Дежавю

Пришлось развернуться и отправиться в гостиную. Устроившись у окна, снова наблюдала за тем, как прибой перекатывает мелкую гальку, меняя облик пляжа. Я задумчиво разглядывала холодные волны Тихого океана и вспоминала, как узнала о приезде моей мамы.

* * *

Удерживать Мо на расстоянии становилось все труднее. Все-таки мы с ней не виделись более двух лет со дня нашей свадьбы. Всевозможные отговорки по поводу учебы в Принстоне или внезапной болезни начинали становиться подозрительными. Эдуард стал беспокоиться по этому поводу, ведь он считал себя ответственным за безопасность всего клана. Мы должны были вести себя так, чтобы не вызывать ни малейших подозрений у людей.

Диксон предлагал слетать к ней зимой, пока пасмурных дней на Южном побережье будет максимум, но мы все никак не могли уловить самый удачный момент для поездки. Он разрывался между двумя сроками – Рождеством или последней неделей февраля. Но случай, как всегда, решил за нас.

Прекрасным декабрьским вечером, когда Ханна заснула в своей половине дома (дядя Келлан постарался на славу, когда книги стало некуда складывать, достроил еще две комнаты), мы с Эдуардом удобно расположились у камина после удачной охоты. Я взглянула на Эдуарда, в объятьях которого полулежала. Он задумчиво смотрел на огонь в камине и был похож на прекрасную статую – его волосы были, как всегда, взъерошены, а блики огня делали глаза похожими на жидкое золото. Когда мой взгляд скользнул по широким плечам и рельефной груди, то я отчего-то счастливо вздохнула. Не знаю, о чем он думает в такие моменты, но он вдруг посмотрел на меня, улыбнулся и наклонился надо мной, чтобы поцеловать. Его руки при этом начали медленно спускаться вниз, но тут внезапно зазвонил телефон, который я оставила на низком столике у камина. От огорчения я зарычала, думая, куда бы его зашвырнуть. Но Эдуард глянул на циферблат и сказал:

– Это твоя мама. Поговори с ней, я никуда не денусь, честно! – сказал он и многозначительно поднял брови.

Я пробурчала что-то не совсем вежливое и взяла телефон. Мо стала звонить в последнее время все чаще и чаще, неустанно делясь последними новостями своей жизни. Меня это раздражало, потому что я, как заметил однажды Эдуард, фиговая врунья. А врать приходилось много и постоянно.

Мо бодро затараторила:

– Бэль, здравствуй, ты не занята сейчас, может быть, я отвлекаю тебя от учебы?

По официальной версии, мы сейчас должны находиться в Принстоне и уже заканчивать первый семестр обучения. На самом деле, руководство Университета согласилось на дистанционное обучение, приняв во внимание тот факт, что мое подорванное здоровье после тропической лихорадки, которую я якобы подцепила в свадебном путешествии, требует постоянного наблюдения у Диксона, хотя бы в течении года. Это ложь № 1. Вот ложь № 2: мой голос после жуткой болезни изменился и после проблем с кожей у меня на лице появились уродливые рубцы. Поэтому я пошла на пластическую операцию и немного не похожа на себя прежнюю на тех фотографиях, которые я высылаю маме по электронной почте. Да, кстати, и на солнце мне лучше реже появляться, чтобы кожу не повредить. Представьте, что я вынуждена все это рассказывать собственной матери! Правда, моя высокоморальная часть успокаивается тем, что я делаю это ради ее безопасности: мы ни каким образом не должны рисковать жизнью моих родителей.

Мама звонила мне исключительно на мобильный, потому что я якобы отказалась от телефонного номера в комнате общежития.

На радость Диксона в Принстоне я выбрала медицинский факультет, хотя подумывала и о профессии психолога. Со временем вариант с психологией отпал, потому что мне казалось, что сталкиваясь с темной стороной человеческого естества, я могу испытать соблазн отказаться от «вегетарианства».

