Молчание ягнят

Оба парня не переставая уговаривали ее, мягко, просительно:

– Мы же ничего не тронем, мы ведь профессионалы, ты только не волнуйся. Да полиция все равно нас впустит. Все будет нормально, ничего страшного, правда, девуля.

Эта их манера уговаривать – словно дуру девчонку на заднем сиденье машины – совершенно лишила ее самообладания.

Она бросилась к домкрату с одной стороны двери и принялась работать ручкой. Дверь пошла вниз с режущим слух скрипом. Клэрис снова взялась за ручку. Теперь край двери коснулся груди оператора. Тот не шелохнулся. Убедившись, что он и не собирается вылезать, Старлинг выдернула ручку из гнезда и подошла с ней к распростертому на земле парню. Теперь поле битвы освещали прожекторы уже нескольких телекомпаний. В яростном свете ламп она забарабанила ручкой домкрата по железной двери прямо над оператором, осыпая его пылью и ржавчиной.

– Уделите мне минуту внимания, – сказала она. – Вы не желаете слышать. Разве не так? Вылезайте оттуда. Немедленно. Еще секунда, и вы будете арестованы за сопротивление представителю власти.

– Полегче, детка, – сказал ассистент оператора и положил руку ей на плечо.

Она резко повернулась к нему. За слепящей стеной света кто-то выкрикивал какие-то вопросы, но их заглушили сирены.

– Прочь руки и отвали, подонок!

Она встала ногой на щиколотку оператора и снова повернулась лицом к его ассистенту, по-прежнему сжимая в руке рычаг домкрата. Она не замахнулась на парня. Теперь было уже все равно. Она и так выглядела отвратительно на телевизионных экранах.

9

Запахи в отделении для буйных в полутьме казались еще отвратительнее; за спиной работал включенный без звука телевизор, и тень Старлинг упала на брусья решетки: Клэрис стояла у клетки доктора Лектера.

Она ничего не могла разглядеть во тьме за решеткой, но не хотела просить дежурного включить свет со своего поста. Осветилось бы все отделение сразу, а она знала, что полицейские из Балтиморского отделения много часов подряд при полном свете орали на Лектера, требуя ответов на свои вопросы. Доктор отказался отвечать, только сложил для них из бумаги курочку, принимавшуюся клевать, когда нажимали ей на хвост. Старший офицер группы со злостью раздавил курочку в больничной пепельнице, выйдя в холл и кивком показав Старлинг, что она может теперь войти.

– Доктор Лектер?

Было так тихо, что она слышала свое дыхание и дыхание тех, дальше по коридору; только в камере Миггза никто не дышал. Камера Миггза была ужасающе пуста. Старлинг ощущала тишину этой камеры всей кожей, словно сквозняк.

Она знала: Лектер наблюдает за ней из темноты. Прошло минуты две. Спина и ноги болели после схватки с дверью гаража, одежда еще не просохла. Она села на пол, подложив пальто и поджав под себя ноги, поодаль от решетки, и, приподняв воротник блузы, уложила на него мокрые испачканные волосы, чтобы они не липли к шее.

У нее за спиной, на экране телевизора, проповедник беззвучно воздевал руки горе.

– Доктор Лектер, мы оба знаем, почему я здесь. Они полагают, вы станете отвечать на мои вопросы.

Тишина. По другую сторону коридора кто-то засвистел: «Через море на Гебриды…»

Минут через пять она сказала:

– Странное было чувство, когда я входила туда. Мне хотелось бы когда-нибудь поговорить с вами об этом.

Старлинг подскочила, когда из клетки Лектера выкатился поднос. На нем – чистое, аккуратно сложенное полотенце. Она и не слышала, как Лектер ходил по камере.

Клэрис мгновение смотрела на полотенце, потом, чувствуя, что роняет себя, взяла его и принялась вытирать волосы.

– Спасибо, – выговорила она.

– Почему вы не спрашиваете меня о Буффало Билле?

Его голос прозвучал очень близко, на уровне ее лица. «Он, должно быть, тоже сидит на полу».

– Вам что-то о нем известно?

– Возможно, но мне нужно взглянуть на его дело.

– У меня нет его дела, – сказала Старлинг.

– У вас и этого дела не будет, когда они вас до конца используют.

– Я знаю.

– Вы могли бы достать материалы о Буффало Билле. Рапорты и снимки. Мне хотелось бы на них взглянуть.

