–– А вы планировали меня сделать объектом ваших научных экспериментов? – с милой улыбкой парировал Борис Михайлович. – Для этого сюда и прикатили по наущению моей бдительной жёнушки и вашей расторопной тёщеньки? Я ведь вас сразу раскусил, господа «засланцы»!

–– Нас вполне извиняет тот факт, что мы действовали из лучших побуждений, – начал сбивчиво оправдываться Игорёша. – К тому же нас самым бессовестным образом дезинформировали. А вообще, мы собирались ограничиться наблюдением… и беспристрастной оценкой происходящего. Только и всего.

Впечатлённый чистосердечным признанием Игорёши, Борис Михайлович был готов пойти на мировую, и я поспешила воспользоваться секундной паузой, чтобы закрепить достигнутый успех:

–– Так как насчёт теста?

–– Валяйте, – примирительно махнул рукой отходчивый Борис Михайлович.

–– Тогда слушайте. Рано утром в лесу, недалеко от шоссе, был найден труп хорошо одетого мужчины средних лет. При осмотре на месте происшествия на теле покойного не было обнаружено никаких повреждений. Рядом с трупом лежал заряженный фотоаппарат. Бумажник, мобильный телефон, дорогие наручные часы и другие ценные вещи находились при нём в целости и сохранности. На обочине дороги, примерно в пятнадцати метрах от тела, стоял его автомобиль с оставленными внутри ключами. Дело было зимой, и на снегу отпечатались следы обуви только этого мужчины, ведущие от машины в сторону леса. Как наступила смерть этого абсолютно здорового и совершенно трезвого человека?

Борис Михайлович сосредоточенно заморгал глазами.

–– А того, что вы сообщили достаточно, чтобы ответить на ваш вопрос?

–– Разумеется. В этом вся фишка, – улыбнулась я.

Расстроенно хмыкнув, Борис Михайлович по-птичьи нахохлился. Выглядел он довольно кисло, если не сказать – тухло.

–– Что, материализовывать цыплят и становиться невидимкой проще? – торжествующе усмехнулся Игорёша, не пытаясь скрыть своего злорадства.

–– А вы-то сами можете ответить или уже знаете готовый ответ? – уязвлено фыркнул Борис Михайлович.

–– Не стану лукавить – ответа я не знаю, – откровенно признался Игорёша. – Я ни колдовать не умею, ни головоломки разгадывать. Я специалист в совершенно другой области и на большее не претендую.

–– В таком случае и я не буду претендовать, – решительно заявил Борис Михайлович. – У меня тоже своя собственная специализация.

Они оба вопросительно уставились на меня, и я сразу почувствовала себя примой, стоящей на подмостках в свете прожекторов.

–– Мужчина был профессиональным фотографом, и ему захотелось запечатлеть на плёнке закат солнца, поразивший его своей красотой. Он остановил машину и направился в сторону леса, прихватив с собой фотоаппарат, который всегда был при нём. Чтобы снимок получился более впечатляющим, он решил сделать его с некоторого возвышения и влез на дерево. Это решение оказалось для него фатальным, так как случилось нечто непредвиденное: вероятно, у него закружилась голова или под ним подломилась ветка. В результате человек упал вниз, ударился и потерял сознание. Возможно, после падения он был ещё жив, но внутренние повреждения, зимний мороз и отсутствие оказанной вовремя медицинской помощи привели жертву несчастного случая к печальному финалу.

Я закончила своё выступление, ожидая если не аплодисментов, то по крайней мере слов одобрения.

–– Вы это сами придумали? – поинтересовался Борис Михайлович.

–– Как вы могли такое обо мне подумать? Это сфера приложения сил нашей дочери Наты, – с гордостью объяснила я.

–– А кто-то умудряется разгадывать её головоломки?

–– Колюня, её муж. Он их, как белка орешки, щёлкает. Вот кто специалист широкого профиля. Жаль, он не видел ваших трюков с цыплятами.

–– Вы тоже считаете это трюкачеством? – упавшим голосом спросил Борис Михайлович.

–– Разве так важна терминология? Главное, никто, кроме вас, не сможет это повторить, – успокоила его я.

–– Я умею не только это, – воспрянул духом Борис Михайлович. – Хотите, продемонстрирую?

