– Зелёный день раньше был грустным, а теперь будет весёлым! – цинично улыбаясь, Ниа прошла мимо запертого окна Рерика. – Отныне, – решила она, усаживаясь в капсулу, – грустить не буду! Буду заниматься, чем мне и положено – учёбой, саморазвитием и проектом «Земля»! Никакой скорби по Юрику, никакой обиды на Ди, никаких развлечений в Парке! И никакого вранья! Не буду блокировать больше свои мысли. Буду, как все!

Она решительно вошла в крыло «Ы», прошла в аудиторию, села рядом с Ди и вежливо кивнула Баклажану.

– Всё хорошо, Ниа? – озабочено поинтересовалась Ди.

– Да, всё прекрасно! – немного скупо кивнула она.

– Ты придумала вчера какую-нибудь гипотезу для проверки на альфа Земле?

– Да! – спокойно ответила Ниа. – А ты?

Это только внешне она выглядела спокойной, а вот внутри она вспыхнула, как факел.

– Что же делать, что же делать, совершенно забыла! – метались её мысли. – И я же обещала больше не врать! – она смотрела на Ди, которая ей что-то серьёзно рассказывала и думала, какую гипотезу было бы не стыдно быстренько придумать и преподнести.

В аудиторию вошёл Флавус.

– Дорогие студенты, милые мои, – он ласково оглядел их всех. – Я знаю, что вы здесь все ещё совсем новенькие, но мы хотим помочь вам подготовиться как можно лучше. И, потому предлагаем заранее протестировать свои идеи с помощью наших компьютеров, которые контролируют альфа Землю. Это даст вам возможность увидеть в каком направлении стоит двигаться, а в каком нет. И на собственном примере, и на примере своих, так сказать, коллег, вы сможете понять, что от вас требуется в будущем. Пройдёмте! – Флавус направился к выходу, сладко улыбаясь. Ниа подняла свою канцелярию над головой и на вытянутой руке вынесла её из аудитории.

Студенты прошли по коридорам и, облачившись в невидимую защиту, по одному друг за другом прошли в институт.

Огромный голубой шар альфа Земли так величественно вращался посреди зала, что все в немом восхищении замолчали.

– Ну, что же вы, мои хорошие, не стесняйтесь, следуйте вот сюда, – жестом пригласил их Флавус подойти поближе к компьютерам. У одного из них стояла группа дисперсиан и о чём-то переговаривалась. От них отделился синий, и Ниа узнала в нём Венетуса.

– Ребята, добрый день! Я вижу, что вы волнуетесь! Не пугайтесь. Мы не ожидаем от вас ничего сверхъестественного. Ваши выпускные проекты – это результат трудоёмкой ежедневной учёбы. Но мы считаем, курсовая работа должна получить правильный вектор прямо сейчас. Вы уже познакомились с многими процессами на Земле, побывали в Парке и, вполне возможно, наметили себе какой-то план. Именно поэтому мы хотим сегодня в немного неформальной обстановке проиграть с вами формат экзамена. Чтобы потом, когда вы придёте на ваш выпускной тест с окончательным проектом, вас не подвели бы волнение и нервы.

Ниа оглядела зал. Студенты с жадностью впитывали каждое сказанное Венетусом слово.

– Пользуясь тем, что почти все студенты сегодня здесь, Принсипалис хотел бы обратиться к вам и пожелать всем удачи! – добавил Флавус. На одной из стен института вспыхнул экран.

– Простите, что не могу быть сегодня с вами! – торжественно обратился к присутствующим Принсипалис. – К сожалению, сегодня зелёный Опасный День, поэтому мне приходится обращаться к вам с экрана.

– Тебе не кажется это странным, что мы его никогда не видели? – прошептала Ниа, обращаясь к Ди.

– Да просто не везёт, вечно ему зелёный день выпадает! – ответила она.

– Хочу поделиться с вами прекрасными новостями. В результате долгих и сложных работ в институте был изобретён самый точный барометр. Он определяет с невероятной точностью на несколько дней вперёд Опасный цвет. Теперь, когда мы будем знать заранее предстоящие Опасные Дни, ваш учебный план можно будет корректировать заранее!

Ниа вся похолодела внутри.

– Принадлежит это изобретение нашему…

Ниа напряглась и закрыла глаза.

– …ведущему преподавателю института – Флавусу.

