Он выглядел очень успешным, состоявшимся человеком, которому судьба улыбается во все 32 зуба… Однако, как оказалось, это впечатление было весьма ошибочным.
Однажды Ирина с Доном оказались дома одни.
Кевина и Брендона забрал на выходные отец. Выяснилось, что для Линды это был второй брак – у Кевина и Брендона был другой папа.
Что до Линды, то она вместе с Майки уехала в гости к подруге.
Ирина сидела на мягком диване в гостиной и делала домашние задания. Она не любила находиться в своей маленькой комнате, почти всю площадь которой занимала двуспальная кровать. Гораздо приятнее было делать уроки в просторной уютной гостиной, широкие окна которой словно раздвигали стены, добавляя комнате дополнительный объём. Ирина очень любила этот светлый, уютный уголок дома.
Погода стояла чудесная. Солнечный свет щедро заливал столовую, делая её похожей на открытую веранду гостеприимного кафе, где пустой столик будто дожидался своих посетителей.
Дон появился на кухне, чтобы перекусить. Увидев Ирину, он пригласил её:
– Присоединяйся, отдохнёшь немного от своих уроков.
Выбрав самое солнечное место за столом, он устроился там, захватив чашку с жареным арахисом и стакан воды.
Ирина с радостью поддержала предложение.
«Вот и посетители для “кафе” нашлись», – с улыбкой подумала она.
Дон был в хорошем настроении, и Ирина впервые за несколько месяцев проживания в доме Лефиве решилась спросить его про их встречу с Линдой. Ей было интересно услышать версию этой истории от него.
За прошедшие месяцы они с Доном сблизились: он был единственным, с кем Ирина любила «говорить по душам».
Странно, но у Дона взгляд на их с Линдой отношения был гораздо проще и безыскуснее.
– Да нечего рассказывать. Встретила меня, да и женила на себе. – Дон ухмыльнулся. – Все эти особые приёмчики её были с самого начала видны насквозь и ужасно меня забавляли, но я решил: «А почему бы и нет?» Лет мне было уже много. Женщинам я не верил. Тем более в какую-то там любовь. Просто видел, что женщина – нормальная, красивая, порядок любит. Вот и решил жениться. Но я никогда не любил Линду. – Он взглянул на Ирину и закинул в рот горсть жареного арахиса.
Последняя фраза её шокировала. Очарование уютного кафе вдруг пропало.
– То есть как не любил? И ты мне вот так просто об этом говоришь?
– Да, я никогда и не скрывал своего отношения. И ей об этом сразу сказал. Дело в том, что я не верю женщинам. Поэтому честно предупредил Линду, что если её устраивает уважение с моей стороны, то это всё, что я способен ей дать. Любви не будет. Точка. Её это устроило.
Ирина не верила своим ушам. В её юной голове ещё роились мечты о романтических отношениях, и она, безусловно, верила в любовь. Тут же зрелый мужчина легко констатировал тот факт, что никогда и не любил свою супругу. И вообще отрицал существование любви как таковой.
Она озадаченно помолчала, пристально глядя на невозмутимое лицо американца, а потом медленно произнесла:
– Дон, я не верю в то, что ты никогда не любил.
На некоторое время в столовой повисло молчание.
Дон вдруг замер, потом медленно отодвинул чашу с арахисом.
Ирине показалось, что его фигура уменьшилась в объёме – крупное тело неожиданно сжалось, точно от боли. Будто бы фраза Ирины вызвала в его голове болезненные воспоминания.
– Это давняя история, – начал он в некотором раздумье. – Я никогда не рассказывал её Линде. – Дон помолчал. – Она, конечно, слышала кое-что от других людей – слухами земля полнится, – но от меня она не слышала ни слова.
Ирине показалось, что глаза Дона стали влажными.
