25 глава
Скрученное, словно грязная тряпка, здание беспардонно глазело на Локи зияющими бездной окнами. Мир давно избавил его от незначительных брусков и, закусив нижнюю губу, судорожно вглядывался, какой бы блок еще вытащить, чтобы башенка не развалилась на сотни обесточенных тел.
Дженга давно вышла из круга интересов Локи, если когда-то там была, но парень не отставал от мира в концентрации, гадая с какого окна Селена могла бы его заметить. В одной руке он держал грязно-желтую папку, в другой задержалась одна из фотографий.
– Не стоит туда идти. Они уже меня не помнят – Локи сначала не узнал этот голос – было в нем что-то безжизненное и пустое.
– Не помнят?
– Именно. Я так крепко их поцеловала, что они совсем меня забыли – Губы Селены улыбнулись, но глаза изливали грусть.
Каждый раз… каждый раз ей приходилось оставлять тех, кто её вырастил. Они забывали её, спокойно доживали до своего конца, а потом умирали, как и полагается смертным. Но она продолжала жить. Жить и помнить. Да так подробно, что иногда ей казалось, что еще один цикл, и произойдет взрыв – этих чувств и ощущений, этой любви, до боли теплой. Но наступал новый момент прощаться, и она в полной мере чувствовала лишь собственную пустоту. Что-то исчезало в душе крохотного существа, и лишь много позже обнажало пущенные корни в виде легкой грусти. Она помнила и любила. Настолько, насколько могла. И всегда ценила их. Этих прекрасных людей, закупоренных в её головке сладкими, и потому такими горькими лично для нее, воспоминаниями.
Всегда. Значение этого слова она знала лучше, чем кто-либо.
Но Локи не мог проникнуть в маленькую головку и увидеть её печаль. Он просто стоял посреди дороги, вглядываясь в охладевшие к нему черты лица. В них все еще читалась прежняя мягкость, но нависшая над ней тайна не давала проявиться прежней прелести. Еще немного и тайна непременно вскроется перед ним, обнажая свою липкую мерзкую душонку, силы покинут её и обесточенная, она окончательно исчезнет с лица земли. Но, как мы любим живых в момент их близкого ухода, так и тайны в момент их раскрытия становятся слишком нам близки, и настолько, что мы совсем не хотим с ними прощаться. И если раньше Локи хотел знать все, что только мог, то сейчас любопытство его рассеялось вместе с его отработанным спокойствием и уступило месту страху скорой невыносимой потери.
– Такого мое свойство – пояснила Селена, заметив резко изменившееся настроение друга – заменять нежелательные воспоминания. Чтобы им не было больно. Я все расскажу. Пойдем – белая ладонь предоставила парню объятие.
Локи аккуратно коснулся прохладной руки. Маленькие пальчики сковали большую мужскую руку, и в ту же секунду все вокруг стало расплываться. Глаза девушки сочувственно улыбались. В какой-то момент Локи показалось, что он тонет в их снисходительной прохладе, но потом исчезли и они. И осталось только безмыслие. Так иногда странно существует спящий в своем теле, осознавая только движение нервных шестеренок и чувствуя некое присутствие – неопределенное в мире, непривязанное к месту, действию, личности. Ничего нет, и в тоже время есть все, чего только можно желать. И на границе этого всего вибрировали маленькие полупрозрачные подушечки. Тонкие пальчики мягко перебирали клочки существования, дабы они не рассыпались и не потеряли прежней, так необходимой человеку, уникальности.
Локи снова поймал взгляд карих глаз, всю девушку. Маленькая ручка заняла место рядом с хозяйкой. А когда Локи оглянулся, то увидел что находиться в огромном изысканном в своей простоте помещении. Мягкие ткани на полу и стенах темно-красных оттенков удачно гармонировали с кожаными черными креслами. Они стояли в центре на небольшом возвышении.
– Это единственная комната, куда может попасть посторонний. Руд скоро придет, и мы все обсудим.
– Руд?
– Да. Это командир отряда, который занимается поиском. По обычному сценарию они должны были начать только через пару-тройку лет, но обстоятельства изменились.
– Я все еще ничего не понимаю.
