Какого цвета убийство?

Глава 15

Она сидела на кровати совершенно голая: только что вернулась с пробежки по Стокгольмским мостам. Пока пот все еще стекал по горячей коже, принимать душ не имело смысла.

Наемница проверила винтовку. Это было ее любимое оружие, «Ремингтон» семисотой серии. У нее была «700 PSS». Не то чтобы самая современная – основная конструкция разработана еще в 60-е годы, – но проявляла она себя бесподобно. Девяносто процентов всех снайперов в США пользуются этой моделью. Не говоря уже о бесчисленных полицейских подразделениях по всему миру.

У ее экземпляра ствол был особенно длинный: двадцать шесть дюймов против стандартных двадцати. Это обеспечивало дополнительную устойчивость. Она разобрала винтовку, проверила все механизмы, хотя уже проделывала это накануне. Подвижные части настроены идеально, все мягко скользило. Это ее личный инструмент – она ухаживала за ним с таким же трепетом, как за своим телом.

Отставив винтовку к кровати, снайпер открыла окно, выходившее на воду. Волны плескались, где-то вдали кричали чайки. Наемная убийца жила по щелчку пальцев, перепрыгивая от одного эпизода к другому, от жертвы к жертве. Такие моменты умиротворения ее заземляли… Впрочем, ветер дул довольно паршивый. Она закрыла створку.

Оставалось еще несколько минут. Ее заказчик был пунктуальным, как швейцарские часы. Ей случалось работать на людей, которые не держали ситуацию под контролем и небрежно относились к подготовке. Это повышало риск для нее, а она не из тех, кто рискует. Но этот человек никогда ничего не упускал.

Завибрировал мобильник. Снайпер бросила взгляд на часы. 10:00.

– Предположительно, на этой неделе будет еще работа, – сказал заказчик. – Вероятность девяносто процентов. Будь в состоянии готовности с нынешнего момента и еще двое суток.

– Тип?

– Средняя дистанция. Центр города.

– Свидетели? – спросила она.

– В огромных количествах, так надо. Я свяжусь с тобой в течение двух суток.

Сбросив звонок, женщина огляделась. Подошла к шкафу, оделась в джинсы и простую блузку. Работа. Хорошо. Такие новости всегда пробуждали в ней зверский аппетит. Самое время для плотного завтрака.

Глава 16

Они уже лежали в постели и почти засыпали.

– Почему ты спросила, изменюсь ли я когда-нибудь? Я такой, какой есть.

Мартина ответила не сразу.

– Все развиваются, никто не стоит на месте.

Фредрик вздохнул.

– Тебе никто никогда не говорил, что ты слишком много болтаешь?

Он приподнял брови.

– Э-э… Так я же все время задаю вопросы другим, так сказать, для равновесия.

Он повернул голову в ее сторону. Его жена смотрела в потолок.

– Или – что ты имеешь в виду?

– Вот тебе пример с пылу с жару. Ты сперва говоришь, а только потом думаешь.

– Я задавал Элин всякие вопросы, чтобы она почувствовала интерес к себе.

– И что ты теперь о ней знаешь? – спросила Мартина.

Он вздохнул, ему хотелось спать. Немного перебрал красного, голова побаливала. Надо было заранее принять таблетку ипрена в профилактических целях.

– Они с Петером познакомились на работе.

– Каким образом?

Фредрик задумался. А каким?

– На конференции?

Мартина закрыла глаза.

– То есть ты не знаешь?

– Знаю, что Элин изучала общественные науки, но работает учительницей.

– Учительницей чего?

Он сложил руки на груди. Вечер грозил закончиться не самым приятным образом.

– Ну хорошо, я, возможно, не помню дословно, что она говорила. Самое важное – проявить интерес, а не вызубрить наизусть каждую деталь ее скучной жизни. Кому, черт возьми, не наплевать, кто она там – училка по математике или литературе?

Мартина понизила голос. Это означало, что сейчас ее стоит слушать особо внимательно. Это знали все: Фредрик, их дети, воспитатели в детском саду и даже их почтальон.