Жёлтый сделал шаг вперёд и поклонился. Раздались аплодисменты и овации. Он откашлялся и начал торжественно зачитывать:

– Итак, завтра – синий, послезавтра – голубой, за ним – жёлтый…

– Нельзя, нельзя об этом даже думать! – блокировала мысли Ниа, но перед её глазами всё плыло. – У меня нет доказательств, а лишь подозрения. И Юрик сам нарушал правила. Ведь его аннигилировали за хулиганство, а не для ого, чтобы украсть его идею.

– Вот этот гениальный барометр, – Принсипалис показал с экрана металлическую коробку, подозрительно напоминающую барометр Юрика, – скоро попадёт и к вам. А теперь я желаю вам хорошего дня и интересных гипотез для тестирования на альфа Земле.

– Экран погас. Студенты бросились к Флавусу и принялись трепать его по плечу, жать руку, всячески пытаясь выразить своё восхищение. Тот только скромно кивал, улыбался и принимал поздравления.

Ниа стояла поодаль, путаясь в своих мыслях. В прошлый раз, на церемонии Поступления, она обратила внимание на что-то необычное в Принципалисе. Что же её тогда насторожило? Вдруг она вспомнила о буквах Юрика.

– Как же там было? Ниапринсипал… Ниа принсипал… Да! Она догадалась! «Ниа, Принсипалис». Ведь завтра будет синий Опасный День. И теперь она не сомневалась, какие именно буквы будут мерцать в этой надписи. Но что же последует за этим? О чём пытался предупредить её Юрик?

– Ниа, ты что, не готова?

Ниа вздрогнула. Это Баклажан подошёл к ней довольно ухмыляясь.

– Как же приятно работать в одном институте с такими гениями!

– Ты же здесь учишься! Или ты себя повысил и уже принял на работу?

– Ну, это же вопрос времени. У меня много идей и далеко идущих планов.

– А ты бы поучился у своих планов!

– В смысле?

– Ну, в смысле следовал бы за ними. Далеко!

– Так я за ними и следую! – развёл руками Бак. – Это же мои планы, Ниа, как же может быть иначе?

Ниа кивнула и, сделав вид, что пытается рассмотреть что-то очень важное на экране компьютера у противоположной стены, сбежала от Баклажана.

– Итак, – Венетус и Флавус вышли вперёд, – кто бы хотел открыть наш экспериментальный день тестирования гипотез и пробы выпускных работ?

Студенты молчали.

– Неужели никто не подготовился?

Бак заёрзал, неуверенно оглянулся на однокурсников, а потом всё-таки не выдержал и без приглашения шагнул вперёд.

– Прекрасно! – кивнул Венетус. – Мне кажется, ты неоднократно обращался к нам за советом, и твои идеи мне очень понравились. Тебе слово!

– Моя гипотеза родилась после одного не очень приятного инцидента, – неуверенно начал Баклажан. – Я, пожалуй, не буду его сейчас озвучивать.

По залу прокатился смешок. Все студенты были в курсе того, что Бак опустил палец в горячие щи в Парке.

– Так проявилась одна моя особенность – я умею готовить блюда, которые становятся гораздо вкуснее после того, как я поколдую над ними.

– «Поколдую!» – фыркнула Ди. – Засовывать палец в кулебяку – это сомнительное колдовство.

Но Баклажан невозмутимо продолжил.

– Это помогло мне понять, какое важное место в жизни людей занимают вкусовые ощущения. Поэтому, – голос его теперь окреп и зазвучал увереннее, – моя гипотеза заключается в том, чтобы увеличить разнообразие вкусового восприятия у людей. Создать больше оттенков, понимаете? И это должно сделать людей более счастливыми!

Он торжественно обвёл взглядом присутствующих. Повисла минутная пауза. Видимо, все обдумывали возможные последствия предложенной гипотезы. И зал разорвался грохотом аплодисментов. Бак светился от счастья.

– Погодите! – прервал веселье Флавус. – Иногда даже такая, казалось бы, великолепная идея может иметь самые неожиданные последствия на Земле.

– Вы, наверное, не знаете, – вступил в разговор Венетус, – но ведь именно Флавус изобрёл соль! Одним из побочных качеств которой, является усиление вкуса. Конечно, соль была изобретена с другой целью, но эффект был только положительным. Почти.

Жёлтый скромно поклонился и скомандовал:

– Приступайте!

