго продолжил Дон. – Но в этот раз тебе отвертеться не удасться. Если до конца недели ты не предложишь свои варианты, я сам за тебя решу, чем ты будешь заниматься.
В силу того, что: во-первых, уроков в школе задавали немного; во-вторых, из дополнительных занятий Брендон ходил только на баскетбол – всего два раза в неделю; а в-третьих – читать книги в доме было не принято, у него появлялось слишком много свободного времени, которое он прожигал, играя в видеоприставку.
Умнее от игр он явно не становился, поэтому Дон с Линдой решили, что работа станет тем самым воспитательным пунктом, который «сделает из оболтуса человека».
К концу недели Брендон так и не разродился с предложениями о работе, поэтому решение за него принял Дон:
– Будешь развозить газеты по местной округе. Надеюсь, на это ума у тебя хватит?
Брендон опять попытался неудачно пошутить.
– Шутить будешь после, когда получишь первую зарплату, – резко оборвал его Дон.
Он знал о том, что мальчишка – довольно ленивый и будет проблематично заставить его выполнять новые обязанности.
Свежие газеты в каждый дом привозили спозаранку. Так, в 6.30 утра они уже лежали у парадной двери каждого дома их квартала. Дон договорился о том, что Брендон будет развозить газеты два раза в неделю.
– Возьмёшь свой велосипед, прикрепим к нему специальную корзину для газет и будешь их развозить, начиная с пяти утра, – инструктировал он Брендона.
Однако заставить подростка подниматься в пять утра оказалось задачей непростой.
О его же самостоятельном пробуждении в столь ранний час можно было навсегда забыть.
Каждый раз родители прилагали немало усилий, чтобы поднять Брендона с постели.
Очень скоро Дону стало понятно, что идея с велосипедом для Брендона тоже не работает – для того чтобы успеть в срок развезти почту по своему участку, ему нужно было активно крутить педали, чего он в утренний час категорически делать не мог.
В результате нескольких бесплодных попыток надавить на Брендона психологически и заставить его шевелиться Дон сдался и стал возить его по кварталу на своём пикапе.
Так работа Брендона превратилась в ещё одну трудовую повинность для Дона.
Трудовой договор был подписан на месяц, так что как только месяц закончился, Дон бросил это безнадёжное занятие.
– Не хочет – не надо, пусть его воспитанием в этом случае занимается родной отец, – заявил Дон Линде.
Одним из любимых семейных мероприятий, которое по-настоящему нравилось Ирине и детям, было катание на роликах на крытом стадионе.
Здесь всегда были толпы народа: люди приходили сюда семьями, с детьми. Для поднятия настроения на стадионе звучала зажигательная музыка, под которую хотелось летать. Вся их семья брала ролики напрокат: каждый на свой вкус.
Для Ирины катание на роликах было делом новым, поэтому она в целях безопасности всегда выбирала четырёхколёсные ролики (ролики-квадры). А вот Брендон, к её крайнему удивлению, неплохо справлялся с крутыми беговыми роликовыми коньками.
К сожалению, в какой-то момент они перестали посещать это великолепное место – Линде стало небезопасно там бывать.
Чтобы как-то мотивировать детей к активному образу жизни, Дон установил на асфальтированном подъезде к дому фирменное баскетбольное кольцо. После этого Ирина часто видела Брендона, забрасывающего в кольцо баскетбольные мячи. Иногда после работы к нему присоединялся и Дон.
Когда молодая, посаженная Доном травка совсем окрепла, родители купили для Майки небольшой уличный комплекс: пластиковый домик с открывающимися ставенками и дверью, а также прикреплённую к нему невысокую пластиковую горку.
Надо было видеть счастливое лицо малыша!
Ему ужасно нравилось, что теперь у него на улице есть собственный домик, вокруг которого можно бегать вместе с Кевином.
Надо сказать, что проблему «чем занять ребёнка на улице» каждая семья должна была решать самостоятельно: никаких детских специализированных площадок на территории жилого квартала не было.
Отдельно хочется написать про бабушек и дедушек. Интересно, что американские дедушки и бабушки не принимают никакого участия в воспитании внуков.
В Америке это не принято.