– Когда мне было 18 лет, я влюбился, – теперь Дон, не отрываясь, смотрел в одну точку. – Влюбился без памяти. Мой чересчур строгий отец был против нашей связи, и мы решили убежать из дома. Глупое решение, – Дон усмехнулся, – но тогда оно казалось единственно верным. Мы уехали к моим дальним родственникам, надеясь, что со временем всё утрясётся. Позже нам пришлось скитаться от знакомых к знакомым, пока были деньги. Но потом деньги закончились вместе с надеждой на то, что в подобной ситуации можно выжить без помощи родителей. Осознав всю безнадёжность нашего предприятия, моя невеста сбежала, оставив банальную записку: «Не ищи меня больше, всё кончено». Я не мог поверить своим глазам. Не мог поверить, что она вот так запросто меня бросила. Боль была такая, что я дико прорыдал несколько дней. И вместе со слезами из меня тогда навсегда вышла вся эта романтическая дурь. Домой вернуться я категорически не мог. Я знал, что мой слишком принципиальный отец ни за что на свете не пустит меня назад. И во мне взыграла гордость. Я решил, что обойдусь без всех, что справлюсь с этой жизнью сам. Через что только мне не пришлось пройти… – Он покачал головой. – Очень скоро в моей жизни появились наркотики, сомнительные дружки, и жизнь отчаянно покатилась вниз по наклонной. Лучшие годы своей жизни я провёл грязным бродягой, выполняя работы какие придётся и тратя все вырученные деньги на еду и наркотики. Помочь было некому. Моя семья не знала обо мне ничего. Даже то, был ли я всё ещё жив или умер. Рядом со мной находились лишь такие же падшие – отверженные отбросы общества. Так прошло более десяти лет. Представляешь, целых десять лет?! – Дон повернулся к Ирине, и она увидела в его взгляде пронзительное чувство вины, которое никак не вязалось с этим большим и сильным, как ей казалось, человеком.
– И вот мне должно было исполниться тридцать. Для себя я решил, что это будет моя последняя черта, за которую я не перейду. Я не находил причины, по которой я был достоин продолжать жить. Я был жалок и ничтожен: обросший, не мывшийся месяцами, грязный, оборванный и вонючий – я был противен самому себе. И вот до моего дня рождения оставались считанные дни. Мне было всё равно, где и когда умереть. Я знал, что этого уже не избежать. Однажды я стоял у дороги и голосовал, чтобы меня подбросили до ближайшего городка. Какой-то дальнобойщик сжалился надо мной и разрешил сесть в свою кабину. По пути мы разговорились. Наверное, мне нужно было сказать последнее слово этому миру, и «ушами» этого мира волей случая оказался тот человек. «Дай себе еще один шанс, – вдруг сказал он. – Всего один, может, у Бога есть для тебя смысл и ты должен продолжать жить». При этих словах что-то кольнуло меня изнутри. Будто это был ответ того мира, против которого во мне поднялся бунт. Он высадил меня на окраине какого-то захолустья. Неподалёку стояла церковь. Было воскресенье, там шла служба. Тихий голос внутри меня сказал: «Зайди в церковь». Я сопротивлялся. Грязный, оборванный – как я мог появиться на глаза людям, которые нарядились, чтобы прийти на воскресную проповедь? Но голос был настойчив: «Ты ничего не теряешь. Зайди на проповедь. Если и здесь ты не найдёшь смысла жить, можешь поступать как угодно». Я неуверенно направился к двери. Последние ряды зала были пустыми. Я присел на край, физически ощущая, как от меня во все стороны разносится омерзительный запах. Ожидая, что люди начнут возмущаться и прогонят меня вон, я был готов сорваться и бежать в любую секунду. Но люди словно не обращали на меня никакого внимания. Все были увлечены проповедью. Постепенно до моего слуха стали долетать отдельные слова, а потом я стал слушать пастора. Его голос казался мне неправдоподобно добрым… Из моих глаз потекли слёзы…
Дон опустил голову и замолчал.
Солнечные лучи касались его волос, превращая чуть рыжеватый оттенок в металлический блеск отполированной меди.
