3
Через день должен был состояться урок по предмету «Лавка на практике». С непривычки не сразу нашел аудиторию и вошел туда буквально за минуту до начала.
– Здесь будет «Лавка на практике»? – спросил я.
Студенты осторожно кивнули. Я посмотрел, куда можно сесть, и заметил во втором ряду полноватого парня, которого видел на «Экономтеории».
– Можно? – спросил я, подойдя к его парте.
Он кивнул, и я сел рядом.
– Серж, – мне показалось уместным представиться.
– Владислав, – ответил он и слабо пожал мне руку.
Ровно в этот момент в аудиторию вошел господин Норин, декан торгового факультета. Поприветствовав нас, он неспешно начал урок:
– Итак, господа, наконец вы подошли к ключевому предмету вашего обучения, самому важному и предельно практичному. Последний год… даже если для кого-то он же является первым, – улыбнулся мне декан, – подводит вас к собственному делу, в котором, как я надеюсь, вы объедините все полученные знания. Однако первые уроки мы посвятим повторению некоторых моментов, что вами уже пройдены. Во-первых, это освежит ваши знания, во-вторых, сосредоточит внимание на действительно важном.
Преподаватель на секунду задумался и продолжил:
– Вопрос первый: как выбрать направление для своего дела?
Студенты ждали продолжения, но оказалось, что декан хочет иного:
– Вообще-то это был вопрос к вам. Себе вслух я обычно вопросов не задаю.
– Определить потребность и удовлетворить, – сказал студент с первой парты.
– Верно, – кивнул лектор, – отчасти верно. Одна из сторон выбора дела заключается в этом. Под потребностью мы понимаем желание человека. Не стоит путать ее с нуждой. Например, спиртное, азартные игры как таковые не нужны здоровому человеку. Более того, нужда человека состоит в отказе от таких товаров. Однако, удовлетворяя желание человека, каким бы недальновидным оно ни было, мы можем заработать деньги, а потому включаем его в потребности. Что ж… казалось бы, все просто: мы определили, что человек хочет некий товар, и удовлетворили его потребность, отдав ему этот товар. Что еще?
– Важны условия, на которые он согласен пойти ради товара, – ответил один из студентов.
– Да, отчасти да. Цена, которую он готов заплатить, конечно, важна. Важно и то, где, когда, как человек готов принять товар. Важна разновидность товара. Удовлетворяющее клиента качество. Но это все, собственно, и есть потребность, о которой мы говорили. Меня же интересуют две другие стороны вопроса. Итак?
– Условия, имеющиеся в обществе, и условия, которые можем задавать мы.
– Блестяще! Рад, что не забыли. Итак, мы многое можем предложить людям, но… общество не все примет. Хотели бы предложить скатерть-самобранку, но технология не позволяет. Желали бы быть единственными поставщиками, но конкуренты не дремлют. Хотели бы представить что-то роскошное, но страна не столь богата. Могли бы торговать поддельными документами, но закон запрещает. Таковы пять внешних условий, на которые мы не способны влиять. Мы можем их лишь принять и учесть. Перечислю их еще раз: общество, технология, конкуренция, экономика, закон. Перечислите теперь условия, на которые мы можем влиять.
– Товар, место, цена, продвижение, – чуть ли не хором ответили студенты.
Декан улыбнулся:
– Именно так, господа. Мы выбираем, чем торговать – товар, где торговать – место, почем торговать – цену, и как увеличивать сбыт – продвижение.
Вроде бы все сказанное на уроке само по себе было понятно, но смысл… я почувствовал себя здесь чужим: словно все всё знают, а я улавливаю лишь какие-то крохи. Преподаватель к моему удивлению, похоже, понял мое состояние:
– Господин Лерв, если чего-то не понимаете, ничего страшного. Во-первых, часто достаточно здравого смысла, во-вторых, ключевые моменты мы рассмотрим подробнее, ну и в-третьих, при организации собственного дела каждому студенту будет оказана помощь.
Далее лектор обратился уже ко всем:
– Итак, есть потребность, есть всевозможные условия, и есть…
– Ресурсы!
– Да, господа, куда уж без ресурсов. Представьте, господин Воронин, – обратился декан к Владиславу, – что вы определили потребность уходящего вдаль каравана. Им очень-очень нужен охранник. Срочно. Вы можете заработать огромную сумму на этой потребности. Ваши действия?