– Ты думаешь, что показываешь людям свое расположение и живой интерес, но на самом деле все время говоришь о себе.

– Я…

«Я – что?» – подумал Фредрик. Каков правильный ответ на этот вопрос? Если хозяин не будет поддерживать беседу, что же это будет за ужин?

– Каждый раз, когда Хенрик что-то говорил, ты встревал с собственной историей, только покрасочнее. Едва Арне рассказывал анекдот, ты тут же вставлял свой. А когда Лена поведала о своей учебе, ты воспользовался случаем, чтобы упомянуть о собственных годах в университете. Когда Петер заговорил о том, чтобы поменять машину, ты тут же собрался менять машину вслед за ним. Когда Керстин завела речь о книге, которую прочла, ты, конечно же, прочел другую – гораздо лучше.

Чего она от него хочет? Чтобы он сидел в углу и молчал, как гребаная мумия?

– Ты всех развлекаешь, но когда один человек занимает своими разговорами семьдесят процентов времени, это уже чересчур.

– А вот ты могла бы иногда вести себя более спонтанно, – проворчал Фредрик. – Ты всегда застегнута на все пуговицы. Попробуй иногда следовать своим инстинктам. Я просто пытался быть любезным и веселым. Люди, знаешь ли, любят расслабляться. А что насчет тебя?

Мартина посмотрела на него с таким выражением лица, которое он затруднялся истолковать. Он частенько его видел, и обычно это было знаком, что разговор окончен.

– Буду работать над собой, дорогой. Может, поделишься опытом? – и жена повернулась к нему спиной. Ну точно.

Семьдесят процентов? Пятьдесят, не более.

Отвернувшись в другую сторону, Фредрик натянул на себя одеяло. Неужели он и правда болтает слишком много? Но людям, похоже, нравится быть в его обществе. В жизни никто не говорил ему, что он слишком много треплет языком. Ну вот, теперь он не в состоянии заснуть…

По дыханию Мартины Фредрик услышал, что и она не спит. Проговорил в воздух:

– У меня никогда не возникало повода изменить себя.

И сам заметил, с каким детским упрямством прозвучали его слова.

Кровать покачнулась, когда Мартина склонилась над мужем и поцеловала его в щеку.

– Как знать, может быть, повод и появится, – сказала она и положила конец дискуссии, добавив: – Кстати, жену Петера зовут не Элин, а Эллен. И у тебя был миллион шансов это заметить.

Глава 17

Впервые она по-настоящему испугалась, когда отец сказал плохое слово. До этого момента она никогда не слышала от него ругательств. На мгновение ей показалось, что сейчас он устроит ей порку.

Строго говоря, глупо было так думать. Отец ей ни разу даже оплеухи не залепил. Всегда держался так спокойно, что многим становилось неуютно в его обществе. Она много раз это замечала. Взрослые болтали и шутили, но, заметив, что он никак не реагирует, все больше замолкали и посматривали неуверенно.

И вот теперь она довела его до того, что он выругался. На лбу выступил пот, руки отказывались повиноваться. Она стояла в прихожей. Ее белые кеды стали грязными, потому что она полдня лазила по деревьям. На блузке сбоку появилась длинная прореха. Но не это вывело отца из себя.

Папа говорил ей, что нельзя терять бумажник. Несколько месяцев назад она обронила его, и ей вернули пропажу. Потом она потеряла его снова пару недель назад, но на этот раз он к ней так и не вернулся. Она рассказала отцу все как есть. Он учил ее говорить правду, какой бы тяжелой она ни была. Маленькие девочки не должны лгать. Тогда отец тяжело вздохнул и сказал, что ничего страшного. Но она должна понять: бумажник – очень важная вещь, в нем хранятся личные данные человека. Она не знала точно, что такое личные данные, но он рассказал, что в бумажнике лежат фотографии, записки, сообщения. Воспоминания вроде билетов в кино, важные чеки и квитанции. И карточки, которыми человек расплачивается и которыми могут воспользоваться другие, если им представится такой шанс. Помимо денег, само собой, – она, конечно, лишилась и денег тоже, но речь шла не о них.