–– Мы вам верим на слово и не требуем никаких доказательств! – подал голос Игорёша, заранее испугавшись новых потрясений.

–– Вы всеми силами пытаетесь сохранить этот свой застывший мир, построенный на принципе повторяемости, мир логики и рассудка, где правит закон причинно-следственной связи, – вздохнув, грустно заметил Борис Михайлович. – Зачем? Ведь он такой безрадостно и безнадёжно предсказуемый… Вам всё равно не удержать его от неминуемого разрушения… Вы променяли магию и красоту на кажущуюся безопасность и скуку.

–– Уверяю вас, наш мир не так безопасен, как вам кажется. В нём полно козней и интриг, вранья и алчности, зависти и лицемерия, – с пол-оборота завёлся Игорёша.

–– Вы уже успели приспособиться и научились соблюдать правила игры. Более того, на этой крохотной игровой площадке вы стали опытными профессионалами, освоив великое множество приёмов, в том числе и запрещённых. Вы давно уже чувствуете себя в своей стихии, пусть даже временами враждебной, вернее, кажущейся враждебной. Что ж, играйте в свои иллюзорные игры, пока духовно не повзрослеете, – махнув рукой, Борис Михайлович встал из-за стола. – Как бы то ни было, я приготовил каждому из вас достойный подарок…

Игорёша с грохотом опрокинул стул:

–– Это лишнее! Не стоило беспокоиться!

–– Механизм уже запущен. Процесс стал необратимым, – пожал плечами Борис Михайлович. – Вам ничего не остаётся, как только принять этот факт и не сопротивляться неизбежному, тем более что это совершенно бесполезно.

Игорёша в истерике заметался по веранде, уронив на пол стакан с чаем и смахнув с комода пару книг.

–– Гутя, мне кажется, мы злоупотребляем гостеприимством Бориса Михайловича! – сбивчиво бормотал он, то и дело натыкаясь на мебель. – И чем дольше злоупотребляем, тем непредсказуемей и опасней последствия этого гостеприимства. Собирайся немедленно, если не хочешь остаться здесь навсегда!

–– Вам действительно пора, – поддержал Игорёшу Борис Михайлович. – Вы вместили ровно столько, сколько смогли вместить. И я вас больше не задерживаю.

В окна веранды с нахальной игривостью светило солнце, но стоило нам выйти за порог, как стало стремительно темнеть. Я удивленно оглянулась назад, пытаясь отыскать этому разумное объяснение.

–– Не старайтесь – не получится, – перехватив мой взгляд, уверенно заявил Борис Михайлович. – Просто примите это как данность.

–– Кажется, у меня нет выбора, – отшутилась я.

Просочившись через полуотворенную калитку, навстречу нам засеменила маленькая юркая старушонка в белом накрахмаленном платочке и опрятном ситцевом переднике с кружевным кармашком на животе.

–– Сердечное тебе спасибо, благодетель, от меня и от мово старика. Кабы не ты, не видать нам нашей Лукерьи, – запричитала она, поминутно кланяясь в пояс.

–– Так нашлась всё-таки ваша коза, Глафира Тихоновна? – обрадовано всплеснул руками Борис Михайлович.

–– Нашлась наша кормилица-поилица, твоими молитвами, батюшка. Всё случилось, как ты говорил, родимый. Сама воротилась, краса ненаглядная. Одного я в толк не возьму, дурья моя голова, что бы это значило. – Она вытащила из кармана передника бумажный пакет, перевязанный суровой ниткой, и протянула его Борису Михайловичу. – На роге у неё висел. Мы его не открывали. Старик мой велел вам передать.

–– Это вам ваша Лукерья принесла, вот вы сама и открывайте, – отрицательно покачал головой улыбающийся Борис Михайлович.

–– Боязно, – жалобно пробормотала старушка, вертя пакет в руках.

–– Выходит, вы своей кормилице-поилице не доверяете? – удивлённо развёл руками тот.

Окончательно растерявшись, старушка глубоко вздохнула, молча покачала головой, перекрестилась и дрожащими пальцами принялась разматывать нитку.

