Любовь прямо по курсу

Глава 3
Пьяный калейдоскоп

Проснувшись, я вижу бледно-голубое небо. Это рассвет или закат? Часы на полке показывают девять минут седьмого. Понятней не становится. Не могла же я проспать всю ночь и большую часть дня?

Из рубки видно солнце, уже коснувшееся краем горизонта. Закатное солнце в малиново-красных разводах, словно его в сердца`х разрисовал обозленный художник. Есть такая поговорка: «Если небо красно́ к вечеру, моряку бояться нечего», так что подобный закат обнадеживает. Завтра должна быть хорошая погода.

Пока я спала, с яхтой ничего не случилось. Ее не снесло течением, она не врезалась в другие суда. Маленькое чудо. Я иду на нос яхты, чтобы проверить свой вчерашний поспешный труд. Когда мы с Беном вставали где-нибудь, Бен каждые два часа проверял якорь. Слишком большая качка – и Бен выскакивал из постели, чтобы проверить, дрейфуем мы или нет. Мое облегчение сменяется чувством вины. Я должна была быть внимательней. Как Бен.

Однако якорь держит яхту крепко, а я ощущаю себя как никогда отдохнувшей.

И голодной.

Из портового бара доносится регги. Безумно хочется доплыть на шлюпке до этого тропического острова и нормально пообедать, однако я пропустила часы приема в таможне. Может, никто и не обратит на меня внимания, однако я не готова нарушить какой-либо закон и платить крупный штраф. Так что я наливаю в бокал красное вино, готовлю спагетти без мяса и ем их прямо из кастрюли.

Завтра я посещу таможню и бюро иммиграции, а еще постараюсь найти способ позвонить маме. Она, наверное, с ума сходит от беспокойства, однако мой мобильник до сих пор не поймал сигнал, а от острова доносятся песни Боба Марли, но не бесплатный вайфай.

Завтра я решу, что мне делать послезавтра. Переход из Майами был самой легкой частью плана, да и то я наделала ошибок. Можно ли рассчитывать, что моя случайная удача распространится на все плавание?

Помыв посуду, я ложусь на палубу и смотрю в ночное небо. Когда-то мы с Беном лежали так вместе. Он показывал мне созвездие, не помню, какое именно. Мы тогда стояли на якоре в бухте Ки-Ларго, заросшей мангровыми деревьями. Небо было усеяно звездами и казалось, будто до вселенной можно дотянуться рукой.

– Вон там, маленькая звезда снизу, – сказал Бен. – Она твоя, Анна. Навечно.

Я не стала напоминать ему, что порой мы видим свет звезды, которая уже угасла. Она не может быть моей, если ее уже нет. Если бы я тогда внимательней смотрела на то, куда Бен указывал, я смогла бы сейчас отыскать эту звезду. Впрочем, неважно. Я уже знаю, каково это – пытаться удержать свет угасшей звезды.

* * *

Мой второй рассвет на Бимини оказался ярким. Если он и вчера был таким, то не представляю, как я ухитрилась не проснуться. Зато сегодня я встала вовремя.

Надув шлюпку, я плыву к пристани, где расположен офис таможни. С собой я везу паспорт, документы на яхту, бумаги, необходимые для таможенного оформления, и наличные для оплаты портового сбора. Мы с Беном читали жуткие истории о таможенниках на Карибских островах, которые требуют взятку или оплаты «добавочных налогов», и никто не может их приструнить. Однако багамские таможенники добросовестно относятся к своей работе и, получив от меня деньги, ставят штамп в мой паспорт.

Оформив документы, я возвращаюсь на яхту и наспех принимаю душ. Высушив и уложив волосы, одеваюсь, закрываю каюту и схожу на берег.

Вдоль главной дороги стоят бары, рестораны, дома и магазины цвета сливочного мороженого. Для островка длиной всего семь миль и шириной несколько сотен футов здесь неожиданно много машин. Бимини похож на любимую игрушку, потертую и потрепанную. В продуктовом магазине я покупаю новую симку, чтобы мой телефон работал и на Багамах. Первым делом звоню домой.

– Слава богу! – с облегчением восклицает мама.

