– Позволь с тобой не согласиться. Долгосрочные прогнозы – очень опасная вещь! Посмотри, например, на следствие комической программы Федерации, «благодаря», в кавычках, которой мы и занимаемся Еноселизой, – Лариса издала страдальческий вздох, – Сколько было разговоров, что не удастся получить твёрдую антиматерию и сколько столетий скептики получали подтверждение своим сомнениям? И что?

– Теперь системы строят звездолёты трёх разных типов – вот что! – Рассмеялась Хельга, – А перестраивать уже имеющееся производство под новое топливо, то есть оксиды антиметаллов, а уж тем более антивольфрам никто не решается – это натуральное разорение!

– Именно, моя дорогая! – подхватила женщина, – А откуда мы тогда знаем по каким путям пойдёт миграция Литанов? А? Откуда такая уверенность, что заложенные в матрицу ЭМ данные не претерпят коренные изменения в реальности?

– Какие, например? – Прищурилась куратор Элана.

– Что мешает рыбам уходить на зимовку в холодные моря, например, которые не промерзают до дна,– веско ответила Лариса, – Ведь подо льдом так же окажется богатая планктоном спокойная вода, где можно прекрасно жить, не зная тревог открытого моря! Если такое приключится, то колония останется без рыбного довольствия почти на полгода!

Хельгу давно, ещё с первых дней работы в ИБиСе потряс, если так можно выразиться, ИР ведь, факт с какой лёгкостью, если даже и не сказать легкомыслием, Федерация подходит к проблеме выживания миров, и не находила объяснений отсутствию катастроф в биосферах колоний. По всем расчётам уже не одна планета должна была столкнуться с резкими и очень тяжёлыми изменениями в растительном и животном мире, ставящими их на грань смерти. Причина такого её скепсиса проста – ЭМ строятся на неких постулатах, основанных на теориях развития жизни, и в каждый вид живых существ, или представителей мира флоры, вкладывается некий алгоритм жизни, которому они должны соответствовать. Но кто сказал, что они обязательно должны жить именно так? По мнению Хельги, да и Искусственных Разумов первых поколений, все эти игры с долгосрочными планами развития экосистем в Эфирных мирах – мина замедленного действия, заложенная под колонии, но…

Но, ничего плохого не происходило – зверушки, рыбки, птички и растения, созданные эволэками, прекрасно уживались в новых мирах, вдохнув жизнь в мёртвые планеты. Шли года, потом столетия, а никаких фокусов от популяций никто так и не дождался. Это, конечно, и к лучшему, но логического объяснения данному феномену она не нашла. Да и не она одна…

– Мне не остаётся ничего иного, – честно призналась Хельга, – как признать наличие некой силы, направляющей наши действия в нужное русло. Другого объяснения у меня нет – по всем прикидкам вы, люди, уже должны были триста раз умыться кровью!

– Вот и я о том же! – Воскликнула Драбкина, просияв от радости, – Нас хранят Небеса!

Киборг невесело усмехнулась и протянула:

– Есть высшая воля, и творец нам помогает…

На её скептицизм подруга только закатила глаза – Лис неустанно разносит по свету бациллы атеизма…

Уса с сородичами давно научилась премудростям охоты на креветок. Если просто плавать в толще воды, фильтруя несчётные кубометры жидкости, то проблема питания не оставляет времени ни на игры, ни на песни, ни на философские беседы, и компания океанских странников прибегала к хитрости.

Как только кто-то из стаи натыкался на рассеянное скопление любимого лакомства, тут же подавал сигнал, и к месту устремлялись киты, беря рачков в кольцо. Все члены семейства уходили на глубину, и начинали хоровод – они плавали на небольшом удалении от поверхности, а запас воздуха, что оставлялся в лёгких, превращался в занавес, не допускающий бегства добычи. Стена пузырьков пугала крошечных ракообразных, и, по мере того как киты сужали круги, те сбивались во всё более плотную кучу. Когда же вода превращалась в питательный бульон, начиналось настоящее пиршество!