Группы учёных дисперсиан, стоявшие у компьютеров, бросились анализировать последствия идеи Бака.

Наконец, все они, спустя какое-то время повернулись, и на экране отобразились полученные графики.

– Только положительный эффект. Прекрасно! – подвёл итог Венетус.

– Великолепно! – подхватил Флавус. – Мы не будем вдаваться в детальный анализ, так как мы хотели бы, чтобы Баклажан представил эту гипотезу в своей выпускной курсовой работе.

Все похлопали, а Бак, гордо задрав голову, прошёл и встал рядом с Ниа.

– Молодец! – похвалила она его.

– Теперь ты жалеешь, что предпочла не работать со мной в паре?

Ниа закатила глаза. Вступать с ним в диалог ей не хотелось. Её мысли до сих вертелись вокруг изобретённого в институте барометра.

Дальше тестировали гипотезы других студентов, но ни одна из них не получила одобрения. Один студент предложил расширить восприятие цвета, что было очевидным копированием идеи Баклажана, но, как ни странно, не вызвало положительного эффекта на проекте Земля.

– Так как восприятие цвета не влияет на гормоны радости, мозг просто воспринимает это, как должное. К тому же, вы даже не можете этого обсудить с другим дисперсианином, простите, я хотел сказать, человеком, – пояснил Венетус. – Восприятие цвета индивидуально и субъективно. Вы всё равно не сможете пояснить друг другу, какой именно оттенок вы видите.

Ниа задумалась над этим. И, действительно, хотя она и хорошо отличала смешанные цвета, она затруднилась бы объяснить кому-то, что она видит. «Это зелёный!» – сказала бы она, хотя этот зелёный оттенок был бы с добавками жёлтого и белого.

– Теперь давай вот ты, – Флавус указал на Ди, и она вышла вперёд.

– Моя курсовая работа будет исследовать возможность регенерироваться, – сказала она. – Мгновенно регенерироваться, как на Дисперсии. На данный момент этот процесс долгий и, порой, невозможный без вмешательства специалистов, которых на Земле называют врачами.

Преподаватели одобрительно закивали, а учёные повернулись к своим компьютерам.

–Так, – смотрел на итоги графиков Венетус. – Скорее нет, чем да. Долгий процесс заживания и восстановления необходим для того, чтобы люди вели себя осмотрительнее. Человек – существо любопытное и очень неосторожное, – бормотал он. – Поэтому на проекте «Земля» были разработаны механизмы, контролирующие неуёмную энергию человека. Например, было добавлено чувство страха перед травмой.

– Отношения людей на Земле, – более уверенно подхватил Флавус, – часто несут соревновательный, а не мирный характер. Эта поправка была когда-то внесена для того, чтобы люди стремились к здоровому развитию. Возможность мгновенного регенерирования откроет перед людьми перспективу наносить физические травмы друг другу, стремясь к поставленной цели.

– Не расстраивайся, Ди, – улыбнулся ей Венетус. – Это очень хорошая идея. Ты работаешь в правильном направлении. Спасибо.

– Не понимаю, это хорошо или плохо, – проворчала Ди, вернувшись на своё место.

– Скорее нет, чем да, – прошептала в ответ Ниа, передразнив ответ Венетуса.

Венетус метнул свой взгляд на Ниа, мгновенно считав шутку в свой адрес.

– Прошу, теперь вот ты, оранжевая. Тебя как зовут?

– Ниа, – она вышла вперёд. Несмотря на свою кажущуюся уверенность, Ниа на самом деле до сих пор не придумала, какую гипотезу ей хотелось бы протестировать. В принципе, она не волновалась. Преподаватели в весьма уважительной форме отклонили почти все предыдущие предложения. Но опозориться перед всем курсом, предложив что-то совершенно банальное, ей очень не хотелось.

«Может быть, просто украсть идею Бака и сказать про увеличение на Земле разнообразия звуков, например? Или запахов. Да, запахи, наверное, принесут такой же положительный эффект. Хотя, если запах неприятный… Ведь, если тебе не понравился вкус, то можно это больше не пробовать. А вот запахи сами лезут в твой центр обоняния. Да и тот факт, что эта идея так напоминала идею Бака, уже само по себе унижало её.»

