Тимур замолчал, растирая плечо. Его рука только начала восстанавливать свои функции, благодаря проведённой операции, упражнениям и массажам Алёны.
Девушка слушала мужа и не понимала, как он может так спокойно говорить о своём прошлом, будто события, которые он перечисляет, происходили не с ним. Алёна чувствовала, что говорит он далеко не всё.
– Прошлой весной, – продолжал Тимур, – что-то изменилось. Казалось, что душманы чем-то обеспокоены, их голоса стали нервными. Я понял, что они к чему-то готовятся. За время пребывания в плену я стал разбирать их намерения по тону общения. Сейчас они были обеспокоены собственной безопасностью. А меня перестали доставать из ямы, будто забыли о моём существовании. Даже женщина, что приносила мне пищу, перестала приходить. Потом я различил звуки выстрелов, мелькнула надежда, что пришли за мной и скоро я буду среди своих. Но я ошибся. Это был конфликт между местными. Они что-то не поделили между собой. Все, кто издевался надо мной – погибли. Я достался победившей стороне, и это оказалось моим спасением. Потому что душманы, которые изначально захватили меня, не рассматривали вариант обмена с нашими. А у новых были какие-то выходы на наше командование. И в итоге они договорились. Потом я оказался в госпитале, так как сразу везти меня домой было нельзя. Меня подлатали и отправили. Возможность сообщить родным появилась, только когда я оказался на Родине. Но я попросил не связываться с вами, хотел сам приехать.
Алёна размышляла над услышанным, проводя параллели со своими действиями.
– Когда был конфликт между местными? – спросила она.
– Я не знаю точно, – ответил Тимур, – в госпиталь я попал летом, значит, где-то весной всё закрутилось.
Девушка испуганно вспоминала, что именно в это время провела ритуал на возвращение мужа и гибель его мучителей.
«Нет, не может быть, чтобы я так повлияла, – думала она. – Я всего лишь самоучка, ничего не понимающая в магии. Ведь если я запустила эту цепь событий, то несколько серебряных монет не могут быть оплатой произошедшему».
Тимур вернулся из своих воспоминаний.
– Я до сих пор не верю, что смог выжить, – сказал он, обнимая Алёну, а ей было страшно.
Танюша приняла папу хорошо. На трёхлетие Тимур подарил ей большую куклу – с открывающимися глазами, длинными волосами и в красивом платье. Алёна на всю жизнь запомнила полные восторга глаза дочки. Она обнимала отца и говорила, что ей очень-очень нравится кукла и что она рада, что папа рядом.
– Я знала, что ты вернёшься, – по-взрослому говорила ему Танюша. – Мы с мамой каждый день ждали тебя. И бабушка с дедушкой тоже.
В своей речи девочка ещё путала многие буквы, но фразы у неё получались стройные. Услышав последнее предложение, Алёна подумала, что дочь говорит о родителях Тимура, которые очень переживали за сына, но через некоторое время Танюшка спросила:
– А почему бабушка с нами никогда не разговаривает?
– Как не разговаривает? – удивилась Алёна. – Она тебе сегодня книжку читала, чаем с бубликами поила, когда мы к ней в гости ходили.
– Я про другую бабушку, которая в углу сидит, – ответила девочка, показывая в угол рядом с печкой.
– Там никого нет, – проговорила Алёна, не желая признаваться, что у неё вся спина от слов дочери покрылась мурашками.
– Как же нет! – не согласилась Танюшка. – Вон же, сидит, на тебя смотрит, головой качает.
Алёне вдруг показалось, что и правда у печки будто тень дополнительная лежит, и шорохи ночью именно оттуда доносятся.
– Никого там нет, не придумывай! – строго сказала она дочери.
Девочка обиженно посмотрела на неё и продолжила играть со своей куклой, с которой теперь не расставалась. Напевала ей песенки, расчёсывала волосы и что-то шептала на ушко. Алёна вернулась к приготовлению обеда, а Тимур в это время был на работе.