Папиных аргументов она по большей части не понимала. Ей было всего десять, у нее не было кредитных карточек или важных квитанций. Был билетик из музея. Она сохранила его, потому что ей понравился цвет бумаги.

Но отец сказал, что потерять свой бумажник – большой прокол. Это показывает, что ты – безответственный человек.

Он купил ей новый и отдал его с улыбкой. Бумажник был очень красивый, темно-красный и вкусно пах. Не детский кошелечек с дурацкими картинками и липучкой на отделении для мелочи – для малышей, которые не умеют застегивать молнию. Настоящий, взрослый. Туда можно будет потом положить кредитную карточку, на которую она купит много-много мороженого. Когда она открыла подарок отца, то обнаружила, что там лежат деньги. Немного – она редко получала деньги без повода – но все же там лежала сотенная купюра.

И теперь она потеряла и его тоже… Когда она засунула руку в карман, бумажника на месте не было. Как будто испарился по волшебству. Может быть, на нее наложила заклятье злая кошельковая ведьма?

Услышав новость, отец покраснел и воскликнул:

– Ах ты черт! Растяпа! Тебе ничего нельзя доверить!

Он только что вернулся с работы. Успел снять пиджак, но еще был в галстуке. Так и стоял перед ней в прихожей, скрестив руки на груди поверх белой рубашки. Свет падал ему на грудь, отчего его лицо казалось темным, как после месяца на курорте.

Ее ноги будто приросли к полу. Ковер превратился в самый прочный клей на свете, и она не могла оторвать подошвы, как ни пыталась. Школьная сумка упала на пол, оттуда вывалился учебник. Английский. Видно было, что она написала свое имя в правом верхнем углу. Как она могла сделать надпись так криво? И почерк ужасный.

Очевидно, решив, что сказал достаточно, папа повернулся к ней спиной и в три широких шага преодолел лестницу на второй этаж. Он ушел.

От беспомощности она села на коврик у двери, спрятав лицо в ладони. Ей можно доверить все-все, папа. Все, кроме бумажника. И дурацкой подписи на учебнике.

В дверях появилась мать со стаканом в руках. Некоторое время она разглядывала дочь, потом молча вернулась в кухню – к соусу, или картошке, или чем она там занималась.

В тот вечер девочка сидела в своей комнате, положив перед собой чистый лист. Долго-долго просидела так, глядя на безупречно белую бумагу. Потом схватила карандаш и начала писать свое имя. Раз. Два. Двенадцать. Пятьдесят. Она работала, пока не исписала четыре листа. Наконец ее подпись начала выглядеть красиво. Она решила стереть свое имя со всех учебников, из всех школьных тетрадок. Потом напишет его снова, но гораздо лучше, чем раньше.

Глава 18

Решив, что, в отличие от здорового тела и юркого ума, мудрости ему при рождении не доложили, Рогер Аксберг посчитал нужным посоветоваться с Эвой. Их союз, когда-то начавшийся с бурных страстей, давно уступил место чему-то другому, дружбе скорее. Но Эва рассудительна. У нее есть практическая жилка. И она наверняка тоже предпочтет оставить себе те пятьдесят миллионов, вместо того чтобы отсылать их на Антильские острова.

В голове Рогера неустанно боролись два желания: оставить себе пятьдесят миллионов крон и, собственно, жить. Одно не уступало другому. Определенно, он хотел жить при всех своих миллионах.

– Эва! – позвал он жену.

Та вышла из комнаты младшего сына, немного растрепанная, как за ней это водилось в последние годы.

– Боже мой, что ты кричишь?

Рогер Аксберг не стал ходить вокруг да около и помахал перед ней письмом.

– Нам надо поговорить. – Он захлопнул дверь в комнату сына. – Прочти. Хочу знать твое мнение.

Эва взяла в руки бумагу и прочла ее в полном молчании. Закончив, подняла на него глаза.

– Это шутка?

Он развел руками и отошел к диванам, стоящим перед телевизором. Сел и обхватил голову руками.