– Потом проповедь кончилась. Люди стали проходить мимо. Но никто не посмотрел на меня с презрением, никто не посторонился меня. Когда все вышли, ко мне подошёл пастор. Он взглянул мне в глаза и улыбнулся: «Я очень рад, что ты решил зайти к нам сегодня». Впервые за долгие годы на меня посмотрели, как на человека, который чего-то стОил. В его взгляде я прочитал ясный ответ: смысл жить есть. Смысл жить мне. Я получил тот самый ответ, который искал. Ответ Бога, Вселенной, Пространства – называй как хочешь. Но я получил его и больше не чувствовал себя одиноким. Я больше не хотел умирать.
Он остановился, медленно выпил воды и продолжил:
–Мы ещё долго проговорили с пастором. Позже он помог мне вернуться домой. Дома меня давно уже простили – были счастливы, что я жив и здоров. А во мне будто что-то перевернулось: я сумел отказаться от наркотиков, стал работать с утра до ночи… Отец мне всячески помогал. Я чувствовал, что он винит себя за то, что со мной произошло. Медленно жизнь пошла в гору – подвернулась хорошая работа, построили с отцом дом. Но женщинам я так и не простил. Я так и не верю им. Если я чувствую, что начинаю влюбляться, – сразу сбегаю. Я знаю – мне не выдержать второго предательства. И поэтому я выбрал Линду. – Неожиданно он посмотрел Ирине прямо в глаза, как бы спрашивая: «Теперь ты понимаешь?»
Ирина еле сдерживала себя. Ей хотелось рыдать.
Она впервые сталкивалась с таким количеством боли и страдания, через которые пришлось пройти другому человеку. Теперь она понимала, почему он так отличался от остальных, откуда брались его язвительные шуточки. И почему от него веяло душевным теплом, которого в Америке днём с огнём не сыщешь.
Урок 18.
Юность – самый важный жизненный перекрёсток. Как бы чего не натворить…
Глава 19. Линда
Линда была беременна. Четвёртым ребёнком. Ей было 38 лет.
Дата родов планировалась на конец июля.
Все её предыдущие роды прошли через кесарево сечение. И тем не менее врачи не видели ничего страшного в том, что она забеременела в четвёртый раз. Глядя на неё, нельзя было предположить, что это беременная женщина: она была стройна, энергична и всегда улыбалась. Даже на последних месяцах беременности Линда вела себя так, будто ничего особенного не происходит – она не утратила подвижности и никогда ни на что не жаловалась, по крайней мере Ирине.
За что бы Линда ни бралась, всё получалось у неё мастерски. Она любила быть лучшей. Дом был главным предметом её гордости. Мало того что она придумала весь этот по-линдонски белоснежный стиль, она ещё и умудрялась поддерживать его в блестящем порядке.
День её был организован до мелочей.
По утрам в течение рабочей недели каждый член семьи Лефиве самостоятельно готовил себе завтрак: хлопья с молоком и тосты. Задача Линды заключалась в том, чтобы обеспечить необходимый запас хлопьев в достаточном ассортименте, ведь у каждого были особые предпочтения. Пока мальчишки уплетали свой любимый вид хлопьев с молоком, она ловко паковала им школьные бутерброды. После завтрака она завозила Майки в частный детский сад на дому, а Кевина и Брендона – в школу.
До 12 часов образцовая мать и хозяйка работала в клинике.
Ровно в 12.30 Линда приезжала домой, чтобы произвести быструю уборку по дому. Она заправляла кровати детей, пылесосила кухню, столовую, прихожую, лестницу, детскую и игровую – те места в доме, которые брали на себя самую большую нагрузку. Потом надевала резиновые перчатки, брала корзину с тряпками и химией и отправлялась наводить чистоту в ванных комнатах, а их в доме было три. Раковины и унитазы в доме всегда сияли чистотой, будто ими и не пользовались. Перед отъездом Линда забрасывала в стиральную машину грязное бельё и покидала дом до 5.30 вечера.
При этом у Ирины всегда возникал вопрос: «А когда Линда успевает обедать?» или «Обедает ли она вообще?»