Я планировала стать генетиком, хотя на самом деле моей целью есть и будет изучение особенностей двух интересующих меня видов – вампиров и оборотней, а еще – изучение генетической структуры собственной дочери. Ведь когда-нибудь, я честно стараюсь не думать об этом, она тоже станет матерью. А вот дети от союза получеловека-полувампирши и оборотня еще на свет не появлялись под этим небом. Возможно ли в принципе такое – неизвестно. Ведь в крови Брукса есть этот загадочный ген, который однажды превратил его в волка, а Ханна – вообще новый вид, если так можно сказать о собственном ребенке. Чего ожидать от их союза – было неизвестно, поэтому я хочу быть хоть как-то подготовленной к этому моменту.

– Да нет, мам, я тебя слушаю, – сказала я, глядя на Эдуарда, который, как всегда, невозмутимо играл с моими волосами, терпеливо ожидая окончания разговора.

В ближайшее пять минут Мо изложила все нехитрые подробности своей жизни.

У Джо дела пошли лучше, многочисленные усилия, наконец-то, давали результат.

У него был очередной подъем в бизнесе, и они снова переехали в Финикс. Мо снова устроилась на работу в строительный супермаркет. Из ее монолога я поняла, что она по-прежнему любит Джо и ей до смерти хочется меня увидеть. Я напряглась и дальше услышала:

– Бэль, ты не представляешь, как мне неловко за то, что я тебя совсем забросила в последнее время.

В этом была вся Мо. Она совсем забыла о том, что это именно я всячески избегала встречи с ней. Моя милая, непоследовательная мама.

– Так что я прилетаю в Принстон на следующей неделе, милая. Готовься, я заобнимаю тебя до смерти! Ужас как хочется увидеть, как ты там живешь! Так что сюрприз!

От неожиданности я чуть не сломала телефон, сжав его так, что затрещал пластик. Ужас, это была просто катастрофа! Я думала, что очередное обострение материнских чувств пройдет само собой по мере общения с ней, но оказалось, что наоборот – оно спровоцировало ее желание увидеть меня! А увидев меня, она начнет задавать логичные вопросы, которые могут привести к опасным ответам. Перед мысленным взором предстала картина – Триумвират, моя мама и…

Я готова была, схватив Ханну, Эдуарда, прямо сейчас сбежать на север Канады, где на Великих Озерах у нас был свой дом в лесной глуши. Решение было спонтанным и казалось, что это единственный выход из сложившейся ситуации. Я даже вскочила на ноги, мысленно составляя список того, что обязательно нужно взять с собой. Понадобилась всего секунда, чтобы найти паспорта и документы необходимые для поездки, и полностью одеться. Я застыла перед полураздетым Эдуардом, который все еще лежал перед камином и смотрел на меня с недоумением.

– Мам, ну я не знаю, мы планировали поездку в Бейнбридж на следующей неделе, – ответила я маме спокойным голосом, а сама тем временем пыталась знаками уговорить Эдуарда начать собираться.

Он никак не отреагировал, поэтому я сказала ему шепотом:

– Собирайся, разбуди Ханну! Нам нужно уехать куда-нибудь подальше от Мо! Она не должна увидеть меня такой…

Эдвард в ответ закатил глаза и с упрямым выражением лица лег на пол у камина, закинув руки за голову.

– Эдуард, ты слышишь меня? – прошипела я, начиная раздражаться.

– Так что в Принстон ехать нет смысла. Надеюсь, ты не брала еще билеты? – спросила я у мамы.

– Да, взяла уже… – сказала та расстроенным тоном.

– Ну, тогда сдавай их, пока еще есть время, – сказала я, думая о том, что этого увальня, по всей видимости, придется тащить на плече! Другого выбора не было. Он ко всему еще и глаза закрыл для верности, такой себе лежачий протест! Неужели он не понимает, как все серьезно? Лежит весь такой расслабленный!

– Думаю, что удастся вернуть хотя бы половину стоимости… – сказала та грустно. Зарплата работницы универмага была небольшой, а заработок у Джо был нестабильным. Думаю, что мама долго откладывала, чтобы купить эти злосчастные билеты. Я уже давно подумывала о том, как помочь ей, ведь семейство Ричардсонов, частью которого я стала, было невероятно состоятельным, хотя и не афишировало этого. Но помогать маме из их средств я не хотела – это выглядело бы как подачка, да и подозрительно – я ведь все-таки студентка. Был даже вариант создать фонд помощи работникам супермаркетов и втиснуть маме под официальным предлогом хорошую стипендию. Но это было только в проекте.