Селена улыбнулась. Как объяснить обычному человеку о расе, которая застряла в бесконечности, и теперь движется через десятки перерождения, каждый раз наблюдая зарождение и исчезновение миллиардов существ? Как рассказать ему про мужчин, которые сотнями лет ищут планеты, на которых может зародиться жизнь, оставляют там световое семя, а затем ждут, пока сойдутся все условия для появления их любимых?
Время для них стала крестом, справиться с которым они могут только благодаря любви и знаниям. 46 пар – Адамы и Евы во плоти, абсолютные противоположности, что сами создали яблоко в виде вечной любви, и теперь терпеливо поедают его как подарок от вселенной за поддержание идеального цикла: рождение и смерть.
Еще несколько лет они пробудут на этой планете, для окончательного воссоздания женской половины своего народа, а затем отправятся на просторы вселенной. Они будут наслаждаться друг другом каких-то жалких 90-100 лет, чтобы потом все начать сначала. И Евы расщепят Адамов на миллионы кусочков и снова восстановят, как младенцев. Воспитают их, передадут знания, а когда младенцы превратятся в половозрелых мужчин, Евы сольются в единое семя, из которого взрастет жизнь на очередной планете.
Как объяснить ему цену их вселенского терпения?
Селена говорила медленно, с паузами, раздумывая об уместности некоторых знаний.
– Телепатия возможна только в паре. С остальными мы вынуждены разговаривать. Так что Еву может найти либо её Адам, либо через знания других людей поисковик.
– Но мы ограничены еще и расстоянием – вмешался вошедший.
Локи посмотрел на огромного черного великана. Глаза у него были еще чернее, чем он сам, и тембр был совсем другой, так что он догадался, что это не тот человек, который ранее приходил к Селене. Он привстал. Руд крепко сжал ему руку и указал обратно на кресло и тоже сел.
– Нам нужно ваше содействие – перешел он сразу к делу. – Знать в деталях наши порядки вам не обязательно – на этих словах он снисходительно улыбнулся Селене: только она будет принимать решение о его памяти. – Достаточно понимать, что мы не собираемся ни кому причинять зла. Мы лишь дождемся перерождения наших вторых половинок и улетим. Что же касается возникшей ситуации… Такое происходило и ранее. Люди видят особенных людей и начинают ставить опыты. Иногда… – Руд несколько раз пробарабанил крупными пальцами на коленях ритм неугомонной паузы – их ведет одна из наших прекрасных женщин.
Селена погладила большую черную руку Руда в знак утешения. Тот благодарно ей кивнул.
– Одна из ваших женщин? – Локи впервые заговорил с тех пор, как он оказался здесь.
– Именно – подхватила мысль Селена – В этот раз все ниточки исходят от одной из Ев. Отчасти это нам на руку: девчонка слишком свободолюбива, чтобы зависеть от вычислительной машины. Последнее, что она сделает, это вольется в систему. Проект не понадобится.
– Кажется, мне должно стать легче… А что насчет Лили?
– С ней все хорошо и всегда будет хорошо. Вы встретитесь, но позже. Сейчас важно другое…
Локи будто бы и не заметил того, что сказала девушка:
– Вы все покинете меня – эта мысль уже давно зрела в его душе и только сейчас робко выглянула наружу. Локи уставился на нее и, не в силах сопротивляться правде, вцепился побелевшими пальцами в коленные чашечки.
Тишина болезненно сжала помещение.
«Когда все закончится, – услышал он в своей голове мелодичный голос, – я тебя поцелую. Так, как тебя раньше никто не целовал. И станет легче. Я тебе обещаю, станет гораздо легче.
У Локи защипали глаза. Он резко встал и отвернулся: и от девушки и от Руда. Только мерзкая истина и осталась – он останется один.
Руда захватило сочувствие, он хотел встать и поддержать как-то парня, но Селена остановила его легким движением руки. Головка её качнулась в отрицательном жесте. Тишина захватила комнату, Локи, болезненно сжав губы, чувствовал, как по щекам безмолвно бегут слезы. Ни всхлипа, ничего.
Потом он спокойно отер лицо рукавом и, развернувшись, сел, как ни в чем не бывало, разве что в глазах все еще краснели постыдные вены:
– Я сделаю все, что от меня нужно.
26 глава
Светло, так чья-то невидимая тень носится по воздуху, не давая раскрыться солнечной энергии во всю широту своих возможностей. Жарко, но только один человек ощущает давление температуры среди идеально зеленых деревьев.