Вечером Линда приезжала с работы вместе с Майки. Усадив его смотреть мультики или же просто оставив с мальчишками в игровой, она на всех парах бежала в кухню, чтобы приготовить ужин.
Ирина совершенно не понимала, когда та успевает придумать меню для ужина – каждый раз, когда Линда спускалась вниз, она уже знала, что именно будет готовить. Чего только не было среди её разнообразного вечернего меню: и курица с пряными травами, запечённая в фольге, и жареная рыба, банановый кекс, овощное рагу, бифштексы, яблочный пирог – список блюд можно было продолжать бесконечно. Раза два или три в неделю Линда пекла в хлебопечке хлеб. Открылось предназначение двух духовок: в одной хозяйка запекала мясные блюда, а в другой – дессерт.
Одним словом, готовила Линда превосходно.
Ирина обожала наблюдать за ней на кухне, когда работа кипела и спорилась в ловких, умелых руках женщины. Девушка по-настоящему восхищалась Линдой.
Пространство кухни было продумано до мелочей. Так, розетки на кухонном острове находились в самых удобных местах; для специй был выделен отдельный шкафчик, где на вращающихся приспособлениях каждая специя занимала своё место; в раковинах стоял измельчитель, который позволял расправляться с очистками без лишней грязи и усилий. Место в шкафах было распланировано и использовалось строго по назначению.
В воскресенье Линда устраивала мужу и ребятишкам особый воскресный завтрак – ехала в кондитерскую за горячими пончиками. Вся мужская компания с удовольствием уплетала выпечку – за обе щёки. Пиццу тоже заказывали только по выходным. В остальное время ужин из свежих продуктов готовила сама хозяйка.
По выходным Ирина часто наблюдала, как Линда ползает по кухонным поверхностям, протирая не только шкафчики, но и многочисленные окна, которыми был богат весь первый этаж. Этой работы она не прекратила делать даже на большом сроке, с внушительным животом.
«Откуда она берёт столько энергии?» – удивлялась Ирина.
Лишь после ужина Линда иногда на какое-то время пропадала в своей спальне.
Однажды Ирине потребовалось что-то спросить у неё по школьному предмету, она постучалась в спальню и увидела, что Линда лежит на кровати с поднятыми кверху ногами – под ними громоздилась стопка подушек.
– Тебе тяжело, Линда? – спросила Ирина, только в этот момент неожиданно осознав всю тяжесть, лежавшую на плечах хрупкой беременной женщины.
– Немного устала, – улыбнулась Линда. – Не обращай внимания, таким образом улучшается кровообращение у малыша.
Она никогда не признавалась, что ей было трудно вести хозяйство, или ухаживать за детьми, или готовить, или работать беременной на большом сроке. Она просто улыбалась и переводила разговор на другую тему. А может, не хотела говорить об этом с Ириной. При всех своих заботах она всегда отлично выглядела, и даже в конце беременности оставалась красавицей.
Единственное, в чём Линда не разбиралась, – было садоводство: растения и всё с этим связанное. В доме не было ни одного цветочного горшка. А когда Линда захотела украсить парадный вход цветущими растениями, она съездила в огромный садовый супермаркет и купила большие горшки с кустами, уже набравшими цвет. Когда те отцвели, она без всякого сожаления от них избавилась.
Конечно, Ирина немало рассказывала семье Лефиве о своей даче, где они с мамой выращивали овощи и фрукты, но для Линды это казалось чем-то слишком неправдоподобным. Однажды она даже попросила Ирину посадить что-нибудь на их участке в качестве демонстрации незнакомого ей опыта:
– Ирина, а что если бы ты организовала небольшую грядку на нашем дворике? Посадила бы там какие-нибудь овощи, за которыми не так сложно ухаживать. Думаю, мальчикам было бы интересно посмотреть, как выращивают съедобные растения.
– Почему бы и нет? – откликнулась Ирина. – Можно морковь посадить. И петрушку, например.
Сказано – сделано. Через несколько дней Ирина на глазах у Линды и мальчиков соорудила небольшую грядку и посадила на ней семена моркови и петрушки. Из всей компании наиболее заинтересованным во всём процессе казался Кевин.