Он вернулся в мастерскую, где работал до армии. Мужики сначала взяли его из жалости, для выполнения задач «принеси-подай», так как вторая рука Тимура восстанавливалась не очень быстро. Но благодаря массажу, который делала Алёна мужу, он с каждым днём всё активнее пользовался рукой. Она становилась подвижнее и ловчее.
Алёна тайком просмотрела свою книжицу, где были знания по травкам. К той, где обряды описаны, не прикасалась больше. И нашла рецепт мази «для избавления тела от немощи». Приготовила смесь и вместе с ней делала массаж.
На вопрос Тимура, откуда взялась такая пахучая масса, сказала, что фельдшер дала. Муж больше и не спрашивал. Сам видел, что руке лучше, пальцы жены на такие точки на ней нажимают, что он и забыл, когда последний раз это место на руке чувствовал.
А Алёна сначала всё по схеме делала, что ей фельдшер из своих закромов дала, а потом, как ладони ложились по болящему месту, так за ними и следовала. Решила, что хуже точно не сделает.
Начал оживать Тимур: сначала руку ощущать начал, потом поясница в порядок от массажей пришла. И всё тело сильнее стало.
Алёна порой после массажа ни рук ни ног своих от усталости не чувствует, зато мужа разогреет да подлечит. Рассказал он матери, как жена ему помогать научилась, та попросила и ей помочь с болью в теле.
Так и стала девушка у них семейным доктором. Только успевала мазь делать. Свекровь соседке рассказала, та тоже попросила помочь. Стала Алёна и к ней ходить. А она ещё свою дочь привела, сказала, что совсем с ног валится.
– А твои руки, Алёнушка, чудодейственные, – елейным голосом заливалась соседка, – как ты помнёшь мои косточки старые, так десять лет уходит. Не откажи, помоги моей дочери: она тяжести потаскала, теперь с поясницей мучается.
Неудобно было Алёне отказать, да силы и время не резиновые. Учёбу с работой никто не отменял. А ещё дом, муж и дочка внимания требуют. Стала девушка мяться, к фельдшеру желающих массаж получить, отправлять, мол, не справлюсь сама, дело сложное. Так разобиделись женщины.
– Зазналась совсем! – говорят. – Как ходила по деревне несчастная, так все её жалели, что мужа потеряла, а теперь вернулся Тимур, стали хорошо жить, сразу зазналась.
Алёна удивлялась таким разговорам.
«Кто меня жалел? Кто поддерживал? – думала она. – Только свекровь добро делала да с Танюшкой помогала, все остальные лишь сплетни разводили, да вслед плевали».
Так и перестала она бесплатно помогать. Но если кому надо было, то брал человек гостинец и шёл к ней домой. Тогда помогала Алёна, но все её мысли и забота всё равно о муже были.
Вроде отошёл Тимур от заключения, телом поправился, да всё равно замечала девушка чужеродное что-то в нём: то прикрикнет на неё, то дочку отстранит, когда она к нему обниматься идёт, то сядет в углу и молчит, а потом как сорвётся да перевернёт стол.
В такие моменты Алёна боялась мужа. Уходила с Танюшкой в баню или к свекрови шла. Но на Тимура никогда не жаловалась. Никто его вспышек не видел.
Мужики, с которыми он в мастерской работал, довольны им были. С каждым днём всё больше обязанностей Тимур выполнял, всё лучше руками владел, начали доверять ему работу посерьёзней, и пошли у молодой семьи дела в гору.
Алёна продолжала учиться и работать, Тимур тоже зарабатывать начал. В свободное время дом ремонтировал, баню новую построить задумал. И радоваться надо такой жизни, да порой грустилось девушке. На дочь с тревогой поглядывала.
Танюшка, казалось, давно забыла про разговор о бабушке в углу, и Алёна старалась об этом не вспоминать. «Что только ребёнку в голову не придёт?» – успокаивала она себя.
Как вдруг дочка однажды сказала:
– Эта бабушка тоже по папе скучала, – она кивнула в сторону печки, – и помогала тебе его вернуть.
От неожиданности Алёна уронила ложку, которой мешала суп, и повернулась к девочке.
– О чём ты говоришь? – дрожащим голосом спросила она.
Но Танюша ничего на это не ответила.