На заднем фоне что-то бормочет Рэйчел. Порой мне кажется, будто у меня две матери, а самой мне пять лет, а не двадцать пять.

– Я звонила в береговую охрану, чтобы заявить о твоей пропаже, – говорит мама. – Они сказали, что ничем не могут мне помочь, раз ты покинула страну.

– Прости, я не могла позвонить раньше. Я приплыла поздно вечером и проспала пятнадцать часов. Я только что сошла на берег и купила симку.

– Я не понимаю тебя, Анна. Ты поступаешь глупо.

Я не собиралась с ней спорить, но сейчас принимаюсь защищаться.

– Ты же сама говорила мне, что пора двигаться дальше.

– Ты ведь не это делаешь, – возражает мама. – Ты плывешь на яхте Бена, воплощаешь его мечты. Ты не оставила его в прошлом, а упиваешься воспоминаниями.

– Может, именно это мне и нужно.

– Анна, прошел почти год.

– Не знала, что у горя есть срок годности.

– Я не это имела в виду. Ты должна посетить психотерапевта.

Мама всхлипывает, и лишь тогда я осознаю, что она плачет. На душе становится еще тяжелей.

– Я никогда о тебе не волновалась, зато теперь только этим и занимаюсь.

– Прости.

– Мне не нужны твои извинения, Liebсhen^[6], я хочу, чтобы ты была счастлива. Бен тоже хотел бы этого.

Хуже некуда, что после смерти Бена все начинают прогнозировать, чего бы он хотел.

«Бен хотел бы, чтобы ты начала ходить на свидания. Он хотел бы, чтобы ты была счастлива».

– Вот только его смерть говорит об обратном.

– Пожалуйста, вернись домой.

– Не могу.

Мама начинает плакать, и Рэйчел, фыркнув, берет трубку. Я готовлюсь выстоять в грядущем шторме.

– Анна, выброси эту чушь из головы! Подумай для разнообразия не только о себе.

В детстве мы с Рэйчел были близки, невзирая на два года разницы в возрасте. Мы вместе играли, вместе ходили в школу. Отец, пока не ушел из семьи, называл нас двумя горошинками в стручке. Все изменилось, когда Рэйчел родила Мэйси. Порой я ловила себя на непонятной ревности: у Рэйчел есть любимая работа и красавица дочка, а у меня – зияющая дыра вместо жизни.

– Скажи маме, что я перезвоню через несколько дней. – Я завершаю разговор и ставлю телефон на беззвучный режим.

Пока что мое путешествие проходит не совсем удачно – я проспала, чуть не врезалась в контейнеровоз и села на мель совсем рядом с местом назначения, – но вдруг я этим уже исчерпала все глупости? Надеюсь, остальная часть пути пройдет не в пример удачнее.

Вот только от островов Теркс и Кайкос до Пуэрто-Рико почти четыреста миль открытого моря с пассатными ветрами. И сократить этот путь не получится. Я точно не смогу проделать его в одиночку. Нужен помощник.

На пристани есть доска объявлений с приколотыми визитками о прокате оборудования для дайвинга и поблекшими от дождя плакатами с датами соревнований по рыбной ловле. Я оставила там свое объявление.

Требуется опытный моряк для помощи в плавании от островов Теркс и Кайкос до Пуэрто-Рико. Зарплата договорная. Питание включено. Для получения дополнительной информации пишите на номер 555–625–6470.

Остров уже проснулся, по дороге снуют на машинах для гольфа туристы, а местные жители приветствуют друг друга. Я сворачиваю на короткую улочку, в конце которой теснятся пляжные ресторанчики. У входа в магазин стоят несколько парней. Они громко разговаривают, пьют пиво и слушают танцевальную музыку, которая несется из динамиков, установленных на стене дома.

За ресторанами желтеет пляж. Люди расстилают одеяла, собака роется в песке, дети играют в океане. Он такой яркий – волны переливаются зеленью, бирюзой, кобальтовой синью, – что выглядит ненастоящим.

Я вхожу в ресторан под названием «У Си Джи», заказываю сэндвич с яйцом и беру из холодильника пиво.

– Придется подождать. Мы сообщим, когда ваш заказ будет готов, – говорит мне женщина за барной стойкой.