Уса неспешно завершала работу, и вверх, к свету, стремились новые бурлящие воздушные пузыри всех возможных размеров и форм. Они словно занавес скрывали от зрителей происходящее за кулисами, и праздничный стол оставался приватным местом, где можно было без постороннего любопытства наесться до отвала.

Она поднырнула под шумный невод и на секунду замерла, целясь. Никто и никуда не спешил – родные никогда не нарушали важнейшего принципа коллективизма в жизни, и охота завершалась не раньше, чем последний член их семьи весёлым пением не возвещал о завершении приятного процесса. Пока не утолил голод последний кит, остальные не покидают круг, держа добычу в капкане, поднимаясь к поверхности только затем, чтобы сделать очередной вдох.

Она широко распахнула рот, и аккуратно работая хвостом, чтобы не разорвать круг ловушки, стала подниматься…

Впечатление было такое, что из пучины вынырнул кошелёк великана – с жутким всплеском захлопнулась необъятная пасть Усы, сильные мышцы сжались, и вода с шумом вырвалась бесчисленными фонтанами назад в море, словно испугавшись возможности навсегда остаться в желудке левиафана. Но китовый ус, что частоколом рос во рту гигантского создания, был слишком плотным, и не выпускал креветок, настоящие легионы которых оказались в западне ненасытной глотки…

Марина довольно улыбалась – всё идёт прекрасно, девочка как всегда показывает высший класс. Её целеустремлённость часто переходит грань простого желания стать первой во всех начинаниях, и это служило Афалии хорошую службу: умела она взять себя в руки, сконцентрироваться на задаче, и работать до седьмого пота. От неудач дочь губернатора только становилась злей и упорней, и вести её проекты было бы одно удовольствие, если бы не темперамент.

Вспыльчивая и импульсивная, она легко выходила из состояния равновесия, высказывая при этом всем всё, что думает, не особо обращая внимания на обстановку вокруг и титулованность присутствующих при монологе лиц. И хотя со своим куратором она никогда не разговаривала сквозь зубы, Сафирова не могла сказать, что её четвёртая подопечная была самой удобной для создания тандема. Самая сильная? Да, вне всяких сомнений, но…

С одной стороны типичный эволэк, вечно витающий в облаках, в меру инфантильный, немного замкнутый тихоня, был куда как более покладист, и почти не доставлял куратору хлопот: промолчит, стерпит, редко станет разжигать костёр вспыхнувшего конфликта. Первые три её подопечных почти не доставляли хлопот вне периода реабилитации, соблюдали, в меру, естественно, правила и наставления, изо всех сил старались не подставить своего куратора под гнев начальства. С такими было тяжеловато общаться, но легче работать.

Но тут была и обратная сторона медали – их привычка не интересоваться мирскими делами и изрядная инертность требовали от наставника просто чудовищных усилий на выуживание интересующих данных. Девчата и ребята с таким складом ума и души скорее хорошие исполнители, но по-настоящему оригинальных инициативных проектов, которые эволэку легче даются, чем закостенелому академику, от них ждать не стоит.

Афалия же была полна энергии и уже после первого погружения не побоялась второе совершить по собственному почину, и с блеском выполнила работу: её упорство и самоотверженность позволили создать для очень бурных рек планеты Олимп, названной так из-за преобладания горного рельефа, рыб-прилипал, причём те прилипали к камням дна, не тратя таким образом сил на ненужную ежеминутную борьбу с течениями.

Но после успеха её эмоциональность вышла боком – несчастная любовь так задела за живое, что к третьему погружению она подошла с полным безразличием. Выполнить, конечно, выполнила, но Марина не могла до сих пор забыть её раздражительности, вечно демонстрируемой на публике. И хотя снова результат был оценён на отлично, но, с точки зрения творчества, он мало что прибавил в копилку – Афалия приподнялась с шестого номера на четвёртую ступень, но на этом всё.