«Еще бы вам не хотелось!»

– Доктор Лектер, вы сами все это затеяли. Пожалуйста, расскажите мне об этом человеке из «паккарда».

– Вы обнаружили там целого человека? Странно. Я видел только голову. Как вы полагаете, откуда взялось остальное?

– Ну хорошо. Чья это голова?

– А что вы можете сказать?

– Они успели сообщить только предварительные данные: мужчина, белый, лет двадцати семи, зубы лечил и в Америке, и в Европе. Кто он?

– Возлюбленный Распая. Распая со слюнявой флейтой.

– Каковы были обстоятельства… Как он умер?

– Обиняками разговариваете, офицер Старлинг?

– Нет, я спрошу вас об этом несколько позже.

– Сэкономлю-ка я вам время: я его не убивал. Это Распай. Он обожал моряков. Этот был из Скандинавии, Клаус… не знаю фамилии. Распай мне ее не сообщил.

Голос Лектера раздавался теперь откуда-то снизу. Может быть, он теперь не сидит, а лежит на полу, подумала Старлинг.

– Клаус сошел на берег со шведского судна в Сан-Диего. Распай в это время преподавал там на летних курсах при консерватории. Он совершенно потерял голову из-за этого шведа. Молодой человек прекрасно знал, с какой стороны хлеб маслом намазан, и сбежал с корабля. Они купили какой-то ужасный автоприцеп и, словно сильфиды, носились нагишом по лесам. Распай сказал, что Клаус ему изменял и он его задушил.

– Распай сам вам сказал об этом?

– О да. Я был связан врачебной тайной: ведь он поведал мне об этом во время лечебного сеанса. Я думаю, он лгал. Он был весьма склонен приукрашивать факты. Ему так хотелось казаться романтичным и опасным. Вполне возможно, что швед скончался от асфиксии во время каких-нибудь банальных эротических забав. Распай был слишком слабым и дряблым, чтобы задушить молодого моряка. Вы обратили внимание, как высоко Клаус подрезан? Под самую челюсть. Возможно, для того, чтобы скрыть странгуляционную борозду. Вполне возможно, что он был повешен.

– Понятно.

– Мечта Распая о счастье рухнула. Он упаковал голову Клауса в спортивную сумку и возвратился на восток.

– А что он сделал со всем остальным?

– Похоронил в горах.

– Он показал вам эту голову в автомобиле?

– О да. В процессе лечения он пришел к убеждению, что может рассказывать мне абсолютно обо всем. Он часто отправлялся в гараж посидеть с Клаусом в машине и даже показывал ему «валентинки».

– А потом и сам Распай… умер. От чего?

– Откровенно говоря, мне до смерти надоело его нытье. Да и для него самого это было наилучшим исходом. Лечение не давало результатов. Я полагаю, у большинства психиатров временами бывают один-два пациента, которых они были бы не прочь передать в мои руки. Я никогда раньше не говорил об этом, а сейчас мне уже наскучила эта тема.

– А обед, который вы дали в честь руководителей оркестра?

– А разве с вами такого не бывало, когда перед приходом гостей у вас нет времени сходить в магазин? Поневоле обходитесь тем, что у вас есть в холодильнике, Клэрис. Могу я называть вас Клэрис?

– Да. Я думаю, тогда и я буду называть вас…

– Доктор Лектер. Это более всего соответствует вашему возрасту и положению, – ответил он.

– Хорошо.

– Что же вы почувствовали, входя в гараж?

– Страх.

– Отчего?

– Там полно мышей и пауков.

– У вас есть какой-то способ, которым вы пользуетесь, когда хотите приободриться, вернуть самообладание? – спросил доктор Лектер.

– Насколько я знаю – ничего такого, что бы помогало. Кроме желания достичь поставленной цели.

– Какие-нибудь воспоминания или картины возникают в вашем мозгу в таких случаях независимо от вашей воли?

– Может быть. Я как-то не задумывалась над этим.

– Что-нибудь из вашего детства?

– Мне надо вспомнить.

– Что вы почувствовали, когда узнали о судьбе моего покойного соседа – Миггза? Вы меня о нем не спросили.

– Я собиралась это сделать.

– Вас обрадовало это известие?

– Нет.

– Опечалило?

– Нет. Это вы его уговорили?

