– Это же не настоящая, Бота! То есть эта как раз настоящая, потому что первая. Это эскиз той статуи, что французы подарили США. Она всегда находилась в Париже. У нас в городе их несколько.

– Значит, Статую Свободы сделали для американцев французы? – удивлённо спросила Бота, будто всю свою жизнь только и делала, что считала иначе.

– Это был подарок французов к столетию Независимости США. Да, Кэм?

– Да, так и есть. И её, кажется, тоже сделал Эйфель?

– Нет, Эйфель только принимал участие – он сделал устойчивую конструкцию, а в остальном это работа Бартольди.

– А кто они такие – эти Бартольди и Эйфель? – поинтересовалась Бота.

– Первый – знаменитый французский скульптор, а второй – инженер металлических конструкций, автор Эйфелевой башни, – не без гордости ответила Жюли.

– В общем, архитекторы, – понимающе кивнула кукла и пошла полюбоваться на Статую Свободы поближе. Её невозможно было отличить от той, что стояла в Америке – Бота видела её в кино. Для куклы размером 26 сантиметров и эта французская статуя была гигантской, она смотрела на неё с благоговением, сильно запрокинув голову.

«Я очень хочу нарисовать её», – подумала Бота, и сад вдруг осветили лучи вечернего солнца!

Увидев в этом особый знак, Бота тут же достала свои рисовальные принадлежности и села рядом с одной из клумб.

– Чарли, – хотела было остановить её Жюли, но Кэм приложил палец к губам, предлагая не мешать кукольному творчеству и посидеть на соседней скамейке.

Это был очень необычный опыт творчества! Никогда ещё Боте не приходилось рисовать такой большой объект, так высоко уходящий в небо. А ещё и такой легендарный! Лучи вечернего солнца окутали всё вокруг, засветили и будто спрятали от Боты всё, кроме величественной серой статуи на фоне раскидистой кроны дерева…

– Ты думаешь, она до сих пор что-то видит? – спросил Кэм, когда сад надёжно укрыли сгустившиеся сумерки. Молодым людям было так уютно вдвоём на скамейке, что Жюли давно оставила надежду попасть домой пораньше, чтобы лучше подготовиться к завтрашним занятиям. Однако становилось всё темнее и прохладнее, и Жюли подошла к кукле, чтобы спросить, не хватит ли рисунков на сегодня.

Бота сидела на турецкий манер, подперев ручками лицо, и задумчиво смотрела на статую.

– Чарли?

– Да, Жюли?

– Ты закончила?

– Да, давно.

– Что же ты сидишь здесь одна?

– Я смотрю.

– О, дорогая! В таком случае нам давно пора, мы ждали только тебя.

– Я смотрю и думаю о том, что неплохо было бы нарисовать голубую американскую статую.

– Если ты задумала сделать коллекцию статуй, то следующей может стать вторая в этом саду, в восточной части лебединого озера. Она около 11 метров – достаточно для тебя?

– Я хочу американскую…

– Отличное намерение, – засмеялась Жюли. – Как только Кэм пригласит нас в Денвер, попросим его свозить нас и в Нью-Йорк. Идём, дорогая.

Бота показала свой рисунок – статуя получилась отлично.

– Ты потрясающий художник! – искренне сказал кукле Кэм, глядя на новую её работу.

Всю дорогу домой Бота хранила молчание – необычный для неё опыт творчества на пленэре вобрал в себя все её силы, теперь хотелось только домой на комод. И как только она до него добралась, уснула сном младенца.

4

– А когда мы поедем в Орсе? – первое, что она спросила утром у Жюли.

– Наверное, завтра.

У куколки опустились краешки губ. Ей не терпелось познакомиться с импрессионистами, увидеть много картин, подобных той картине художника Янячека. Но снова придётся ждать!

– У меня же занятия, ты знаешь, – сказала Жюли.