– Ух ты! И что, мы теперь вырастим собственную морковку? Она правда вырастет?
– Ну, смотря как ты за ней будешь ухаживать. Как будешь поливать и пропалывать, – ответила Ирина на восторженные возгласы мальчишки.
– Кстати, давайте договоримся – будете поливать грядку по очереди с Брендоном, – предложила Линда. – Как раз и понаблюдаете за ростом растений.
– Да! – прокричал Брендон.
– Ура! – повторил за ним Кевин.
Однако, несмотря на всё внешнее ликование, через два дня про грядку забыли.
А когда среди всходов стали появляться сорняки, которые нужно было выдёргивать, мальчишки потеряли к грядке всякий интерес.
Так этот маленький сельскохозяйственный эксперимент и сошёл на нет, оставив затею об овощах на собственной грядке недостижимой мечтой.
Раз в две недели у Линды проходило мероприятие: встреча с тремя подругами. В это время всю заботу о детях должен был взять на себя Дон. Общение длилось часа четыре – женщины успевали вдоволь наговориться и обменяться сплетнями. А уж посплетничать они любили!
Однако встреча ограничивалась не только разговорами – каждый раз подруги обязательно играли в какую-нибудь настольную игру. Победительнице предназначался приз. На него все вчетвером сбрасывались по 10 долларов. Одна из них – ответственная за подарок – покупала что-нибудь на 40 долларов и держала приз в секрете до момента вручения.
Эти встречи, равно как и мужская игра в покер, были укоренившейся в доме традицией и полностью решали проблему общения супругов – каждого со своим кругом друзей.
Линда любила ходить по магазинам, в том числе продуктовым, и всегда старалась пополнить запасы продовольствия вовремя, чтобы ее многочисленное семейство ни в чём не нуждалось. С особенной тщательностью она пополняла запасы молока и апельсинового сока, потому что те были что называется «в ходу». Обычно в холодильнике всегда имелось две ёмкости с молоком и две ёмкости с апельсиновым соком. Каждая ёмкость вмещала в себя около полутора литров жидкости.
Апельсиновый сок Линда покупала замороженным, в железных банках. Для того чтобы приготовить напиток, она выкладывала содержимое банки в ёмкость, заливала водой, размешивала – и прекрасный апельсиновый сок был готов!
С этим самым соком оказалась связана одна неприятная история, которая принесла в жизнь Ирины перемены.
Апельсиновый сок был любимым напитком в семье, и если его не оказывалось в холодильнике, народ очень удивлялся.
Однажды Линда заметила, что привычного количества приготовленного напитка стало не хватать. Вечером, когда Дон приходил с работы, ёмкости с соком были пусты.
– Ирина, – обратилась она к своей новоиспечённой дочке, – ты не знаешь, почему нам перестало хватать апельсинового сока? – Линда задумчиво смотрела в открытый холодильник.
– Нет, куда это он мог подеваться? – удивилась Ирина.
– Ума не приложу! Как будто всех стала мучить неуёмная жажда!
На следующий день Ирина, как обычно, возвращалась домой вместе с Ханной – их подвозила до дома общая школьная знакомая. Ханна по привычке не пошла сразу к Маерсам, а зашла в гости к Ирине.
– Ну, и как тебе вождение? У меня просто жесть, а не преподаватель! Критикует каждое моё движение, – жаловалась полька, направляясь прямиком на кухню.
– У меня инструктор – женщина, вполне сносная, – отвечала Ирина, следуя за Ханной.
– Повезло, значит! А я только и цапаюсь со своим снобом, который возомнил о себе невесть что!
С этими словами Ханна спокойно открыла холодильник и налила себе большой стакан апельсинового сока.
Ирина только теперь обратила внимание, насколько щедро полька угощается в их доме.
После обсуждения урока вождения они перешли к другим темам, и где-то через полчаса Ханна потянулась за новой порцией сока.