– Мама, знаешь, ты вышли мне номера билетов, у Диксона есть какая-то программа лояльности, думаю, что благодаря накопленным милям, мы сможем вернуть полностью стоимость билетов, – безбожно врала я. А Эдуард все таким же бревном лежал на полу. От злости я запрыгнула на него и села сверху, отчего тот открыл один глаз, словно ленивый кот, и сказал:

– Вот именно так я и планирую провести сегодняшнюю ночь! – произнес он спокойно и его руки оказались на моих бедрах. Я моментально забыла, о чем говорила с мамой, и он воспользовался этим моментом:

– Бэль, прекрати паниковать и подумай о Бруксе, Элизе, Лили и Диксоне – они не перенесут расставание с Ханной! И она не сможет без них тоже. Особенно без своего любимого Брукса, – сказал он, немного скривившись.

Его неприязнь к молодому оборотню была понятна – естественная межвидовая ненависть, как любил повторять отец Эдуарда Диксон Ричардсон. Но это не мешало ему спокойно общаться с молодым задирой и закрывать глаза на обстоятельства знакомства с Ханной.

В первую встречу они так сцепились, что чуть не поубивали друг друга. Их пути впервые пересеклись на охоте – Ханна пошла с Келланом и Лили, но убежала слишком далеко вперед и первой напала на след оленя, который на рассвете мирно пасся возле реки. Однако на противоположном берегу за ним тоже кое-кто наблюдал – большой черный волк намеревался перекусить этим же оленем. Ханна утверждает, что она первой вцепилась в его глотку, но Брукс до сих пор утверждает, что это не так. Как бы там ни было, – но они чуть не поубивали друг друга. Ханну спасла способность высоко подпрыгивать и то, что Брукс услышал биение ее сердца и увидел кровь, которая сочилась из ран, которые неестественно быстро заживали. Она воспользовалась его замешательством и напала, практически оторвав ему правую переднюю лапу. Но когда тот от боли перестал контролировать превращение, и перед Ханной на земле оказался молодой симпатичный парень, истекающий кровью, то ее человеческая часть дрогнула. Недолго думая, она взвалила его на плечо и отнесла домой, к дедушке Диксону, где мы как раз случайно оказались с Эдуардом. До сих пор помню тот шок, который я испытала, когда я увидела мою дочь, залитую кровью, с голым парнем, висящим без сознания на ее плече. Она без слов отнесла его в кабинет Диксона, где тот, недолго думая, стал оказывать ему первую помощь. Она прекрасно знала, что нет нужды долго упрашивать его проявить милосердие. Диксон охотно помог полуживому парню, тактично не спрашивая, при каких обстоятельствах это произошло. Вопросы он стал задавать позже, когда Брукс очнулся и попытался превратиться в волка, чтобы защитить свою жизнь в доме, полном его заклятых врагов. Элизе стоило трудов убедить его не паниковать, а Эдуарду удержать его на хирургическом столе. Помогло только появление Ханны, которая успела переодеться и до предела переволноваться. Она дрожала и все извинялась и извинялась, списывая свою агрессию на вампирские инстинкты. Парень был просто в шоке, но вся его злоба улетучилась, когда моя дочь просто разрыдалась, глядя на его окровавленные бинты. Она никогда еще никого не убивала, только животных, и с ужасом думала, что молодой оборотень из-за нее так пострадал. Его гнев тут же улетучился, и он спокойно улегся на столе, на котором из-за своего внушительного роста и комплекции еле умещался, спокойно сказав:

– Ну, и я тоже прошу прощения. Я не хотел на тебя нападать, просто отогнать от оленя. Для начала… а потом, может быть, проследить, кто ты и откуда. Нет, не для убийства, а чтобы познакомиться. Но ты вцепилась в меня, и мне пришлось отбиваться…

Тут уже я слетела с катушек, потому что через мгновение держала его за горло и рычала ему в лицо:

– Даже не думай об этом! По нашим законам за дружбу с тобой ей полагается смертная казнь! Ты лучше иди своей дорогой, а про мою дочь забудь!