Когда женщина рожает ребенка, работодатель предоставляет ей всего три месяца декретного отпуска. И то – продолжительность декретного отпуска не регламентируется законодательством строго, а значит, может быть и гораздо меньше.
И вот здесь родители остаются со всеми свалившимися на них заботами совершенно одни. Некоторые мамы отдают своих малышей в ясли уже в шесть недель. Отдают в чужие руки, тогда как дедушки и бабушки наслаждаются справедливо заработанной пенсией.
Из-за этого связи между поколениями практически нет. Бабушки и дедушки не знают своих внуков, а внуки – своих дедушек и бабушек. Зачастую и те, и другие живут в разных городах, нанося друг другу очень редкие визиты.
Так, за полгода проживания в семье Лефиве Ирина видела родителей Линды всего два раза: один раз, когда ей пришлось попросить Линду свозить её в Портленд (об этом в следующей главе), а другой раз, когда те приехали в Медфорд перед окончанием учебного года, чтобы посетить выпускное мероприятие Брендона.
Отца Дона Ирине и вовсе довелось увидеть случайно – в гости к сыну тот не наведывался совсем.
Урок 20.
Тепло мамы до трёх лет; связь с дедушками и бабушками; книги; строгое воспитание до самого совершеннолетия – не так уж всё это и плохо.
Глава 21. Марианна
Однажды в выходной день, когда Линда с Ириной хозяйничали на кухне, раздался телефонный звонок. Линда взяла трубку и после нескольких фраз удивлённо подняла на Ирину глаза:
– Это тебя!
– Меня? – удивилась Ирина.
Протягивая Ирине трубку, Линда еле слышно шепнула:
– Русская женщина.
Ничего не понимая, Ирина взяла трубку.
– Да, я слушаю.
– Здравствуй, Ирина. Меня зовут Марианна, – на чистом русском языке ответили на том конце провода. – Пожалуйста, не удивляйся моему звонку. На днях я вернулась из Нью-Йорка. Там по воле случая мне довелось познакомиться с русским мужчиной по фамилии Замятин. Мы разговорились, и он рассказал мне о тебе. Кроме того, у него оказалась для тебя небольшая посылка из России – он собирался отправить её почтой. Поскольку я тоже живу в Орегоне, то предложила передать посылку тебе лично. На что Сергей Викторович согласился.
Ирина прекрасно знала Замятина. Это был старинный папин друг. В одном из последних писем мама писала Ирине о его возможном путешествии в Штаты, однако ни о точных сроках, ни о посылке в письме не упоминалось.
– Простите, – Ирина решилась задать вопрос, который крутился в её голове с первой секунды разговора, – а вы недавно переехали из России?
Русская речь Марианны была настолько чистой, что Ирине не верилось, что эта женщина давно живёт в Штатах.
– Нет, я живу в Америке уже 21 год. Вышла замуж за американца. Сама я венгерка по национальности, но родилась и жила на Украине, – пояснила женщина.
– А в каком городе вы теперь живёте? – Ирина соображала, как же им можно встретиться.
– В Портленде, – ответила Марианна.
– Но ведь это очень далеко от Медфорда. Вряд ли меня повезут в Портленд ради передачи посылки из России, – высказала свои опасения Ирина.
– Нет, нет, не переживай, я сама хотела обсудить этот вопрос с твоими американскими родителями. Если ты не против, то я думаю, мы найдём способ встретиться. Поговори, пожалуйста, с ними, расскажи о сложившейся ситуации, а я перезвоню через часок и тогда уже обсужу с ними возможные варианты.
– Хорошо, – согласилась Ирина и повесила трубку.
Разговор её взволновал. Это была первая неожиданная весточка из дома, носившая материальный характер. В голове не переставал звучать приятный голос на чистом русском языке.
«Каким образом она сохранила русский язык в такой чистоте, если живёт здесь 21 год? – недоумевала про себя Ирина. – Я тут за несколько месяцев стала русские слова забывать, а она ни разу не запнулась при разговоре».
– Кто это, Ирина? – с любопытством спросила Линда.
Ирина подробно передала ей свой разговор с Марианной.
– В Портленде? – переспросила Линда. – Ну, это просто! У меня там родители живут. Можем съездить к ним на выходных. И ты встретишься с этой женщиной. До-он! – Линда громко позвала мужа.