– Ханна, ты поосторожнее с соком, – попросила её по-дружески Ирина. – Линда стала задавать вопросы, почему сок стал уходить так быстро.
Сказав это, Ирина предполагала, что Ханна спокойно примет замечание к сведению и больше не будет наливать себе добавки. Но не тут-то было! Лицо Ханны резко изменилось – её перекосило так, будто она только что проглотила лимон целиком.
– Так эта лицемерка пожалела свой поганый сок?! – закричала на весь дом рассерженная полька.
Ирина была шокирована неожиданной вспышкой ярости, как она теперь считала, подруги.
– С какого перепугу ты оскорбляешь Линду? – после секундного замешательства возмутилась Ирина. – Она всегда принимает тебя в доме как свою.
– «Как свою»? – Глаза Ханны лезли из орбит. – Да ты глаза-то открой! Она только прикидывается хорошенькой, чтобы все ею восхищались: Линда то, да Линда сё. – А на деле она – пустая, лицемерная ханжа. Сока ей стало жалко! Да ты посмотри, в какой роскоши они живут, а мне два стакана сока пожалела!
– Ханна, какая муха тебя укусила? Ты живёшь в такой же состоятельной семье. Выпивай свой долбанный сок у них! – Ирину стал бесить этот оскорбительный тон польки, которая чуть ли не пинком открывала гостеприимный дом семьи Лефиве, при этом не собираясь признавать оказанного ей гостеприимства.
– Да пошла ты вместе со своей Линдой! – выкрикнула Ханна и, поставив со стуком стакан на стол, как ураган вылетела из парадной двери.
«Ничего не понимаю, – пыталась отдышаться Ирина. – Я же только попросила не пить много сока! Я никак её не оскорбляла, откуда столько ненависти и злобы?»
Вечером Ирина спокойно делала уроки в своей комнате, когда внезапно на весь дом раздался страшный крик Линды:
– Ирииинааа!!!!
Ирина даже подскочила на своей кровати.
«Что же я такого натворила?» – пыталась она сообразить, пока бежала по лестнице вниз.
Линда стояла на кухне с побагровевшим от гнева лицом.
Ирина не предполагала, что та способна на подобные эмоции.
– Что ты сказала Ханне? – обрушился на девушку громовой голос.
– Что я сказала Ханне? – ничего не понимая, повторила Ирина. – О чём?
– Ты что, не видишь, что Ирина здесь ни при чём? – вмешался Дон. – Я же тебе сказал, что эта сумасшедшая сама устроила весь этот цирк.
– Посмотри, что принесла мне Ханна. – Линда попыталась немного успокоиться, указывая на большой белый пакет, который лежал в центре стола.
– Что это? – спросила Ирина, заглядывая внутрь пакета.
Там лежали железные банки с апельсиновым соком.
Ирина изменилась в лице.
– Послушай, Линда, ты сама спрашивала меня о том, куда девается сок. Сегодня я заметила, что Ханна выпивает у нас два стакана, и попросила её пить поменьше. Но я никак не ожидала, что она решит принести тебе эти банки.
– Значит, вы ничего с ней не обсуждали? – Линда всё ещё была в бешенстве.
– Конечно нет! Я просто попросила её не пить столько сока. Одной-единственной фразой. А её почему-то это задело.
– И не просто задело, – начала рассказывать Линда. – Она позвонила в дверь. Когда я открыла, она пулей пролетела мимо меня, не сказав ни слова. Забежав в кухню, она с размаха швырнула пакет на стол и выбежала из дома. Наверняка на столе остался след.
Линда подняла пакет и с досадой стала разглядывать поверхность стола – на нём и впрямь оказались две заметные вмятины, ведь банки-то были железными.
Поднимаясь наверх, Ирина уже представляла себя у трапа самолёта, отправленную домой досрочно, как студентку, которую выгнали из третьей семьи.
Однако на следующий день Линда вела себя так, будто ничего не произошло. Она улыбалась, шутила и совсем не упоминала о неприятном инциденте.
А вот Ханна, наоборот, закрылась и прекратила с Ириной всякое общение.