Да, конечно, она знала. Но так хотелось побыстрее увидеть этих самых импрессионистов. А что, если…

– Жюли, а можно я сегодня не поеду с тобой? – спросила Бота.

– У тебя свои планы?

– Да-а… у меня появились свои небольшие планы… я… бы хотела… побыть дома и посидеть в интернете, – ответила кукла. Она никогда ещё не «сидела» там самостоятельно, только наблюдала, как это делает Жюли или иногда – посетители в кофейне.

– Если можно? – робко добавила Бота. – Можно?

– Пожалуй, да. Но ты справишься сама?

– Да, да, я уже всё умею, – радостно воскликнула кукла.

– И ты готова пробыть весь день дома одна? Я вернусь только к 6, а родители сегодня будут поздно.

– О, Жюли, не переживай! – Бота была уверена. От нетерпения почувствовать себя взрослой самостоятельной личностью у куколки уже ладошки зачесались. Стараясь помочь Жюли собраться на работу, она забегала так, будто ей поставили батарейки. Опережая хозяйку, подавала ей всё необходимое, что только могла поднять – заколки, часы, бумаги, зонт, а когда за Жюли закрылась дверь, она, не теряя времени, вприпрыжку понеслась к ноутбуку – сидеть в интернете!

Заветное слово «импресионисты» написала Бота в строку поиска. Оказалось, его нужно писать с двумя «с» – «импрессионисты», и таким оно показалось кукле ещё убедительнее, ещё загадочнее. Про них здесь было столько всего! Не успевая толком посмотреть одну страницу, Бота начала открывать всё подряд: репродукции, биографии, портреты художников – Эдуарда Мане, Эдгара Дега, Поля Сезанна, Огюста Ренуара, Клода Моне, Анри де Тулуз-Лотрека, Поля Гогена, Винсента Ван Гога, Пьера Боннара, Камиля Писарро, Альфреда Сислея и ещё многих-многих других. Пролетел час, а кукла ещё толком не успела ничего понять, ничего грандиозного не увидела, потому что только и открывала всё новые и новые страницы.

Когда она поняла, что так можно «сидеть в интернете» до бесконечности, открывать страницу за страницей, которым нет конца, ей стало немножко нехорошо. Очень уж суетливое сидение получалось – ничего конкретного не высидела, а устала так, будто несколько книг прочитала. Но потом взгляд её упал на очередную репродукцию – на переднем плане картины изображены лодки, а чуть дальше – люди на тонком мостике, под кроной дерева. Эта картина была бесподобна! От усталости взгляд Боты стал немножко рассеянным, и от этого картина становилась просто волшебной. Вода, где покоились лодки, была совершенно живая, совсем как настоящая. Так и слышалось, как тихо, но увесисто ударяются друг о друга грузные тела деревянных лодок, и ветер доносит голоса людей, беседующих о чём-то на мостике. И листья… стало слышно листья, слегка колышущиеся на ветру.

Это была картина Клода Моне. «Наверное, этот Клод Моне – тоже мой любимый художник!» – решила она. И ей очень захотелось порисовать так же, как этот Моне, такими же чудесными мазками, в неповторимой пестроте которых хотелось просто утонуть. Собрав свои мелки и бумагу, Бота забралась на подоконник. Из окна ей была видна залитая весенним солнцем парижская улица с несколькими магазинчиками в доме напротив. Она долго искала, что бы такое нарисовать – фасад кондитерской лавки или цветочного бутика? Фонари? Крышу дома поодаль? Или какой-нибудь из его балкончиков? Решила рисовать всё сразу.

К шести часам, когда Жюли вернулась с экзамена, она увидела на комоде великолепную картину со знакомым видом из окна на улицу.

– Дорогая, ты несравненный художник! Потрясающий! Если дело пойдёт так дальше, мы будем просто обязаны организовать твою выставку.

Чувство необъяснимого блаженства окутало всё существо куколки. Кто знает, может быть, так и будет?! О ней – уникальной французской художнице – услышат и будут гордиться даже на родине, в Казахстане!