– И дедушка приходил, да ты не видела, – продолжила она.
– Какой дедушка? – переспросила Алёна.
– Тот, что в лесу живёт, – просто ответил ребёнок.
Алёна подошла к дочери и присела рядом с ней.
– Танюша, скажи мне правду, ты всё придумываешь? – сказала она, стараясь, чтобы её голос звучал как можно спокойнее.
Девочка, не понимая, посмотрела на неё.
– Сидит там бабушка, почему ты мне не веришь? – наивно ответил ребёнок. – Только никогда не ест. Вторая бабушка, к которой ты меня водишь, всегда со мной кушает. А эта только сидит.
Алёна не знала, что думать по этому поводу. Да и верить ли. Ребёнку только три года исполнилось: мало ли что Танюша себе придумала. Но почему-то Алёне казалось, что дочка не врёт. Она просто не понимает, что бабушка эта давно ушла в мир иной.
Девушка не знала, как лучше поступить. Если дочка с детской непосредственностью расскажет кому-то, что видит ушедших людей, то ничего хорошего не будет. Их семью и так не очень любят в деревне. Даже свекровь, нет-нет, да и взглянет подозрительно.
– Никому об этом не говори, – сказала наконец Алёна, – это будет наша с тобой тайна.
Танюшка кивнула.
– А про какого дедушку ты говорила? – продолжила мама. – Про того, что живёт с бабушкой, которая с тобой ест?
– Нет, про другого дедушку, у него ещё браслетик на руке красный, – сказала девочка, показывая на своё запястье.
Алёна уже не знала, удивляться или бояться.
– Когда ты его видела? – спросила она.
– Перед тем как папа вернулся, – ответила Танюшка. – Он ходил по нашему двору.
– А я где была? – уточнила Алёна.
– Дома, – был ответ.
Голова у девушки пошла кругом. Неожиданно вспомнились ей слова Аньки: «Видела я, как к тебе во двор кто-то шастает».
«Неужели и правда лесные ко мне захаживают? – подумала она. – А я и не замечаю».
Алёна вспомнила, как неожиданно в её доме появилась книга с травами, потом другая. Не сама же она пришла, её точно кто-то принёс.
«Не нравится мне это, – подумала девушка. – Ходят всякие, что хотят – не говорят, о себе знать не дают. Да ещё Танюшка видит то, что другим неподвластно».
Алёна внимательно посмотрела в сторону печки, ничего нового она там не обнаружила – кухонная утварь, полотенца, дрова в ведре на полу. Но какое-то лёгкое чувство тревоги охватило её, когда она пристально смотрела туда. Никого не видно, но сердцу неспокойно.
Вечером она хотела поговорить об этом с Тимуром, но не решилась. Он только начал приходить в себя после всех событий, случившихся в его жизни, и сообщать о странном поведении дочери и своих подозрениях Алёна не решилась.
Да и сам Тимур её беспокоил в последнее время. После выхода из больницы он был тихим, вспылит порой, чего раньше с ним не случалось, но потом извиняется, обнимает Алёну и испуганную Танюшку, и все нормально.
Но вот уже неделю он с неохотой пил таблетки, которые прописал ему врач. Алёна чётко помнила, что доктор говорил, что эти препараты теперь с Тимуром на всю жизнь и израненная нервная система не справится без них.
Не просто же так после операции его с травматологии перевели на специальное отделение, где не было посещений. Почему так сделали, Алёне никто не сказал, но тон врача при выписке был безапелляционным: успокоительные прапараты обязательны.
И Алёна очень боялась, что если Тимур перестанет их принимать, то его вспышки гнева и необоснованной агрессии начнут случаться чаще – и неизвестно к чему приведут.
Одним субботним утром, когда она готовила завтрак для своей ма́лёнькой семьи, Тимур категорически отказался принимать таблетки и демонстративно выкинул их за окно.
– Что ты делаешь? – воскликнула Алёна. – Ты же знаешь, какие они дорогие!
– Я мужик, а не бабка старая, чтобы на таблетках сидеть, – зло ответил муж, – и с головой у меня всё в порядке. Не надо из меня инвалида делать.