Доктор Лектер тихонько засмеялся:

– Вы хотите спросить меня, офицер Старлинг, подстрекал ли я мистера Миггза к «преступному» самоубийству? Не глупите. И все же в этом есть некая весьма приятная симметрия – Миггз проглотил свой, оскорбивший вас, язык. Вы согласны со мной?

– Нет.

– Офицер Старлинг, вы мне солгали. Впервые солгали мне. Tristement, сказал бы Трумэн^[17].

– Президент Трумэн?

– Это не имеет значения. Как вы думаете, почему я вам помог?

– Не знаю.

– Вы нравитесь Джеку Крофорду, верно?

– Не знаю.

– Это, может быть, тоже неправда. А вам понравилось бы, если бы вы ему нравились? Скажите, вы испытываете желание угодить ему и беспокоит ли вас это? Вы опасаетесь этого желания?

– Все хотят нравиться, доктор Лектер.

– Не все. Как вы думаете, Джек Крофорд хочет вас? Я знаю – ему сейчас очень трудно. Как вы думаете, он представляет себе… визуально… сценарно… как он спит с вами?

– Доктор Лектер, мне абсолютно неинтересна эта тема, и, кроме того, вы задаете мне вопросы, которые мог бы задавать Миггз.

– Уже не может.

– Это вы внушили ему, чтобы он проглотил язык?

– Вы так грамматически правильно строите вопросы, совсем как в вашем опроснике. А тут еще ваше прекрасное произношение… Так и несет трудовым потом. Вы, несомненно, нравитесь Крофорду, он считает, что профессионально вы вполне компетентны. Разумеется, странная последовательность событий не ускользнула от вашего внимания, Клэрис: вы получили помощь и от Крофорда, и от меня. Вы говорите, что не знаете, почему Крофорд помогает вам. Знаете ли, почему помог я?

– Нет, скажите мне.

– Вы полагаете, что мне приятно смотреть на вас и думать, как бы я съел вас, какой у вас был бы вкус?

– А это действительно так?

– Нет. Мне нужно получить от Крофорда кое-что, и я хочу выменять у него это. Но он не хочет прийти повидаться со мной. Он не желает просить меня помочь с делом Буффало Билла, хотя прекрасно понимает – еще не одна молодая женщина погибнет, если этого Билла не остановить.

– Я не могу этому поверить, доктор Лектер.

– Мне нужно от него совсем немного. Это очень просто. Он может это сделать.

Лектер медленно повернул реостат – в клетке зажегся свет. Теперь в ней не осталось ни книг, ни рисунков. Не было даже стульчака. В наказание за смерть Миггза Чилтон забрал из камеры все, кроме самого необходимого.

– Я прожил в этой комнате восемь лет, Клэрис. Я знаю, меня никогда, ни за что не выпустят отсюда живым. Мне нужен вид из окна – это все, чего я прошу. Мне нужно окно, из которого я мог бы видеть дерево или хотя бы воду.

– Разве ваш адвокат не подавал ходатайства?..

– Чилтон поставил в холле телевизор, настроив на канал, передающий исключительно религиозную программу. Как только вы уйдете, дежурный включит звук на полную мощность, и мой адвокат ничего не может с этим поделать, ведь отношение суда ко мне теперь переменилось. Я хочу, чтобы меня перевели отсюда в федеральную больницу, вернули книги, и я хочу, чтобы был вид из окна. Я дам за это хорошую цену, Клэрис. Крофорд может это сделать. Попросите его.

– Я могу передать ему все, что вы сказали.

– Он не обратит внимания. А Буффало Билл не остановится. Подождите, вот он оскальпирует одну, и посмотрите, как вам это понравится. Ммм… Я скажу вам одну вещь про Буффало Билла, хоть и не видел дела, и через многие годы, когда его наконец поймают – если смогут, разумеется, – вы убедитесь, что я был прав и мог бы помочь. Мог бы спасти несколько жизней. Клэрис…

– Да?

– Буффало Билл живет в двухэтажном доме, – сказал доктор Лектер и выключил в камере свет.

Больше он не сказал ни слова.