Жюли сказала, что ещё бы чуть-чуть, и её ноутбук перестал бы работать, потому что Бота открыла огромное количество сайтов, а справиться с таким количеством информации могут только «гугловский сервер» и Кристоф Трамбле, но никак не её старенький компьютер. Ненужные сайты, пояснила она, нужно закрывать, и вообще, нет смысла идти дальше первой страницы поисковика. Но Боте больше сидеть в интернете не хотелось – слишком уж утомительно.

– Ты обещала в Лувр и в Орсе, – скромно напомнила она Жюли.

– Да, дорогая, завтра. Сходим всюду, куда успеем.

5

И завтра для Боты случился ещё один волшебный день. Это был выходной Жюли, и где они вместе только не побывали! И в Лувре, и в Музее Орсе, где кукла увидела работы многих художников, о которых читала накануне, и это было куда интереснее – смотреть на большие полотна наяву! И она, конечно, увидела в Музее Орсе много картин Клода Моне, и даже вчерашние лодки. Это великолепно! А после посещения музеев к ним присоединился Кэм, и они втроём отправились посмотреть на Собор Парижской Богоматери. Красота его фасада была поистине магнетической! Маленькой Боте собор казался исполином, грозно и торжественно нависающим над хрупким Парижем. Откровенно говоря, ей даже стало немножко страшно, но признаться в этом она не могла даже себе самой, потому что величайшие достопримечательности мира – а Нотр-Дам де Пари, несомненно, был одним из таких – должны вызывать только радостное восхищение. Так в глубине души думала Бота.

В 7 часов вечера зазвонили колокола, и кукла совсем застыла от неведомого раньше чувства – страха и восторга одновременно. Такое случилось с ней впервые. Когда прежде её что-то пугало, а бывало это, надо сказать нечасто, то Бота как смелая девочка просто старалась избежать этого «чего-то». Когда ей что-то необыкновенно сильно нравилось, она, напротив, стремилась как можно дольше этим чем-то наслаждаться. И вот теперь она ощутила странное состояние – величие собора с его необыкновенной музыкой колоколов вызвали в ней такой страх, который хотелось продлить до бесконечности, и такой восторг, который не было сил терпеть. И без того маленькую Боту разделило надвое, и она не знала, какому чувству в себе позволить победить, потому что где-то в глубине своей кукольной души она была уверена, что выбрать это – в её воле. Восхищаться чем-то значительно приятнее, правда? Но в страхе таилось что-то такое пьянящее, такое необыкновенно красивое, что отдаться ему Боте показалось правильнее. Это значило для неё покориться чему-то, почувствовать себя никем и вместе с тем почувствовать себя единым целым с неизведанным миром…

Уже пару минут, как отзвонили колокола, и Жюли с Кэмом наблюдали за куклой. Сказать, что её взор застыл, было бы неправильно. Её взор был обращён туда, куда невозможно посмотреть просто так, для этого нужны особые переживания! Жюли это поняла. Видимо, понял и Кэм, молодые люди только молча переглянулись. И Жюли снова подумала о Боте – кто она? Если ангел, то почему иногда так наивна? «Будто ангел, у которого отняли память», – почему-то пришла такая мысль Жюли.

– Бота, – осторожно сказала она кукле. – Ты в порядке?

Взор ангела медленно вернулся в настоящее. Она взглянула на Жюли, улыбнулась, но ничего не сказала. Только потом, уже дома, когда Жюли и её родители пили вечерний чай с травами, кукла стала говорить о своих впечатлениях от дневной прогулки. Не эмоционально, как обычно, а спокойно и тихо-восторженно – как взрослая.

– Париж такой волшебный… Вам повезло, что вы живёте здесь. Я бы хотела ещё посмотреть что-нибудь. Я слышала про Монмартр и очень хочу посмотреть на бульвар художников. И подняться на Эйфелеву башню. Если можно.