Дон не спеша спустился на зов жены. Выслушав историю от Ирины и Линды, он с присущей ему невозмутимостью заявил:
– Я, конечно, не в восторге от перспективы ночевать в доме родителей Линды, но можем и поехать, если тебе это так важно, Ирина.
– Спасибо, Дон! – обрадовалась девушка. – Я бы очень хотела встретиться с русской эмигранткой. Она так хорошо говорит по-русски!
– Тогда через выходные? – предложила Линда.
– Как хотите, – Дон равнодушно махнул рукой и направился в кабинет.
Через две недели вся семья отправилась в Портленд.
Это был самый крупный город штата Орегон, хотя, к удивлению Ирины, и не являлся его столицей. Ирина узнала, что там проживает около 600 тысяч человек. Небоскрёбы, современные мосты, множество технологических корпораций, такие компании, как Nike, Adidas, Columbia Sportswear, – всё это находилось в Портленде. И конечно, этот город был совсем не чета провинициальному Медфорду: ни по архитектуре, ни по количеству интересных мест, которые стоило посетить.
Последние дни перед поездкой Ирина провела в нетерпении: ведь ей предстояло увидеть большой современный американский город!
Путь в Портленд оказался неблизким. Город находился в 440 километрах от Медфорда. Но по отличным американским дорогам семья добралась до места всего за четыре часа.
Было самое начало апреля. Солнце щедро дарило ласку всему живому, затопляя пространство золотистым, слепящим глаза светом. Зелень так и полыхала ярко-зелёным огнём по всему Портленду – город был необычайно богат парками, аллеями и роскошными зелеными насаждениями вдоль уютных симпатичных улочек.
Дом родителей Линды находился в старом жилом квартале, утопающем в зелени высоких взрослых деревьев. Он представлял собой небольшое, но очень милое дощатое сооружение, выкрашенное в приятные голубые оттенки. Прямо перед его невысоким крылечком росли две огромные яблони, которые только-только набирали цвет. Маленький домик как бы выглядывал из-за их густых ветвей по-свадебному наряженных в это чудесное время года.
Когда они подъехали к дому, Ирина была совершенно очарована открывшимся ей видом.
– Проходите, проходите, гости дорогие! – дверь дома открыла мама Линды, миссис Портер.
Это была стройная пожилая женщина с ухоженным лицом, уложенными волосами, одетая в серые брюки и мягкую трикотажную кофточку с цветочным орнаментом.
Она искренне улыбалась и по очереди обнимала последовавшую в дом вереницу гостей.
Позади неё всю нагрянувшую толпу приветствовал её муж Пол – подтянутый пожилой мужчина молодцеватого вида, с тёмными, как пуговицы, глазами и белоснежной шевелюрой на голове. Чёрный вязаный свитер ещё острее подчёркивал цвет его глаз, а светлые брюки сбрасывали пару-тройку лет.
Внутри дом оказался очень светлым, солнечным, а голубой цвет и здесь продолжал играть свою первую скрипку. Оказалось, что отец Линды любил рисовать. Стены гостиной были плотно увешаны его пейзажами. В основном на картинах изображалась река. Вероятно, мистер Портер любил выезжать в окрестности Портленда и рисовать где-нибудь на живописном побережье одной из двух рек, на слиянии которых и стоит город.
Через некоторое время после их приезда позвонила Марианна. Она сказала, что подъедет за Ириной в течение получаса.
Ирина быстро перекусила и, полная волнительного предвкушения от предстоящей встречи, стала собираться.
Вскоре в дверь позвонили. На пороге появилась невысокая рыжеволосая женщина, скорее ровесница Дона, чем Линды. Она была несколько полноватой, однако короткая кожаная куртка ярко-изумрудного цвета и шоколадного оттенка джинсы смело обтягивали её пышные формы. Золотистые волосы обрамляли круглое румяное лицо немного странным спутанным облаком, прозрачные голубые глаза сияли – она широко улыбалась.
– Добрый день! Очень рада с вами познакомиться. Я Марианна.
После коротких приветственных речей Ирина отправилась на улицу за своей новой знакомой.