– Попрошу Сержа помочь, – улыбнулся Владислав.
– Вы уже знакомы? Отрадно. И, кстати, хороший ответ. Если, конечно, господин Лерв даст свое согласие. Но речь не о том. Что если бы вы были одни?
– Не смог бы получить прибыль.
– Верно! Казалось бы, вы определили потребность. Ни одно из условий не препятствует вам: конкурентов нет, экономика, законы и прочее на вашей стороне, – но увы и ах, собственных ресурсов на осуществление нет, а значит, заработать вы не сможете. Именно поэтому, господин Воронин выбирает кофейный бизнес: среди его ресурсов капитал, знания, связи отца. Именно поэтому господин Домов выбирает продуктовое дело: связи отца, капитал. Очень часто проще отталкиваться не от потребностей клиента, а от собственных ресурсов. Кстати, мы тут говорим «потребности», «ресурсы», в чем наше отличие от экономической теории?
– Там рассматривают потребности и ресурсы одного человека или одного общества, а мы говорим о потребностях клиента с одной стороны и наших ресурсах с другой, – ответила единственная девушка этой группы.
– Да, в общем и целом да, госпожа Грановски. И, кстати, возвращаясь к словам о том, что часто проще отталкиваться от собственных ресурсов, госпожа Грановски на своем примере продемонстрировала, что часто – это еще не всегда. Она пошла именно от потребности: четко определила ее и собирается удовлетворить, хотя, казалось бы, ни она, ни ее родственники никак с парфюмерным бизнесом не связаны.
Преподаватель окинул взглядом аудиторию и продолжил:
– Всегда важно учитывать эту комбинацию: свои ресурсы – потребности клиента. Без должных ресурсов вы не удовлетворите потребностей. Без клиентских потребностей ресурсы не принесут вам прибыли. И вот вам пример. Господин Домов, скажите, сколько бы вы заработали, если б вашим ресурсом было, скажем… пинание мяча. Вот вы лучше всех в империи пинали бы мяч, что бы было?
– Ничего, – после пятисекундной паузы ответил студент.
– Именно! Потому что никакой потребности в вашем пинании мяча ни у кого просто нет. Ни медяка вы б не получили… Впрочем, пару медяков в цирке, может, и зарабатывали бы, – улыбнулся преподаватель. – Но представьте теперь, что у людей появилась жгучая потребность в лицезрении вашего… так сказать, искусства. Такая жгучая, что и алкоголикам не снилась. Что бы было?
– Я бы стал миллионером.
– В конечном счете да. Но каковы промежуточные шаги к этому?
– Ну брать деньги за представления, как в цирке, театре.
– Еще! Аудитория, не только к господину Домову вопрос, подключайтесь.
Первое предложение озвучил Владислав:
– Брать учеников.
– Да, господин Воронин, у великого пинателя мяча должны быть ученики. И не забесплатно, естественно. Еще!
Посыпались другие предложения:
– Организовать чемпионат пинателей мяча, в котором Антон будет чемпионом.
– Ставки! Тотализатор!
– Продавать мячи – только эти мячи подходят для пинания и никакие иные!
– Одежда для пинателей мяча – только в ней пинание достигает невероятных высот.
– Команды пинателей мяча!
– Патриотизм и все такое: поддерживайте только местных пинателей!
– Ага, а мы будем руководить этими местными командами.
– Культ пинателей мяча: не предавай своих кумиров.
– И вскоре эти кумиры станут министрами, главами государств!
– Газеты о пинателях мяча. Интервью с великим пинателем Антоном Домовым!
– Книги «Как научиться пинать мяч», биографии знаменитых пинателей.
– Договорные игры!
Студенты откровенно веселились.
– Что ж, давайте на этом все же остановимся. Господин Ковин, у вас очень интересное направление мыслей: тотализатор, договорные игры. Тут еще озвучили культ и ура-патриотизм. И это как раз та тема, которую я бы хотел затронуть. Мораль. Мы с вами рассматриваем технические моменты без привязки к тому, что хорошо и что плохо с точки зрения совести и морали. Вы знаете, меня многие считают беспринципным циником, но, как ни странно, и у меня есть свои рамки: я не помогу вам с проектом, скажем, борделя. Не помогу и ростовщической конторе. Причем я понимаю, что если сейчас ростовщик – синоним мерзавца, то, быть может, настанет время, когда его будут считать респектабельным членом общества. Он будет с гордостью говорить: я ростовщик! Ну или придумает какой-нибудь иной термин для своей деятельности. И, быть может, клиенты ростовщика, которые сейчас стыдятся своего обращения к подобного рода услугам, и понимают: узнай кто – и их будут считать опустившимися на дно людьми… так вот, настанет время – и они будут гордиться своим обращением к ростовщику. Будут думать, что кредит – это не просто норма, а полезное для них и общества явление, будут считать ненормальными тех, кто отказывается от этого. Так вот, опираясь на историю и нашу с вами науку, понимаю, что да, может, все будет и так. Реклама, продвижение способны и не на такое. С помощью них можно и, извините, фекалии превратить в предмет искусства.