Эдуард оттащил меня от оборотня, а Элиза осторожно встала между нами.

Напряжение спало, и потом, к вечеру, к нам приехали его родители и старший брат, которые с трудом поверили нам. Диксону пришлось проявить все свое ораторское искусство, чтобы убедить в нашем дружеском отношении. Он рассказал, что мы не питаемся человеческой кровью, что он – врач-онколог и что мы, вообще-то, сами изгои в мире вампиров. Это им явно понравилось, и тогда было заключено мирное соглашение, поделены охотничьи угодья, а Брукс отправился домой. Какое же было наше удивление, когда оказалось, что Брукс и Ханна тайно встречаются! Нам снова пришлось увидеться с семейством Вайтов, чтобы обсудить создавшуюся ситуацию. Элиза еще больше сдружилась с мамой Брукса – Труди Вайт, я же после получасовых дебатов поняла, что у Ханны и Брукса это не просто симпатия, а настоящее чувство, с которым бороться бесполезно. Эдуард, похоже, понял это первым, поэтому особенного участия в разговоре не принимал, а больше наблюдал за Вайтами. Позже, дома, он сказал, что наша дочь в безопасности. Парень, хоть и оборотень – и брутальный качек на вид, но ответственный и неиспорченный. Этого в понимании моего мужа было достаточно для того, чтобы разрешить Ханне с ним проводить свободное время. Я же поставила условие – продолжать учиться и глупостями не заниматься. И за время, проведенное вместе, они так «спелись», что одна мысль о расставании была донельзя болезненной. А причинять боль своей дочери я не хотела – слишком любила ее, и она очень дорого мне досталась. Я умерла и стала вампиром, чтобы дать ей жизнь. Так что нужно придумать какой-то другой вариант.

Я закрыла глаза, по привычке резко выдохнув. Все равно это встреча должна была когда-нибудь произойти. Я не могла прятаться от матери всю ее жизнь. У меня было два варианта: либо я встречаюсь с Мо, либо я от нее снова бегу. Рано или поздно это приведет к тому, что мне придется разыграть свою смерть и мне даже думать не хотелось, как она это перенесет. Нет, я не могла так с ней поступить, это лишит и меня и ее покоя. Так что мне придется встретиться с мамой.

Только как она воспримет меня в новом обличии? Ведь во мне практически ничего не осталось от прежней Бэль Сигнет, теперь я была «самым роскошным хищником на Земле», как любил говорить Эдуард. Тигриную грацию, необычайно мелодичный голос и внутреннюю силу не скроет никакой камуфляж. Я даже не могла встретиться со своими друзьями. Угроза перед разоблачением была достаточно реальной. Ведь все члены моей семьи после того, как стали вампирами, в свое время покинули родные места, где их могли бы узнать. А я осталась в Бейнбридже, который был недалеко от Сиэтла, где я встретила Эдуарда и жил мой отец Генри Сигнет.

Чего только мне стоило лавировать между желанием друзей по школе увидеться со мной! Хотя я прекрасно понимала, что это, скорее всего, было вызвано любопытством – они ни разу не бывали у нас на острове.

Я все еще слушала, что рассказывает мне мама, когда Эдуард произнес:

– Пусть приезжает к Элизе на Рождество, у меня давно продуман план действий на такой случай, – с ленцой в голосе сказал Эдуард. – Я подозревал, что это может произойти.

Я с благодарностью посмотрела на своего мужа.

Эдуард неразличимым для людей шепотом изложил мне свой план. Было просто и изящно. Я спокойно улыбнулась.

– Мо, тогда приезжай в Бейнбридж на Рождество. Элиза собирается устроить грандиозное празднество. Она выведет представление о Рождестве на новый уровень! – постаралась сказать я как можно оптимистичнее.