– Конечно, можно, – сказала Жюли. – Мы обязательно всё это посмотрим.

– Почему же только нам повезло? – спросил у Боты Кристоф. – Ведь вы тоже живёте здесь, это и ваш город.

– Да… – немного смутилась Бота. – Но я здесь совсем недавно…

– Это ничего, это даже хорошо! – воскликнула Альбертина. – Для тебя здесь так много нового, впереди столько открытий! Откровенно говоря, мы уже и забыли, что живём в одном из красивейших, величайших городов мира. Я не помню, когда в последний раз гуляла по городу по-настоящему, когда в последний раз была в музее. Всё стало таким привычным.

– А почему бы нам не сходить куда-нибудь вместе? – тут же подхватил Кристоф. – Отличная возможность и самим себе напомнить о величии Парижа и лучше познакомить с ним мадемуазель Чарли.

– Да, это было бы здорово, – согласилась Жюли. – Правда, Чарли?

– Да, – улыбнулась кукла, – это лучшая в мире идея на сегодня!

6

Что-то всё-таки творилось с ней. Она улыбалась, иногда поддерживала разговор, но её мысли витали где-то далеко. Колокола Нотр-Дам де Пари отзвонили часа три назад, но до сих пор отзывались в кукольной душе, вызывая самые разные мысли. Например, такие. С тех пор, как она ожила, она знала в жизни не так уж много, почти все знания ограничивались миром Жюли – кофейней, где она работала, её колледжем, несколькими магазинами, куда они ходили вместе, и ещё несколькими местами неподалёку. Были ещё, конечно, загородная поездка минувшей осенью, редкие поездки по городу в общественном транспорте, когда она любовалась Парижем из окон. Но чаще они с Жюли ездили в метро, а там, как известно, наблюдать можно было только за парижанами. В общей сложности впечатлений получалось немного. Прежде Боте этого было достаточно, ей и в голову не приходило хотеть чего-то ещё.

Но после прогулок по Парижу в ней будто открылось что-то новое. Мир вдруг открылся ей! Когда она начинала думать о том, что её дом, кофейня и прочие привычные места, и даже Люксембургский сад – это лишь крошечная часть огромного мира, ей становилось немножко обидно: ведь в это самое время другие люди могут видеть и узнавать что-то такое, о чём она и представить не может! Побывав в музеях, увидев Собор Парижской Богоматери, она узнала мир чуточку лучше, но чем больше она узнавала, тем чётче понимала, что знает так мало! Ведь сколько в мире городов и стран! Огромное, огромное количество! И в каждом городе, наверное, есть свои не менее великолепные дворцы и музеи, чем здесь, в Париже. Конечно, есть! Но как увидеть их? Как познакомиться с огромным миром, особенно когда ты – лишь маленькая кукла?

И ещё она стала думать о своем родном городе – Алматы. Ведь там наверняка тоже много интересного. Одни деревья чего стоят – их Бота помнила хорошо. Было бы здорово поехать туда, посмотреть достопримечательности, увидеть людей и… может быть, там живут такие же, как она, живые куклы.

Бота долго не могла уснуть тем вечером. Время перевалило далеко за полночь, а она всё мечтала – о путешествиях по миру, о том, как будет знакомиться в этих путешествиях с новыми людьми, а может быть, и с другими куклами, о том, как однажды поедет в Алматы. Думать о том, что это почти невозможно – ведь она не сможет отправиться туда одна, а Жюли учится и работает, и к тому же такие поездки наверняка не дёшевы – было очень грустно. Но кукла не стала расстраиваться – может быть, ей повезёт. К тому же Эмилия почти каждый год отправляется в разные страны по работе, пожалуй, можно однажды попросить у Жюли разрешения поехать куда-нибудь с её тётей. Когда этот лучик надежды немного успокоил Боту, она уснула.