За рестораном есть выходящая на пляж деревянная терраса со столиками для пикника. За одним из столиков пьют «Хайнекен» и болтают двое парней. У них такой сильный акцент, что я не могу разобрать ни слова.

Сфотографировав на телефон пляж, сажусь на скамью. Не сказать, что я чувствую себя довольной, но на Бимини мне стало чуть легче. А сэндвич с яйцом и пиво способствуют чуть более оптимистичному взгляду на жизнь.

* * *

Пообедав, я покупаю еще одну бутылку пива и выхожу на пляж. Вокруг нет одиноких людей. Семьи, парочки, даже группа студентов колледжа, которые, должно быть, приехали на скоростном пароме. Я бреду по колено в сверкающей воде и притворяюсь, что это совершенно нормально – быть одной на тропическом острове.

Ко мне подбегает темнокожий мальчик лет восьми в мокрых коричневых шортах, облепивших худые бедра, и протягивает несколько палочек для плавания.

– Не могли бы вы бросить их для нас?

На меня выжидающе смотрят еще двое детей. Маленькая девочка в ярко-красном купальнике подпрыгивает на одной ноге, пытаясь удержаться на рассыпчатом песке, а мальчик кивает, словно призывая меня согласиться.

– Конечно.

Я беру палочки, захожу глубже в воду и кидаю их подальше. Дети с визгом ныряют, мелькнув ногами в воздухе. Мальчик выныривает с двумя палочками, девочка с одной. А тот мальчик, который со мной разговаривал, с тремя. Он держит их над головой, словно трофей. Мы с сестрой точно так же ныряли за монетками в бассейн гостиницы, в которой жили на каникулах. Побеждала та, кто соберет больше всех. Рэйчел почти всегда побеждала.

– Можно еще раз? – просит мальчик.

– Эллис! – окликает его женщина, сидящая неподалеку на одеяле. – Не приставай к девушке. Она не обязана тебя развлекать.

– Ничего не имею против. – Я беру палочки у Эллиса и снова кидаю их в воду. Пока дети ныряют за ними, иду в ресторан за пивом.

У барной стойки сгрудились трое мужчин в футболках для рыбалки, плавательных шортах и с масками для подводного плавания. Я беру из холодильника пиво. Мужчина в голубой футболке, на вид мой ровесник, широко улыбается и предлагает:

– Позвольте угостить.

Меня вдруг охватывает злость на Бена. Знаю, он старался справиться с депрессией и пытался подобрать такое сочетание лекарств, которое бы ему помогло. Но если у него были суицидальные наклонности, почему он не обращался за помощью к врачам? Почему не сказал об этом мне? Сейчас здесь должны были быть мы оба, а не я одна.

Да пошел ты, Бен Брейтуэйт!

Знакомиться с мужчинами до смешного просто. Все, что мне пришлось сделать, – отсалютовать ему бутылкой с пивом, улыбнуться и сказать:

– Спасибо! Меня зовут Анна.

– Приятно познакомиться, Анна. Я Крис.

Нос у него облупленный, веснушчатый и очень симпатичный. Впрочем, мужчина весь покрыт светло-коричневыми веснушками.

– Это Дуг, – он указывает на мужчину в розовой футболке.

Дуг старший из троицы – на вид ему лет тридцать. И у него обручальное кольцо.

– А это Майк.

У него футболка желтая. Несмотря на редеющие волосы, Майк выглядит как мачо – туповатый и привлекательный.

Крис-Дуг-Майк. Они такие… типичные, как и большинство парней, приходивших в пиратский бар, где я работала. Но мне понравилось, как ласково и проникновенно Крис произнес мое имя. У меня даже колени ослабли. А еще у него рядом с нижней губой веснушка. Притягательная, как запретный плод. К тому же я немного пьяна. Увидев, как я смотрю на его губы, Крис самодовольно улыбается.

– Как ты попала на Бимини? – спрашивает он, садясь рядом со мной за столик.

– На яхте.

Он смеется.

– Одна?

Я киваю.

– Да. Я отплыла из Форт-Лодердейла в четверг.