– О, чудесно! А Ханна там будет? Генри мне все время про нее рассказывает. Я вчера звонила ему по поводу подарка тебе, и он сказал, чтобы я захватила пару книг для нее. Что ей подарить на Рождество? Бэль, почему ты мне про нее ничего не рассказывала? – спросила Мо с обидой в голосе.

Я от шока снова вскочила на ноги, застыв с трубкой в руках. Откуда она узнала о Ханне?

Эдуард мгновенно поднялся с пола на ноги, как всегда делал в момент опасности, и четко прошипел каждое слово:

– Если Генри все-таки рассказал про Ханну…

– Мы все понимаем, что это значит для нас, – сказала я, прикрыв трубку рукой.

Что она знает? Что именно Генри рассказал про нее? Я понятия не имела…

– Да… ой, мама, выбирай для нее подарок по своему усмотрению. Я тебе перезвоню, пока!

Я нажала на отбой. Эдуард аккуратно вынул трубку из моей неподвижной руки. Видимо, я застыла на некоторое время, потому что в голове роились примерно сотня вопросов, ответы на которые я могла получить только от отца.

– Мы немедленно едем к Генри! – сказала я безапелляционным тоном. На этот раз Эдуард не стал со мной спорить.

* * *

Генри, как всегда, сидел за компьютером после ужина и смотрел матч по футболу в записи, когда мы подъехали к его коттеджу. Я слышала сердцебиение отца еще за полмили до его дома. За все время пути мы с Эдуардом не проронили ни слова. Я беспокойно просчитывала возможные варианты событий, а он старался не оторвать руль своей любимой машины, настолько был взбешен.

Вдобавок обжигающий горло огонь жажды мучил меня с тех пор, когда на автозаправке опустила боковое стекло автомобиля, чтобы дать на чай работнику заправки, протершему лобовое стекло. Мне удалось прожить более полугода вне человеческого общества (спасибо телефону) и я отвыкла от запаха их крови.

Но в данный момент меня сильнее мучила неизвестность – ведь от того, что Генри рассказал Мо, зависит то, что нам придется делать на следующей неделе – разыгрывать спектакль, играя человеческие роли, или ловить медведей на севере Канады.

– Бэль! – радостно закричал Генри, буквально выскочив из кресла, когда мы зашли в гостиную его дома.

– Как же я рад тебя видеть!

Генри сверкнул глазами на Эдуарда. Это можно было и не переводить – и так понятно, что Эдуарда он не был рад видеть. Папа по-прежнему помнил те намеки, которыми мы пытались дать ему понять, что имеем отношение к пугающему его миру легенд и мифов. Он точно знал, что я стала частью этого мира, и что виной этому моя любовь к Эдуарду. Эдуард сдержано кивнул головой в знак приветствия.

– Как Ханна? Прочитала ли она те книги, которые я ей подарил? – Генри, как и все, встречавшиеся с Ханной, был полностью ею очарован.

– Да, пап, и просила передать, чтобы ты подарил ей новые. И чтобы иллюстраций было побольше.

На самом деле Ханна вырезала иллюстрации и наклеивала их в отдельный альбом с заголовком: «Современное изобразительное искусство США, постмодерный период». Я постоянно говорила ей, что это чистой воды вандализм, ну, а Ханна отвечала, что она только делает честь авторам, иллюстрации которых включает в свой альманах. И еще любила повторять, что эти книги пишут для тех, чей интеллект не превышает интеллекта хомяка. А дедушка ее простит, ведь она еще совсем дитя.

Генри практически не изменился за последнее время. Все так же сдержан, лаконичен и неприхотлив. На работе у него было затишье, так что основные события в его жизни разворачивались на многочисленных футбольных полях Америки.

Пока Эдуард сиял великолепием на стареньком диване возле папиного телевизора, я, по привычке, пошла на кухню проверить, чем он питается. Еще не дойдя до холодильника, я почувствовала запах заплесневевшей пиццы и испорченного сыра.

– Пап, ты когда в последний раз нормально ел? Я имею в виду что-то, кроме фаст-фуда?

– Да нормально я питаюсь, – нахмурился папа, видимо, я задела его больное место. Готовить Генри не умел. А пока я жила с ним, то успела приучить ко всяким вкусностям. Если учесть, какой серьезный разговор мне предстоит, то мне нужно его задобрить вкусной домашней едой.