10

Клэрис Старлинг, прислонившись к игорному столу (занятия шли в учебном казино ФБР), пыталась сосредоточиться на проблемах отмывания денег в игорных заведениях. Прошло тридцать шесть часов с тех пор, как она представила свой отчет в Балтиморскую окружную полицию. Печатала отчет (двумя пальцами!) машинистка, прикуривавшая одну сигарету от другой. «Попробуй, может, сумеешь открыть вон то окно, если дым тебе мешает». Потом Старлинг отправили назад в Квонтико, напомнив, что убийство не подпадает под юрисдикцию федеральных органов.

Вечером в воскресенье по всем телеканалам прошла сцена битвы с телеоператорами, и Старлинг не сомневалась, что села в хорошую лужу. И за все это время – ни слова от Крофорда, ни слова из Балтиморского отделения ФБР. Как будто она просто бросила свой отчет в выгребную яму.

Казино, где она сейчас стояла, было тесным и маленьким: оно когда-то разъезжало в автоприцепе, пока не было конфисковано ФБР. Теперь его использовали как учебное пособие для курсантов академии. Узкая, не очень длинная комната была набита полицейскими из самых разных мест. Старлинг уже отказалась – с благодарностью – от нескольких стульев, предложенных ей поочередно двумя техасскими рейнджерами и детективом из Скотленд-Ярда.

Остальные курсанты ее группы находились сейчас на другой стороне здания академии, в «спальне, где совершено преступление на сексуальной почве», отыскивая волосы преступника на ковровом покрытии, взятом из настоящего мотеля, и в «банке города N», пытаясь обнаружить отпечатки пальцев. Но Старлинг провела такое количество часов, разыскивая вещественные доказательства и отпечатки пальцев, когда специализировалась по криминологии в университете, что теперь ее послали на эту лекцию – часть курса для приезжих сотрудников правоохранительных органов.

Она подумала: может, есть и другая причина, почему ее отделили от остальных; может, прежде чем выгнать, тебя изолируют от сокурсников?

Опершись локтями о стол для игры в кости, Старлинг снова попыталась вникнуть в то, что говорилось об отмывании денег в игорных заведениях. Вместо этого в голову ей лезли мысли о том, как не любит ФБР, когда его сотрудники появляются на телеэкранах, если речь не идет об официальных пресс-конференциях, разумеется.

Доктор Ганнибал Лектер был лакомым куском не только для радио и телевидения, но и для газет, и балтиморская полиция с радостью сообщила репортерам фамилию Клэрис. Снова и снова видела она себя такой, какой предстала перед зрителями вечерних ТВ-новостей в воскресенье. Вот она – «Старлинг из ФБР» – в Балтиморе, грохающая ручкой домкрата по железной двери гаража над вползающим под эту дверь оператором. А вот «Агент ФБР Старлинг» угрожающе поворачивается к ассистенту оператора с той же ручкой домкрата, зажатой в кулаке.

Соперничающая с этой компанией «Уорлд пикчерз», которой так и не удалось отснять собственный фильм, объявила, что подает в суд на «Старлинг из ФБР» и на само Бюро за нанесение телесных повреждений, потому что телеоператору в глаза попали пыль и кусочки ржавчины, когда Старлинг колотила по двери.

Джонетта Джонсон в передаче «От моря и до моря» выступила с заявлением, что Старлинг отыскала останки убитого в гараже благодаря «непонятной и внушающей ужас связи с человеком, которого медицинские и судебные авторитеты считают ЧУДОВИЩЕМ!». Не оставалось сомнений, что у «Уорлд пикчерз» был в больнице собственный источник информации.

«НЕВЕСТА ФРАНКЕНШТЕЙНА!» – вопил с книжных прилавков в супермаркетах «Нэшнл тэтлер».

От ФБР комментариев в печати не последовало, но Клэрис не сомневалась, что в самой конторе их было предостаточно.

За завтраком один из ее сокурсников, молодой человек, от которого вечно несло дешевым лосьоном, назвал ее «наша Мелвин Пелвис»^[18], бездарно обыграв имя Мелвина Первиса, гуверовского агента номер один в тридцатые годы. Арделия Мэпп ответила молодому человеку что-то такое, от чего он побледнел и ушел, оставив на столе недоеденный завтрак.

Неожиданно Старлинг обнаружила, что ею овладело странное безразличие – она больше ничему не удивлялась. Целый день и целую ночь она ощущала вокруг себя звенящую тишину, словно водолаз, опустившийся глубоко в море. Теперь она решила защищаться, если только представится случай.