– Ты не представляешь, как я рада, что мы с тобой встретились! – как только дверь за ними захлопнулась, Марианна сразу же перешла на русский.
Они зашагали по гравийной дорожке. В походке Марианны ощущалась бодрость и уверенность. Она продолжила:
– В этом штате о встрече с русскими можно только мечтать. Сейчас я предлагаю немного прокатиться по городу, а потом уже поедем ко мне в гости, если ты не против.
– Я – за! – улыбнулась Ирина.
– Тогда вперёд! – и Марианна распахнула перед Ириной дверцу своего автомобиля.
– Вот это да! – Ирина не удержалась от возгласа.
Перед ней стоял вызывающе жёлтый, слегка потрёпанный кабриолет. Верх был опущен.
– Не ожидала? Это же Америка, детка! Здесь возможно воплощать свои самые смелые мечты! – засмеялась Марианна.
Ирина с любопытством села в странный, непривычный для неё автомобиль.
– Ну что, с ветерком? – спросила Марианна и нажала на газ.
В один момент волосы Ирины подскочили кверху и стали развеваться во все стороны, как неудержимые. Она попыталась их как-то усмирить, однако все её усилия были напрасны – волосы яростно бушевали на переставшем быть ласковым апрельском ветру. Секрет необычной причёски её спутницы был разгадан.
– Ну, как тебе мой автомобиль? – спросила не без гордости Марианна, когда они остановились на первом перекрёстке.
Вокруг им неистово сигналили водители-мужчины, показывая тем самым, что они не прочь познакомиться с двумя симпатичными девушками из кабриолета.
Ирина была несколько шокирована избыточным вниманием со стороны мужчин, но Марианна совсем не обращала на них внимания – видимо, давно принимала такую реакцию как нечто само собой разумеющееся.
– Я, я не знаю… – начала лепетать Ирина.
Ей совсем не нравилось, что её довольно длинные волосы сбились теперь в глупый несуразный клубок, а парни в соседнем форде так и скалили зубы, пытаясь заполучить от неё улыбку.
– Что ты как бабка старая, ей богу! – прервала её Марианна. – Хватит недовольно блеять! Посмотри, как это круто! – И она резко вскинула руки раскрытыми ладонями вверх, запрокинув голову и на миг зажмурив глаза.
– Наверное, – озираясь по сторонам, сказала Ирина.
Машины тронулись.
– Взгляни, как красиво вокруг! Какие великолепные дома, какие блестящие дороги, какие дорогие автомобили! Разве ты увидишь всё это в нищей России? Это же мечта – оказаться в таком раю, да ещё в твоём-то возрасте!
Марианна с восхищением смотрела перед собой, крепко вцепившись в руль, как бы находя физическое подтверждение своим словам.
Вокруг гордыми рядами вздымались высотки Портленда. После двух-трёхэтажных сооружений Медфорда Портленд казался Ирине целиком устремлённым ввысь. Блеск солнечных лучей превращал отдельные здания в потоки текущего серебра, струившегося по стеклянным фасадам.
Миновав деловой центр, автомобиль стал плавно подниматься на мост. С возвышения Ирина увидела длинную аллею цветущих деревьев, вьющуюся блестящей розовой лентой вдоль берега реки. Косматые розовые головы красавцев рельефно выступали на фоне ярко-зелёного полотнища газона. Синяя гладь воды, чуть сморщенная от неусыпного ветра, сверкала солнечными бликами, заставляя Ирину жмуриться.
– Ты уже придумала, как останешься здесь после программы? – неожиданно нарушила молчание Марианна.
Свернув с моста, автомобиль плавно заскользил по жилым кварталам Портленда – из-за открытого верха слышимость была плохая.
– Я совсем не собираюсь здесь оставаться, – прокричала Ирина на вопрос Марианны.
– Как? Ты что – не в себе? – удивилась Марианна, от неожиданности даже сбавив скорость.
– По условиям программы я не имею права возвращаться в Штаты в течение последующих двух лет, – попыталась объяснить Ирина.
– Да мало ли какие там условия! – возразила Марианна. – Надо ковать железо, пока горячо! Тебе надо срочно придумать план, как ты останешься в Америке.
Напору Марианне было не занимать.
– А может, я не хочу здесь оставаться, – прервала её Ирина.