– Тимур, я хочу как лучше, – ответила Алёна, – ты помнишь, что сказал врач? Эти препараты нужны в первую очередь для твоего спокойствия.
– Я спокоен! – рявкнул мужчина.
Танюшка вздрогнула и прижалась к Алёне.
– Не трону я вас, что жмётесь, – сказала Тимур, увидев это, – но и гадость эту больше пить не буду. Мне с мужиками даже не выпить из-за неё, потому что голова начинает адски болеть.
– Вот почему ты решил бросить, – сказала Алёна, – а ты о последствиях подумал? Мужики-то и дальше пить будут, а с тобой неизвестно, что случится.
– Не учи меня жить,– грубо ответил муж и, накинув тулуп, вышел на улицу.
Только хлопок двери был его прощанием.
Танюша так и стояла, прижимаясь к матери. Алёна кусала губы.
«Не хочешь так принимать, буду в пищу размалывать, – подумала она, – только как с алкоголем совместить? Он же пить будет и сразу поймёт, что не просто так ему плохо».
Слегка отодвинув дочку, Алёна потянулась к своей книге с травами. Там были даны сборы и заговоры на отворот от пьянства. Девушка не очень верила, что это поможет, но выбора у неё не было.
Найдя нужный сбор, она приготовила всё, как надо, и решила подливать его Тимуру в чай, а таблетки растирать в порошок и добавлять в пищу.
Внутри было неспокойно от задуманного. Она непроизвольно взглянула на то место в комнате, где дочь видела бабушку. И ей показалось, что оттуда пришло одобрение.
Тимур вернулся за полночь, совершенно не стоя на ногах. Алёна заранее отвела Танюшку к свекрови, понимая, что ничего хорошего вечером не будет. Та взяла ребёнка без единого слова, да и Танюша, любившая проводить выходные с мамой, в этот раз спокойно осталась у бабушки.
Мужу было совсем плохо. Алёна давала ему воду и добавляла в неё тот отвар, что сделала. В книге было написано, что его можно и с похмелья. Тимуру было особенно плохо после этой воды, но девушка не собиралась его жалеть.
Раз за разом Тимур очищался от выпитого, а Алёна невозмутимо давала ему специальную воду. Вкус он не разбирал. А наутро не смог встать, такая слабость была после вчерашнего. Мужчина немного виновато смотрел на жену, но молчал.
Порошок в пищу в этот день Алёна решила не добавлять, боясь последствий. Но на следующий день начала выполнение своего плана.
Чай с нужными травками маскировала мятой и чабрецом, против такого Тимур не возражал. Таблетки крошила. Чувствовала себя предательницей, но отступать не желала.
Муж ещё несколько раз пробовал пить с мужиками, и каждый раз это заканчивалось всё хуже. Однажды даже пришлось фельдшера вызывать, так как Тимур схватился за сердце. Алёна испугалась, что это она мужа потравила.
Зато пришедшая фельдшер хорошенько отругала больного, сказала, что с его нынешним здоровьем ему не то, чтобы пить – нюхать нельзя.
– Ты зачем в плену выжил – чтобы здесь погибнуть? – прямо спросила она его. – Тебя родители да жена с дочкой зачем дожидались, чтобы здесь на кладбище ходить? Ты на других мужиков не смотри: они и капли твоего не испытали. Дураков себя загубить много, а спасать кто будет?
Алёна не знала, что подействовало на Тимура – слова фельдшера или страх за свою жизнь, которую он так нежданно отвоевал у тётки с косой, но пить он стал намного меньше. И даже согласился принимать выписанные препараты. Не полностью, но хотя бы половину. Чтобы сохранить за собой последнее слово.
В ответ Алёна твёрдой рукой разминала оставшуюся часть и замешивала в пищу. Строго следила, чтобы к ней не прикасалась Танюшка. Но девочка будто чуяла, что папина тарелка таит опасность, и никогда к ней не притрагивалась.
Как-то Тимур спросил, почему Алёна готовит ему отдельно: она соврала, что у Танюшки непонятные высыпания на коже, и фельдшер рекомендовал исключить несколько продуктов.