Дальше вообще стало плохо: не проходящая депрессия вкупе с зазеркальем, что усиленно терзало девушку по ночам, а потом и не только по ночам, привела к падению, клубок проблем нарастал подобно снежному кому. Эволэк всё чаще прикладывалась к бутылке, совершенно не интересовалась жизнью коллектива, беспрестанно конфликтовала с соратницами, и ждала проект Еноселиза с какой-то совершенно необычной для её кипучей энергии обречённостью. Все попытки отвадить её от употребления зелёного змия с грохотом проваливались, нотации, даже тактичные и мягкие уговоры вызывали только приступы злости.

Сафирова уже стала подумывать о разрыве тандема – с такими настроениями лучше не подходить к столь сложной задаче! Уж лучше пропустить решающую битву нынешнего столетия, думала куратор, чем потом мучить совесть потерей подопечной. Дело даже было не в том, что Марина боялась влиятельного Доронина, тот был разумным человеком, но она ни разу за свою карьеру не допустила потерь, и всеми силами старалась сохранить репутацию – мало кто из её коллег мог похвастаться таким результатом! Тринадцать погружений и все с успешным возвращением, и прекрасно выполненной работой!

Женщина довольно улыбалась своим мыслям, глядя как за стеклом «аквариума» Лесавесима и Афалия синхронно «плыли» в океане грёз. Рыжего плута ей послали Небеса, не иначе!

Хитрый пройдоха сумел блестяще поставить на место идущую вразнос девушку, снова вернул ей вкус к жизни и творчеству. Дочь губернатора бросила пить. Совсем. О том, как Лис добился то неё этого ходили легенды одна невероятней другой, но видавшая на своём веку женщина больше склонялась к собственной версии: после очередного дебоша Элан так подшутил, мягко говоря, над выпивохой, что у той теперь один вид спиртного вызывал стойкое отвращение. Но на этом чудеса не кончились!

Убедившись, что девушка уже стала возвращаться к жизни, проказник снова подтолкнул её вперёд, заставил вспомнить былые мечты и чаяния. Предложив ни много, ни мало, поучаствовать в отработке революционного метода погружения, он сумел снова зажечь огонёк её души. И хотя четвёртый контакт с Океанесом не подразумевал ничего сверхъестественного как в плане сложности создаваемого существа, так и в плане значимости Эфы для уже вполне сложившейся экосистемы Новой России, но он дал главное – чувство причастности к значимым событиям, событиям, повернувшим саму Историю!

И девушка расцвела. В считанные месяцы её стало не узнать: пропала, словно рухнув в пропасть, и не возвращалась агрессия, исчезла заносчивость, нормализовались отношения с соратницами, у многих она даже просила прощения за былые обиды. В самый разгар кризиса, когда судьба института повисла на волоске, Афалия проявила незаурядное мужество, встав с оружием в руках на защиту своих подруг, чем обрела всеобщее уважение. К проекту Еноселиза она подошла с настоящим рвением, граничащим с фанатизмом: сумела доказать, естественно с ней, куратором на пару, Министерству Экологии Федерации (!!!) перспективность крупных водных млекопитающих для планеты Эликомо, предварительно детально проработав сложнейшее живое существо. Всё шло прекрасно, но…

Марина тщательно прятала в глубине своего сознания потаённый страх. Женщина как всегда непринуждённо вела свою воспитанницу по жизни, улыбалась и шутила, много и плодотворно работала с ней, но тревога не уходила: а дальше что? Когда девочка выйдет из погружения, её ждёт совершенно заслуженная награда – создание столь высокоорганизованного существа под столь непростую среду обитания даст ей титул лучшего эволэка своего поколения, вознесёт на пьедестал, на почётное первое место. А дальше что?