– Ну вот это уж вряд ли, – прокомментировал Владислав.
– Ох, господин Воронин, я бы понял, если б это сказал господин Лерв – он только начинает свой путь, – но вы-то, вы… неужели за лето забыли все, чему вас учили?.. Однако вернемся к тому, что я хотел сказать: помните о совести. Не мне, конечно, об этом вам говорить, но ваше направление мыслей, пусть даже шуточных, просто кричит о том, что напомнить об этом стоит.
Лектор хлопнул в ладоши и сказал:
– Ладно, это все лирика, теперь к делу. Итак: потребности клиента, условия и собственные ресурсы. Что важно еще?
В этот раз преподавателю не ответил никто.
– Ну как же так? Собственное желание! Вот, к примеру, господин Воронин: он определил потребности клиентов, знает, как их удовлетворить, все условия способствуют его начинанию, к тому же есть и ресурсы в виде знаний, связей отца и начального капитала. Казалось бы, все – ура! Но представьте, что его бы тошнило от кофе, тошнило от одного упоминания кофе. Тогда, несмотря на идеальный, казалось бы, расклад, я бы ему крайне не рекомендовал заниматься этим делом.
Декан задумался и продолжил:
– И еще я посоветовал бы представить себя в предполагаемой роли. То есть, может, человек и любит кофе, но его мутит от всей рутины, связанной с бизнесом. В общем, желание должно быть приземленным, применимым к жизни… Что ж, господа, закончим на этом первый наш с вами урок. Он получился предельно практичным на мой взгляд, кроме, быть может, истории с пинателями – это, конечно, всего лишь сказка.
4
После «Лавки на практике» голова шла кругом: потребности, условия, ресурсы… Еще и путаница с экономической теорией, которую я до того вполне понимал, как мне казалось. Самое обидное, что в памяти с готовностью всплывали лишь пинатели. Абсурд какой-то. Похоже, я уже и забыл, как учиться. Ладно, шажочек за шажочком. Урок за уроком. Страница за страницей. Повторение за повторением. С таким настроем я пришел на третий предмет – «Суть математики».
К своему удивлению, среди студентов увидел Владислава Воронина. В этот раз я пришел раньше него, и теперь уже он подсел ко мне.
– Уважаемые господа, приветствую вас, – с легкой улыбкой начал лекцию господин Крегус. – Рад видеть здесь учащихся разных курсов разных факультетов. Сегодняшний урок является первым не только для вас, но и для меня. Предмет только-только введен в учебную программу, но, надеюсь, закрепится в ней надолго. Тема первого урока – «Суть науки». Если попытаться одним словом выразить, в чем суть науки – вернее, даже не суть, а корень сути науки, если так можно выразиться, – то этим словом будет «сомнение».
– А как же научный метод? – спросил один из студентов.
– О научном методе мы еще поговорим сегодня. На мой взгляд, в его основе тоже лежит сомнение… Самое интересное, что, даже говоря с вами о теме сегодняшнего урока, а возможно и вообще теме всего данного предмета, мне очень хочется постоянно добавлять выражения «как мне кажется», «на мой взгляд». И это отнюдь не от скромности, а по той причине, что я действительно не уверен, верно ли мое понимание, имею ли я право говорить об этом с полной уверенностью. Кто-то, быть может, увидит в этом только доказательство постулата о сомнении. А кто-то, наоборот, скажет, что до истины, значит, мы не добрались.