– И сама я с ней ем, чтобы девочке не обидно было, – как можно беззаботнее сказала жена.
А у самой кошки на душе скребли, что она столько мужа обманывает.
«Когда же я такой стала?» – иногда думала она.
А потом смотрела в угол у печки, и ей казалось, что эти уверенность и твёрдость она черпает оттуда. Вспомнила, как бабка Тимура схватила её за руку незадолго до того, как преставилась. И потом долго ещё её рука горела.
Тимур стал спокойнее. По столу иногда кулаком стучал и мог голос повысить, но Алёна считала, что у всех в семьях так. Но начал просыпаться по ночам от кошмаров, кричал.
На фоне этого Алёна уговорила мужа съездить к врачу, и тот сказал, что такое будет происходить.
– Могу предложить только более сильные лекарства, но боюсь, что их будет требоваться всё больше, – сказал врач, – поэтому ваш главный лекарь – время и забота о муже.
С этим и вернулись домой.
Девушка начала привыкать и к ночным крикам. Во время приступов разминала мужу шею и голову, чувствуя в своих ладонях неимоверное тепло. Тогда Тимур клал голову к ней на колени и замирал. Алёна гладила его волосы и молчала, принимая это как свою судьбу.
Глава 15. Чужой в доме
Так прошла ещё одна зима. Алёна продолжала работать и учиться, Тимур пропадал в мастерской. Танюшка росла замкнутой и тихой. Не доставляла ни родителям, ни бабушке никаких хлопот. Порой возьмёт свою куклу, что ей папа сразу после своего возвращения подарил, и сидит с ней, шепчет ей что-то на ушко.
Алёна пыталась послушать, о чём говорит ребёнок, что дочь сразу затихала, когда кто-то подходил. Про бабушку в углу больше не поминали, и Алёна посчитала, что девочка уже забыла свои детские фантазии.
Но однажды Танюшка сказала:
– Бабушка беспокоится.
– Что? – не понимая, переспросила Алёна.
– Бабушка беспокоится, – повторил ребёнок, не поднимая глаз от куклы.
Алёна подошла к девочке и присела рядом. Дочь в последнее время стала совсем замкнутой. На вопросы о самочувствии говорила, что всё у неё хорошо. Но будто всё больше в себя уходила.
– Что значит – беспокоится? – уточнила Алёна.
– Хочет что-то сказать, но не может, – ответила Танюша. – Она раньше со мной говорила, а теперь молчит.
Мама глубоко вздохнула, чтобы не выдать своё напряжение по поводу последних слов дочери.
– А что она тебе говорила? – спросила она.
– Не помню, – ответила Танюшка.
А спустя несколько дней Алёна упала в обморок на работе. Хорошо, рядом были люди, успели подхватить, и она ничего себе не разбила. Сначала подумала, что беременна, обрадовалась, но оказалось, что это не так.
– Анализы у вас плохие, – услышала она от врача, к которому её отправили с работы провериться. – Питаетесь хорошо?
– Как все, – ответила Алёна.
– Не знаю, как все, я вас спрашиваю, – перебила её врач, – вы будто после затяжной болезни. Кровь ваша мне не нравится. Надо ещё обследоваться, но здесь таких возможностей нет, я вам направление дам. Ещё немного – и упустим время.
Девушка вышла из кабинета, сжимая в руке направление в областную больницу, где лежал Тимур. Она помнила, что там были хорошие врачи, но когда ей заниматься своим здоровьем?
На работе смены вне графика, учёба тоже не ждёт, там ещё практика начинается, Алёна не представляла, как будет совмещать всё это. Плюс Тимур постоянно требовал заботы и контроля. Дочка беспокоила. Бросить работу Алёна не могла. Лекарства для мужа стоили очень дорого. Одной его зарплаты не хватило бы на их жизнь втроём и лечение.
«Травки дома попью», – подумала девушка.
Вернувшись домой, Алёна на самом деле открыла свою книгу с травами и нашла отвары, что должны были почистить кровь и поднять жизненные силы. Начала их себе заваривать, пила несколько раз в день, даже на работу брала и стала чувствовать себя немного лучше.