7

В ближайшее воскресенье они вчетвером – Бота, Жюли, Кристоф и Альбертина отправились на прогулку по Парижу. Сначала посмотрели на город с Эйфелевой башни – всё вокруг показалось кукле таким маленьким и плоским. Её немножко пугал сильный ветер на башне, какого не было внизу – день был солнечный и тёплый. Потом отправились на Монмартр, пройдя прежде по знаменитому бульвару, месту неизменного присутствия парижских художников – тут же они рисовали картины, тут же продавали их туристам. После этой прогулки, по настоянию Кристофа, присели в ближайшем кафе перекусить.

– Так жаль, – сказал, обращаясь к Боте, жующий мсье Трамбле, – что вы не можете оценить превосходный вкус этих круассанов! Во всём Париже не пекут таких!

– О, папа! – воскликнула Жюли. – Совсем недавно ты говорил, что лучшие в городе круассаны пеку я!

– Да, да, милая, прости, – засмеялся Кристоф, – я неверно выразился. Твои, безусловно, самые вкусные, но из тех, что подают в пекарнях и кафе, – лучшие здесь.

Все рассмеялись. После обеда Альбертина предложила купить билеты на вечерний спектакль в театре Камеди Франсез, а Кристоф настаивал на том, чтобы посетить его любимую библиотеку Националь де Франс.

– Библиотека – это скучно, дорогой! Я думаю, нам стоит показать Боте что-то более занимательное!

– Что может быть занимательнее Националь де Франс? – возмутился мсье Трамбле.

– О, Кристоф! – сморщилась его супруга. – Только не это, опять ты хочешь поспорить на эту тему.

– Но разве я не прав? Библиотека же наша достопримечательность. Ты сама признавала, что в ее стенах царит особенный дух таинства просвещения, что в только в ней…

– Кристоф! Пожалуйста! Я говорила, и это действительно так, но библиотека – не самый удачный вариант для досуга, тем более что девочки хотят эмоций!

– У них так всегда, – шепнула Жюли кукле, – когда они наедине – во всём друг с другом соглашаются, но когда им хочется блеснуть эрудицией или дать кому-то совет, они могут спорить до бесконечности. И каждый уверен, что точно знает, чего хотят другие.

Благодаря дипломатическим способностям Жюли, хоть и не сразу, но все сошлись на том, что сначала следует купить билеты в театр, а в оставшееся время показать Боте одну из культурных достопримечательностей города – Националь де Франс. Так и сделали. Библиотека кукле очень понравилась. К сожалению, времени на то, чтобы посмотреть несколько увлекательнейших альбомов, как, например, история французской архитектуры в иллюстрациях или энциклопедия величайших научных мистификаций, у семьи Трамбле не было, что очень огорчало Кристофа. Но что поделаешь, пора было ехать в театр.

Мюзикл, который им удалось увидеть в тот вечер, был восхитительный! Всё, что творилось на сцене под волшебным светом софитов, казалось кукле кусочком того заветного неизведанного мира, о котором в последнее время она грезила. Сидя на плече у Жюли, она всякий раз норовила сигануть от неожиданности вниз, когда музыка набирала силу; хлопала в ладоши, когда своим восхитительным голосом исполняла сольную партию главная героиня спектакля, и невольно начинала теребить ухо Жюли, когда напряжение на сцене возрастало. Наблюдать за ней было удовольствием не меньшим, чем смотреть мюзикл. А когда действо на сцене закончилось, и зал зааплодировал артистам, Бота принялась так отчаянно хлопать в ладоши, что не усидела на плече и слетела на коленки Жюли.

– Дорогая, я вижу, тебе очень понравилось представление? – спросила у куклы Альбертина, когда они вчетвером вышли в фойе театра.

– Очень! Очень понравилось! Так понравилось, что сил нет!