На тонкой стеклянной площадке в центре небольшого озерца медленно распускалась женщина. Кожа ее давно потеряла эластичность, покрылась морщинами и сидела на ней рваными лохмотьями. Смуглая, изорванная и залатанная неровными белыми кусками, она, сидя на корточках и держа руки в некоем подобии чаши над своей головой, постепенно поднималась все выше и выше. Казалось, что швы на её коже обуглились, и мерещился в тени деревьев дым, исходящий от тления плоти.
Несколько лет назад эта женщина с прекрасными завитками черных волос перестала радовать свой организм общепринятым допингом и теперь пульсировала истинной человеческой немощью на ужас публики. Душа её звучала чисто, словно инструмент, налаженный влюбленным в него музыкантом. Гудение, изливающееся на толпу из самых недр её сильного выпотрошенного временем тела, не смолкало ни на минуту. И пока жара капала с висков на ключицы и обвислую грудь женщины, её жизнь перманентно звенела вместе с маленькими колокольчиками, вплетенными в её волосы, давно потерявшими былую краску.
– И что? Вы совсем не рожаете?
Для Алекса, как и для Локи, это расслоение человеческой плоти под влиянием неприятия современности не являлось чем-то удивительным, его больше интересовало другое. Пока публика скулила, подвывая от каждой выбивающийся на общем фоне ноте, он только и делал, что забрасывал Селену неуместными вопросами.
Селена отвечала вяло и с любопытством вглядывалась в женщину, окруженную полупрозрачными, сотканными точно из паутины, занавесами. Они тянулись от круглой площадки по раскаленной глади озера до самого берега. Практически невесомые метры ткани дрожали то ли под действием ветра, то ли в поддержку человеческого забытья.
– Нет. Мы бесплодны.
– МММ. А как же инстинкт материнства?
Тело женщины периодически вздрагивало от напряжения и вслед за ней вздрагивали люди. Одни дивились её мужеству, другие считали её сумасшедшей, третьи – осуждали и в любой момент были готовы закидать спелыми овощами, но не хотели тратить лишние силы и не скупились лишь на едкие замечания.
– Знаешь. Каждый раз, когда начинается цикл перерождения, мне приходится заново воспитывать своего мужчину до 18 лет. Правда, думаешь, что я буду хотеть воспитывать кого-то еще?
– Как у вас все сложно… – растянулся Алекс в усмешке. А парни… парни, с которыми вы встречаетесь на земле. Как быть с ними?
Локи хлопнул Алекса по шее, со звоном, так что все каверзные вопросы друга прокатились легким отзвуком по ушам соседей. Все это время он шествовал следом, скрытый за пеленой своих мыслей, но значение последнего вопроса достигло его, и он решил сообщить об этом другу.
Алекс засмеялся, потирая горящую шею. Его глаза так и сияли победоносной ясностью. Локи сгреб свое тело в скрещенные руки и отвернулся, пытаясь отвлечься на старую женщину. Ее узкие глазки продолжали следовать за чашей из рук, отрешенные, тусклые. Все её существо сейчас растворялось в плавном возвышении высушенных рук под грудное гудение перезревшей души. Звук перенасытился её умиротворением и раздувался, пока к нему не присоединился другой – неуверенный, уставший. Маленький мальчик, усевшийся в ногах женщины в позе лотоса, теперь с усилием выдувал из крошечной свистульки тяжелое сопение.
Селена сразу узнала впалую мордочку мальчонки, но смех Алекса и его лицо поразили её своей мерзостью:
– Хочешь я его поцелую? – обратилась она к Локи.
– Хочу – Алекс подошел поближе – и что произойдет? – он хитро сощурил глазки.
– Ты забудешь все, что я захочу – улыбнулась Селена и, обхватив ручками его шею, начала тянуться к Алексу.
– Это шутка? О чем она говорит? – обратился он к Локи.
– Вообще-то она серьезно? – Локи обернулся, уже готовый к тому, что может за этим последовать – может даже овощем тебя сделать. Создаст тебе воспоминания о том, как ты рос на грядке.
– Каким еще овощем?
– А ты каким хочешь?– девушка то приближалась, то отдалялась от парня – Редькой или огурцом?