–– Деньги… – наконец облегчённо сообщила она, бережно перебирая новенькие хрустящие ассигнации. – Разве ж такое может быть? Кому рассказать – ни за что не поверят.

–– А вы не рассказывайте, – пожал плечами Борис Михайлович. – Сами же мне вчера сказали, что внучке хотите помочь и были бы рады, если б вам хоть ваша Лукерья деньжат принесла. Вот она и постаралась.

–– Да мало ли чего я в жизни сдуру набалабонила, – замахала руками старушка. – Совестно вспомнить!

–– Впредь не будете бросаться словами, – шутливо погрозил пальцем Борис Михайлович. – В наших словах такая силища скрыта, что ого-го!

–– Будем считать это вашим напутствием нам на дорожку, – мрачно заметил Игорёша, усаживаясь в машину. – Кстати, о словах: я подобрал для вас самое подходящее. Вы – иллюзионист-мистификатор. Это и есть ваша узкая специализация.

Да… К сожалению, временами мой муж страдает словесным недержанием. У него… Как бы это поудачнее выразиться… Ага! Слово найдено – хроническая логорея (не путать с диареей). Причём это заболевание чревато осложнениями не только для него самого, но и для окружающих. Одного моего снайперского взгляда на Бориса Михайловича было достаточно, чтобы понять, что за очевидно неуместные и вопиюще опрометчивые слова Игорёши нам в скором времени придётся поплатиться. Но наш хозяин в считанные секунды взял себя в руки и, лучезарно улыбнувшись, правдоподобно изобразил на своём многофункциональном лице полную невозмутимость и даже некоторое благодушие.

–– Любезнейший Игорь Вениаминович, – почти умоляюще заговорил он, нежно погладив капот нашей машины, – совершите акт бескорыстного человеколюбия: довезите почтеннейшую Глафиру Тихоновну до дому. Она живёт у Русалочьей заводи, на краю деревни.

–– Где? – озадаченно переспросил Игорёша, сбитый с толку поведением Бориса Михайловича.

–– За Ведьминым болотом, в Погонялово. Вы всё равно мимо проезжать будете, а пешим ходом ей часа два добираться придётся.

–– Не придётся. Тем более что нам по пути, – сразу засуетился Игорёша. – Гутя, помоги Глафире Тихоновне сесть в машину.

Мой муж явно рассчитывал уехать по-другому. Уж я-то знаю, что при расставании он любит оставлять последнее слово за собой, стараясь добиться наибольшего драматического эффекта. Вот и сейчас он пыжится, усиленно пытаясь перехватить инициативу в проявлении мужского благородства по отношению к беспомощной старушке.

А старушенция между тем, просканировав меня и в особенности Игорёшу придирчивым изучающим взглядом и сделав свои далеко идущие выводы, с довольным видом повернулась к Борису Михайловичу.

–– Благодарствую, свет-Борис Михайлович – закатив глаза, произнесла она сладким речитативом. – Многие вам лета за вашу доброту и ласку, за заботу о моих ноженьках. – С этими словами старушка поклонилась в пояс своему кумиру и, с возмутительной бесцеремонностью забравшись в машину, сноровисто устроилась на заднем сиденье.

Выразить нам свою благодарность она, видимо, не посчитала нужным и проделала всё вышеизложенное так быстро и ловко, что моя помощь оказалась невостребованной.

–– Доставим вас, дражайшая Глафира Тимофеевна, в наилучшем виде, как особо ценную бандероль, – излишне бодрым голосом заявил Игорёша, включив зажигание.

Вызывающее поведение старушки не оставило его равнодушным, но держался он молодцом.

–– Тихоновна я, – строго исправила Игорёшу наша новая попутчица. – И я вам не бандероль, Игорь Вениаминович, а вполне самостоятельная личность женского пола.

Игорёша остолбенело уставился на старушку:

–– Откуда вы знаете, как меня зовут?

–– Да вся ваша биография у вас на лице написана, – недобро усмехнувшись, заявила старушка, – а я вроде как грамотная.

Игорёша инстинктивно провёл рукой по лицу и принуждённо рассмеялся:

–– Шутите?

–– Хотите, расскажу?

–– Не надо. Уже верю. Мне Борис Михайлович и не такие фокусы демонстрировал.