Самая длинная в её жизни прогулка, растянувшаяся на целый день, подошла к концу. Уставшие от эмоций члены нашей компании приехали домой в десять вечера и собрались на кухне для вечерней чашки чая, за которой всем очень хотелось рассказать о своих впечатлениях. Кристоф не переставал восхищаться игрой главной героини в мюзикле и очень сокрушался, что у них оставалось так мало времени на знакомство с раритетами библиотеки Националь де Франс. Альбертина рассказала кучу историй, происшедших в её молодости и связанных с посещениями Эйфелевой башни. Жюли тоже больше всего понравился мюзикл, и она сожалела, что не взяли с собой Кэма. Проводы долгого дня с приятными разговорами о чём-то общем под вкусный душистый чай – такого чудесного вечера у семьи Трамбле давно не было. Каждый подумал, что надо бы почаще собираться вот так вместе: гулять, бывать где-то, потом обсуждать события. Ведь так редко в последнее время Жюли и её родители совершали такие культурные экскурсии – стало привычкой делить друг с другом только домашние дела и заботы.

Время подошло к полуночи, и усталость победила жажду беседы. Жюли сказала, что им с Ботой, пожалуй, пора идти спать, и посмотрела на куклу, сидевшую прежде на подоконнике у стола. Оказалось, та уже спала.

8

Следующим утром Боте снова страстно хотелось рисовать. Изобразить залитую солнцем площадь перед торговым центром и бульвар Помпидур с фигурками уже по-летнему одетых парижан, изобразить нескольких необычного вида посетителей кофейни – кротко улыбающуюся пожилую даму с клумбой из искусственных цветов на голове, или сидящего в углу долговязого господина с газетой, или пухленькую молодую женщину с трёхлетними близнецами. Всё и все вокруг казались Боте в это утро волшебно привлекательными, достойными быть героями самых выдающихся картин! Она вспомнила картины художника Тулуз-Лотрека, и они вдохновили её нарисовать всё, что видно ей из её укромного уголка у окна – зал кофейни с посетителями, слева край барной стойки с профилем Жюли и окна справа, за которым видны крыши соседних строений и часть уходящего вдаль бульвара. Площадь под этим углом зрения не просматривалась, но стоило Боте пододвинуться ближе к окну – появлялась площадь, но пряталась самая красивая часть кофейни вместе с пожилой мадам с цветочной головой. Бота решила пожертвовать площадью и погрузилась в рисование.

– Ты не перестаёшь меня восхищать, – спустя пару часов, сказала кукле Жюли, подошедшая к окну. – Я четыре года держу карандаш в руках, но мне до сих пор не удаётся держать его так уверенно. И как ты это делаешь?

Бота подняла на хозяйку счастливое личико.

– Это ведь не карандаш! – искренне объяснила она. – Это мелки.

– Какая разница, – засмеялась Жюли. – Я вообще давно не рисую. Только черчу, черчу… Мой преподаватель мсье Жерард говорит, что никто из его студентов не умеет добиваться такой точности, как я, но…

– Что «но»?

– Но мои точные чертежи молчат…

– Как это?

– Они не разговаривают с человеком.

Бота удивлённо округлила глазки.

– Да, так он и говорит. Они идеально точны, но молчаливы. А нужно, чтобы они вели беседу. Чтобы рассказывали о том увлекательном мире, в который ведут простые линии на бумаге. Ты понимаешь?

Бота пока не знала, понимает она или нет. В её воображении возникли многочисленные листы бумаги с чертежами, схематично напоминающими лицо человека с большим беззвучно двигающимся ртом. Не хотелось бы ей, чтобы вот так однажды с ней заговорили её рисунки. А Жюли продолжила:

– Раньше я обижалась, а потом поняла, что мсье Жерард прав. Я, наверное, не смогу стать таким архитектором, как он. Его работы восхитительны! Я видела несколько его проектов, которые не были совершенны в исполнении, но они просто с ума сводили своей гениальной выдумкой. Это трудно объяснить… Его работы вызывают такое вдохновение, что после хочется бежать и делать что-то, творить, учиться. Но потом, когда время проходит, и я остаюсь наедине со своими чертежами, снова воцаряется тишина. Похоже, я не смогу стать вообще никаким архитектором.

