Новое поколение живёт на другой скорости. Новое поколение охватывает несопоставимо более широкие возможности. Новое поколение провозглашает себя «новым», обкатывая старые механизмы всеобщего существования согласно прежнему социальному договору.

Люди, рождённые ненужными не по жестокому факту, а по гуманному принципу, готовы заплатить своей свободой слишком быстро и слишком легко, ради одного только шанса быть использованными. Таким образом, они познают установленную на них цену, до скончания жизни считая, что только это и важно. Более того, несвобода стала сладостной привилегией, поскольку она устанавливает запрет на долгое, томительное и многотрудное развитие индивидуума, а личную ответственность декларирует как ничтожность, смешивая долг с грязью и размазывая добытое, зловонное нечто на всех, делая несвободных людей мечеными, чем те предпочитают гордиться. По умолчанию, мир людей превратился в рынок потенциального мусора, где всё продаётся дёшево, а самое последнее место отводится мастерству, которое всегда стоило дорого.

Поглощённые тьмой бесславия, мастера томятся, дожидаясь своего часа. Их удел – увядать на задворках истории, творимой ежесекундно теми, кто не могут создать из пустоты ничего, кроме самой пустоты. Их мечта – быть использованными, ибо они действительно нужны не по гуманному принципу, а по жестокому факту. Их задача – дождаться посланников Вечной Владычицы. Посланников, которые до этого были покупателями чужой свободы.

Предчувствуя грядущее наступление новой эпохи, мастера живо превращаются в создателей решающих перемен. Получив своё благословение от вершителей из свиты Вечной Владычицы, они приступают к кропотливому труду, в едином вдохновении сколачивая для Священной Благодетельницы триумфальную колесницу. Одни из них куют орудия, чтобы вооружить верных её воинов для будущих завоеваний. Другие – общими усилиями просвещённых умов создают новую – актуальную систему манипулирования для тех посланников Вечной Владычицы, кто в качестве орудия предпочитают убедительное слово. Освобождённые из удушающих тисков чужого невежества, мастера отдают долг сторицей, не зная, что их спасение, как и прежде сковывающая их тьма имеют один источник.