– Погоди-ка. – Сузив глаза, он изучающе смотрит на меня. – Это ты была на синей яхте на реке?

– Ну да.

– Я так и думал, что уже видел эти светлые волосы.

Проведя пальцами по одной из моих кос, он легонько дергает за кончик. Очевидно, мы уже взяли курс на сближение.

– Я помахал тебе рукой, когда мы проплывали мимо.

– О, точно! – Я улыбаюсь. – Это из-за вас мне пришлось прождать десять минут у моста на Третьей авеню.

– Прости. – Однако его кривая ухмылка говорит о том, что он ничуть не сожалеет. – Надеюсь, это не изменило твое мнение обо мне в худшую сторону.

– Откуда тебе знать, какого я о тебе мнения?

– Ну… – Отпив пиво, он продолжает: – Ты позволила мне оплатить пиво. Ты уже задумалась о поцелуях со мной.

Моим щекам стало жарко, а он понимающе усмехается.

– Ты сочла меня подходящим, так что я не хочу упустить шанс.

– Шанс на что?

– На все, что ты мне позволишь.

Мы покупаем пиво за пивом, и время летит незаметно. Крис-Дуг-Майк оказались канадцами, работающими в разных сферах торговли – машины, спиртное и страховки, – и приехали на Бимини половить рыбу. Они обсуждают удочки и катушки, травят рыбацкие байки, которые я завтра вряд ли вспомню, а Крис пододвигается ко мне все ближе и ближе. Его колени касаются моих коленей, и я перестаю следить за разговором. Соприкасаются наши локти, запястья, плечи… мы словно сплавляемся друг с другом.

В какой-то момент Дуг и Майк уходят на пляж, оставляя нас с Крисом наедине. Он наклоняется, и его губы ласкают мою шею и ухо, посылая по коже мурашки.

– Хочешь уйти отсюда? У меня есть комната… – шепчет Крис.

Впервые со дня смерти Бена я не думаю о том, как бы он на это посмотрел. Он – не голос в моей голове, требующий согласиться на предложение Криса. И не сладкое томление между бедер. Скользнув под платье, огрубелая рука Криса ласкает мою ногу под коленом.

– Анна…

– Да. Пошли.

Путь от пляжа до его комнаты вспоминается как пьяный калейдоскоп, в котором перемешаны осколки страсти и стыда. Моя спина прижата к стене закрытого магазинчика, и Крис целует меня в шею, а его пальцы проникают под трусики моего купальника, заставляя меня ахать от удовольствия. Мы спешим к нему. Мы падаем на его кровать. Его рот и язык скользят по моему телу, по всем местам, которых месяцами не касался никто, кроме меня самой. Это страсть, безудержная и бездумная.

Мои ноги дрожат, а Крис встает с кровати, чтобы достать из сумки презерватив. Он разрывает пакетик, и в это время на прикроватном столике начинает вибрировать его телефон. На экране появляется фото Криса, целующего хорошенькую блондинку в свадебном платье. Черт.

– Анна, постой!

Мне больше не нравится, как он произносит мое имя. Боже, до чего я наивна! Бен никогда не лгал мне и не манипулировал мною. Я даже не подумала, что Крис может быть женат. Или что мне нужно об этом спрашивать. А если бы я спросила, сказал бы он мне правду?

Подняв с пола платье, я натягиваю его, а Крис стоит в дверях ванной и переводит взгляд с меня на телефон и обратно. Как будто у него до сих пор есть выбор. Как будто он может убедить меня остаться. Мой купальник затерялся где-то в постельном белье на кровати, так что я оставляю его в номере вместе с большей частью своего самоуважения.

В дверях я оборачиваюсь на Криса.

– Да пошел ты!

Спотыкаясь, я плетусь к концу пристани, где привязана моя шлюпка. Спускаюсь в нее по маленькой лесенке и сажусь, с тоской прислушиваясь к звукам веселья, доносящимся с острова. Я сбежала из Форт-Лодердейла, потому что не была готова двигаться вперед, – и тут же пошла с первым, кто позвал. Я чувствую себя грязной. Предательницей.

Бен, мне так стыдно. Пожалуйста, прости меня.