– Ну, если так выбирать, то огурец лучше будет? – задумался вдруг парень, но потом опомнился – Нет! Постой! Никаких овощей!
Алекс попытался снять девушку с себя, но она вцепилась в него мертвой хваткой и, перехватив его руки за спиной крест на крест и зажав ноги между своих, уже шептала ему на ушко про прелести сельской жизни. Парень кряхтел и жалобно стонал, пытаясь вырываться, но никак не мог освободиться. Девушка уже сложила губки для поцелуя. Лицо Алекса залилось и скривилось. Откинувшись назад, он зажмурил глаза.
Селена резко отпустила свою жертву. Парень, не ожидавший, что над ним все-таки смилуются, рухнул наземь. В полете Алекс случайно задел рукой один из лоскутков развернутой на опушки паутины. В то же мгновение женщина на площадке, словно задетая чьей-то невидимой рукой, потеряла равновесие и упала в воду. Как по команде площадка разверзлась оглушительным гогочущим смехом. Лица людей искривились под влиянием соблазнительной муки, глаза надулись, да так, что казалось еще немного, они вылезут из орбит. А женщина утопала в воде, словно в жидком металле, и, не произнося ни слова, лишь судорожно глотала кислород.
Листья деревьев недовольно перешептывались между собой, павлины шествовали по идеально остриженному газону и нервно дергали белыми хвостами. И только большие черные глаза маленького мальчика были наполнены, пробирающей до дрожи, тоской.
27 глава
Со смаком, с подлинным хрустом скомкал нутро здания крупный стебель, так что его первые 29 этажей походили на листья, стопочкой уложенные друг на друга по обеим сторонам связки толстых, скрученных между собой, проводов. Еще на десяток этажей вверх «Плотоядного Грааля», раскрылась в свое время и больше не закрывалась никогда огромная чаша с заходящими друг на друга панелями, словно лепестками. Их прозрачность позволяла видеть в толщах засасывающей жидкости огромное вычислительное ядро с постоянно мигающими индикаторами. Длинные волоски-провода, исходящие из ядра, всегда причудливо колыхались и светились, не придавая особого значения сопротивлению вязкой среды.
«Плотоядный Грааль» краснел и днем и ночью, словно зацелованный дальними родственниками. И как бы он ни полыхал от стыда, молодые старушки никак не хотели уезжать. Две, раздувшиеся от любви, высотки крепко стиснули между собой внучка и, как и полагается в таких случаях, частенько его подкармливали, дабы дитятко не потеряло в весе. Несколько раз в год чаша воинственно загоралась многочисленными прожекторами, и служба охраны спешила на помощь гостю, пришедшему сюда, видимо, с одной из танцевальных площадок на старушечьих шляпках, и позабывшему о том, что чаша посторонних не жалует. Вскоре тело его вылавливали, роптали из-за прожорливости цветка, но мосты между родственничками не сжигали.
Это последнее, о чем бы мог мечтать маленький Роберт – о том, чтобы кому-то все-таки приходилось отдавать себя в жертву его детищу. А ведь в центре фантазий гения всегда был человек – счастливый и свободный, имеющий право выбирать свою жизнь и её развитие.
Мальчик не стал задумываться о том, какой выбор будет делать этот самый человек. При поддержке своего отца он просто посадил уникальное вычислительное семя, то самое ядро «Плотоядного Грааля», на которое теперь расходовалась половина энергоресурсов 1 купола. Каждое мгновение человеческой жизни система вкачивала в себя петабайты информации, рассчитывала вариант развития человеческой жизни и, имея доступ ко всем ресурсам страны, могла определять, куда будет лучше их направить.
Иногда люди сомневались, действительно ли существовал Роберт и его отец. Лица их давно стерлись во времени, как и лица большинства людей. Маленький гений сам пожелал этого.
Стены банкетного зала, распластавшего на весь диаметр чаши, были сплошь увешаны картинами. Они не славились своей способностью сохранять былую реальность. Портреты значимых для человечества людей с каждым просмотром теряли яркость, а потом исчезали, чтобы дать место новому лицу. Единственные стены, которым разрешалось помнить, даже они, спустя несколько сотен тысяч равнодушных глаз, окончательно теряли нечто важное, что для кого-то было немыслимым забыть. И бумага вспыхивала, и через дымоотводную трубу вместе с пеплом умирал сам человек. Так, первым ушел Роберт, вслед за ним отец, и далее.