– Пап, давай я сейчас тебе что-то вкусненькое приготовлю, у меня в машине есть продукты, которые Элиза попросила купить. На обратном пути мы просто заедем в супермаркет и купим все снова.

– Хорошо, а я, пожалуй, пока что схожу в душ, – сказал Генри, поднимаясь по лестнице. – Дочь, деньги возьми в шкатулке у зеркала!

Эдуард откашлялся и повернулся ко мне. Я премило улыбнулась и сказала:

– Эдуард, ты мне не поможешь? С очаровательной улыбкой Эдуард проследовал со мной к машине:

– Ты что задумала? Будем грабить прохожих?

– Да нет, у меня просто есть один знакомый вампир, который быстро бегает. А для подкупа Генри нужно отличное жаркое и салат. Да, и пиво. Ну что, наперегонки? – спросила я, видя, как Эдуард исчезает передо мной в густых зарослях, возле дома. Благо, что машина стояла в тени, и отец не мог даже случайно увидеть, как мы растворились в ночи.

Эдуард мчался впереди меня, я бежала сзади просто потому, что у меня отсутствовала хромосома, отвечающая за желание соревноваться. Да и зрелище бегущего Эдуарда того стоило. Сильными, мощными движениями он отталкивался от земли ногами, мышцы играли на нем, как на пантере во время прыжка, его глаза сияли от радостного возбуждения, на голове царил художественный беспорядок.

Через пару секунд мы бесшумно остановились у кромки леса возле супермаркета, вспугнув каких-то лесных птиц.

В супермаркете было всего несколько покупателей, на счастье – заезжие туристы. Я прошлась по рядам, постепенно наполняя тележку. Мягко открылись двери, и на пороге появилась высокая брюнетка, за ней зашел мой бывший одноклассник Френк, который пытался ухаживать за мной. Только этого мне не хватало! Что он здесь делал? На рыбалку приехал? Мы виделись с ним в последний раз на моей свадьбе. А это было в прошлой жизни. Сейчас я была мало похожа на себя прежнюю, и разница очень бросалась в глаза.

Я посмотрела на свое отражение в витрине супермаркета. Линзы делают глаза карими, как раньше, кожа до сих пор розовая после недавней охоты, короткое летнее платье в полном порядке, только вот открытые руки и шея дают возможность рассмотреть мышцы, которых у Бэль Сигнет и в помине не было. Эдуард тихонько сказал, находясь в противоположном углу у стойки с прессой:

– Я сейчас подойду, стой, где стоишь.

Потом непринужденной походкой медленно приблизился ко мне и, отобрав тележку, галантно повез ее на кассу хитрым маршрутом, старясь не встретиться с Френком.

– Френни, что ты будешь? – тоненьким голосочком спросила брюнетка у моего бывшего одноклассника.

– Бери на свое усмотрение, Мэнди, – раздраженным голосом ответил тот.

Мэнди вздохнула и пошла в отдел со спиртным. Я округлила глаза от догадки, что старина Френк, вечный шутник и «фонтан оптимизма», стал выпивать.

– Он что, алкоголик? – с испугом спросила я.

– Она за шампанским пошла и за клубникой, – тихо на ушко сказал Эдуард.

Мы стояли за стойкой в дальнем углу супермаркета, ожидая, когда эта сладкая парочка уйдет. Нет, я бы рада с Френком встретиться, но этот парень был на удивление наблюдательным. А нам не хотелось сейчас дополнительных проблем.

Через пару минут нам стало скучно прятаться за стеллажами и Эдуард начал развлекать меня оригинальным способом – рассказывать свои наблюдения.

– Мэнди очень надеется выскочить за него замуж. Для девочки из Огайо, которая поступила в колледж, скорее всего, по спортивной стипендии, Френк – просто золото – будущий наследник бизнеса его родителей. Хотя будущий жених, наверняка, злится, что она так настойчиво рвется под венец, но учитывая твое раннее замужество, это не будет выглядеть таким странным поступком.