А потом разом – надоело. Вся эта возня с травками и мешочками отнимала время от отдыха. А единственное, чего хотелось Алёне – лежать и чтобы её никто не трогал.
Сил ни на что не осталось. Казалось, она потратила их все на возвращение мужа, а теперь даже не знала, стоило это делать или нет. Семейная жизнь была совершенно непохожа на то, как она её себе представляла.
Характер мужа сильно изменился после возвращения. Если раньше он был весёлым, лёгким на подъём парнем, то теперь превратился в человека, который всех подозревает, может взорваться из-за пустяка, а когда выпьет – контакт с ним совсем был невозможен.
Зато забот о муже стало больше, чем о дочери. Надо обязательно делать массаж для травмированной руки, следить, чтобы таблетки пил, да так, чтобы не догадался об этом. Настроение Тимура Алёна научилась угадывать по одному его взгляду, и если муж приходил не в духе – надо было затаиться. Желательно увести Танюшу, чтобы она своей детской непосредственностью не спровоцировала вспышку. Тогда, может, и обойдёт гроза стороной.
Правда, Тимур не всегда был таким. Случались дни, когда Алёне казалось, что муж стал прежним. Он мог принести для жены полевых цветов, взять Танюшку и приехать за Алёной в училище, чтобы всем вместе пойти в парк есть мороженое. Или начать читать книжку дочке и рассказывать ей сказки разными голосами. В такие моменты девочка радостно прижималась к отцу, а остальные же – остерегалась его.
Когда Тимур смотрел на жену прежним взглядом, извиняясь за то, что в другое время ведёт себя грубо, Алёна забывала все горести и была готова вновь тянуть свою тяжёлую ношу. А счастливые дни помнила всю жизнь, жаль, что повторялись они не часто.
– Не знаю, что на меня находит, – говорил он, – как помутнение какое-то. Вроде смотрю на тебя, знаю, что люблю, а всё равно сдержать себя не могу.
– Я помогу тебе, – отвечала Алёна, обнимая мужа, – вместе мы справимся.
И она на самом деле верила, что справятся. Ровно до того дня, как Тимуру внезапно заволакивало глаза, будто находило что-то, и он становился раздражительным и жёстким, «слетал с катушек», начинал пить. А Алёна его выхаживала, так как ему было плохо после этого.
Через год такой жизни девушка боялась себе признаться, что в отсутствие мужа она жила лучше. Не было нервных потрясений, постоянного беспокойства, неуверенности в завтрашнем дне, когда не знаешь, каким муж вернётся домой. А были только своя работа, учёба и любимая дочка, на которую сейчас совсем не оставалось времени.
Танюша в последнее время стала совсем молчаливой. Почти ни с кем из детей в деревне не общалась. Младшие сёстры Тимура являлись её единственными подружками, но девочки были намного старше, и играть с ними не получалось.
Алёна стала замечать, что дочь всё меньше говорит. Даже с ней Танюша общалась взглядами, жестами, иногда будто читала мысли матери и шла делать то, о чём та думала.
Фельдшер на жалобы Алёны развела руками:
– Молчаливый ребёнок – и что такого? – сказала она. – У других, наоборот, болтают без умолку, так матери не знают, куда от них деться. Дочка же у тебя умеет говорить? Значит, всё в порядке, а что не хочет – так это не ко мне. Может, испугалась чего-то, а может, просто характер такой. Вон бабка у Тимура – тоже молчуньей была.
Алёне стало не по себе от такого сравнения. Бабушка мужа на самом деле была молчаливой, даже в своих детских воспоминаниях Алёна помнила её такой, хотя была она совсем не старой тогда. А как раз самого общительного возраста, когда соседки перемывают друг другу косточки.
В какой-то момент Алёна поняла, что больше не может так жить. Здоровье подводит, после суточной смены она чувствует себя еле живой. Учёба тоже отнимает много сил, Алёне остался последний год, но это значит, надо проходить практику и писать диплом, а где на это взять силы и время?
«Зато одной нагрузкой в будущем станет меньше, – успокаивала себя Алёна, – но как же дожить до этого», – думала она, мучаясь слабостью и головными болями.