Куратор прекрасно знала, что за тип личности представляет из себя Афалия: целеустремлённая, она не зацикливалась на одной работе, смело берясь, после достижения успеха, за новое дело. Так было всегда: добившись первого места в стрельбе на большие дистанции на всепланетных соревнованиях среди девушек, она перешла к конному спорту. Когда вожделенный Золотой Кубок Высшей школы верховой езды оказался у неё в руках, она сделала новый решительный шаг – рассталась со своей легендарной лошадью. Туча обрела нового хозяина как раз перед первой пробой Якоря, ведь Афалия не могла отдавать теперь лошади столь же много времени и сил, как прежде. Сейчас, когда до первой строчки в табели о рангах остался всего один шаг, Марина всё чаще и чаще думала над своей дальнейшей судьбой, присматриваясь к молодым девчонкам, только прошедшим стажировку на «пилотажке». Девушка из высшего общества почти наверняка не станет продолжать карьеру эволэка, ведь получив Хрустальный Цветок, она получит не просто признание заслуг от общества, руководства ИБиСа и соратниц – это символ успеха, в этой области достигла всего. Что дальше?

* * *

Старая, как само время, «Акула» с бортовым номером 2-Т10-17/120 (2-й класс, транспортный, грузоподъёмность 10000 тонн, 17-ая единица в серии из 120 однотипных братьев и сестёр) уже больше двадцати лет болталась на орбите Паллады, ближайшего к Новой России по-настоящему крупного небесного тела. Класс 2 – это корабли, предназначенные для межпланетных полётов внутри систем, и увидеть новые миры им почти не судьба, только некоторым улыбалась удача, и их вводили в состав межзвёздного флота, хоть и путь от одного светила к другому они проделывали на стыковочных узлах «прыжковых» кораблей.

Но «Акулу» такая судьба обошла стороной, и ракета всю свою сознательную жизнь носилась по треугольнику Диана-Новая Россия-Паллада. Её силовая установка, с использованием плазмы ядерного горючего в качестве источника высокоэнергетических частиц для нагрева рабочего тела, заслуженно считалась музейным экспонатом на фоне достижений в космической отрасли Федерации – путь между тремя планетами она проделывала не менее чем за 180 стандартных суток.

Почему строили такие раритеты? Простота и относительная дешевизна – вот ответ. Тратить дорогостоящую антиматерию для внутрисистемных полётов – это непозволительная роскошь. И Империя Аврора-2 развивала более традиционные схемы двигателей, поставив на поток производство изотопов, компактных, конструкционно простых, а потому долговечных «плёночных» реакторов. В такой силовой установке легко было регулировать тягу двигателя в очень широком диапазоне за счёт простого изменения подачи рабочего тела (РТ) и температуры его нагрева. Расход рабочего тела к расходу ядерного горючего мог варьироваться от 1:1 до 10000:1, позволяя при одинаковой мощности плазмы реактора получать нагрев РТ от 2000 градусов по Кельвину до 10 в пятой степени градусов, а скорость истечения топлива из сопла менять по желанию от 8 до 220 км/с.

Как кто ни старался, а вытеснить этих ветеранов с внутренних линий не получалось – корабли с иными силовыми установками хоть и проделывали путь между освоенными небесными телами куда как быстрее, но при этом стоимость перевозки пассажиров и грузов зашкаливала за все рамки разумного. Но даже такие в принципе примитивные, хоть и довольно большие корабли строились сериями в десятки, но ни как не тысячи экземпляров. Так что, несмотря на Колониальную Эру, абсолютное большинство людей не могло похвастаться причастностью к космическими путешествиями даже с одной планеты системы на другу, не говоря уже о межзвёздных маршрутах.

А «Акула», почти выработав за прошедшие с момента своего рождения сто пятьдесят лет ресурс, с потушенным реактором тихо коротала дни на орбите Паллады, рядом с почти дюжиной своих братьев и сестёр, так же выведенных из эксплуатации. Плотная стайка уставших рабочих лошадок по инерции наматывала круги – их специально не оставляли в статичном положении, дабы если что не тратить лишнее топливо на разгон, ведь проще добавить импульс, чем начинать с нуля.