Марианна взглянула на неё, округлив от удивления глаза.
– Хочешь назад в свой Голодранск? – женщина не стеснялась в выражениях, будто получила права самой закадычной подруги. – Ну, и что ты там будешь делать? Какое будущее тебя ждёт? Нищая квартирка в какой-нибудь убогой дыре? Опомнись! Здесь же можно купить дом, найти высокооплачиваемую работу, жить достойно. У тебя столько перспектив!
Ирина молчала. При всей неоспоримой правде услышанного в словах Марианны чего-то явно не доставало. Ирина пыталась подобрать слова, чтобы выразить созревшую в её голове мысль. Эта мысль была своего рода суммой чувств и переживаний, которые она испытала за многие месяцы в Америке.
– Я не могу здесь жить, – наконец ответила она. – Мне не хватает воздуха. Неба. Человеческой теплоты. Я чувствую, что я здесь бесконечно чужая.
Марианна одарила Ирину понимающим взглядом.
– Ну, это пока. Просто ты ещё не привыкла к здешнему менталитету. Это со временем пройдёт. Поверь, это дело наживное, – уверенный тон, которым Марианна произнесла эти слова, говорил о том, что она не считает приведённые Ириной доводы хоть сколько-нибудь серьёзными.
За разговорами их вояж по Портленду пролетел незаметно. Вскоре они уже направлялись к дому Марианны.
– Мы с Альфредом переехали в этот дом всего пару месяцев назад. До этого мы снимали небольшую квартиру. Но теперь зарплата у Альфреда стабилизировалась, и мы можем себе позволить жильё побольше, – говорила Марианна, петляя по небогатому жилому кварталу, в котором дома были прилеплены один к другому и походили друг на друга как две капли воды.
– Ну, вот и приехали! – Марианна заглушила мотор и показала рукой на выложенную плиткой дорожку к двухэтажному коттеджу.
Травка перед домом росла самая обычная и не походила на образцовый американский газон, да и сам неприметный домик теперь казался Ирине слишком посредственным. Всё это навело Ирину на размышление о том, как по-разному живут люди в одном и том же городе, в одной и той же стране…
Тем временем Марианна прошла по дорожке и с шумом распахнула входную дверь.
– Добро пожаловать в наш любимый дом!
Ирина улыбнулась, последовала за Марианной и вошла в раскрытую дверь.
– Проходи, чувствуй себя как дома, располагайся, где понравится, – тараторила гостеприимная хозяйка.
Но Ирина застыла у порога как вкопанная.
Её взору открылась поразительная картина: вся кухонная зона, которая располагалась как раз напротив парадной двери, была увешана и уставлена изделиями русской хохломы. Красный, чёрный, золотой гордо контрастировали с унылыми бежевыми оттенками стен и пола. Ирина даже не сразу уловила, каким именно образом бесчисленные представители хохломской семьи держались в пространстве. Никогда в своей жизни Ирине не доводилось видеть столько предметов с хохломской росписью в одном месте. Это было похлеще, чем в специализированном магазине.
– Что это? – спросила остолбеневшая Ирина.
– Нравится? – Марианна просияла. – Это моя гордость! Мне нравится хохлома. Вот решила: а почему бы не оформить кухню таким образом? Оригинально, как мне кажется. И русским духом пахнет. А что ты скажешь вот на это?
Марианна открыла холодильник.
Ирина только ахнула. Казалось, там совершенно не было американских продуктов. На полках лежали наваленные горкой палки копчёной колбасы «Одесская», большие, аккуратно завёрнутые шматки сала, головка сыра с русским названием и несколько булок бородинского хлеба.
– Вот это да! Откуда всё это? – округлила глаза Ирина.
Марианна захохотала.
– Видела бы ты себя со стороны! Вот так я тебя удивила! Это мне родственники с Украины присылают по моей просьбе.
«Все двадцать лет? – чуть было не воскликнула вслух сбитая с толку девушка. – И кто это не далее как полчаса назад говорил мне про смену менталитета?»
Марианна заварила чай и, как водится в России, устроила чайные посиделки.
Было видно, что ей очень хочется выговориться. И выговориться на русском языке. И хотя она улыбалась, рассказывая о своей жизни, история этой женщины показалась Ирине довольно трагичной.