Обследование, на которое её направила врач, она так и не прошла. Фельдшер ей выписывала какие-то лекарства, и ими спасалась. Сложнее всего было на работе: на полные сутки Алёну уже не хватало.
На работе у неё была пожилая сотрудница, которая мало общалась с другими и к себе никого не подпускала. Женщины шушукались, что не от мира сего она, но никто с ней не ссорился.
– Хворая ты какая-то, – сказала как-то женщина Алёне, когда они обедали. – Знаю, что не моё дело, но нет сил смотреть, как ты себя загоняешь. А у тебя же ребёнок ма́лёнький, сама говорила, доченька. Как она без тебя? Ты подумала?
– А что вы меня на тот свет отправляете? – воспротивилась Алёна. – Устала я, и всё.
– Устала… – пробормотала женщина. – Да не от того, что думаешь.
Она посмотрела на Алёну внимательно, но продолжать не стала.
Не шли эти слова у Алёны из головы. Ведь она и сама понимала, что неспроста это всё. Но признаваться себе не хотела. Всё чаще вспоминала она про браслетик красненький, что с руки её священник срезал, тянулась её сердце к вещице той, да давно сожжена она была.
В одну из смен работали они вновь вместе с этой женщиной. Молча делали всё, что предписано, но пыталась Алёна найти время, чтобы поговорить. Под конец смены сотрудница сама к ней подошла.
– Что ты маешься? Хочешь спросить – так спроси, я ведь не укушу, – сказала она.
– Вы говорили, что неспроста мне нездоровится, а что вы видите? – Алёна сама удивилась, что так сказала.
– А что тут видеть, порча на тебе, на смерть сделанная. И будто сама ты её накликала. На кладбище ночью случайно не ходила, никому дурного не желала?
Девушка в страхе оглянулась, женщина говорила о таких вещах, что другие считали придурью.
– Ходила, – тихо ответила она, – муж у меня пропал, я его вернуть пыталась. Обряды в бабкиной книге нашла, один из них на кладбище был.
– Вот бабы дуры, – проговорила женщина, – суются туда, куда не надо. Думаешь, это всё так просто: книгу прочитала, и всё получилось? Да если бы так было, у нас половина народа полегла бы: все друг на друга гадости делали. Это так не работает. Во всём свои правила есть и последствия. И если неправильно сделано, то возвращается сторицей. А мужу у тебя, видимо, не суждено было вернуться, ты его за счёт себя вытащила. Какой он пришёл: другой или как раньше был?
– Другой, – ответила Алёна.
– Так прежним он и не будет. А ты и себя, и дочь погубишь,– услышала она в ответ.
– Дочь то при чём! – воскликнула девушка.
– Дети с родителей многое берут, чтобы жизнь им облегчить, – грустно сказала сотрудница.
– Вы мне поможете? – спросила Алёна.
– Я лишь подсказать могу, а выход ты сама ищи, – ответила женщина. – Вспомни, откуда у тебя эта книга, может, родные какие у той бабки остались, к ним и обратись.
– Моя свекровь, её дочь, но она никогда на эту тему не разговаривает, – сказала девушка.
– Ну тогда живи, сколько сможешь, – махнула рукой собеседница.
Алёна даже разозлилась на неё: сначала в душу влезла, а потом отмахнулась. Посмотрев на свои руки, девушка заметила, что они дрожат от усталости, хотя раньше она могла работать гораздо дольше и не уставать.
Приехав после смены домой, она без сил повалилась спать, решив не ездить вечером на учёбу, так как не было сил. Во сне ей виделись низенькие домики посреди леса и люди в странных одеждах с красными браслетами на руках.
Проснувшись и не почувствовав бодрости, Алёна поняла, что у неё только один выход: идти в лесную деревню и искать там помощи.
Глава 16. Встреча с отцом.
В этот раз Алёна собиралась тщательно. Надела непромокаемые сапоги, тёплое пальто, взяла дождевик, фонарик, даже рюкзак с водой и бутербродами.
