Пишу, пока бабуля уткнулась в телевизор. После завтрака тетя Валя упала на ровном месте, еле ее подняла (килограмм восемьдесят, не меньше): она обмякла, как желе, да и у меня сил маловато.

И как-то все сразу не заладилось!

– Где мое выпускное платье, – с укоризной обратилась старушка, – ты брала?

– Не брала я ничего, зачем оно мне?

– Смотри мне! Пойду дальше искать!

– Зачем оно вам?

– Как? Скоро одноклассники придут, встреча выпускников у меня назначена!

– Валентина Ивановна, не выдумывайте! Или это шутка?

– Ты не понимаешь, что ли? У меня мало времени! А надеть нечего!

В общем, через час она уже и про платье забыла, и про встречу выпускников. Тема была закрыта.

20:23

Не могу никак успокоиться, сердце колотится. Подхожу к своей квартире, а в двери бумажка торчит. Думала, упаду на месте. Я не решалась вынуть листок, будто он был пропитан ядом. Руки до сих пор трясутся, волнение похоже на озноб. Коммуналка пришла, чтоб ее… Напугали до смерти.

Слава Богу, этот день прошел. Завтра будем с Валиной дочерью по видео-чату связываться. Пусть лучше сама приезжает и маму свою с пола поднимает, звонит она. Зла не хватает на таких. Завтра немного опоздаю, и так в храме давно не была, нужно свечку за здравие Макса поставить и помолиться.

12 ноября

12:15

Привет! Главное дело сделала. В храме было много людей и все, как мне показалось, жены и матери военнослужащих: какая-то скорбь на их лицах. Или я раньше с людьми в храмах не встречалась? Как думаешь, туда ходят только те, кто смертельно болен и уже отчаялся, или скорбит о близких? Можно ли прийти к Богу, когда в жизни все хорошо?

15:47

Поговорили мы с Италией. Хочу передать разговор подробнее. Выйдя с нами на связь, Валина дочь, Лена, поблагодарила меня за помощь и пообещала, что скоро мои кошмары закончатся.

Мать смотрела-смотрела на монитор, пока мы говорили, в итоге перебила тираду дочери о том, как здорово в Сицилии, какие умные внучки и правнучки Вали, которых та в живую и не видела:

– Кто это? – растерянно поинтересовалась тетя Валя.

– Мам, ты че, совсем того? Дочь твоя!

– А-а, Еленка, мы же с тобой только недавно распрощались на пороге. Ты опять меня оставила.

– Мама, мы не приезжали к тебе, ты с кем-то путаешь, – удивилась Еленка. – Ну ты даешь! Кстати, мам, я решила устроить тебя в дом… для возрастных людей, – деликатно подчеркнула дочь.

– Куда? Какой дом? К фашистам? Нет, не буду в подвале жить, – закричала бабушка, я попыталась ее успокоить.

– Что ты несешь? Я по-твоему совсем, что ли? Пойми, так лучше для тебя!

– Сестры мои не согласятся…

– Мама, ты в своем уме? Какие сестры, они умерли давно. Ты все забыла!

– Одна не останусь. А Петя со мной поедет?

– Ну хватит нести чушь, папа умер десять лет назад!

– Что ты болтаешь? Где его вещи? Нет, мы не поедем никуда! – подскочила женщина, но, не устояв на ногах, завалилась обратно в кресло.

– Ты не будешь одна! За тобой присмотрят. Кормят там вкусно, персонал хороший – я узнавала.

– Давайте я помогу, присмотрю здесь за Валентиной Ивановной, мне не составит труда! – я вклинилась в разговор, когда пришла в себя и осознала, что за трагедия передо мной разыгралась.

– Нет-нет, большое вам спасибо и на том, не утруждайтесь. Поверьте, так лучше, я все решила, – немного смягчила тон Лена. – Мам! Ма-а-м, что случилось? Ты с нами?