– О, Жюли! – воскликнула Бота. – Ты очень талантливая, ты прекрасно чертишь. Так аккуратно я бы никогда не смогла!

– В том и беда, Чарли. Делать что-то аккуратно – сомнительное достоинство, когда компанию ему не составляет жгучее желание творчества. Вот что отличает твои картины – желание творить их! Поэтому они прекрасны, дорогая, – сказала девушка и, погладив куклу по головке, пошла работать.

К обеду картина Боты была почти готова, оставались только штрихи, и их кукла отложила до завтра. В кофейню заехал Кэм, и поскольку у Жюли уже закончились занятия в колледже, они снова собрались на прогулку. Поехали в Сад Тюильри. Он тоже был очень красивый. Этой весной Боте вообще стало казаться, что в Париже нет некрасивых мест. Даже простые мощёные улочки упоительны. Похоже, прав тот русский писатель – если вы побывали в Париже, наверное, ничто уже не покажется таким восхитительным, как этот город. Хоть умри.

– Кэм, – вдруг спросила Бота. – А почему ты приехал в Париж?

– Меня пригласили по контракту на два года, танцевать в труппе.

– А потом?

– Что потом?

– Потом ты поедешь в Денвер?

– Я пока не знаю, Чарли. Если мне предложат продлить контракт и танцевать в Париже, я с радостью останусь. А быть может, меня пригласят куда-то ещё, в новую страну, например.

– Это здорово! – воскликнула Бота. Но тут же спросила тревожно. – А Жюли?

– Надеюсь, когда она закончит учёбу, и если мсье и мадам Трамбле разрешат, она поедет со мной, – сказал Кэм и обнял девушку.

– А я? – с надеждой в голосе спросила Бота.

– Ну, конечно, ты поедешь с нами, дорогая, – успокоила её Жюли. – Куда мы без тебя. Хотя я надеюсь, что Кэм всё же останется в Париже, и нам не придётся ни о чём таком думать.

– Но почему? – удивилась Бота. – Почему ты не хочешь поехать куда-то ещё? Париж сказочно красивый город, но вдруг на свете есть другие, тоже красивые? Ты разве не хочешь посмотреть?

– Красивее Парижа городов нет, – шутя, сказала Жюли.

– Разве что Денвер, – подхватил шутку Кэм.

– А Алматы? – искренне спросила Бота.

Молодые люди рассмеялись.

– Я вообще не знаю, что это за город, – сказал Кэм. – А ты, Жюли?

– Честно говоря, не очень. Надо у Эмилии спросить.

– Но я думаю, он тоже такой же красивый, как Париж и как Денвер, – сказал Кэм. – Вообще-то не мешало бы почитать про этот город и про Казахстан в интернете. Иногда я очень сожалею, что плохо учил географию в школе. А ты хорошо знаешь географию, Жюли?

– Нет, тоже не очень. Это была чистейшая трагедия для мсье Трамбле, когда я порой называла Мозамбик столицей Уганды или считала, что Нил протекает в Южной Америке.

– Мда… – протянул Кэм. – Ну я то в сравнении с тобой не так плох. Но всё равно хотелось бы знать больше.

– И мне, и мне! – вдруг громко воскликнула Бота. – Мне так хотелось бы! Мне бы очень хотелось увидеть мир, отправиться в разные страны, посмотреть на горы, реки, города. Ведь я почти ничего не знаю.

– Никогда прежде не видел детей, которые так страстно стремятся к знаниям.

– Ты путаешь, Кэм, – возразила Жюли. – Наш ребёнок не усидел бы за партой, её влекут путешествия!

– Нет! – воскликнула Бота. – Учиться я тоже хочу! Я пошла бы в школу, если бы меня взяли.