Преподаватель вращал колесо рулетки, давая пояснения, но ни разу так и не выпустил из рук шарика. Глядя на него, Клэрис ни на минуту не усомнилась, что за всю свою жизнь этот человек никогда так и не решился выпустить из рук шарик рулетки. Но сейчас он, кажется, еще что-то сказал. «Клэрис Старлинг». «При чем тут Клэрис Старлинг? Это же я!»

– Да? – сказала она.

Преподаватель указал подбородком на дверь за ее спиной. Ну вот, началось. Парка^[19], прядшая нить ее судьбы, испуганно замерла. Но оказалось, что это всего лишь преподаватель огневой подготовки Бригем, заглянувший в дверь казино. Когда он понял, что Старлинг его увидела, он жестом вызвал ее в коридор.

Она подумала было, что ее выгоняют, но потом решила, что сообщать об этом не входит в обязанности Бригема.

– По коням, Старлинг. Где ваша полевая форма? – спросил он ее в коридоре.

– У меня в комнате, в корпусе «В».

Ей пришлось ускорить шаг, чтобы держаться с ним вровень. Бригем нес следственный чемоданчик со всем необходимым для обнаружения отпечатков пальцев и прочего – большой, не учебный, которым пользовались на занятиях, а настоящий – и небольшой парусиновый мешок.

– Вы отправляетесь с Джеком Крофордом, сегодня. Возьмите все нужное на сутки. Может, вернетесь раньше, но возьмите на всякий случай.

– Куда?

– Охотники на уток в Западной Виргинии обнаружили в Элк-ривер труп рано на рассвете. Похоже, дело рук Буффало Билла. Помощники шерифа должны доставить труп куда надо. Это где-то у черта на рогах, и Джек не собирается ждать, чтоб эти парни сообщили ему детали. – Бригем остановился у входа в корпус «В». – Ему нужен кто-нибудь, кто может снять отпечатки с топляка, не говоря уж ни о чем другом. Вы здорово вкалывали на лабораторке, так что сможете, верно?

– Ага-а-а. Дайте-ка я проверю, все ли на месте.

Бригем открыл чемоданчик и держал его так, пока она вынимала лотки. Пробирки, ампулы, шприцы и иглы – все было на месте, не было лишь фотоаппарата.

– Мне понадобится «Поляроид CU-пять», мистер Бригем, и пленки, и батарейки к нему.

– Из подсобки? Заметано. Держите.

Он протянул ей парусиновый мешок. Взяв его в руку и почувствовав, сколько он весит, Клэрис поняла, почему за ней пришел именно Бригем.

– Вам ведь еще не выдали табельное оружие?

– Нет.

– Нужно бы полностью экипироваться. Тут вот ствол, вы такой на полигоне пристреливали; здесь еще сбруя и все остальные причиндалы. Это мой револьвер. Был в деле, но я его как следует вычистил. Пощелкайте вхолостую вечерком у себя в номере, если будет возможность. Я достану фотоаппарат и буду ждать в машине за корпусом ровно через десять минут. И вот что. «Голубое каноэ» – не президентский самолет, и там негде оправиться. Так что не забудьте кой-куда сбегать, пока время есть, мой вам совет. Раз-два, Старлинг.

Она попыталась у него что-то спросить, но он уже ушел. «Должен быть Буффало Билл, если Крофорд сам едет. Черт его знает, что это за «Голубое каноэ»? Стоп. Когда складываешься, думай о том, что складываешь». Старлинг уложилась быстро, ничего не забыв.

– Как?.. – начала она, садясь в машину.

– Нормально. – Бригем ответил, не дав ей договорить. – Ручка чуть выпирает из-под пиджака, да и то если приглядываться, а так все о’кей.

Короткоствольный револьвер удобно устроился в плоской кобуре у нее под пиджаком, прижавшись к ребрам, а скорозарядное устройство – на поясе с другого бока.

Бригем вел машину к служебному аэродрому Квонтико на предельно допустимой скорости. Неожиданно он откашлялся и сказал:

– В нашей работе на полигоне есть свой плюс – никакой политики.

– Да?

– Вы правильно не дали этим шкетам впереться в гараж в Балтиморе. Переживаете из-за ТВ, да?

– А надо?

– Мы ведь просто разговариваем, вдвоем, между собой, верно?

– Верно.

Бригем помахал морскому пехотинцу-регулировщику в ответ на его приветствие.