–– Не фокусы, а чудеса, – назидательным тоном уточнила старушка. – Чуешь разницу, профессор?

–– А в чём же, по-вашему, разница, уважаемая Глафира Тихоновна? – решил отвлечь разговор от своей персоны Игорёша, заметно изменившийся в лице при слове «профессор».

Старушка презрительно поджала губы:

–– Неужто сам не знаешь? Фокус – это обман, мошенничество, ловкость человечья. А чудо – это диво, благодать небесная, благословение Господне. Фокусам обучить можно, а чудесам не обучишься. Вот так-то.

Игорёша собирался выдать что-то неуместное, но я его вовремя опередила:

–– Следи за дорогой, а то в дерево врежемся или во встречную машину.

–– И то верно, – ехидно поддакнула Глафира Тихоновна. – Мне рисковать никак нельзя: у меня дома мой старик и Лукерья не кормлены, не поены, спать не уложены.

–– А вы не боитесь одна так поздно возвращаться? – не унимался въедливый Игорёша.

–– Так я же не одна, а в приятной компании, – язвительно хихикнула старушка.

–– Ну, это вам просто повезло, что мы у Бориса Михайловича в гостях оказались.

–– Ошибаетесь: это вам повезло, что вы у него в гостях оказались. А меня ваше «повезёт-не повезёт» далеко не увезёт. Так-то.

–– Хотите сказать, что вы знали о нашем приезде к Борису Михайловичу? – усмехнулся Игорёша, тщетно пытаясь скосить глаза на затылок, который упорно сверлила взглядом языкастая старушка.

В это время в свете фар я заметила на дороге какую-то странную фигуру, метнувшуюся нам наперерез.

–– Игорь! Тормози! Там… кто-то!

–– Гутя! Руль отпусти! Я сам!

Я в ужасе зажмурилась и мысленно успела представить жуткую картину со всеми кровавыми подробностями. Визг тормозов и испуганное пыхтение Игорёши добавили реализма и усилили и без того яркое впечатление.

С Игорёшиным карманным фонариком и моим светящимся мобильником мы обегали и осмотрели всё вокруг. Невероятно, но факт: дорога и спереди, и сзади машины оказалась абсолютно пустой, не считая нескольких окурков и смятой банки из-под пепси. Игорёша то ли от страха, то ли от возмущения онемел и только беспорядочно размахивал руками, выпучив на меня остекленевшие глаза. Да… Испытание не для спеца по многоножкам…

Наконец его благополучно прорвало, как лопнувшую канализационную трубу:

–– Ты же могла нас всех угробить! Кто же хватается за руль?! Что там тебе могло померещиться, если ты сегодня не пила?!

Мне не оставалось ничего другого, как только оправдываться, тупо стоя на своём:

–– Я же видела! Я отчётливо видела!

–– Что конкретно ты видела?

–– Тень. Это было живое существо.

–– И где же оно теперь?

–– Ты не мог не почувствовать удар!

–– И где же след от этого мифического удара? – с ядовитой иронией поинтересовался Игорёша.

–– Да вот же вмятина! Взгляни на крыло!

Теперь это было не голословное утверждение, а подкреплённое неопровержимой уликой, которую невозможно было игнорировать. На Игорёшу опять (весьма кстати) «напал молчун».

Я решила незамедлительно вернуть ему полученную от него ощутимую порцию яда:

–– И как ты объяснишь происхождение этой вмятины?

Мой вопрос, как и предполагалось, остался без ответа.

Игорёша провёл рукой по крылу и пожал плечами:

–– Я готов внимательно выслушать и принять к рассмотрению твою версию. Она у тебя есть?

Моя версия была самой простой, логичной, исчерпывающей, а главное – не требующей никаких доказательств:

–– Мы всё-таки с кем-то или чем-то столкнулись.

–– Если ты не забыла… мы же всё осмотрели своими собственными глазами…

–– Я помню: твоими близорукими и моими дальнозоркими. Но разве сегодняшний день не убедил тебя в том, не всё увиденное собственными глазами поддаётся объяснению?

–– Ну конечно, третий глаз Бориса Михайловича был бы весьма кстати.

За всеми спорами, в которых так и не родилась истина, мы совершенно забыли о нашей старушке.