«Как в поход собралась, – подумала она и усмехнулась, – посмотрю, что там за люди и сразу домой. Они же к нам в деревню ходят, значит, недалеко здесь».
Рассуждая так, она пыталась успокоить себя, заглушить беспокойство, которое обуревало её.
Рассказы местных, в том числе священника, о том, что живут там дурные люди, бередили ум. При этом сердце помнило, как эти «дурные» люди помогли ей, буквально спасли два раза.
«А потом перестали появляться, – продолжала размышлять Алёна, – интересно, почему? Я что-то сделала, обидела их? Но чем я могла обидеть, если мы не общались».
Ответов на эти вопросы не было. И девушка надеялась получить их в лесной деревне. Но никак не могла вспомнить, почему она не дошла туда в прошлый раз. Или дошла? В голове на этот счёт была пустота.
За столько лет Алёна так и не вспомнила, что произошло тогда в лесу, как на её руке оказался красный браслетик и как она вышла обратно на дорогу. Последние воспоминания были о липком тумане, окутавшем сознание.
Ещё раз проверив, всё ли она взяла, что может пригодиться в лесу, даже компас не забыла, хотя толком не знала, как им пользоваться, Алёна забежала к свекрови. Предупредила, что заберёт Танюшку позже.
– В лес, что ли, собралась? – удивилась мать Тимура, увидев походную одежду невестки. – Так грибы уже кончились.
– Я в соседнюю деревню схожу, – ответила Алёна, понимая, что свекровь подумает о деревне на главной дороге.
– Зачем? Ты же в центре каждый день бываешь, всё нужное оттуда привозишь.
Алёна не ответила, сделав вид, что отвлеклась на Танюшку. Та прижалась к матери и заглядывала в глаза, будто пытаясь что-то сказать, но молчала.
– За сегодня ни слова не проронила, – будто прочитав мысли Алёны, произнесла свекровь, – молчит и всё. Если что-то надо – жестом показывает.
– Я тоже заметила, – ответила мать девочки, – но фельдшер говорит, что всё в порядке, она же говорила раньше, значит, может. Просто не хочет.
– Это и интересно, почему ребёнок вдруг не хочет разговаривать? – покачала головой хозяйка. – Мои в четыре года болтали без умолку.
Алёна ещё раз обняла дочку и, попрощавшись, вышла на порог дома. На дворе стояла поздняя осень.
«Опять я в лес в это время собралась, – подумала Алёна, – ведь когда впервые заблудилась, тоже ноябрь был».
Почему так происходит, девушка решила не гадать, а сосредоточиться на дороге. Ей надо было сходить к лесным и вернуться домой до прихода Тимура с работы. В этот раз он вряд ли пойдёт её искать. Алёна с грустью вспомнила те времена, когда муж был готов свернуть ради неё горы.
Дойдя до развилки, на которой надо было поворачивать в лесную деревню, Алёна остановилась. Вспомнила то вязкое чувство тумана и чужих рук, хоть и заботливых, но незнакомых, что её из леса в прошлый раз выносили. Про отца родного подумала, о котором столько лет ничего не знала, и всё-таки свернула на тропинку.
Сначала шла по обычному лесу, день выбрала светлый, так что страшно не было. Последние птички тихо чирикали на почти голых ветвях деревьев. Под ногами шуршала золотая листва. За спиной Алёны всё больше смыкался лес, а дорожка впереди становилась всё более узкой и малозаметной.
«Как же они к нам ходят? – подумала Алёна. – Здесь ведь почти не топтано».
В какой-то момент она даже засомневалась, что идёт в нужном направлении: впереди был только лес, а дорожка под ногами исчезла. Никакой деревни впереди не виделось.
С каждым шагом Алёна всё больше сомневалась в правильности своего поступка: ушла в лес, ищет неизвестно кого. Врач же чётко сказала: обследование проходить. Значит, надо обследоваться, а не по лесам лазить, так говорил разум.
Но в глубине души таилось понимание, что никакое обследование не даст результатов, что права её женщина с работы: что-то потустороннее происходит в жизни Алёны, и началось это после ритуалов, ею сделанных. И пока она с этим не разберётся, врачи и лекарства не помогут.