Время от времени то одна полукилометровая громадина, то другая оживала. Прилетали, как правило, на большом челноке, люди и брали в оборот очередной корабль, отправляя на верфи для капитального ремонта, а на смену получающему вторую жизнь товарищу приходил новый уставший странник, оставивший за своей кормой бессчётные миллионы километров и десятки лет активной службы. Так было и сегодня. Ну, почти так…

В стылых от полного вакуума помещениях «Акулы» в абсолютной темноте (планета загородила светило) плыли закованные в скафандры два человека, поочерёдно отпирая механические замки на дверях – электричество уже давно не бегало по цепям мёртвого корабля. Большинство переборок было открыто, ведь отсутствие атмосферы самым благоприятным образом сказывается на долговечности многих материалов, ибо нет контакта с кислородом – мощным окислителем. Даже в былые времена экипажи изящной красавицы старались минимизировать число отсеков, наполненных живительным газом, а уж сейчас, когда долгие годы на борт не ступала нога человека, в этом и подавно не было необходимости.

В самом отдалённом от капитанского мостика отсеке двое мужчин остановились – дальше идти просто некуда. Реакторный отсек, отгороженный от остального корпуса мощной системой биологической защиты, был не так страшен. На пультах управления и контроля мигало несколько огоньков, свидетельствующих, что «Акула» не так уж и безжизненна. От развёрнутого полотнища солнечной батареи сюда, в самое сердце космического странника, бежали электроны, накапливаясь в аккумуляторах, и не давая кораблю совсем уж погрузиться в пучину непроницаемой для взора тьмы.

– Смотри-ка, Денис! – В рации раздался удивлённый возглас одного космонавта, – Ещё живая рыбка!

– А ты как хотел, – отозвался тот, – на совесть делали!

Он осторожно подплыл к креслу и, ловко перекрутившись, занял место оператора, пристегнувшись ремнями – так не нужно было тратить время на борьбу с невесомостью. В каждом движении человека чувствовался огромный опыт нахождения в стихии космоса при ноль «Же». Толстые белоснежные пальцы скафандра касались переключателей, вызывая в утробе командного пункта силовых систем закономерные реакции. Помещение залилось светом, заиграли огнями панели, вспыхнули экраны.

– Ну, Валера, поехали, – спокойно подал команду своему напарнику Денис.

Тот подплыл к консоли, откинул крышку из красного пластика, и достал ключ, вставив его в гнездо. Сидящий в кресле мужчина так же извлёк ключ, и тонкое жало исчезло в аналогичной замочной скважине.

– На счёт три, – Скомандовал Денис, – Раз, два, три.

Оба ключа синхронно повернулись по часовой стрелке, и над консолью вспыхнула трёхмерная картинка реактора: стержни медленно уходили из активной зоны, которую голограмма насыщала красным светом, сигнализирующим о возвращении жизни. Пройдёт ещё немало времени, прежде чем сплав побежит по трубкам системы охлаждения, приведёт в действие генераторы, и корабль уже не будет балансировать на тонкой грани клинической смерти.

* * *

Лис не особо задумывался над природой мира, в котором жил, хотя тот не имел ничего общего с привычными канонами, тысячу и один раз описанными многими авторами. Не было ни бескрайних лесов, ни полей, ни рек с озёрами. Негде было поискать укрытие от палящего солнца, его попросту никогда не увидишь в тесных коридорах станции, никакими усилиями не вырыть нору в земле – твёрдый сплав не поддаётся лапам, не поймать ни птицы, ни зайца, ни мышки, на худой конец, они попросту не живут в лабиринте из металла. Как же он жил? Да, просто жил себе и всё.