Лицо матери застыло в отчаянии. Она уже потеряла нить разговора и продолжила по-своему:

– Сейчас подруги придут, нужно ворота пойти открыть.

– Мама, какие подруги? Сиди уже. В общем, на днях Василий Николаевич заедет, поможет собрать вещи в дорогу. Мы как-нибудь тоже к тебе приедем. Не волнуйся.

– Всё, мне некогда, – разволновалась мать, явно торопясь завершить разговор.

– Что привести тебе из Италии? – Лена наконец ласково обратилась к матери.

– Где мои очки? – Валентина старательно прятала взгляд от дочери, рассматривая стол.

– Мам, я к тебе обращаюсь.

Опустим подробности. Решили, что послезавтра бабушка переедет в «новый дом». Безапелляционно.

– Пока, мамуль!

– Пока, доченька, – а после завершения звонка добавила, – что я плохого тебе сделала?

Вот как бывает: старики живы, и внуки у них есть, даже правнуки, а навестить некому. И никто никому не нужен. Некоторым проще любить на расстоянии. Не знаю, какой Валя была матерью, но, боюсь, и меня ждет такой конец. Я это, наверное, заслужила.

17:15

Не дай Бог, если с Максимом что-то случится (сам понимаешь что́) – пойду в монастырь. А что делать? В чем смысл моей жизни, если рядом нет тех, кого я люблю! Буду писать тебе письма.

Завтра еще день проведу у тети Вали, а послезавтра ее отвезут в дом престарелых. Пойду попрощаюсь, что делать.

13 ноября

11:24

Состояние тети Вали ухудшилось: опять упала, но в этот раз поднять ее не смогла. Позвонила зятю ее первому, Василию Николаевичу, тот приехал и помог. Ходит она теперь совсем плохо, только с чьей-то помощью. С памятью тоже дела плохи. Не узнала никого. Зять поехал за инвалидной коляской, чтобы всем было легче, да и в новое «жилище» ее надо как-то дотащить. Кажется, она даже не осознает, что завтра уедет из дома, в котором родилась, пережила войну, причем дважды в своей жизни, вырастила дочь и встретила неблагодарную одинокую старость. Завтра старушка попадет в новые руки. Надеюсь, отношение к ней будет достойным.

– Деточка, и ты здесь, – к счастью, память вернулась к Вале.

– Куда ж я денусь, – не нашла подходящего ответа. – Как вы себя чувствуете? – просюсюкала я, словно разговаривала с ребенком (или сумасшедшей).

– Все хорошо, а что, должно быть плохо?

– Нет, конечно, нет, – замолчала я, не зная, что сказать.

– Знаешь ли ты, – начала говорить старушка, будто в здравом уме, – что я всю жизнь посвятила дочери, не работала, чтобы больше уделять ей внимания, хотя была хорошим инженером, занималась домом и помогала учить уроки. Муж работал как проклятый, чтобы дать ребенку возможность прожить счастливую жизнь. Тянули ее, любили и баловали. А как по-другому? Вот и поступила моя девочка в институт, где познакомилась с молодым преподавателем, и, получив образование, вышла за него замуж. Но что-то не заладилось – характер у дочери не подарок – разошлись. А потом по заграницам пошло-поехало, в поисках лучшей жизни. Непутевая. А теперь, говорит, о тебе позаботятся…

Тут Валя и разрыдалась. Я не знала, как ее успокоить. Какие тут могут быть слова поддержки?

– Петя, жди меня, я скоро, – в задумчивости продолжила, – и сестры мои там будут?

– Там не будет ни… – я быстро осеклась, решив не расстраивать, – чай хотите?

Больше она не проронила ни слова. Взгляд ничего не выражал и не отрывался от пола.

20:15

Я собиралась уходить, попрощалась, но Валя меня и не слышала, витала где-то далеко. Мне было неловко оставлять ее одну в таком состоянии, да еще в последнюю ночь, так что я переночую здесь. Завтра тяжелый день. Сладких снов.