– Не знаю. Сперва я думал, что шутка. А если нет? Там же прямая угроза.

Жена села напротив него, еще раз внимательно пробежавшись взглядом по строчкам.

– Как звали того парня, которого застрелили на конференции?

Рогер вздохнул.

– Клаэс Юнггрен, – негромко проговорил он. Почесал в паху, хотя и знал, что жена терпеть не может, когда он так делает. Сейчас это не имеет значения.

– Пятьдесят миллионов? – переспросила Эва, подняв одну бровь.

Он медленно кивнул. Просто невероятно. Сама мысль о том, что он, вернее, они – ведь они женаты, а ему никогда не приходило в голову заключить брачный договор – владели такими невероятными суммами. Которые тут же обернулись абсолютно сюрреалистическими проблемами.

Эва перечитала письмо в третий раз.

– Это может быть серьезно.

– Да понимаю я! Вопрос в том, действительно ли все настолько серьезно.

Тут он с изумлением увидел, как Эва вытирает глаза. Плачет? Это что-то новенькое. После ее затрясло мелкой дрожью.

– Ты должен заплатить, Рогер.

* * *

– Рассказывай, что там у тебя, – потребовал полицмейстер Ульвгрен. Оглядев кучи бумаг на полу кабинета комиссара, поморщил нос.

– Немного, – ответил Хельмарк, перебирая рапорты. – Только что звонил Сундстрём из Берлина по поводу винтовки. Раньше ею действительно владел бывший федеральный канцлер.

Ульвгрен скорчил гримасу. Очень смешно.

– Ну ладно. Сундстрём разыскивает его. Владельца, а не канцлера. Посмотрим, сколько времени это займет.

– Нужно ли напоминать, что меня осаждают чиновники и пресса?

– Не нужно.

Хельмарк вздохнул. Чиновники и их состоятельные друзья. Ясное дело, они хотят, чтобы поскорее задержали того, кто подстрелил одного из их приятелей. Пока этот «кто-то» не заинтересовался еще кем-нибудь. Будь на месте Клаэса Юнггрена обычный трудяга – скажем, водитель грузовика, которому выстрелили в затылок, – Ульвгрен бы здесь сейчас не сидел.

Комиссар твердо решил перехватить инициативу в беседе.

– Юнггрен ни с кем не делился информацией об угрозах. Насколько можно судить по его электронной почте, он рассказал о них одному-единственному человеку – своему адвокату Томасу Нюбергу. По крайней мере, в письменном виде. Нюберг, похоже, не воспринял дело всерьез. Они пришли к выводу, что за всем этим стоят китайцы, желающие припугнуть Юнггрена и помешать ему купить компанию «Вольво».

– На радость китайцам, это сработало, – Ульвгрен кивнул. – Теперь сделка явно не состоится. Что еще?

– Письмо само по себе ничего нам не дает. Девять различных отпечатков пальцев. Ни одни из них нам не известны. Единственное, что можно предположить, – шантажу почти наверняка будут подвергаться другие богатеи.

– Скорее всего, это уже произошло. Чего сидеть сложа руки после такого убийства.

Хельмарк задумался. Вероятно, так и есть.

– Не уверен, – тем не менее ответил он. Внутри него звенела какая-то патологическая потребность во всем противостоять полицмейстеру. – Кто-то да обратился бы в полицию. Особенно сейчас, когда все знают: шантажисты легко пойдут на убийство, чтобы получить свои деньги. Та пуля в затылок Юнггрена открыто декларировала: «Мы не шутим».

– Если кто-то захочет убить, то в конце концов ему это удастся. А мы не можем охранять людей сутки напролет. И о следующем случае они так же немедленно уведомят СМИ.

– Похоже, в этом вся суть, да, – проговорил Хельмарк, барабаня пальцами по столу.

– Так что же ты намерен предпринять?

Комиссар задался вопросом, зачем Ульвгрен его спрашивает: чтобы направить его мысль в нужное русло, или просто хочет, чтобы Хельмарк опозорился?