У него были две подружки. Одна такая же, как и он, настоящая рыжая Лисичка, с которой Лис и проводил всё время. День или ночь, прогретые ли, полные яркого света помещения, где жили двуногие, или бесконечная череда стылых тёмных лабиринтов, где единственным путеводителем был твой собственный запах, оставленный на перекрёстках путей. Кладовая ли, полная упоительно пахнущей еды, или же голодные времена, когда долго не удавалось поживиться ничем вкусненьким, но они всегда были вместе. Вместе беззаботно играли, грели друг друга холодными ночами, прятались от двуногих, что никак не желали смириться с их присутствием и вечно пытались поймать в хитроумные ловушки.

Ловушки. Они не задавались целью убить или искалечить, но постоянно, как только нужда заставляла спускаться к обжитым этажам, приходилось держать ушки на макушки. Особенно часто путь преграждали сети, а хитроумная система рычагов и противовесов призвана была закрыть ими и вход, и выход из помещения, коридора, или вентиляционного канала.

Людям просто интересно было их поймать. Это как соревнование – люди, Лис и Лисичка это знали совершенно точно, очень любят состязаться друг с другом в чём угодно, находя интерес в играх. Они тоже часто соревновались в ловкости и выносливости друг с другом, а с двуногими в хитрости. На каждый новый коварный замысел прямоходящих рыжие чертенята находили обходные маршруты, а те в ответ строили ещё более замысловатые капканы. Один раз они даже попались.

Еду можно было достать во многих местах этого огромного дома. Первый и самый рискованный вариант – это место, где еда была легкодоступна. Тут всегда были люди, когда всего несколько, а когда и почти не оставляя свободного места в отнюдь не маленьком помещении. Причём, что удивительно, жизнь этой земли обетованной никогда не затихала ни днём, ни ночью. Одни двуногие приходили поесть, другие уходили, наевшись, но эта смена персонажей не прерывалась ни на час, заставляя двух воришек осторожничать.

Самое вкусное, сырое мясо, можно было стащить только непосредственно из кухни, где всё и готовилось. Разогретые блюда наполняли воздух сводящим с ума коктейлем ароматов, но надо было проявлять выдержку, а потом и не дюжую храбрость – покинуть короб вентиляции и стремительным броском завладеть добычей! А ведь для этого приходилось каждый раз сталкиваться с человеком нос к носу! Но, к счастью, огромных лисиц при внезапной встрече люди пугались не меньше, чем сами рыжие проказники хозяев станции, и короткий бросок обычно сопровождался воплем изумления, а прямоходящие как один бросались врассыпную, хотя ни у Лисички, ни у Лиса и в мыслях не было пополнить свой рацион человечиной.

Таких потрясающих мест в огромном доме было несколько, и рыжие плуты часто наведывались то в один, то в другой, и первое время не знали печалей и забот. Вот тут-то их и подловили.

Лис долго дожидался, когда что-то говорящий сам себе человек не отвернётся от свежего куска мяса: он посыпал его остро пахнущим порошком, тщательно обмазал какой-то белой субстанцией (Господи! Откуда берутся такие слова?!), и, очень довольный полученным результатом, всего на минутку вышел в соседнее помещение. Рыжий плут стремглав подлетел к столу, а его напарница по разбою к другому, оба уже успели сцапать зубами добычу – Лис кусок жирного мяса, а Лисичка огромную птицу, уже лишённую оперения, но тут ловушка и захлопнулась.

Не успели они ещё по-настоящему оценить гамму вкусов, что ласкали их язычки, как на пол с грохотом упали тяжёлые кольца, вмиг размотав от потолка сети. Две лисицы в испуге рванулись что есть сил, но тугая плетёная ловушка не поддалась – оба как на пружинах отлетели назад, и кубарем покатились по скользкому полу. Вмиг забыв о еде, они судорожно принялись искать выход, но кольцо не имеет ни конца, ни начала, а тяжёлое основание не позволяло даже приподнять его!

– Попались! – восторженный голос заставил вздрогнуть, и ещё плотнее прижаться друг к другу.