Хочется доплыть до яхты, поднять якорь и убраться отсюда, но я слишком пьяна. Да и не в Бимини дело. Свернувшись клубком на дне шлюпки, я плачу.

Глава 4
Большой вопрос

Просыпаюсь я в кровати на своей яхте, словно прошлый вечер мне приснился. Только голова раскалывается от боли, и я совершенно не помню, как сюда попала. Откинув одеяло, я обнаруживаю, что одета во вчерашнее платье. Пятки грязные, во рту привкус рвоты, купальника нет. Я помню свой побег из номера Криса и то, как плакала в шлюпке, а что было дальше – большой вопрос.

Хорошо, что все обошлось.

Скрипнула дверь каюты, и моих ноздрей коснулся запах… кофе? У раковины стоит какой-то брюнет и пьет из любимой чашки Бена с изображением Капитана Америки. Подавив первоначальный порыв соскочить с кровати и отобрать у него чашку – ведь она принадлежит Бену, – я пытаюсь понять, кто этот мужчина и что он тут делает. Видимо, не вор, раз не шарится в шкафчиках в поисках ценностей. Он спокоен и умиротворен, как будто находится здесь на законных основаниях. Я что, пригласила его?

Следующая неожиданность: я наконец-то замечаю, что его правая нога от колена до черных «адидасов» – не из плоти и кости, а механический, сложный даже на вид протез.

Понятия не имею, что происходит.

– Э-э… привет?

Мужчина поворачивается ко мне. Проснись я рядом с ним при иных обстоятельствах, то впала бы в экстаз. Взъерошенный и небритый, он выглядит так, словно играет на гитаре и поет в пабах.

– А, проснулась… Хорошо.

– Кто ты?

– Ты не помнишь?

Он кладет руку на грудь, прямо на растрескавшуюся золотистую надпись «КЕРРИ» на линялой зеленой футболке. Он старше меня на несколько лет, но улыбается, словно десятилетний мальчишка, прячущий за спиной лягушку.

– Ты ушла и разбила мне сердце, – напевает он с ирландским акцентом.

Я сажусь и опускаю ноги на пол. После того как я чуть не переспала с женатым, я вряд ли стала бы заниматься сексом с незнакомцем.

– Мы?..

– О боже, нет.

Он наливает кофе во вторую чашку – мою, с цветами и розовой буквой «А».

– Ты была вдрызг пьяна, но все равно спасибо за предложение.

– О боже!

– Я шучу.

Он подходит и протягивает мне чашку. Принять напиток – даже кофеиносодержащий – от незнакомого мужчины? Я дважды таких ошибок не совершаю. Но кофе пахнет изумительно, и он мне очень нужен. И я беру чашку.

– Если вкратце – ты заснула в своей шлюпке. Нельзя же было тебя оставить там, чтобы весь Бимини любовался твой голой попой?

Чем быстрее он говорит, тем заметней его акцент.

– Так что я отвез тебя на твою яхту, помог лечь в кровать, а потом понял, что застрял тут. Если бы я взял твою шлюпку, чтобы вернуться на берег, то застряла бы ты. В общем, я уснул на палубе. Надеюсь, ты не против, что я позаимствовал у тебя спальный мешок?

Вчерашний вечер и без того выдался нелегким, а этот тип еще и мой голый зад видел. Он спас меня от… да мало ли что могло со мной случиться, пока я спала полуобнаженной в шлюпке. На меня мог наткнуться кто-нибудь не столь высокоморальный. Меня спасли от собственной глупости.

– Э-э… спасибо за помощь.

Незнакомец проводит рукой по волосам и опускает взгляд.

– Ну, я просто не хотел, чтобы с тобой случилось что-нибудь плохое.

– Я тебе за это безумно благодарна, но… кто ты?

– Ох, разумеется! Меня зовут Кин Салливан.

– Анна.

Я предпочитаю не вдаваться в подробности личной жизни. Кто знает, что я наговорила прошлым вечером.

– Как ты догадался, которая из яхт моя?

Кин пожал плечом.

– Только на одной из них не было шлюпки.

– Спасибо тебе. За все.