Он тяжело вздохнул и с трудом выдавил из себя это слово:

– Пресс-конференция.

Ульвгрен вскинул руки вверх.

– Надо же! И что ты собираешься сказать этим стервятникам с микрофонами?

– Расскажу, что мы воспринимаем это письмо всерьез. И что всем, кто получит аналогичные угрозы, следует конфиденциально обратиться в полицию.

– Конфиденциально? – Ульвгрен фыркнул. – Ты не знаешь, как ведут себя толстосумы. Они не станут обращаться к нам. Возможно, наймут частного детектива. Или телохранителя.

– Тогда им придется платить. Потому что эти ребята с письмами действительно не шутят. И судя по уровню их подготовки, никакой телохранитель им не помешает.

Глава 19

– Ты дома? – изумился Фредрик.

Она скосила на него глаза, не поворачивая головы.

– Угу.

Он подошел и поцеловал жену в щеку, прижался подбородком к ее шее. Она со смехом отпихнула его:

– Уйди, щекотно же!

– Эх, детка, – ласково сказал Фредрик и положил руки ей на плечи. Почувствовал, как напряжены мышцы под его ладонями, и принялся не спеша их разминать.

– Проблемы?

Мартина вздохнула, но не ответила.

Вне офиса она трудилась нечасто. Фредрик знал: это из‑за того, что он сам почти всегда работает из дома. Находясь с ним в одной комнате, она не могла сосредоточиться. Он разговаривал, вскакивал и начинал ходить по комнате: ему не удавалось удержаться от того, чтобы не втянуть ее в свои дела. Поэтому сейчас, когда она сидела в кабинете со всеми своими бумагами, он сразу понял, что произошло нечто важное.

Рабочее пространство было обставлено так, что они сидели спиной друг к другу. Фредрик уселся за свой стол, поперекладывал бумаги с места на место, пытаясь уловить одному ему понятный порядок. Взял распечатку своей статьи для местной газеты и принялся читать. Он был журналистом-фрилансером.

– Сегодня мне не помешало бы немного импровизации, – вдруг произнесла Мартина. – Так, как умеешь решать вопросы только ты: без оглядки на рамки и условности.

– Чем я могу тебе помочь?

Стало тихо. Прошла примерно минута, Фредрик не торопил. Наконец, жена проговорила:

– У меня есть сотрудник, которому я не вполне доверяю. Мне кажется, он ворует деньги фирмы, но я не могу найти доказательства.

– Таскает из копилки монетки на кофе и булочки? – пошутил Фредрик.

– Можно и так сказать.

– Что говорит он сам?

Мартина повернулась к мужу вместе со стулом.

– С ним я об этом не говорила, – ответила она. – Никогда не признается. И теперь мне надо найти решение проблемы. Как-то прижать его к ногтю, чтобы не отвертелся. Но не напрямую.

Фредрик Хельмарк немного повертелся на стуле, глядя в потолок. Что-то промычал себе под нос.

– Когда таскаешь из кассы, обязательно кому-нибудь проболтаешься. Наверняка есть кто-то, с кем он откровенен. Спроси у этого человека.

– То есть?

– У каждого есть кто-то, кому он выкладывает подноготную. Особенно если дело касается денег. Таким хочется похвастаться, иначе он бы не воровал. Найди того, кому этот тип все рассказывает, и узнаешь правду.

– Хм… – протянула она, прикидывая, как поступит. – Может, и сработает… Но я понятия не имею, с кем он откровенничает. И к тому же подозреваю, что этот человек сильно выиграет, если промолчит.

– Так дай ему нового человека, которому он все расскажет. Такого, которому он доверится. Может, не по душевному порыву, а по необходимости. И позаботься, чтобы этот человек был на твоей стороне.

Мартина отложила ручку.

– С какой стати он будет откровенничать с незнакомым человеком?

– Сыграй на его самолюбии. Если это мужчина, ему захочется похвастаться. Красивой девушке. Парню, которому он хотел бы подражать. Кому-то, на кого он хочет произвести впечатление.

Мартина медленно кивнула и снова отвернулась к своему столу.