Она украдкой взглянула на Баклажана. Он стоял, как павлин, вытянув шею и выпустив от удовольствия все пальцы. С павлином Ниа познакомилась, когда заинтересовалась птицами Земли. Всё началось с курицы. Как же давно это было. А, может быть, придумать какое-нибудь новое животное? Как Гё, например? Кажется, на Земле нет говорящих животных. Или есть. Попу… попу… попугаи! Нет, всё не то. Ну же, Ниа, давай!

– Итак, Ниа, озвучь нам свою гипотезу, – промурлыкал Флавус.

– Мысли! – неожиданно для себя самой выпалила Ниа. – Нужно, чтобы земляне умели считывать мысли. Как мы! Вот.

Венетус с Флавусом переглянулись.

– Но люди уже и так умеют читать мысли друг друга, – снисходительно улыбнулся синий.

– Нет! Они только говорят, что умеют, но на самом деле нет.

– Странно, я уверен, что мы включали это в набор обязательных качеств человека, не так ли? – он обернулся и посмотрел на Флавуса, на что тот только беспомощно пожал плечами.

– Мне кажется, что ты ошибаешься Ниа, – пропел Флавус. – Да и, если всё так, как ты говоришь, то людям не очень-то и нужна такая… кхм… опция. Ведь они умеют говорить…

– И слышать… – добавил Венетус.

– Нет, в Парке живёт Маришка. Она глухонемая, и с ней никто не общается. Она очень несчастна.

– Тратить всё своё время на повышение уровня счастья одного единственного человека – тебе не кажется это слишком большой жертвой для науки, Ниа? – спросил Флавус.

– Я просто уверена, что это пригодится всем жителям Земли. Да и разве это не прекрасно, сделать хотя бы одного человека счастливым? Ведь, начав с малого, можно сделать прекрасным весь мир!

– Хорошо, давайте же попробуем ввести это предложение в компьютер и проанализировать последствия!

Учёные повернулись к экранам. Вскоре они стали перешёптываться и подавать какие-то знаки Флавусу и Венетусу.

– Минутку! – преподаватели подошли к компьютерам и стали озабоченно вглядываться в монитор. Ниа старалась считать их разговор, но обрывки доносящихся фраз не несли никакого смысла. Это были какие-то термины, аббревиатуры, и несколько раз прозвучало «доступ закрыт, ограничен, запрещён».

– У нас какая-то техническая неполадка, – наконец, пояснил студентам Венетус. – Не расстраивайся, Ниа. Мы обязательно всё починим, протестируем твою идею, и в следующий раз сообщим всем о наших выводах.

– Продолжай работать в этом же направлении! – поддержал его Флавус. – Всем спасибо!

Студенты направились к выходу.

– Я единственный, чья идея заслужила абсолютное признание! – сообщил Бак Ниа и Ди, когда они шли по коридору.

– Ну, ты и выскочка, Бак! – возмутилась Ди и, взяв подругу под локоть, ускорила шаг.

– Гениальный выскочка! – нисколько не обидевшись, добавил Баклажан.

Глава 15. Ссора с Ди

Несмотря на то, что Ниа уже заранее знала, что прочтёт это, она поёжилась, когда увидела в шкатулке следующие буквы:

сегодня сИний опаСный день

Теперь у неё не оставалось никаких сомнений. Юрик оставил ей какое-то сообщение. Оно начиналось словами «Ниа Принципалис», а вот заканчивалось неизвестно чем и неизвестно когда. Какие ещё дни Флавус вчера предсказал? Голубой и жёлтый. Непонятно. А самое непонятное, нужно ли ей что-то с этим делать, когда она прочтёт его послание целиком. Возможно, ей придётся что-то передать Принципалису. Или сказать. Ох, только бы не это. Он же такой важный и строгий.

– Да, когда ж это прекратится! – подпрыгнула она от неожиданности, когда защита окна поднялась. За ней, подперев собой стену дома, и, сложив руки на груди, стоял, ожидая её, Рерик.

– Можно мне, пожалуйста, поиграть с Гё? – очень вежливо попросил он. Вчера у меня был Опасный День, знаешь?

– Сочувствую! – буркнула Ниа.

– Если бы ты принесла бы Гё ко мне, то и ему, и мне было бы гораздо веселее.

– Угу, – кивнула она, закрывая за собой защиту дома. Подёргав и убедившись, что она опущена плотно, Ниа пошла к капсуле.