Отпив кофе, я гляжу на телефон. Вдруг кто-нибудь ответил на мое объявление, пока я совершала ошибку с Крисом. На экране сообщение с набором цифр, который ничуть не похож на номер телефона.

Текст гласит:

Я опытный моряк и капитан, временно нахожусь на Бимини. Вакансия еще открыта?

– Извини, я отвлекусь на минуточку.

Я быстро набираю ответ.

Вакансия еще открыта.

– Есть хочешь? – спрашивает Кин, доставая из заднего кармана телефон. – Прошу прощения… – Он начинает набирать ответ. – Насколько бы тяжелым ни было мое похмелье, обычно мне становится легче после глазуньи и тостов с маслом.

При мысли о еде меня замутило. К тому же этот мужчина и без того сделал для меня больше, чем должен был.

– Даже не знаю…

Телефон пикнул, извещая о новом сообщении.

Встретимся у ресторана «Биг гейм» через час? Я буду в зеленой футболке. Кстати, меня зовут Кин.

Мои плечи затряслись от беззвучного смеха.

А ты, скорее всего, узнаешь меня по заду.

Кин глянул на свой телефон, потом на меня – и расхохотался. У меня от смеха аж слезы на глазах выступили и в боку закололо. Я не смеялась так с тех пор, как не стало Бена. Смех тут же оборвался, в горле встал ком… Черт, я не готова, я не подумала о том, каково это – даже на несколько дней взять на борт постороннего. Кин высокий, массивный и занимает довольно много места. Да уж, задним умом все крепки.

Кин замечает перемену в моем настроении.

– Все хорошо, Анна?

– Я… ну…

Он дает мне сложенный вдвое потрепанный лист бумаги. Его резюме на двух страницах. Список кораблей, на которых он служил, и яхт, которые перегонял. Бен купил яхту раньше, чем научился управлять ею, а Кин… он плавал по всему миру, даже по бурному Южному океану.

– Послушай, если дело в ноге, то я с одной ногой способен на большее, чем некоторые с двумя, – без хвастовства говорит он. – Я могу отвезти тебя в Пуэрто-Рико.

– Дело не в ноге, правда.

Я возвращаю ему резюме. В Кине Салливане ощущается успокоительная надежность. Кажется, ему можно доверять.

– То, что ты для меня сделал, говорит в твою пользу. Я просто еще не решила окончательно. По пути сюда я наделала кучу ошибок, и мне нужно обдумать, не совершу ли я еще одну ошибку, продолжив плавание.

Сунув резюме в карман, Кин кивает.

– Понимаю. Если передумаешь – мой номер у тебя есть.

– Еще раз спасибо.

– Не за что, Анна. Не могла бы ты отвезти меня на пристань?

Карла как-то сказала, что лучший способ принять решение – подбросить монетку. Пока она крутится в воздухе, ты обычно понимаешь, чего на самом деле хочешь. Кин поднимается на палубу, и я даже без монетки понимаю, что никого лучше его мне не найти. И домой мне совсем не хочется.

– Я передумала насчет глазуньи.

* * *

Кин набрасывается на завтрак так, словно ест на скорость. С набитым ртом он начинает рассказывать мне, как в возрасте всего лишь семнадцати лет покинул дом в графстве Керри.

– Мои старшие братья все сплошь футболисты да бейсболисты, а меня всегда тянуло в море, и я обожал слоняться возле кораблей, – признается он, намазывая на тост смородиновый джем. – Как только я достиг подходящего возраста, мама записала меня на мореходные курсы, и больше я ничем другим в жизни не занимался.

– Значит, ты просто… плавал?

– Точно. Поначалу я в составе команды клуба ходил на местных судах – так, не всерьез. Затем мы участвовали в гонках колледжа Чарльстона в Южной Каролине. Так я проложил себе дорогу к серьезным соревнованиям на яхтах. Создал себе репутацию первоклассного гребца и нанимался ко всем, кто хотел выиграть гонки.

– Э-э… наверное, нам стоит обсудить оплату.

– Я говорил без намека. – Кин указал на меня вилкой, прежде чем воткнуть ее в глазунью. – Видишь ли… мне нужно попасть в Пуэрто-Рико, так что если ты подбросишь меня туда, я помогу тебе бесплатно.