Заглянув в машину, Игорёша собирался сказать ей что-то извинительно-оправдательное, но сумел выдавить только невразумительное «Глафи-и-и». На том самом месте, где несколько минут назад сморщенной вишенкой невесомо сидела хрупкая Глафира Тихоновна, теперь тяжёлым спелым арбузом царственно восседала, продавив сиденье, цветущая особа с округлым лицом и пышными формами кустодиевской купчихи.

–– Что вы здесь делаете? – пролепетал Игорёша, как только вновь обрёл дар речи.

–– Сижу, – не удостоив его взглядом, выразительно проговорила особа волнующим грудным контральто.

–– А где Глафира Тихоновна?

–– А я, по-вашему, кто? – оскорблённо покраснела та, сурово сдвинув брови и гневно сверкнув карими глазами.

Игорёша, состроив жалкое подобие улыбки, неопределённо хмыкнул:

–– Хотелось бы знать.

–– То-то, – строго покачала головой «купчиха».

Игорёша беспомощно взглянул на меня:

–– И что же мне делать?

–– Ехать, разумеется.

–– И не задавать риторических вопросов, – добавила обладательница грудного контральто.

–– А вам куда? – окончательно сдался Игорёша.

–– В «Погонялово». Куда же ещё?! – рассерженно бросила та, отвернувшись к окну.

А я думала, что пронесло. Вот они, подарочки от Бориса Михайловича! А всё Игорёша! И зачем нужно было называть его иллюзионистом-мистификатором? Получай теперь пиццу для размышлений! Меня-то этим не проймёшь: кой-какой опыт имеется, а Игорёше с его железобетонным упрямством придётся попариться, чтобы приобрести собственный. Это только начало!

Я краем глаза глянула на его расстроенно-растерянный профиль. Уставившись на освещаемую фарами дорогу, он что-то беззвучно бормотал себе под нос. Мой муж, кажется, нашёл подходящего собеседника, который был готов слушать его бесконечно, заранее соглашаясь с каждым его словом.

А вот и увлекательное продолжение! Прямо у обочины дороги с ведром в руке стоял сухопарый верзила в белом приталенном пиджаке и франтоватой широкополой шляпе. Свободной рукой он делал беспорядочные взмахи, пытаясь привлечь наше внимание. Игорёша притормозил, остановившись в метрах двадцати от верзилы, и высунулся из окна:

–– Вам куда?

–– В Погореловку. Довезёте?

–– А что в ведре?

–– Кролики.

–– Приятная компания, – кисло пошутил Игорёша. – Что ж, вливайтесь в наш малочисленный социум.

Верзила, бормоча слова благодарности и громыхая ведром, благополучно втиснулся на заднее сиденье. Усевшись и пристроив ведро на коленях, он с детским любопытством уставился на свою соседку:

–– Глафира Тихоновна?

–– Может, тебе и остальные анкетные данные перечислить? – свирепо огрызнулась «купчиха».

–– А я ни на чём не настаиваю, – испуганно пролепетал верзила. – Могу стать слепоглухонемым, если потребуется.

–– То-то, – сразу успокоилась та.

–– Крутая бабёнка, – шепнул мне Игорёша, округлив глаза.

–– С вами, мужиками, по-другому нельзя. Вы нас либо боитесь, либо тираните, – вмешалась в наш интимный диалог «купчиха».

–– А вы предпочитаете, чтобы вас боялись? – деловито уточнил Игорёша.

–– Я предпочитаю, чтоб меня не тиранили, – отрезала та.

–– Отличное предпочтение, – одобрительно заметил Игорёша.

–– Мне тоже нравится.

–– Тирания даже кроликам не нравится, – поддержал её верзила, видимо, пытаясь как-то объяснить непрекращающуюся возню в ведре.

–– Далеко до вашей Погореловки? – поинтересовался Игорёша.

–– Ещё дальше, чем до Погонялово. Но я могу и раньше выйти, если есть проблемы.

–– Никаких проблем, угрожающих жизни и здоровью. Вы ведь не в трамвае – доставим вас, куда скажете.

Верзила так расчувствовался, что едва не прослезился, и даже принялся шарить по карманам в поисках носового платка, чтобы основательно высморкаться и скрыть охватившее его смущение.