В проёме двери стояла ОНА. Лис и не знал, почему вдруг так забилось сердце, стоило ему только встретиться взглядом с ней.

Он уже видел такую картину и не раз! Огромное чёрное покрывало за прозрачной стеной, всё испещрённое яркими точками, вроде тех, которые люди зажигали на громадной скале, повисшей в пустоте, но далёкие и холодные. Их было так много, что рыжие проказники в изумлении часами сидели не шевелясь, лицезря картину космоса, куда даже всемогущие люди не ступали иначе как в скорлупках своих исполинских, по меркам Лиса, естественно, кораблях, что часто появлялись из этой пугающей пустоты, и устало причаливали к Дому.

У неё такие же глаза, бездонные, но огни собрались вместе, двумя яркими скоплениями, от которых во все стороны разбегались лучи.

– Так вот вы какие! – Её восторг был трудно объясним. – Ах! Какие симпатяги!

Обычно кража съестного сопровождалась иной реакцией – люди страшно шумели, бросали всякие тяжёлые предметы вслед, а если попадали, такое хоть и редко, но случалось, то ушибленное место потом долго болело! Эта же…

Она подошла к ловушке и, сев на корточки, очень осторожно приподняла грузы, нырнув без страха внутрь сетчатого шатра. Лис и Лисичка от испуга чуть не лишились сознания, когда её руки потянулись к ним, и коснулись острых мордашек.

Как пахли её пальцы! Оба рыжих проказника, вмиг позабыв о панике, охватившей было их души, замерли на несколько секунд, вдыхая божественный аромат, напоённый теплом и спокойствием. А гостья и не думала останавливаться, лаская носики, взъерошивала короткую шёрстку, и они быстро таяли под её прикосновениями…

– Что ты творишь, Лесавесима?!?!

От громового голоса вся троица испуганно сбилась в кучу, словно не только лисье племя занималось разбоем на кухне, и теперь всех троих ждала суровая кара.

– Ничего! – Заикаясь, ответила незнакомка, – Они очень хорошие и добрые… вот…

Стоя на коленях, девушка обняла их шеи, практически повиснув в воздухе – рост у хвостатых возмутителей спокойствия был не маленький.

Быстро собирался народ, обступив попавшихся в капкан разбойников, не очень-то и дружелюбно рассматривая источник многих переполохов. И хотя ни Лисичке, ни Лису термины типа, сдереть шкуру живьём, выбросить через шлюз в космос, отправить медикам на опыты, или пустить на воротники к шубам, не говорили ничего, но по реакции Лесавесимы они поняли, что дело плохо. Девушка постоянно рычала в ответ на такие заявления:

– Не отдам! Я их поймала, и я буду решать, что делать! Уговор был такой!!!

Удивительно, но её, самую слабую из всех присутствующих двуногих, послушались – огромный, как медведь, человек быстро добился тишины, просто крикнув:

– Тихо все! – убедившись, что его внимательно слушают, он продолжил, – Намылить бы им обоим шею, но…

Он нагнулся к сетке так стремительно, что рыжие непроизвольно оскалились, а девушка ещё сильнее прижала их к своим бокам.

– Но уговор действительно был, – сказал гигант уже гораздо мягче, – Ладно, девочка, поступай, как знаешь, но я, как шеф-повар обещаю – если поймаю их лично, суп сварю!

Народ расступился, сеть поднялась и оба лиса пулей выскочили в коридор и бросились наутёк. Бежали без оглядки, пока не забились в какой-то лаз, голодные и испуганные.

С тех пор постепенно оборона этих благодатных краёв крепчала – люди намертво заделали все ведущие к кухням туннели, а проскочить по коридору нечего было и пробовать, так что пришлось отступить.

В поисках новых источников пищи они чуть не сбили в кровь лапы, но нашли.