– Разве это не прекрасно, сделать хотя бы одного дисперсианина счастливым? Ведь, начав с малого, можно изменить к лучшему весь мир, Ниа! – не отставая ни на шаг, семенил за ней Рерик.

Ниа замерла и внимательно посмотрела на Рерика.

– Где ты выучил эту фразу, мальчик, а?

– Нигде, – он пожал плечами, раскачиваясь на своих тонких длинных ногах. – Просто говорю тебе элементарные вещи, которых ты не понимаешь.

– Я что, разговариваю во сне? – она с подозрением посмотрела на него.

– Каждую ночь ты опускаешь защиту окна, Ниа. А вчера я много думал над тем, почему ты такая сердитая. И понял, что с тобой случилось что-то нехорошее. И вот поэтому я здесь, чтобы сделать твой день приятнее.

– По-моему, ты пришёл ко мне выклянчить Гё! – рассердилась Ниа. – И теперь решил притвориться заботливым другом.

Она сердито направилась к своей капсуле.

– Сегодня у вас – свободный день. Те, чья идея не была одобрена, могут продолжить поиск новой гипотезы или попробовать модифицировать старую.

– Чем ты займёшься? – спросила Ди у Ниа.

– Мне нужно в Парк по делам! – ответила Ниа так, чтобы стало понятно, что идти вместе с ней нежелательно.

– Хочешь, я расскажу тебе, Ди, как у меня зародилась моя гипотеза? – снисходительно предложил Бак.

Ди прыснула.

– Да все уже знают об этом, Баклажан. Ты давай, оттачивай её, оттачивай, – она втянула и вытянула палец. Бак развернулся и пошёл прочь, а Ди отвела Ниа в сторону и, глядя ей в глаза, спросила:

– Ниа, я же вижу, что ты меня избегаешь. Это из-за Юрика, да?

– Нет, – честно ответила Ниа.

– Но ведь с тобой что-то происходит. Клянусь, я больше ни словечка не произнесу без твоего разрешения

– Вот и отлично! – сказала Ниа и, посадив канцелярию на плечо, пошла к выходу.

– Ты всё-таки сердишься! Правда, скажи мне, что я сделала не так? Как мне это исправить? Я готова на всё!

Ниа долго и пристально смотрела на подругу. Потом решительно тряхнув головой, сказала:

– Ладно, пойдём.

Они прошли через ворота в Парк. Ниа поманила её за собой к озеру. Убедившись, что вокруг никого нет, Ниа сказала:

– Ты была права, Ди. В шкатулке, которую мне подарил Юрик, содержится какое-то послание.

– О, я так и знала! Как же это романтично.

– Ну, какая романтика, Ди?! Не разочаровывай меня. Юрик аннигилирован. Это, по-твоему, романтично?

– Бывают романы с плохим концом. Я сейчас изучаю раздел литературы. И Шекспир…

– Я поняла, Ди. Пожалуй, я пойду.

– Прости, Ниа, я увлеклась. Давай начнём сначала. Итак, я была права. В шкатулке, которую тебе подарил Юрик… Ну?

Ниа выдержала паузу, видимо, считывая мысли Ди, чтобы убедиться в её искренних намерениях.

– В шкатулке, которую мне подарил Юрик буквы моргают не просто так. В них есть смысл. Но послание длинное, а получаю я лишь по одной-двум буковкам в день.

– И что ты уже прочла?

– «Ниа Принсипалис»!

– Он что, сказал, что ты – это Принсипалис?

– Нет! Это начало какого-то предложения!

– Какое предложение может начинаться словами «Ниа Принсипалис»?

– Я не знаю! Но, когда вчера Принсипалис выступил в институте, он сообщил всем о новом барометре, помнишь?

Ди кивнула:

– Тот, который изобрёл Флавус?

– Именно! Этот барометр принадлежал Юрику! Он исчез в тот день, когда Юрика аннигилировали!

– Всё понятно! Теперь всё становится на свои места! – хлопнула в ладоши Ди. – Флавус изобрёл барометр. Юрик этот барометр украл. Юрика аннигилировали, барометр вернули Флавусу, а Флавус подарил его Дисперсии! А Юрик зашифровал тебе послание «Ниа, Принсипалис обо всём узнал! Прощай!».

Ниа вытаращилась на Ди.

– Что я опять не так сказала?