– Спасибо… Ужин сегодня на тебе, хорошо? Мне надо подумать.

– Не вопрос.

Фредрик улыбнулся ее спине. Конечно, он приготовит что-нибудь вкусненькое. Пусть его жена занимается своими делами, а уж он о ней позаботится. В конце концов, он ей должен за сквош – хоть до сих пор так и не понял, в чем именно был виноват.

Глава 20

Выйдя на улицу, Алекс аккуратно потянул шею. Уве хорошо сделал свое дело, однако боль не прошла. Со спиной полный порядок, трапециевидная мышца пришла в норму. Но припухлость в позвоночнике не желала рассасываться. Кажется, нет волшебного средства, которое могло бы помочь.

Как-то утром на трассе Е04 в машину Алекса сзади въехал другой автомобиль. Типичная и не самая страшная авария. В первую неделю он вообще ничего не почувствовал. Но потом разыгралась немотивированная боль. Одновременно настал сложный период на работе, как оно обычно и бывает: посыпались заказы, которые требовали максимальной отдачи.

Однажды, проснувшись, он не смог повернуть голову. Справившись с первичной паникой, дотянулся до мобильного телефона и набрал 112. Вердикт врачей – хлыстовая травма, неизученная до такой степени, что еще десять лет назад ее считали надуманной жалобой ипохондрика.

Боль всегда оставалась с ним, как неприятный гость, следующий по пятам: ноющая, пульсирующая, неотступная. Через несколько месяцев он выработал свое отношение к ней. Но столько энергии уходило на то, чтобы поддерживать себя в форме, что не оставалось сил на другое – например, на личные отношения.

МРТ даст ответ – есть ли шанс на восстановление, или ему так и жить с этим отвратительным гостем до конца дней. Письмо все еще лежит в кармане. Возможно, все изменится, как только он откроет этот чертов конверт, но Алекс пока не мог заставить себя это сделать. Он не готов иметь дело с последствиями. А будет ли готов когда-нибудь? Этот вопрос подхватила боль – она снова раздалась в затылке в полную силу. «Нет, приятель, ты так и будешь мусолить этот несчастный конверт. А пока ждешь – я всегда буду рядом», – ответила она ему, щелкнув воображаемым хлыстом.

Он остановил такси. В зеркале заднего вида заметил удивление на лице шофера: дорога занимала две минуты, он жил вон за тем поворотом. Но сил что-либо объяснять случайному человеку у него не было.

Машина так резко затормозила у его подъезда, что Алекса прижало к ремню безопасности. Он выругался. Бросил на сиденье сотенную купюру – дурная привычка, приобретенная им за год жизни в Нью-Йорке, – и со всей силы грохнул дверью. Инфантильный поступок, но ему хотелось как-то продемонстрировать свое неудовольствие. От резкого торможения случаются травмы.

* * *

Стены комнаты для допросов были серыми, как почти все помещения в здании полиции. Размер – не больше десяти квадратных метров, и кислород быстро кончался. Простой стол. У стула, на котором сидел допрашиваемый, передние ножки были подпилены на пару сантиметров, а сиденье натерто воском. Если он откидывался назад и задирал руки, чтобы казаться крутым, то сразу съезжал вниз.

Йокке Андерссон – мелкий воришка, достойная сожаления личность. Однако вполне надежный осведомитель. Хельмарку понадобилось пять минут, чтобы выяснить: Йокке ничего не знает.

Следующий – тоже.

И следующий после него.

А вот четвертый осведомитель, Ниссе Петтсон – вылитый мультяшный персонаж, из тех, что носят полосатую робу и цепочку с гирей у ноги, – оказался исключением. После обычного мелкого трепа и отрицаний всего и вся он таинственно заявил:

– Что-то затевается. Многие парни слышали. Назревает буря, ага.

– Затевается, – повторил комиссар. – И что это значит?

– У кого-то есть планы. Большие планы. Ты и не представляешь, шеф.