– Правда?

– Да. Откровенно говоря, я с радостью попутешествовал бы на этой замечательной яхте. Где ты ее раздобыла?

– Мой парень нашел ее на верфи Форт-Лодердейла.

– Это он на фото? – Кин указывает в сторону моей кровати.

– Да.

– Извини за любопытство, но почему он сейчас не с тобой?

Я боюсь отвечать на этот вопрос – не хочу, чтобы Кин начал относиться ко мне так, словно я сделана из стекла. Невзирая на мое неадекватное поведение вчерашним вечером, он обращается со мной как с нормальным, несломленным человеком. Однако рассказать нужно, Кин должен знать, что не так, если я вдруг расклеюсь.

– Он… Десять месяцев назад он совершил самоубийство.

Карие глаза расширились.

– Боже, это полный звиздец.

У меня вырвался невольный смешок, и я прикрываю рот ладонью, ужасаясь самой себе. В смерти Бена нет ничего смешного, просто реакция Кина застала меня врасплох. На глаза навернулись слезы, и мир расплылся.

– Когда я потерял ногу, люди все время мне сочувствовали, – говорит Кин. – Конечно, они искренне сопереживали, но я от этого чертовски устал. Я мечтал, чтобы кто-нибудь однажды сказал: «Это полный звиздец».

– Звиздец и есть. – Я тру глаза тыльной стороной ладони и усмехаюсь. – Спасибо.

– Пожалуйста.

Он понимающе смотрит на меня, и впервые за последние месяцы я не чувствую себя плесневелым куском неопознанной еды на задворках чужого холодильника.

– Когда ты планируешь отплыть? – спрашивает Кин.

– Чем раньше, тем лучше.

* * *

Кин уплыл, чтобы забрать свои вещи с яхты, на которой вчера прибыл из Ки-Уэста, а я проверяю телефон.

Голосовые сообщения мамы: то гневные, то слезливые требования позвонить ей сменяются мольбами о том, чтобы я вернулась домой. От них у меня щемит сердце. Ее жизнь была нелегкой. Она приехала в Штаты вместе с мужем-военным, а потом он ушел из семьи, когда мы с сестрой были маленькими. Я изо всех сил стараюсь не давать маме повода для беспокойства, но я не обладаю ее немецким стоицизмом. Я не могу притвориться, будто не горюю.

Пропущенный звонок от начальника о том, что я официально уволена. И второй с напоминанием вернуть униформу, иначе мне придется за нее заплатить.

И, наконец, голосовое сообщение от матери Бена. При жизни Бена мы с ней почти не общались, а после его смерти она дала мне неделю на то, чтобы я съехала с квартиры. Мать Бена вымела меня как мусор. Она несколько раз присылала голосовые сообщения, и я удаляла их, не слушая. Это сообщение я тоже удалила.

Звонить маме я не стала, написала имейл. Объяснила, что наняла опытного проводника до Пуэрто-Рико.

Постарайся не сильно беспокоиться. Я позвоню, когда доплыву до Сан-Хуана. Ich liebe dich.

Посуда вымыта и убрана, кровать заправлена. Меня кто-то окликает, и я выхожу из каюты. Кин в шлюпке плывет вдоль борта. Одной рукой он подает мне огромный желтый баул. Тяжеленный – я даже пошатнулась под его весом.

– О боже, он камнями набит, что ли?

Кин смеется.

– Нет, просто здесь все мои вещи.

– Правда?

– Да.

Он подает мне весла и взбирается на яхту, волоча шлюпку за собой. Я видела людей с протезами ноги, которым нужны были трость или костыли, но Кин двигается с отточенной грацией человека, отлично знакомого с яхтами, – и неважно, что у него вместо ноги протез.

– По-моему, чем меньше пожитков, тем лучше, – говорит он.

Я вынимаю затычку и выпускаю из шлюпки воздух. Я не говорю Кину, что весь мой гардероб сейчас на яхте, включая сандалии с ремешками в шкафу и бронзовую, расшитую блестками юбку в выдвижном ящике. Ни к чему Кину знать, что у меня сейчас в жизни все идет наперекосяк и я действую наобум. Вскоре он это сам поймет.