Ирина, по правде говоря, тоже больше не горела желанием общаться с полькой после того, как узнала её подлинное отношение к Линде.
Только значительно позже она поняла, откуда «ветер дует»: всё дело было в Сюзи. Та почему-то завидовала Линде и распространяла о ней низкосортные слухи, которые, в частности, поддержала и Ханна.
На этом дружба Ирины с Ханной прекратилась до конца года. Лишь на выпускной вечер они пошли вместе, но и то, потому что были вынуждены ввиду сложившихся обстоятельств.
Что касается отношений Ирины с Линдой, то, не считая происшествия с соком, они всегда были ровными.
Линда никогда не делилась с Ириной откровениями, а потому не ждала ничего взамен. Они разговаривали о бытовых мелочах, рассказывали друг другу о незначительных происшествиях в школе и на работе – в общем, жили, как хорошие знакомые, которые смогли подстроиться друг под друга и которые не стремились залезть друг другу в душу.
Ирина старалась всегда помогать Линде с уборкой и приготовлением ужина, и та откликалась на эту помощь тёплой благодарной улыбкой.
В свою очередь Линда никогда не забывала об Ирине, когда отправлялась по магазинам, чтобы купить одежду для своих сыновей. Она всегда выделяла Ирине деньги, на которые та могла позволить себе купить всё необходимое.
Поскольку Ирина больше ни в чём не нуждалась, она перестала работать и всё свободное время проводила с семьёй Лефиве, стараясь внести свою посильную лепту в их совместную жизнь.
Урок 19.
Как же много зависит в доме от женщины!
Глава 20. Дети
Ирина видела, что дети в Америке росли и воспитывались по-другому. И некоторые моменты ей совершенно не нравились.
Когда она приходила в гости к новым знакомым, то замечала, что практически ни у кого в доме не было книг. Понятие «книжный шкаф» отсутствовало как таковое. А если в доме и была пара-тройка книжных полок, то с большей вероятностью на них покоились книги для взрослых.
Когда Ирина впервые открыла дверь игровой комнаты семьи Лефиве, то была несколько обескуражена. Её взору предстало просторное чистое помещение, в котором из мебели стояли небольшой разноцветный диванчик да телевизор на деревянной подставке. В углу пустой вытянутой комнаты одиноко грустила детская лошадка-качалка.
– А где же игрушки? – недоумевающе спросила она Линду.
– Все игрушки спрятаны в ящик. – Линда подошла к окну и приподняла импровизированную под подоконник крышку ящика.
В довольно объёмной встроенной полости и впрямь лежали игрушки.
– А почему здесь совсем нет книг? Ведь Брендон читает книги, не так ли? – не унималась Ирина.
– Вещи Брендона мы тоже спрятали. – Линда прошла в глубь комнаты и начала открывать двери встроенного шкафа, которые были замаскированы под обычную стену и которых Ирина не заметила.
Отделений в шкафу оказалось целых три. В двух из них лежали книги, видеокассеты с мультфильмами и настольные игры, а в третьем хранилась детская одежда.
Ирина с любопытством начала рассматривать книжные полки. Её несколько удивило, что они находились на очень большой высоте, а значит, чтобы достать с них книги, Брендону нужно было встать на стул или табурет, а в игровой ни того, ни другого не было. Кроме того, большинство книг представляли собой энциклопедии и книги по школьной программе. Мировая классика отсутствовала. Да и просто подростковой литературы не было. Совсем.
Подобное отношение к книгам говорило о многом. Книги не представляли ценности в этой стране. Их прятали подальше от глаз, как ненужные вещи, от которых в доме был один бардак. Такое отношение к книгам поразило Ирину до глубины души. Она читала всегда и везде. Дома в России на её столе книги лежали постоянно. В её комнате стоял большой книжный шкаф со стеклянными дверцами, откуда на Ирину всегда смотрели тщательно подобранные ею самой книги. Она относилась к ним с трепетом: любимые выставляла на особые полки, при чтении пользовалась закладками и всегда искала в книжном магазине что-нибудь новенькое. Книги были для неё друзьями, которые помогали понять окружающий мир.