– Ди, Юрик изобрёл барометр на моих глазах. Это его барометр, я уверена. Он трудился над ним столько, сколько я с ним знакома. Если этот барометр кто-то и украл, то, скорее всего, это был Флавус.

– Знаешь, Ниа, я, конечно, перед тобой очень виновата. Виновата не в том, что увидела, как Юрик ворует краску из Парка, и рассказала об этом. А в том, что ты не узнала об этом от меня. Вот за это прости меня ещё раз. Но Юрик неоднократно нарушал правила, воровал, хитрил и обманывал, а ты почему-то продолжаешь его выгораживать. И теперь уже это дошло до того, что ты готова и основателей курса, изобретателей, между прочим, и учёных, обвинять в краже идеи какого-то первокурсника? Ты сама понимаешь, как ты запуталась, и теперь тянешь меня за собой вниз? Давай так – я забываю о нашем разговоре, а ты не впутываешь меня больше в свои интриги.

Ди резко развернулась и пошла прочь. Ниа сверлила её спину сердитым взглядом, как вдруг чья-то рука опустилась ей на плечо. Это была старуха. Сегодня она опиралась на сухую кривую палку.

– Садись, – она палкой ткнула на пенёк. – Рассказывай!

Ниа от неожиданности похлопала глазами.

– Да тебе это не будет интересно.

– Милая моя, я слоняюсь без дела по Депрессии уже столько лет, что даже подгоревшая овсянка может занять мои мысли на целую неделю. Рассказывай.

– По Дисперсии, – поправила её Ниа, но старуха только хмыкнула. – Понимаешь, это только подозрения. И вот сейчас Ди, моя подруга…

– Я слышала ваш разговор, Ниа. Надеюсь, что только я. Никакая она тебе ни подруга. Я тебе так скажу – Ди не права, но хорошо, что она это признала.

– Она этого не признала! – обиженно воскликнула Ниа.

– Ну, как же? Ты говоришь, что врёт Флавус, она считает, что – нет. И ведь кто-то из вас в результате окажется прав. Раз Ди не на твоей стороне, значит, она поддерживает Флавуса. И это значит, что, если права – ты, то она уже признала, что не права.

– Ты что-то про это знаешь?

– Я много чего знаю, девочка. Слишком много. Но это не значит, что с этим необходимо что-либо делать.

– Понимаешь, у меня есть, то есть был друг Юрик. Он изобретатель. И он немного… хулиганил с помощью своих изобретений. По мелочи. Но это всё было на благо обществу. Например, он изобрёл точный барометр, предсказывающий с невероятной точностью, каким будет следующий Опасный День. А теперь этот барометр Флавус выдаёт за собственное изобретение. А Принсипалис его в этом поддерживает.

– Зачем? – удивилась старуха.

– Я не знаю. Я думала об этом. Единственное, что мне пришло в голову – это, наверное, чтобы повысить свою репутацию.

– А этот Юрик, его аннигилировали из-за барометра?

– Нет из-за других хулиганств.

– Каких же?

– Например, он вынес из Парка тюбик с краской.

Старуха горько усмехнулась:

– Разве за это полагается такое тяжёлое наказание?

Ниа пожала плечами:

– Вот и я не знаю. Честно, не знаю.

– И почему же вы с подругой поссорились?

– Я хотела ей кое-что показать. Я это увидела здесь, в Парке. Думала, может, она мне поможет. А она… ну, ты сама всё слышала.

– Понятно, Ниа. А что же ты видела в Парке?

– Там за забором, – немного неуверенно начала Ниа, – куда я попала по ошибке, я видела странного дисперсианина. Ты не знаешь, кто живёт за тем зелёным забором? Вон в той стороне.

– Нет, к сожалению, нет. Но я знаю, что каждый день кто-то, живущий за тем забором, получает трёхразовое питание с нашей кухни. Так что это очень странный дисперсианин. А как это связано с твоим приятелем? Юриком?

– На стене в комнате у дисперсианина, живущего за забором, висел тот самый пропавший барометр. Тот, который Флавус выдаёт за своё изобретение, а…

– Я поняла, Ниа, а Юрик – за своё, – прервала её старуха, – действительно, странно. А, что же ты хочешь теперь сделать?

– Как, что? – искренне удивилась Ниа. – Узнать правду.

– Понимаю тебя, девочка. И поддерживаю.