Хельмарк, скривившись, смотрел, как Петтсон расчесывает свои руки. Тот был наркоманом, а значит, готов утверждать все что угодно, если ему это покажется выгодно. Не говоря о подверженности всяким маниям и психозам. Но он уже не раз приносил ценные сведения. Указал на пару притонов, однажды помог найти человека, убившего свою жену. А иногда он нес околесицу.

– Ты ничего не присочинил?

Петтсон покачал головой.

– Нет, шеф, я от многих слышал. Не знаю, что именно, но готовится крупное, необычное. Парни, все, кто хоть что-то решает, ждут, что всех хорошенько тряхнет.

– А что-то конкретное ты собираешься сказать?

– Готовьтесь, шеф. И пусть ваши ищейки тоже готовятся. Большего не знаю.

Ну что же, происходит и впрямь нечто необычное, объявился серьезный игрок. Крупное? Пожалуй, Юнггрен согласился бы. Двадцать пять миллионов – это вам не кража из магазина. Но все равно толку от Петтсона не вышло. Назревает, готовьтесь… Ага.

Выставив Петтсона, Хельмарк допросил еще пятерых информаторов, которые тоже ничего не знали. Три часа псу под хвост.

* * *

Рогер Аксберг был плохо знаком с шведской преступностью и надеялся, что все так и останется. Он пытался сперва позвонить в полицию, но не дозвонился. Оставалась еще служба 112, но какого черта, это же не настолько срочное дело? У него в запасе тридцать дней. Так написано в письме.

В течение тридцати дней.

Только что он изложил суть дела маленькой черноволосой девушке в приемной полицейского участка. Она молча выслушала его рассказ, делая короткие пометки в блокноте. Ни удивления, ни сочувствия. К ним, видно, каждый день приходят с такими проблемами. Как к дантисту с кариесом.

Девушка взяла в руки его письмо и ушла, чтобы привести кого-то. Это было десять минут назад. Теперь он стоял в ожидании в приемной, разглядывая неприятные рожи на фотороботах со стенда «Их разыскивает полиция».

Рогер обернулся к Эве, которая сидела на скамейке у стены, сжав руки на коленях. Когда их глаза встретились, она улыбнулась. После того как дома он еле остановил ее истерику и крики «Ты должен заплатить!» – они наконец смогли сесть и спокойно поговорить. «В полицию, – сказала тогда Эва. – Пусть они нас защищают». Это звучало разумно ровно до тех пор, пока он не переступил порог полицейского участка.

– Рогер Аксберг?

Голос раздался откуда-то сзади и прозвучал как раскат грома.

Аксберг обернулся и увидел гигантского мужчину с лицом, наводившим на мысли о каменных статуях с острова Пасхи. Великан указал на дверь и сам двинулся к ней. Рогер последовал за ним. Эва тут же вскочила со скамьи и кинулась за ними, громко стуча каблуками. Через минуту они сидели в маленькой комнатке на втором этаже и вместе изучали письмо.

– Расскажите все по порядку, – попросил комиссар Хельмарк.

– Это и есть все, – ответил Рогер.

– Больше мы ничего не знаем, – дрожащим голосом добавила Эва.

Хельмарк перечитал письмо.

Последний абзац.

Вот оно.

«Пожалуйста, подтвердите, что принимаете условия, подав объявление о вакансии консультанта по вопросам рекрутинга в „Дагенс индустри“».

– Не давайте такого объявления. Ничего не предпринимайте.

– Не давать? – переспросил Рогер, приподнимая брови.

Эва уставилась на комиссара.

– Вы уверены?

– Через пару недель вам придет новое письмо с заголовком «Напоминание № 1». Они действуют по заданной схеме. В этом случае немедленно звоните мне.

И это все? Какого хрена?

– Во втором письме преступник сообщит, что намерен сделать, если вы не заплатите. Нам важно выяснить – это подражатель или те же люди, что убили Клаэса Юнггрена.

Рогер Аксберг почувствовал, как иррациональная улыбка расплывается по его лицу, и стиснул зубы, стараясь сдержать ее.

Разумеется.