Портреты были хороши, писанные лучшими мастерами современности, диковинные, самобытные, с вожделенно блестящими от самодовольства глазами. Эго их напирали друг на друга, соперничая за внимание постояльцев. Еще немного, и почти живые лица вырвутся с клочков бумаги и будут призывать народ насладиться последним пламенны вздохом полотна.
Однако посетители, игнорируя пылкость 2-хмерных лиц, в первую очередь шли в центр зала, где в полированный пол вросло существо высотой с человеческий рост. Оно словно было вывернуто наизнанку, а формой напоминало огромный шар, поддерживаемый руками со скрученными, изломанными кистями и тонкими слипшимися пальцами. Плоть его, пусть и прозрачная, наполненная сгустками бесчисленных вен, пульсировала жизнью. Но это не та жизнь, которую привыкли видеть люди. Их существование как будто замерло вокруг приторно сладкого настоящего, это же создание умирало. Постоянно изменяющееся, не имеющее сил спокойно выносить хаотичное движение клеток, округлое тело с глубокими пробоинами, равными друг другу по размеру, все вырывалось из своего существования. Но даже оно не смогло бы освободиться от оков жизни.
На самом деле существо это было ничем иным, как приемочным телом системы, а глубокие пробоины – слотами. Несколько сотен человек собралось в этих стенах, чтобы предоставить на суд Плотоядного Грааля свои проекты. Под множественные овации они вонзят смоделированные идеи в жерла цветка, часть из них система отхаркнет сразу же, оставшиеся потекут по её венам. Но только те, кто смогут пробраться сквозь множественные фильтры и привлечь терпким ароматом плотоядное, блаженно растворятся в кислоте всеобщего голосования. Сотни тысяч людей со всего мира, ознакомившись с проектами, будут решать их судьбу одним единственным кликом. Человек начинает, человек заканчивает.
Селена старалась не смотреть на портреты, хотя перепачканные пафосом гости с радостью пробегали глазами по знакомым лицам. Как только загорался один из портретов, все, облегченно выдохнув, сразу начинали аплодировать. И только человек, чье изображение все-таки докричалось до сжигания заживо, вежливо кривил губы и кивал тем, кто подходил и поздравлял его с этим «знаменательным» событием.
Селене, как и Локи, стоило радоваться. Их среди этих повешенных на стенах не было. Хотя, появившись на самом мероприятии, девушка рисковала попасть в их число. Среди кричащих или роскошно-простых нарядов, Селена выглядела видением возжелавшего морского покоя художника. Легкое изумрудное платье в пол словно дрожало на свету. В кудри белокурых волос были вплетены кроваво-красные бутоны роз. Ото лба, по вискам и шее, спускаясь на грудь, полностью обвивая руки до самых пальцев, блестели в тон платью диковинные узоры. Кожа из-за этого казалась еще прозрачнее, и только большие карие глаза маняще блестели, обещая страстную безмятежность.
Локи, сопровождающий столь прекрасное видение, не стал отходить от своих традиций – ни одного светлого пятна. Угольно-черный от макушки до носков лаковых ботинок, он выглядел так, словно пришел после тяжелого рабочего дня и теперь позволил себе расслабиться. Волосы все еще упрямо держались в тугом хвосте, но воротник шелковой рубашки уже был расстегнут на две пуговицы, обнажая острые ключицы. Кроваво-красный галстук, единственное яркое пятно во всем его образе, лениво лежал на плече. Пиджак он видимо где-то оставил, но это нисколько его не беспокоило, скорее, наоборот придавало ему хищной раскованности.
Парочка пришла ближе к полуночи. Как и требовал местный этикет, каждый опоздал в среднем на полтора часа.
Локи и раньше бывал на этой сходке «одноклассников». Однако сейчас чувствовал себя иначе. И пусть лицо его продолжало выражать всю ту же отстраненную усталость, глаза его периодически жадно проскальзывали по толпе. Девушка чувствовала, его молчаливую свирепость, но лишь стояла рядом, улыбалась и принимала комплементы, когда Локи очередной раз представлял ее кому-то. За час Селена впитала столько лиц, что уже терялась в их числе, а желаемого чувства так и не возникло.