Старуха попыталась встать, но даже с помощью палки, ей это давалось с огромным трудом. Ниа протянула ей руку. Но та брезгливо поморщилась:

– Сама, я сама. Пойду я, Ниа. Мне жаль, что так получилось и с Юриком, и с подругой. Ты теперь, получается, совсем одна?

Ниа неуверенно кивнула.

– Я тоже была такая, как ты. Прошло так много лет. А я до сих пор одинока. Зато при своём мнении осталась. Вот теперь даже с вами, чертями, стала искать общения. А, правильно ли это, молодой девчонке взять и променять друзей на одиночество, а, Ниа?

– Я не меняю друзей на одиночество. Я вывожу предателя на чистую воду. И, если мои друзья… то есть, если Ди со мной не согласна, – поправилась Ниа, – то мы просто не будем заниматься поиском правды вместе. Но я остаюсь и буду её подругой!

Старуха медленно и кряхтя двинулась по дорожке.

– Надеюсь, на Диверсии это получится. Потому что на Земле – это невозможно.

– На Дисперсии! – автоматически поправила её Ниа.

– Не-воз-мо-жно! – повторила старуха, – остаться и при своём мнении, и при друзьях.

Ниа вздохнула и немного неуверенно спросила:

– А ты куда сейчас идёшь? Со мной посмотреть на этот странный дом? Старуха рассмеялась, но вышло это как-то неестественно и даже, скорее, грустно.

– За рассольником, Ниа! Сегодня Бак нам помогает готовить рассольник, и с самого утра я уже мечтаю о предстоящем вкусовом наслаждении.

– Да уж, кажется, Баклажан был прав, выбирая свою тему для курсовой, – подумала Ниа и, махнув рукой старухе, направилась в сторону таинственного дома.

Она дошла до ворот и потянула за них. Ворота были заперты. Тогда Ниа решила, что пойдёт вдоль забора, чтобы отыскать ещё один вход или брешь в кустах. Через какое-то время она упёрлась в зелёную стеклянную стену, в которую плавно переходила ограда дома. Цвета были настолько похожими, что кусты практически сливались со стеклянной стеной. Получалось, что дом находился не в центре Парка, а прилегал к институту. Она попыталась посмотреть сквозь стекло, но, увы, оно оказалось не прозрачным. Не отчаиваясь, Ниа отправилась в противоположную сторону. Она вновь прошла мимо запертых ворот, а через некоторое время упёрлась в точно такую же стеклянную стену.

Теперь она окончательно убедилась, что дом одновременно находится и на территории Парка, и на территории института. И со стороны Парка проникнуть в него нет никакой возможности, кроме как через…

– Эй! – грубый оклик прервал её мысли. Ты что там делаешь?

Ниа подпрыгнула от неожиданности, оглянулась и узнала Петровича.

– Ах, это ты, рыженькая! – голос его сразу стал приветливым. Сегодня на нём была синяя майка и такого же цвета штаны, немного провисающие на коленках.

– Кто там живёт? – Ниа махнула рукой в направлении забора.

– Кто-кто! Ваши эти, как их там, учёные!

– А люди там тоже живут?

– Ну какие такие люди? Людей ты всех видела. Мы живём все вон там, в поселении, – он показал на едва выглядывающие из-за деревьев крыши домов.

– А ты там был?

– Я ж говорю, детка, это не моя территория. Я смотрю вот, – он широко развёл руками, – за Парком. Ну, что, пошли?

Ниа посмотрела на него внимательно, но ничего подозрительного не считала.

– И кончай тужиться, лопнешь, – расхохотался он. – Зря дело шьёшь, начальник.

– А ты тут давно за Парком смотришь? – Ниа поспешила перевести тему разговора. Ей очень не нравилось, когда он говорил какие-то абсолютно непонятные фразы.

– Давненько! – улыбнулся Петрович. – С самого его основания.

– А бывают люди… зелёными?

Петрович прыснул:

– Нет, конечно! Давай-ка мы тебе Маришку разыщем. Она, пока я сюда шёл, уток у озера кормила. Пошли. И он запел:

– Представьте себе, представьте себе, совсем как человечек. Представьте себе, представьте себе, зелёненьким он был…

Ниа двинулась вслед за Петровичем, продолжая оглядываться на таинственный дом за забором.

– Не понимаю, ничего не понимаю, – бормотала она. – Вот ты говоришь, что там люди не живут, а зачем тогда туда еду возят?