Марианна выскочила замуж ещё совсем молоденькой девчонкой. В 1974 году брак с иностранцем в СССР был чем-то невообразимым, но она не привыкла отступать перед трудностями и, всеми правдами и неправдами преодолевая препятствия, оказалась в Нью-Йорке вместе со своим, уже зрелым, супругом.
С самого начала он поставил ей жёсткое условие: она должна забыть о русском языке. Если у них родится ребёнок, то она ни под каким предлогом не должна говорить с ним на родном языке. Дети должны быть воспитаны как истинные американцы – без примеси сомнительных корней. Ей не оставалось выбора. Через некоторое время у них родилась дочь, очень похожая на своего отца. И Марианна пела ей колыбельные на английском, плача тайком о том, что не может спеть любимой дочке до боли родное «баю-бай».
Когда Энн исполнилось 7 лет, супруги развелись. При этом муж объявил, что у Марианны нет никаких прав на ребёнка и дочь останется жить с ним. У неё не было денег на адвоката, да и какие права у эмигрантки из СССР? Она согласилась. Суд назначил ей выплату алиментов. Собственную дочь она видела теперь два раза в месяц.
Прошло несколько лет, личная жизнь её долго не складывалась. А потом судьба перебросила её с восточного морского побережья на западное, и она оказалась в Портленде.
Здесь она познакомилась с Альфредом – эмигрантом из Люксембурга. Альфред был моложе Марианны на 6 лет. В Люксембурге он работал преподавателем и, по мнению многих, подавал большие надежды. Но его никогда не устраивала ни зарплата, ни лежащие перед ним перспективы. В какой-то момент амбициозный молодой человек решил, что ему нужно открывать новые горизонты, и иммигрировал в Америку. Вопреки радужным надеждам, его блестящий диплом университетского преподавателя оказался здесь никому не нужен. Он стучал в наглухо закрытые двери. Несколько месяцев неудачных поисков работы вогнали его в глубокую депрессию, в которой он находился в тот самый момент, когда произошла их встреча с Марианной.
Ей понравился этот высокий, атлетически сложенный молодой человек с чрезвычайно привлекательной внешностью и утончёнными манерами. Она сумела показать ему новое направление в жизни и вывести из депрессии. Через несколько месяцев они поженились.
– Теперь он работает на престижном заводе Nike, – завершила свой долгий рассказ Марианна.
– Nike? А что он там делает? Ведь это не его профессия! – спросила Ирина.
– Новую профессию он освоил достаточно быстро, он у меня – голова! – похвалила своего супруга Марианна.
Вскоре после откровения Марианны появился и сам Альфред.
Увидев его, Ирина подумала: «Надо же, какими внешне несовместимыми могут быть муж и жена!»
Он выглядел значительно моложе Марианны. Его красивой спортивной фигуре можно было позавидовать, а кудрявые тёмно-каштановые волосы, казалось, преследовали только одну цель – соблазнять противоположный пол. Марианна явно проигрывала ему по всем параметрам. Но! Таково было субъективное мнение Ирины.
Позже, после того как Альфред сам немного рассказал о своём переезде в Америку и мытарствах с работой, Ирина поняла, что это был тот самый случай, когда в чужой стране встретились два одиночества, у которых на всём континенте не было ни единой близкой души. Они оба неистово искали хоть какую-то поддержку. И нашли друг друга. А встретившись и объединившись, они почувствовали себя сильнее. Вдвоём им стало проще противостоять чересчур рациональному американскому миру, в котором они были абсолютно чужие.
Марианна принесла альбом с фотографиями.
– А вот это моя дочь Аня, – протянула она фотографию Ирине.
Ирина взглянула на фото, но не увидела там никакой Ани. На неё смотрела среднестатистическая американка Энн: полная – со следами любви к гамбургерам и хот-догам, безвкусно одетая, довольно посредственной внешности. И всё же в иллюзорном мире Марианны она была Аней – той самой, которую Марианна так никогда и не родила…
Обратно Марианна привезла Ирину уже поздно вечером.
– Если тебе понадобится моя помощь – любая, – не сомневайся, звони, я буду рада тебе помочь, – говорила Марианна, прощаясь с Ириной на ступеньках голубого дома.