–– И вы об этом не пожалеете. Обещаю, – взволнованно пробормотал он, двумя руками обнимая ведро.

–– Можете не беспокоиться – я жалею только о несодеянном, – скрыв усмешку, заверил его Игорёша.

Я так устала от бурных и разноречивых впечатлений сегодняшнего дня, что страстно желала, чтобы он как можно быстрее подошёл к концу или хотя бы продолжился в отсутствие наших откровенно подозрительных попутчиков. Думаю, Игорёша тоже не стал бы против этого возражать. Поэтому, когда наконец «купчиха» попросила остановиться, мы оба облегчённо вздохнули, демонстрируя в этом вопросе полное единодушие.

–– Может вас проводить? – исключительно из вежливости опрометчиво предложил Игорёша.

–– Можно и проводить, – неожиданно легко согласилась «купчиха», – если не страшно.

–– А чего мне бояться? – расхорохорился Игорёша, ковбойским жестом поправив очки.

–– Как чего? Темноты, – пожала объёмными плечами «купчиха».

–– Людей, вот кого надо бояться, – отмахнулся Игорёша.

–– Они слишком предсказуемы. А в темноте человека может подстерегать всё, что только подскажет его воображение. Вы уже имели возможность в этом убедиться, – в её грудном контральто прозвучала откровенная издёвка.

Видимо, вспомнив про странную тень на дороге, Игорёша заколебался:

–– А вам самой не страшно? – с деланным равнодушием спросил он.

–– Мне?! – «купчиха» громко и от души расхохоталась. – Да я сама на кого хочешь страх нагоню.

–– Ну, если вы такая бесстрашная, то значит, и провожатые вам не нужны, – хитро вывернулся Игорёша.

–– Лучше оставайтесь в машине, – вмешался в разговор верзила. – Для вашей же пользы говорю. Место здесь нехорошее. Можно сказать, гиблое. Нечисти всякой полно. Даже если сумеете назад вернуться, лучшую часть себя всё равно потеряете.

–– А может, худшую? – усмехнулась купчиха. – В любом случае невелика потеря.

–– Прежним он всё равно не останется, – осторожно заметил верзила.

–– Разве это не то, что ему необходимо? – презрительно отозвалась «купчиха».

–– Позвольте и мне скромно поучаствовать в решении собственной участи, – тонко напомнил о себе Игорёша.

–– Не стоит и пытаться – всё равно ничего не получится, – махнула рукой «купчиха». – Если только она не поможет, – её толстый палец упёрся мне в лопатку.

Я обернулась, одарив её не самым дружелюбным взглядом:

–– Что…

–– Действительно, у вас же есть волшебная палочка, – перебил меня верзила, в очередной раз громыхнув ведром. – Почему бы вам ею не воспользоваться?

У Игорёши заметно вытянулось лицо:

–– Гу-утя…

–– Только не здесь и не сейчас, – умоляющим тоном попросила я.

–– Я, пожалуй, пойду, – самым будничным тоном сообщила «купчиха». – За мной моя Лукерья пришла.

К машине со стороны леса действительно приближалась белая козочка с мелодичным колокольчиком на шее.

–– Теперь нипочём не потеряется, – радостно объяснила «купчиха», сверкнув двумя рядами ослепительно белых зубов.

Мы молча наблюдали за двумя удаляющимися фигурами, пока одна из них внезапно не уменьшилась до размеров той прежней Глафиры Тихоновны, которую мы согласились подвезти до дому.

Я успела заметить, что Игорёша зажмурился и потряс головой.

–– Вы давно знаете эту особу? – с трудом выдавил он, обернувшись к верзиле.

–– Глафиру Тихоновну? – деловито уточнил тот. – Давно. Я в Погонялово всех знаю. Да там всего-то одиннадцать домов осталось.

–– Что значит «осталось»? – не поняла я.

–– То и значит, что двадцать пять домов бесследно исчезли, – охотно объяснил верзила.

–– То есть как это исчезли? – удивился Игорёша.

–– Ну, сами дома, конечно, остались, а жители – шестьдесят три человека, между прочим, – в одно прекрасное утро… – он сделал порхающее движение рукой и закрыл глаза.