– Так на анализ, – кивнул Петрович. – Проверка качества! ГОСТ! Учёные же! А вон и Маришка, гляди. Ну, ступай, ступай! – он легонько толкнул её в спину.

– До свидания, – она оглянулась и успела заметить, как он брезгливо вытер руку краем майки.

Ниа двинулась в сторону озера и вскоре увидела рыжую голову, выглядывающую из травы. Маришка сидела на камне и бросала в воду кусочки хлеба. Утки, смешно толкаясь, вылавливали хлеб из воды, и, вытягивая головы, проглатывали его, тут же спеша за новым.

– Хочешь? – Маришка протянула Ниа хлеб, даже не удивившись её внезапному появлению.

– Кто живёт вон за тем забором, не знаешь? – вместо приветствия спросила Ниа.

– Нам нельзя там играть, – ответила Маришка, отломав от булки хлеба большой кусок. – Наверное, учёные. Со мной ведь никто не разговаривает и ничего мне не рассказывает, ты забыла? Я же глухонемая!

– Мне уже тоже кажется, Маришка, что я глухонемая в этом институте. Вроде бы всё слышу, а всё равно складывается впечатление, что со мной не говорят и не понимают моих вопросов. И как с этим жить?

– А зачем тебе, Ниа, ещё кто-то? Задавай свои вопросы и ищи на них свои собственные ответы. Как я. Тогда и не будешь думать, что тебя не слышат или делают вид, что не слышат. Хотя, какая разница.

– Ты права, Маришка. Но, понимаешь, я потеряла друга. И мне кажется, что он пропал не просто так. А ответ, почему его аннигилировали, лежит за воротами зелёного забора.

Маришка долго и внимательно смотрела на Ниа. Наконец, она спросила:

– Вот, например, ты узнаешь, что с ним произошло. И.. ?

– Я расскажу всем, что Флавус присвоил себе чужое изобретение.

– Зачем? Твоего друга уже не вернуть. Да и вряд ли ты успеешь это сделать! – Маришка бросила последний кусок хлеба уткам и встала.

– Почему?

– Если это правда, то тебя тоже аннигилируют, Ниа.

Ниа на секунду замолчала, обдумывая это. Но потом решительно тряхнула головой:

– Если тут принято присваивать себе заслуги студентов, то всё равно меня рано или поздно аннигилируют. Поможешь мне?

Маришка улыбнулась, и, подойдя к берегу, зачерпнула воду. – Ты такая же чистая, как это вода, Ниа. Ты любишь купаться? – она поднесла ладонь к лицу и растопырила пальцы, любуясь, как капли до того, как упасть, переливаются на солнце, наливаются, вытягиваются, и только потом отрываются и летят вниз, чтобы разбиться на маленькие капельки.

– Я люблю воду, а вот она меня не очень! – Ниа вздохнула. – Я в ней растворяюсь… таю! Когда я в фонтане попробовала к ней прикоснуться, я стала почти прозрачной. Ещё бы немного, и я бы исчезла.

– А где ты видела здесь фонтан, Ниа?

– Да всё там же, за тем высоким забором.

– Теперь ты и меня заинтриговала, – сдвинула брови Маришка. – Зачем дисперсианам фонтан, если вы растворяетесь в воде.

Взявшись за руки, девочки направились к таинственным воротам. По дороге Ниа рассказывала Маришке о Гё, о новом соседе, и о таинственном послании Юрика.

Услышав о шкатулке, Маришка встрепенулась.

– «Ниа Принсипалис…», говоришь. Интересно. Так, тихо, мы, кажется, пришли, – она внезапно остановилась и приложила палец к губам. Только считывай всё, что происходит, чтобы нас не поймали. Потому что я ничегошеньки не слышу.

Ниа кивнула и подёргала ворота.

– Заперто, – пожала она плечами. – И слишком высоко, чтобы пытаться перелезть.

Вдруг она насторожилась. За забором раздался какой-то шум. Она подала знак Маришке, и они спрятались за ближайшим деревом. Внезапно ворота распахнулись, и тот же человек, которого Ниа видела здесь в прошлый раз, въехал в Парк. На этот раз он внимательно посмотрел по сторонам, убедился, что ворота надёжно заперты, и только тогда взгромоздился верхом на свой причудливый транспорт.