Преподаватель на секунду задумался, а после продолжил:
– Приведу пример. На протяжении многих веков люди были уверены: земля – плоская. Это было настолько очевидным, что практически никто не задумывался об иных возможных вариантах. Полагать, что мы стоим не на ровной поверхности, а на шарообразной, казалось верхом безумия. «Сомневаться в этом? Как можно?» – сказали бы люди прежней эпохи. Но находились те, кто не просто века, а тысячелетия тому назад, не только усомнился в этом, но и предложил верный вариант, подкрепив его фактами. Казалось бы, доказательство быстро укоренится, однако вы прекрасно знаете, что это укоренение растянулось на полтора тысячелетия. Сам факт был удивительным: ложным оказалось не просто очевидное, а нечто сверхочевидное для людей.
– Но это же не сомнение, а просто научный метод, – вклинился все тот же студент. – Раньше просто с точки зрения науки люди форму планеты не рассматривали, а сейчас рассмотрели.
– С одной стороны, господин Каверин, вроде бы да, но тут есть нюанс: сам научный метод, на мой взгляд, произрастает из сомнения. Пока не поймем, что в определенном утверждении можно усомниться, научный метод нам не помощник. К тому же: неужели вы думаете, что теория о плоской земле не основывалась на находках науки того времени?
– Ну да, люди просто об этом не задумывались.
Лектор покачал головой и загнул палец:
– Во-первых, все наблюдения указывали на версию о плоской земле. Выйдите на улицу и оглянитесь по сторонам, походите по земле: всегда будет казаться, что поверхность – плоская. Мы сейчас, конечно, можем показать, в чем ошибочность такого взгляда. Но отметим: именно такие наблюдения представлялись вполне научными для того времени, именно они приводили к находкам науки того времени.
Господин Крегус загнул второй палец:
– Во-вторых, никто в то время не обходил планету кругом. Разве этот факт не указывает на надуманность версии о шарообразности? Мы сейчас, конечно, понимаем, что дело в знаниях и технологиях, но версий ведь всегда тысячи, и ученые до сих пор весьма скептичны к не проверяемым обычными методами взглядам, считают их мифом, а их последователей фанатиками.
Преподаватель загнул еще один палец:
– В-третьих, геометрические расчеты, проводимые на земле, в точности соответствовали геометрии плоскости. И опять же: мы сейчас понимаем, в чем ошибка, но научные данные того времени, как видим, казалось, подтверждали и без того очевидное. То есть даже наука, казалось, отстаивала версию о плоской земле. Поэтому сомнение я лично представляю как искру научного метода. В каком-то смысле без сомнения нет науки. Более того, опираясь на историю науки, можно практически с уверенностью сказать, что все нынешние научные представления неверны. Например, возьмем набирающий популярность механицизм. Если вкратце, то это представление о том, что для стопроцентного предсказания будущего достаточно стопроцентно знать настоящее. Все больше и больше ученых убеждаются в верности этой концепции, экспериментальные исследования буквально кричат о ее правильности. Но позвольте мне и здесь усомниться.
– И каким же вы видите мир, если механицизм, по-вашему, неверен? – спросил Каверин.
– Я не знаю, – развел руками лектор. – Знаете, когда ученые только начали рассматривать версии об иной форме планеты, фигурировала, например, версия о цилиндре. Сейчас это кажется смешным и глупым. Так вот, если сейчас попытаюсь фантазировать, боюсь, у меня в качестве замены выйдет какой-нибудь невероятно кривой цилиндр, который будет иметь с истиной еще меньше общего, чем даже плоскость. Поэтому всему свое время. На смену механицизму придет, думаю, другая теория, однако и она не будет по-настоящему верной. Но что радует, каждый раз мы будем все ближе и ближе к истине.
Преподаватель глубоко вздохнул и произнес:
– И вот в этой связи меня печалит нынешнее состояние образованных людей и даже ученых. Если суть науки в сомнении, то почему же многие из них не сомневаются ни в научных теориях, ни в науке как таковой? Более того, дошло до того, что ученый, по их мнению, должен непременно быть ярым фанатиком нынешних научных теорий – тех теорий, ложность которых будет потом доказана! Появился какой-то псевдонаучный культ, без служения которому человека не признают ученым! Ученый в качестве служителя этого культа теперь всех сомневающихся считает глупцами. Я, возможно, немного отвлекся, поэтому позвольте завершить эту мысль вкратце. Так вот, развитие науки напоминает гонку за бесконечной непостижимой красотой. Нам кажется, что мы ее, наконец, ухватили, но спустя века оказывается, что это был лишь отблеск, блестка. И все эти века мы смеемся над другими, но в итоге оказывается, что неправы-то были как раз мы. Может, смысл тогда отнюдь не в научном поиске, а есть другое, куда более важное направление? Наука полезна, но не в ней смысл? Но нет, очередная блестка – и мы считаем себя вершиной мира…
Преподаватель развел руками и продолжил:
– Ладно, а теперь о научном методе…
5
Папа мне часто говорил, что знания, коль взялся их получать, должны быть практичными. Получил знания – думай, как их можно применить. Вот я и думал.