–– И тела не обнаружили? – продолжал допытываться Игорёша.

–– Именно тела-то и исчезли.

–– И как вы это можете объяснить?

–– Находить объяснение – это дело учёных, а я наукой не интересуюсь.

–– Но какое-то объяснение у вас всё-таки есть?

–– И без всякого объяснения всё понятно – ушли под землю всем миром.

–– Разве под землёй можно жить? – всё больше и больше скучнел Игорёша.

–– Нам с вами невозможно, а для них – обычное дело.

–– У них там что, катакомбы или пещеры подземные?

–– Вы что же, насмехаетесь надо мной? – обиделся верзила. – Я к вам со всей душой, а вы…

–– Поверьте, я и не думал над вами насмехаться, – Игорёша даже на секунду оторвав руки от руля, приложил их к груди, выражая этим импульсивным жестом открытость и расположение к собеседнику. – Но сами посудите: как иначе можно обосноваться под землёй? Мы же люди, а не кроты.

–– А почему вы говорите «мы»? Речь же не о вас и не обо мне. Вы что, можете делать своё тело невидимым?

–– Как такое, вообще, возможно?

–– Вы никогда не наблюдали за вращающимся винтом обыкновенного домашнего вентилятора?

–– Допустим, наблюдал.

–– Вы заметили, что при высокой скорости вращения лопастей они становятся почти невидимыми?

–– И?.. – нетерпеливо дёрнулся Игорёша.

–– Так и тело человека может вибрировать на разных частотах, от самых низких до самых высоких. Как вода, например: от пара до льда. Самое обыкновенное дело, если посвятить этому не одну жизнь. А там ещё и место подходящее, сама земля помогает, духи предков, ну и всё такое.

–– Аномальная зона? – оживился Игорёша, демонстрируя свою осведомлённость в оккультизме.

–– Для пришлых – аномальная зона, а для своих, местных – привычная среда обитания.

–– А зачем им понадобилось уходить под землю? – поинтересовалась я.

–– Об этом известно только им. Я могу только выдвинуть предположение. Думаю, они больше не захвачены жизненной игрой, не привязаны к земным ценностям. И мысли у них не такие тяжёлые, и их физические тела не настолько плотные. А значит, им доступны другие миры. Вот если бы вам (в компании ваших близких) предложили бессрочное кругосветное путешествие, избавив от всяких трат и обязательств, обеспечивая в пути всем необходимым и не ограничивая вашей свободы действий, разве вы бы отказались?

–– От такого не отказываются.

–– Верно, – громыхнул ведром верзила. – Даже мои кролики неизменно сопровождают меня во всех моих перемещениях.

–– А почему Глафира Тихоновна с ними не ушла? – неожиданно встрял в разговор Игорёша.

–– Придёт её черёд – уйдёт, – загадочно улыбнулся верзила.

–– А вам она не показалась несколько… необычной? – понизил голос Игорёша.

–– В Погонялово они все такие: любят эффекты и не прочь туману нагнать. Для них тело – как детский конструктор: собирают, разбирают и остановиться не могут. В кого хочешь могут оборотиться. Баловство это, но иногда бывает полезно и даже жизненно необходимо, особенно если надо чужаков попугать, чтобы от деревни отвадить.

–– А которая из этих двух Глафир настоящая?

–– Настоящую давно никто не видел. Ей сейчас лет триста, наверное. А может, больше. Её ещё мой прадедушка знал.

Верзила мечтательно закатил глаза и улыбнулся. Но в следующее мгновение, подскочив на месте, возбуждённо запричитал:

–– Какой же я растяпа! Остановитесь, пожалуйста!

–– Мы что, проехали вашу Погореловку? – осведомился Игорёша, сбавив скорость.

–– Хуже: мы проскочили Заячью канавку. Сегодня полнолуние, и я должен был нарвать там травы веселухи для моих кроликов.

Игорёша остановил машину.

–– Рвите, – широким жестом великодушно разрешил он. – Мы вас подождём.

–– Но мне не нужна просто трава. У Заячьей канавки трава особая: она даёт кроликам жизненную силу и веселит их, оттого и зовётся веселухой, – он с досадой громыхнул ведром и открыл дверцу. – Ну, раз уж я такой раззява, то всё равно выйду здесь и привяжу ленточку к красному дереву.