Сам он даже не подумал об этом. Весь шведский народ знает, что произошло с Клаэсом Юнггреном. Ясное дело, это какой-то псих. Сумасшедший, пытающийся использовать ситуацию. Прознал о его сделке и возомнил себя умником. Решил срубить легких денег. Ну погодите, он еще доберется до этого урода! Задушит его собственными руками. И почему он сам не догадался?

Все это не по-настоящему.

– Аксберг! – обратился к нему Хельмарк.

Рогер заставил себя вернуться к разговору. Не по-настоящему.

– Вполне может оказаться, что все это серьезно. Вы слышите? Но мы хотим убедиться. Пресса не в курсе, что было несколько писем, и я предпочел бы, чтобы это осталось между нами. Если никаких напоминаний не поступит, мы будем знать, что это другой человек, подражатель. Но если придет еще одно письмо, мы поймем, что пора действовать. Вы меня понимаете?

– Вы должны защитить Рогера! – воскликнула Эва, губы которой затряслись мелкой дрожью. – Приставьте к нему охрану! Иначе он умрет.

– Успокойтесь, – сказал Хельмарк, который терпеть не мог ничьих истерик. – Никто не умрет.

Эва, стиснув зубы, повернулась к мужу, который и думать перестал о письме. Он точно знал, что будет делать. Сперва отвезет Эву домой в Бромму, потом отправится в спортзал. Хорошая тренировка вернет ему устойчивость. Потом он придумает какую-нибудь историю о том, что ему срочно надо уехать на выходные. Осложнения в связи с продажей фирмы. Экстренное совещание. А сам даст кружочек по барам. Он лучше всех знает, что ему необходимо, чтобы снова войти в норму.

– Еще один момент, – произнес комиссар Хельмарк. – У вас есть эти деньги? Или они били пальцем в небо?

Аксберг, сглотнув, кивнул. Деньги у него были. И эти, и даже больше.

– Хорошо. Мы не можем исключить тот вариант, что вам придется заплатить.

* * *

Всего через несколько минут Хельмарку удалось собрать свою группу. Все сидели в полном составе в зале заседаний. Он быстро описал им новое положение дел.

– Некто Рогер Аксберг получил письмо по почте три дня назад, то есть в пятницу, и оно выглядит в точности так же, как то, что мы обнаружили у адвоката Юнггрена. Есть только одно отличие. Теперь они требуют не двадцать пять миллионов, а пятьдесят.

По залу пробежал шепоток.

– Пятьдесят миллионов! – присвистнул Корель. – А есть у него такая куча денег?

– Есть. Они либо знали, либо угадали. Или это подражатель. Я отправил Аксберга домой, наказав ничего не предпринимать. Если выяснится, что это реальная угроза, мы приставим к нему охрану. Но на нынешнем этапе мы не считаем угрозу серьезной. – Он повернулся к Сундстрёму. – Что в конторе Юнггрена?

– Ничего особенного. У него были некоторые задолженности по налогам, но небольшие – он мог покрыть их в любой момент. В районе миллиона. Кажется, он не платил скорее из принципа.

– Не думаю, что его застрелило налоговое управление. Кстати, проверь финансы Аксберга, – проговорил комиссар, указывая на Сундстрёма. – Я хочу знать, сколько у него на самом деле денег.

– А что, если это все же подражатель?

– Тогда мы разделаемся с этим случаем до обеда, верно? – комиссар щелкнул пальцами. Жест вышел довольно нервозный.

Порывшись в папке, Хельмарк достал перечень контактов Юнггрена.

– Я хочу, чтобы кто-нибудь из вас взял на себя труд отправиться домой к Аксбергу и составить список всех его контактов, сопоставить со списком Юнггрена и посмотреть, есть ли пересечения.

– Сизифов труд, – буркнул Корель с недовольным видом. – Как-никак, мужик пока еще жив!

В этот момент дверь с грохотом распахнулась. В проеме возник полицейский в форме. Его широко раскрытые глаза искали старшего – и остановились на Хельмарке.

– Он мертв!

Все как один обернулись к вошедшему.

– Его застрелили!