– Джек вас берет с собой сегодня. Это такой знак доверия, что всем все сразу будет ясно и понятно. Ну, если, скажем, – продолжал он, – кто-нибудь из Инспекции личного состава вызовет вас на ковер и начнет бурчать, вроде у него кишка с кишкой разговаривает, – понимаете меня?

– Угу.

– Крофорд своих в беде не бросает. Крофорд дал понять где надо, что вы должны были не пустить их туда. Он ведь вас туда голенькой отпустил, ну, я хочу сказать, без таких знаков власти, которые и олуху видны. Он про это тоже сказал. Да и парни из балтиморской окружной хороши – сколько времени ехали. Ну и конечно, сегодня Крофорду нужен помощник, а если б он к Джимми Прайсу послал, за кем-нибудь из лаборатории, ему б ждать пришлось не меньше часа. Так что все так сложилось, что только вам и работать, Старлинг. И должен вам сказать: работка с топляком – это не на пляже загорать. И это не в наказание вам, но если кому-то из других отделов вздумается понять именно так, пусть себе. И еще: Крофорд – он здорово все понимает, только много говорить не любит, вот я вам и объясняю, что к чему… А раз вы с Крофордом работаете, вы наверняка знаете, что у него дома. Знаете ведь, верно?

– Да нет, не знаю.

– У него есть о чем думать и помимо Буффало Билла. У него жена, Белла, совсем плоха. Она… ну, можно сказать, в безнадежном состоянии. Он забрал ее из больницы, и она лежит дома. Если б не Буффало Билл, Джек взял бы отпуск по семейным обстоятельствам.

– Я правда не знала.

– У нас это не обсуждается. Не говорите ему, что вы, мол, сожалеете или как там еще, от этого ему не легче… им хорошо было вместе…

– Спасибо, что вы мне сказали.

Бригем посветлел лицом, когда они въехали на поле аэродрома.

– В конце курса огневой подготовки я собираюсь произнести парочку речей: мне есть что сказать. Смотрите не пропустите, Старлинг, это важно.

Машина виляла между ангарами – Бригем выбирал кратчайший путь.

– Обязательно.

– Послушайте, то, чему я учу, может, вам никогда и не пригодится. Надеюсь, что не пригодится. Но у вас есть способности, Старлинг. Если придется стрелять, у вас получится как надо. Упражняйтесь.

– Обязательно.

– Никогда не кладите оружие в сумочку.

– Хорошо.

– Потренируйтесь у себя в номере перед сном, как его побыстрей выхватить. Найдите самое удобное положение.

– Обязательно.

Почтенного возраста двухмоторный «бичкрафт» стоял на взлетной полосе служебного аэродрома Квонтико. Дверь была открыта. Один из пропеллеров уже вращался, волнуя траву за полосой.

– Так это его зовут «Голубым каноэ»?

– Точно.

– Такой маленький и такой старый?

– Очень старый, – весело сказал Бригем. – Управление по борьбе с наркотиками захватило его тыщу лет назад на юге Флориды, когда он шлепнулся в болото. Ну, сейчас-то он в полном порядке, механики здорово поработали. Надеюсь только, никто наверху не узнает, что мы его используем: нам полагается только автобус.

Он подъехал к маленькому самолету и взял вещи Старлинг с заднего сиденья. Произошло некоторое замешательство, руки были заняты, но он все же ухитрился одновременно вручить ей вещи и крепко пожать руку.

А затем, неожиданно для самого себя, Бригем вдруг сказал:

– С богом, Старлинг.

Странно было услышать такое от офицера морской пехоты. Да и сам он не понимал, откуда это вдруг взялось, и почувствовал, как жарко стало лицу.

– Спасибо… Спасибо большое, мистер Бригем.

Крофорд сидел в кресле второго пилота, без пиджака, в темных очках. Он повернулся к Старлинг, услышав, как пилот захлопнул дверь.

Глаза его были скрыты за темными стеклами очков, и она подумала, что совсем его не знает. Крофорд показался ей бледным и жестким, словно корень, вывернутый на поверхность отвалом бульдозера.

– Устраивайтесь и читайте, – сказал он.

Толстая папка с делом лежала позади него на сиденье. На обложке значилось: БУФФАЛО БИЛЛ. Старлинг крепко прижала папку к себе: самолетик вдруг взревел, дернулся и покатился по взлетной полосе.