Царство холода хранило бесчисленные запасы всякой еды, но проникнуть сюда можно было только через единственный вход, который открывался и закрывался какими-то железными истуканами, приходящими за провизией несколько раз в сутки. Иногда Лису и Лисичке удавалось вынести из одной из многочисленных холодильных камер мясо пока двери были открыты, но иногда они, увлечённые процессом отгрызания мякоти, не успевали, и приходилось коротать часы в рукотворной зиме, дожидаясь нового прихода андроидов. Но в любом из двух случаем поесть сразу не получалось.

Холод так сковывал мясо, или рыбу, что приходилось долго ждать, пока та не оттает. Благо, хитрюги быстро сообразили таскать мороженные продукты к трубам, через которые шла горячая вода, или к раструбам вентиляции, гоняющим перегретый воздух, так что желудки мучились спазмами не так долго.

Был ещё более интересный вариант – раз в несколько дней на затерянную в бескрайней пустоте станцию прилетал корабль, и привозил свежее мясо, ещё не успевшее по-настоящему сильно промёрзнуть, и огромные ангары заполнялись поддонами с едой. Их было так много, что снующие люди, как правило, и не замечали пару разбойников, и те успевали натаскать в укромные уголки такие богатые запасы, что рисковать больше не надо было до следующего прилёта корабля.

В эти счастливые дни они бесились, гоняясь друг за другом по бесконечным, но уже хорошо знакомым лабиринтам, вылизывали друг другу шёрстку, всласть наедались до отвала, много и беззаботно спали. Только вот, поднимаясь на самый верх, и глядя сквозь прозрачный купол на звёзды, они никак не могли забыть глаза своей спасительницы…

Спокойствие сохраняла только Хельга, Саша и Марина были в предобморочном состоянии.

– Как Афалия сумела разделить сознание на два потока? – Полякова металась между экранами – на одном шёл видеоряд, на втором бежали данные по созданному странному ЭМ.

– Видимо, мы действительно зря считали способность Элана работать над двумя существами чем-то уникальным, – покачала головой Сафирова, – Он сам всегда утверждал, что отсутствие аналогов его способностям – это простое невнимание к деталям. И Учёный Совет, и мы, кураторы, слишком привыкли к накатанной колее!

Киборг вполне разделяла эту точку зрения – её подопечный и девушка из высшего общества пропадали вместе часами не потому, что очень хотели насладиться своими телами, их чувственностью и жаром. Нет, с этим у них всё было в порядке, Хельга ведь не слепая, просто для Элана и Афалии близость была лишь одной из сторон их любви, и далеко не самой главной. Они практически каждый день по многу часов проводили наедине, причём, что самое примечательное, в это время куда-то пропадала из виду и Амма.

Электронная бестия как всегда успевала везде и всюду, не отказавшись от своего бестелесного образа, но девушка-биоробот так же принимала самое живое участие в жизни института, живое настолько, что Хельга часто её осаживала. Но именно «живая» Амма каждый раз, как только Лис с Лисичкой исчезали из поля зрения, растворялась не менее загадочным образом. Где пропадала эта троица неуёмных энтузиастов, чем занималась?..

Иногда они, как по маху волшебной палочки, вновь материализовывались дружной компанией, весело о чём-то шушукались, замолкая, как только неподалёку оказывался лишний свидетель, то вдруг, после очередного таинства расходились по углам, дуясь друг на друга. Частенько по вечерам троицу конспираторов можно было видеть на крыше башни Клана Воды, где они о чём-то оживлённо спорили.

На расспросы решительно настроенные экспериментаторы отмалчивались, точнее, отмалчивались только Афалия с Эланом, заверяя кураторов и членов Совета о непричастности задуманного к проекту Еноселиза и работе эволэков как таковой. У Аммы же наоборот случались прорывы плотины с водопадами словесного поноса: несносная нахалка, если не попросить заткнуться, часами разглагольствовала на тему их тайных собраний, выдумывая такие рецепты любви на троих, что авторам Камасутры оставалось только использовать свой бессмертный труд в качестве груза на шее для собственного утопления.