Эдуард вдруг нежно провел пальцем по моей скуле, отчего я забыла, где нахожусь.

– У тебя романтическое настроение? – спросила я прерывисто.

Но в ответ Эдуард снова провел рукой по скуле и когда пальцы остановились на моих губах, сказал:

– Просто вспомнил тебя в день свадьбы, когда ты шла к алтарю… Ты была такой… нежной и храброй. Думаю, что никогда этого не забуду.

Я бы зарделась от счастья, да, увы, уже не могу.

– А о чем подумал ты тогда? – тихо спросила я, удерживаясь от желания повалить его на пол и разодрать его одежду в клочья. Мои вампирские инстинкты закипали все сильнее и сильнее.

– О, это трудно описать словами. Я был счастлив, как никогда в своей жизни до этого момента. А еще я думал об этом. Он слегка наклонился ко мне и страстно поцеловал в губы. Прикосновение его губ вызывали во мне бурю ответных чувств, казалось, что мы бы могли сжечь целый лес таким накалом страстей. Я с радостью обнаружила, что это не проходит со временем, даже становится глубже и ярче. Мои ноги обвились вокруг талии Эдуарда, и он сказал прямо в мои раскрытые губы:

– Бэль, может, подождешь, когда мы вернемся к себе?

В ответ я упрямо помотала головой и сильнее впилась губами в его губы.

Он немного отстранился и сказал:

– Я, конечно же, не против, даже очень «за», но прямо сейчас сюда идет Френк.

Эдуарду понадобилась всего секунда, чтобы поставить меня на ноги, поправить волосы и одежду мою, кстати, тоже. Однако это не уняло огонь внутри нас. Ох, сегодняшнюю ночь он надолго запомнит!

– Бэль! – сказал Френк, стоя возле соседнего стенда с пачкой чипсов в руках. Он, застыв, скользил по мне лихорадочным взглядом. Вот поэтому я и не любила бывать на людях, моя красота привлекала ко мне излишнее внимание, а этого я терпеть не могу.

Что он там увидел, не знаю, но Эдуард, увидев его многозначительный взгляд, тут же встал между нами и вежливо сказал:

– Добрый вечер Френк, как же я рад этой неожиданной встрече.

– Привет, Френк! – сказала я с улыбкой в голосе из-за плеча Эдуарда. Вся эта ситуация начала нас забавлять. Эдуард улыбнулся мне моей любимой кривоватой улыбочкой, посмотрев на меня через плечо. Потом повернулся к Френку и с тяжелым выражением лица сложил руки на груди. Я, как никто другой, знала это выражение лица. В этот момент даже мухи дохнут в радиусе одного метра вокруг него. Его вампирская сущность слегка пробивается наружу и людям становится очень не по себе от его присутствия. Френк нервно сглотнул и пробормотал:

– Я тут, мы это… с Мэнди зашли… за… ну, вы понимаете, свидание у нас, – сказал Френк, неопределенно махнув рукой в сторону зала.

Френк уже готов был пуститься наутек. Я решила срочно разрядить обстановку, не смотря на то, что он там думал про меня. Я вышла из-за Эдуарда, и Френк стал внимательно разглядывать свои шнурки. По-моему, он был готов исчезнуть в любой момент. Надо спасать ситуацию.

– Френки, я так рада тебя видеть! Как ты?

– Да нормально, учусь на менеджера туристического бизнеса. Папа решил расширяться…

Договорить он не успел, потому что в этот момент Мэнди наконец-то обнаружила Френка и пошла проверить, с кем он там разговаривает. Я вдруг поняла, что мой план быстро вернуться к Генри домой безнадежно провалился. Мэнди, стройная брюнетка, ненамного старше Френка, оценивающее окинула нас взглядом. Увиденное значительно расширило ее представления о возможном варианте замужества – парень вроде Френка, видимо, перестал быть пределом ее мечтаний. Она, открыв рот, разглядывала Эдуарда, особенно задержав взгляд на его дорогих часах и дизайнерской рубашке. Эдуард явно развлекался, потому что обнял меня за талию и прижал к себе.