– О! Неужели? Ты романтизируешь, милая, – предостерегла её Жюли. – В школе не так уж много интересного, потому что там приходится учить много всякого, порой вовсе ненужного. И даже интересное тускнеет, когда ты обязан это изучать. Вот взять ту же географию – сейчас мы жалеем, что плохо учили её, но посади нас за парту снова, мы учили бы её так же плохо, ведь, правда, Кэм?

– Н-н-ууу… – замялся он. – Не знаю, не уверен. Мне кажется, сейчас я бы учился прилежнее.

– Тебе кажется, – уверенно сказала Жюли. – Но, в конце концов, что мешает тебе снова начать изучать географию?

– Ничего, – ответил Кэм после короткого раздумья.

– Так вот и начни, – хитро улыбаясь, сказала Жюли.

– Кэм! А давай учить географию вместе?! – радостно предложила Бота.

– Отличная идея! – засмеялся Кэм. – Когда начнём?

– Прямо сегодня! – почти закричала Бота от возбуждения и забегала по скамейке взад-вперёд. – Будем учиться каждый день, например, по три часа в день…

Кэм тревожно переглянулся с Жюли – похоже, прилежного ученичества ему теперь было не избежать.

– Я не могу сегодня, сегодня я работаю и… каждый день по три часа, я думаю, будет много…

– Да? Пожалуй, ты прав. Тогда через день и можно по четыре, – снова принялась планировать кукла. – Но только где же мы будем заниматься?

Жюли и Кэм многозначительно переглянулись.

– Вот именно, – с удовольствием подхватил Кэм. – Где? Негде. Не могу же я приходить к вам домой, это будет немного…

– Я знаю! – подскочила Бота на месте. – Будем ездить в Националь де Франс! Там здорово! Мы там были вчера. Скажи, Жюли! Там очень здорово, и там куча книг! Я уверена, по географии там книжек завались, правда же, Жюли?

– Да, думаю там много, даже более чем достаточно, – охотно подтвердила Жюли. Ей было необыкновенно весело наблюдать за тем, как ловко маленькая кукла решает судьбу её парня – взрослого и самостоятельного, но не умеющего обижать маленьких и слабых. Кэм, конечно, и правда хотел бы улучшить свои познания в географии, но ездить ради этого трижды в неделю в Националь де Франс – это слишком. Он со школы терпеть не мог пугающую тишину библиотек! Нет, надо как-то выкручиваться.

– Чарли, я думаю, так быстро тут решать не стоит, – издалека начал он.

– А что тут тянуть? – тут же выпалила кукла. – Ты будешь заезжать за мной в удобное время, я думаю, Жюли не будет против. Жюли, ты не будешь против?

– Нет, что ты! – подыгрывала девушка.

– Нет, дорогая, я не могу ездить в Националь де Франс…

– Почему? – удивлённо подняв бровки, спросила Бота.

– Потому что… потому что… потому что у меня аллергия на библиотеки. На старые книги. С самого детства. Как только захожу в библиотеку, так начинаю чихать.

– О! Как жаль, – расстроилась кукла. – Такой прекрасный план. Я уже представила, как много там интересных книжек, как мы будем изучать их.

– Но можно же найти другие способы, Чарли. Иногда мы могли бы изучать географию в интернете, например. После утренних репетиций и обеда у меня обычно есть пара часов. Жюли теперь на каникулах и, если она согласится, вы с ней иногда смогли бы приезжать ко мне в студию, и мы могли бы вместе читать кое-что.

– Правда? – обрадовалась Бота. – Ты согласишься, Жюли?

– Пожалуй, можно попробовать, – согласилась девушка, которой идея совместно изучать географию тоже пришлась очень по душе.

– Ура! – завопила кукла, прыгая от восторга. – Когда начнём?

– Я боюсь, это создание не оставит нашей лени ни единого шанса, – сказал Кэм Жюли. – И как ты справляешься с этой батарейкой?