–– А что это за дерево такое? – внезапно заинтересовался Игорёша, видимо, ненароком вспомнив о том, что он когда-то закончил биофак.

–– Дерево исполнения желаний, – объяснил словоохотливый верзила.

–– И каким же образом оно это делает?

–– Этого вам точно никто не скажет. Но, тем не менее, это работает. А нужно всего лишь загадать желание и привязать к дереву ленточку. Когда же желание исполнится, следует непременно вернуться и поблагодарить дерево.

–– А почему оно называется красным? – поинтересовалась я.

–– Взглянете на него, сами всё поймете, – глубокомысленно изрёк верзила.

–– А у нас с собой ленточек нет, – подосадовала я.

–– Не может такого быть, – с уверенностью заявил верзила. – Посмотрите в бардачке.

Насмешливо хмыкнув, Игорёша небрежно открыл бардачок и тут же замер, вопросительно уставившись на меня. В бардачке лежало ровно три ленточки.

Я сразу заняла оборонительно-наступательную позицию:

–– Что ты на меня так смотришь? Я сама их впервые вижу. Откуда я могла знать?

–– Не удивляйтесь, – отмахнулся верзила, – так всегда бывает, стоит здесь остановиться. Я их обычно в кармане нахожу. А сейчас одна из них – моя. Всё равно больше одного желания за раз загадывать нельзя.

–– Да что, нам ленточек жалко? – расщедрился Игорёша. – Берите.

Мы вышли из машины и в полной темноте двинулись в чащу вслед за верзилой, не пожелавшим расстаться со своим драгоценным ведром.

Пройдя метров пятьдесят, мы оказались в низине, густо поросшей колючим кустарником. Продираясь через заросли, Игорёша несколько раз чертыхнулся, оставляя, по его словам, на цепких и хватких ветках клочья одежды.

–– Хорошо, что не кожи, – не слишком удачно пошутила я, потому что в следующий момент сама напоролась на острую колючку, кровожадно впившуюся мне в ногу.

–– О-ой! – вскрикнула я. – Долго ещё?

–– Ну что ты! Часа полтора, не больше, – успокоил меня Игорёша.

–– Мы уже пришли, – сообщил верзила. – Вот оно.

У Игорёши наконец-то заработал фонарик, который последние несколько минут по какой-то необъяснимой причине никак не хотел зажигаться. Я увидела небольшую полянку, в центре которой возвышалось дерево, до макушки которого спокойно мог дотянуться мой достаточно высокий муж. Оно показалось мне самым обыкновенным. Единственной его особенностью было почти полное отсутствие листьев. И на расстоянии двух метров его цвет показался мне немного странным.

–– Выключите фонарик, – прошептал верзила.

–– Зачем? – удивлённо отозвался Игорёша, но послушно убрал свет.

Теперь я поняла, чем это дерево отличалось от всех остальных, будто почтительно расступившихся, чтобы дать ему больше пространства. Оно светилось в темноте тусклым желтоватым цветом!

–– А почему его называют красным деревом? – с нескрываемым восхищением спросила я. – Ведь оно, скорее, жёлтое.

–– Вы не видели его днём, – слишком уж буднично ответил верзила.

–– Это что, фосфор? – поинтересовался Игорёша.

–– Скажете тоже! – возмутился верзила. – Зажгите фонарик и посмотрите внимательно!

Игорёша вновь осветил дерево, и мы подошли к нему почти вплотную.

–– Ой! – вскрикнула я. – Божьи коровки… И сколько…

Всё дерево сверху донизу было покрыто божьими коровками. Они облепили ствол и все ветки, не оставив ни сантиметра пустого пространства.

–– Семиточечная коровка. Кокцинэлла септемпунктата, – глубокомысленно изрёк «подкованный» Игорёша. – Жуки из семейства божьих коровок. Никогда в жизни не видел такой многочисленной колонии. Хотя потомство одной самки может доходить до полутора тысяч яиц.... Бред! Ни один сотрудник в институте мне не поверит, даже наша уборщица Клавдия Петровна, – в его голосе прозвучала почти детская растерянность. – И что мне прикажете с этим делать?