Мэнди поджала губки и задрала повыше свой носик, глядя на меня. В ее глазах читалась разочарование от того, что ее кто-то опередил. Конечно, мы были прекрасной парой.

– Эдуард, Бэль, это моя хорошая знакомая Мэнди, – сказал Френк.

– Очень приятно, Мэнди. Позвольте мне представить мою жену, Бэль Ричардсон, – вежливо улыбаясь, сказал Эдуард.

– Очень приятно, Бэль, рада с тобой познакомиться, – вдруг очнувшись, сказала она.

Происходящее в ее голове не было секретом для Френка, он схватил Мэнди за руку и торопливо сказал:

– Нам пора, надеюсь, что мы еще пересечемся где-нибудь, – сказал она Эдуарду, тащась за своим бойфрендом к кассе.

Эдуард повернулся ко мне и сказал:

– Удивительно, но Френк до сих пор еще действует мне на нервы!

* * *

Когда мы приближались к кромке леса за домом, я вдруг увидела Генри, который в недоумении стоял возле нашей машины, крутя головой по сторонам. Он прикоснулся руками к капоту автомобиля. Ага, проверяет, горячий ли двигатель.

– Вот засада! – простонала я.

– Не совсем, – сказал Эдуард, беря меня за руку. Он потащил меня к противоположной стороне дома, где мы спрятались за углом.

Генри озадаченно брел ко входу в дом. Когда он подошел к двери, мы вышли из-за угла дома.

– Говорю ж тебе, что нет там того дерева, его бурей сломало, – сказал Эдуард.

– Да, а я надеялась, что оно устояло, – ответила я в тон, понятия не имея, о каком дереве он говорит.

– Генри, прошу прощения за опоздание. На Бэль нахлынула ностальгия по родным местам. Вот мы и решили немного прогуляться по окрестностям.

Генри вздрогнул, вряд ли нам удалось его одурачить. Но прицепиться было не к чему. Нас спасало его упорное желание воспринимать Ричардсонов без добавки мифических тайн. Мы молча вошли в дом, Эдуард нес пакеты с едой. Я же изображала немощность.

Пока папа досматривал очередной блок новостей, мы с Эдуардом, морщась и корча рожи, готовили человеческую еду.

– Ужас, как это можно есть, – шепотом жаловалась я.

Эдуард тихо хихикал рядом.

– Попробуй просто не дышать.

– Не-а, тогда мясо может пригореть.

На самом деле я чувствовала запах не только мяса и других продуктов. Я чувствовала запах клея, которым был склеен пакет с молоком, запах солидола на деталях плиты, вонь отбеливателя, который стоял с закрученной крышкой в ванной наверху. Но самым приятным запахом был запах горячей крови Генри, благодаря которому я уже целый час мучилась от невыносимой жажды. Она раздирала мой мозг, веля наброситься на бьющуюся жилку на шее родного отца. Но я держалась, беря пример с Эдуарда. В данный момент я почти ненавидела свою новую вампирскую сущность.

После второй порции мясного жаркого Генри улыбался, как довольный кот. Из вежливости он предложил нам к нему присоединиться. Но мы почти одновременно заявили, что не голодны. Генри молча опустил глаза и принялся за еду. Потом, попробовав мое жаркое, он улыбнулся и весело спросил:

– Бэль, может, переедете жить ко мне? А то я совсем истощаю от голода!

– Я бы с радостью, но только куда мы поставим рояль Эдуарда? – отшучивалась я.

– Я не против, только Ханну возьмите!

– О, тогда придется и Брукса с собой привезти! Эти двое просто не мыслят свою жизнь друг без друга!

– Эх, молодость, эх, любовь! – сказал он, и мы понимающе рассмеялись.

Эдуард, вдруг став серьезным, сказал:

– Генри, кстати, вы в курсе, что Мо решила приехать на Рождество в Бейнбридж и просто мечтает познакомиться с Ханной?

Над столом повисло тяжелое молчание. Генри заерзал на стуле и, хмыкнув в усы, сказал:

– Видимо, кулинария как средство смягчить собеседника перед тяжелым разговором – любимая стратегия семьи Сигнетов.