– Спасибо, – с благодарностью ответила Ирина. – Было очень приятно с вами познакомиться.
– И мне, – грустно улыбнулась Марианна. – Будь счастлива!
На этом они простились, Ирина зашла в дом.
К своему удивлению, она испытала большую радость, увидев семью Лефиве и супругов Портеров всех вместе за огромным обеденным столом. Будто бы вместо разбитой чашки несложившейся судьбы двух эмигрантов перед её взором предстала целая чашка её большой американской семьи.
«А ведь ещё уверяла меня, что жизнь в Америке – сказка! – думала про себя Ирина. – Сама же намыкалась здесь по полной, и ребёнок вырос совсем без её участия. И ведь безумно тоскует по родине, только признаться сама себе в этом не хочет. Это же надо было так сохранить язык после всех запретов и поставленных условий! И хохлома эта вся… Это ж как чёрным по белому писано, а она мне про чудесную жизнь в Америке поёт, про приспособление к американскому менталитету! У самой-то в глазах тоска зелёная! Венгерка она по национальности! Ни одного венгерского слова наверняка не знает!»
Больше они с Марианной не встречались.
Ирине хотелось бы раскрыть этой женщине глаза на очевидность, свидетелем которой она стала во время их встречи, однако как семнадцатилетняя девушка могла что-либо советовать сорокалетней, состоявшейся женщине?
Урок 21.
«У эмигрантов трудная судьба…» *
* Из песни И. Талькова «Солнце уходит на Запад».
Глава 22. Неслучайная случайность
Всё американское семейство с любопытством выслушало пересказанную Ириной историю Марианны. Но особенно внимательным к повествованию на этот раз оказался Дон. Когда Ирина закончила свой рассказ, Дон неожиданно обратился к ней с вопросом:
–Так, значит, ты хочешь увидеть других русских?
Ирина с удивлением взглянула на него и сказала:
– Конечно хочу, но где же их взять? Ведь их здесь нет.
– Представь себе, есть! – как ни в чём не бывало ответил Дон. – И даже в пребольшом количестве.
Глаза Ирины увеличились. А Дон усмехнулся:
–Я не знал, что ты хочешь встретиться с русскими. Я считал, что ты приехала, чтобы общаться с американцами. Но если для тебя это так важно, что ж, устрою тебе встречу, хоть завтра. Хочешь?
– Конечно! – ответила изумлённая Ирина.
Дон кивнул и, не говоря больше ни слова, покинул гостиную.
Назавтра он поднял Ирину рано.
– Если хочешь увидеть русских, нам надо торопиться: ещё в Медфорд сегодня возвращаться.
Уговаривать Ирину не пришлось: она соскочила с кровати, быстро позавтракала и вместе с Доном поспешила на улицу.
В машине она было попыталась задавать ему вопросы, но Дон не был расположен к разговору:
– Приедем, сама всё увидишь, – коротко бросил он через плечо.
Их путь лежал к югу от Портленда.
Где-то через полчаса езды сначала вдоль лесного массива, а затем вдоль обширных равнин Дон прервал своё молчание:
– Приближаемся.
Машина уже свернула с основного шоссе и неслась по узкой серой ленте вдоль фермерского поля. Впереди маячило небольшое селение.
Ирина с любопытством уставилась в окно в ожидании сюрприза и… не поверила глазам. Привычный гладкий асфальт неожиданно исчез, – испарился, будто бы его никогда и не было, на его месте появились несвойственные в Америке земляные ухабы. Кое-где прямо посреди проезда ширились огромные лужи, грозя водителю непроходимой грязью. Ирина уже совсем отвыкла от пейзажей подобного рода. На мгновение ей показалось, что это сон.
Прямо перед ними через дорогу рванула толстая неуклюжая свинья.
– Чтоб тебя! – надавил на тормоза Дон.
Свинья с визгом ринулась в сторону. Ирина автоматически устремила за неё свой взгляд, который тут же перевела на окружающие дома. Среди привычных американских дощатых строений Ирина с удивлением обнаружила старые деревянные домишки с резными ставнями – совсем такими, какими всегда была богата любая российская деревушка.