Как только они подошли к самой наполненной части зала – в нескольких метрах можно было разглядеть приемочную плоть системы, Селена обратилась к парню:
– Знаешь, все эти разговоры – это, конечно, замечательно. Но нам лишь нужно привлечь внимание. Понимаешь? Какой-нибудь пшик, чтобы показаться массе.
Локи задумался:
– Есть один вариант – он твердой походкой скрылся в толпе.
Кровоточа космической прелестью, Селена в одиночестве и нетерпении оглядывалась по сторонам. Но ненадолго. К ней торопливо подплыл один из гостей, шурша огромными грязными ботинками. За пазухой он прятал букет пошлых комплементов, некоторые из них давно завяли, отвергнутые из-за неискренности.
– Я уже и не надеялся с вами пообщаться – начал незнакомец, выставив на девушку огромные острые зубы. – Но мне повезло! Ваш сопровождающий так глуп, так глуп! Он оставил богиню в одиночестве.
Селена бегло глянула на незнакомца – такие люди всегда приходят только для того, чтобы отравить гостям приятный вечер.
– Он скоро придет – холодно заметила она.
Вдруг заиграла скрипка. Тонкий протяжный звук пронзил публику, та в ответ затрепетала. Гости расступились. Локи медленно шел к девушке, держа у солнечного сплетения бордовую розу.
Незнакомец, испугавшись, что добыча ускользнет у него из-под носа, вцепился в Селену и грубо потащил её вслед за скрипкой. Богиня вскрикнула. Локи отшвырнул оголодавшую пиранью. Незнакомец прокатился по полу до одного из столиков, где, как будто невзначай, один из гостей разбил бутылку праздничного шампанского ему о голову. Публика одобрительно засвистела.
Локи и провел нежными лепестками по щеке партнерши. Селена, тряхнув горький осадок, улыбнулась. Игра началась.
Музыка лилась, извиваясь чистой пламенной страстью. Будучи самой искусной любовницей, она сдирала синтетические ошметки, обнажая уязвимое тело, честное в своих желаниях, красноречиво кричащее о них, а затем ласкала его, забывшись великолепием своей женской сексуальности.
В руках партнера Селена ощущала то жар близости, то холод из-за огромного расстояния между ними. Власть в нем стонала, временами срываясь до хрипа. Локи пленил её, полностью подчинил своей воле, каждое её движение было продиктовано его желанием. Захватив Селену взглядом, он не отпускал её до самого конца, пока музыка не оставила их совсем одних, голых и наивных детей.
В громогласной тишине Локи крепко держал девушку у самого пола. К женским губкам примкнул пламенный бутон. Девушка вспыхнула, а парень улыбнулся и прикоснулся к бутону своими губами. Селена видела только его глаза, серьезные, говорящие о невыносимой боли. Знание, которое связывало этих двоих, изначально обрекало их союз и не давало даже крохотной надежды.
Неожиданно по прозрачной коже пробежала искра. Селена прислушалась к возникшему ощущению. Гости аплодировали, но их восхищение ни шло ни в какое сравнение с этим самодовольным вожделением. Пока пара раскланивалась перед присутствующими, Селена рыскала по толпе в поисках источника. Так… Так… Два горящих взгляда и снисходительная улыбка. Селене показалось, что лицо незнакомца скрипит из-за распирающей его жадности. Да, это он. Это должен быть он.
Локи же, к собственному ужасу, среди аплодирующих людей заметил знакомый ему тяжелый взгляд. Мужчина, как всегда, был строго одет и чрезмерно трезв. Парень, выронив розу, схватил девушку и уволок за собой:
– Прости. Я думал, что у него важные дела. Нам придется уйти.
Селена повиновалась и, так и не узнав, чей насмешливый взор она поймала на своей крохотной фигурке, оказалась на улице.
К оставленному бутону вальяжно приблизился мужчина с горящими глазами. Ухмыльнувшись, он поднял бутон и смял его в кулаке. Затем, от наслаждения закрыв глаза, он вдохнул последний выдох умирающего цветка. Смятый, тот выпал из его руки, а мужчина выдохнул протяжно, с кайфом, словно после затяжки с перерывом в долгие годы. Он настолько увлекся своей жертвой, что даже не заметил, что за ним наблюдают. Помятая трауром тень так себя и не выдала, скрывшись в толпе.