У американцев же было другое мнение на этот счёт. В то время американский кинематограф уже подчинил себе сердца и умы зрителей, и люди «предпочитали посмотреть, нежели почитать».
Теперь о телевидении. В семье Лефиве телевидение (как, впрочем, и в семье Джонсонов) не любили. Оно было подключено к телевизору, который стоял в гостиной на первом этаже, и к телевизору в кабинете Дона. Что касается игровой комнаты, то там телевидения не было – телевизор был соединен с видеомагнитофоном и игровой приставкой.
Каждую неделю Линда отправлялась в сервис проката видеокассет, где брала два-три фильма для взрослых и два-три мультфильма для детей. За неделю эти кассеты просматривались, и на следующей неделе Линда обменивала их на новые. Взрослые фильмы смотрели исключительно на первом этаже, а детские – в игровой.
Телевизионные же программы Линда включала крайне редко – там было слишком много рекламы, которая всех раздражала.
Новости смотрел в своём кабинете только Дон.
В семье Лефиве дети чувствовали себя очень вольно. Голос на них практически не повышали, а наказывали и того реже. Наверное, таким образом родители пытались вырастить из детей свободных личностей. Но Ирине уже тогда казалось, что предоставление безграничной свободы ребёнку, у которого ещё не сформировались понятия о добре и зле, губительно для его психики. Так, например, Ирина совсем не понимала, почему Линда разрешает Кевину высказывать свои суждения по поводу поведения взрослых.
Когда солнышко отогрело землю от короткой зимней спячки и на улице весело защебетали птички, у соседей, где жила Ханна, что-то произошло.
В один прекрасный день перед их домом появился большой чёрный джип. Первое его появление не вызвало никаких разговоров в доме Лефиве, однако джип стал приезжать каждый день. Вскоре стало понятно, что отношения Сюзи и Джастина разладились, а Сюзи познакомилась с другим мужчиной.
По какой причине она решила встречаться со своим новым другом на глазах у всей округи, для Ирины осталось загадкой, однако это событие вскоре стало обрастать сплетнями разного толка.
Кевин был особенно любопытен к завязавшейся у соседки интрижке.
– Нет, ты только посмотри – Сюзи совсем обнаглела и встречается со своим любовником посреди бела дня! – говорил он Ирине, глядя в окно и многозначительно хихикая.
– По-моему, это не твоего ума дело! – обрывала его Ирина, пытаясь переключить внимание ребёнка на что-нибудь другое.
Однако все её усилия были напрасны. Кевин уже считал себя взрослым и самостоятельным, а потому «никто не смел ему указывать, что ему можно было говорить, а что нет».
Что до Линды, то она никогда не прерывала подобные комментарии, а иногда даже прибавляла к ним что-то своё, будто Кевин был повидавшей всякое закадычной подругой, а не глупым 10-летним мальчишкой.
Иногда Ирину восхищали спокойствие и выдержка, которые Линда проявляла по отношению к детям. Видя её поведение в некоторых ситуациях, Ирина понимала, что сама она ни при каких условиях не смогла бы оставаться такой же уравновешенной.
Случай произошёл в воскресный день. Вся семья разбрелась по закоулкам большого дома: каждый занимался своим делом. Дон закрылся в кабинете, Ирина с Линдой разговаривали в столовой, Брендон уединился в игровой, а Майки и Кевин играли в своей комнате.
Первым за стаканом сока спустился Брендон. Он что-то спросил у Ирины, она ответила шуткой – оба засмеялись. В этот момент в столовой показался Кевин. Увидев, что Ирина с Брендоном веселятся, Кевин с удовольствием к ним присоединился.
Линда тем временем приступила к приготовлению ужина.
Отсутствие Майки заметили не сразу. Прошло около получаса, прежде чем Линда спохватилась маленького сына. Она отправила за ним Кевина, но тот, обойдя детские комнаты, вернулся ни с чем – Майки там не было.