С «Лавкой на практике» получалось проще всего: тут ясно, что точка применения – моя торговая идея. С «Сутью науки» выходило сложнее: мысль о сомнении в первую очередь окутывала мой выбор стать торговцем. Был же вариант стать воином на Севере. Впрочем, может вернуться туда с надеждой на то, что их «локальная война», как выразился Новарт, еще не началась? Но пробраться в одиночку ко Второму Северному баронству я просто не смогу – первая же разбойная банда убьет меня.
Думая об «Экономической теории», я никак не мог прогнать мысль о махании мечом как насущной потребности. В конце концов я сдался и решил сделать свои потребности чуть менее бесконечными.
Спустя три часа занятий и два тренировочных боя я, уставший, но очень довольный, неспешно шел по аллее, наслаждаясь окружающим миром и собственным настроением. Вот, оказывается, что мне нужно было. А то «шажочек за шажочком, урок за уроком»… Это все, конечно, хорошо, но без радости нет жизни. Преподаватель говорил, что потребности бесконечны? Что ж, я только что доказал наличие разных бесконечностей. Та из них, что менее бесконечна, меня определенно радует. Мне кажется, мое открытие тянет на научную премию.
Я улыбнулся этой мысленной чехарде. Все-таки нельзя оставлять себя без радостей. Буду пару раз в неделю ходить на тренировки, люблю я это дело.
6
Следующий урок экономической теории начался с повторения предыдущего, далее преподаватель перешел к новой теме:
– Итак, как совместить несовместимое: безграничные потребности и ограниченные ресурсы? Мы можем лишь выбирать, какие потребности будем удовлетворять, куда направим свои ограниченные силы, время и все остальное. Если рассматривать упрощенно, у каждого из нас есть выбор между товарами будущего и товарами настоящего. Товары будущего – это то, что в будущем поможет нам удовлетворить большее количество потребностей. Товары настоящего – то, что удовлетворяет нынешние потребности. Например, что делаете вы сейчас?
– Учимся? – осторожно предположил один из студентов.
– Верно, сейчас вы вкладываете свои ресурсы в образование – товар будущего, то, что поможет вам в дальнейшем. В настоящем же этот товар может навевать скуку. И каждый выбирает сам: направить свои ресурсы на то, чтобы ему было хорошо конкретно сейчас, или на то, чтобы ему было значительно лучше в будущем благодаря обретенным ранее знаниям и прочим полезным свойствам. Посмотрите, например, на господина Лерва, – все взгляды скрестились на мне, от чего я почувствовал себя неуютно. – В прошлом он вкладывал свои ресурсы в товар будущего. Знаете, какой был этот товар?
Никто не ответил преподавателю.
– Данный товар – тренировка силы, – сам себе ответил лектор. – А вот вы, господа, и – каюсь – я тоже, не вкладывали свои ресурсы в этот замечательный товар будущего. Так что увы и ах, мы можем лишь позавидовать уровню здоровья и сил господина Лерва. Как видите, и товары будущего бывают разными, и среди них тоже приходится делать выбор из-за ограниченности ресурсов. Экономисты часто придерживаются постулата о верховенстве экономического роста. То есть, говоря проще, старайтесь вкладывать как можно больше в товары будущего. Люди, которые в прошлом ничего не вложили в свое образование, здоровье, манеры, семью, вызывают лишь жалость. Причем в настоящем они могут вызывать восхищение: кутежи, веселье, – но проходит время – и остается лишь горькое сожаление.
– Беда, печаль, – прокомментировал Джон.
– Вы ухватываете самую суть, господин Голд… Говоря обо всем этом, не стоит забывать, что есть вариант даже хуже, чем выбор одних только товаров настоящего. Это ничегонеделанье, то есть отказ и от товаров будущего, и от товаров настоящего. В масштабах государства данный бич экономики называют безработицей. Давайте покажем все это более наглядно, – с этими словами лектор принялся чертить график.