–– А почему раньше было светло? – разозлилась я.
–– Мы использовали наши общие световые резервы, а теперь вынуждены обходиться только вашими.
–– Почему? – тупо спросила я.
–– Как иначе вы сможете увидеть своё отражение?
–– А… Понятно, – пробормотала я, хотя всё стало ещё непонятнее. – Ну и где это ваше магическое зеркало?
–– Да перед вами же, – недоумённо сообщила Глаша.
Я посмотрела прямо перед собой и упёрлась взглядом в какое-то прозрачное колеблющееся облачко, похожее на марево. Чем дольше я вглядывалась в его расплывчатые бесформенные очертания, тем заметнее и плотнее оно становилось, обретая всё более чёткие границы, пока не превратилось в правильный овал, напоминающий расплавленное стекло, заключённое в невидимую капсулу. Я осторожно вытянула руку, но её тут же резко, как от удара взрывной волной, отбросило назад.
–– Но я в нём ничего не вижу, – невольно вырвалось у меня.
–– Тр-р-ребуется пр-р-риличная пр-р-рактика. Пр-р-ридётся постар-р-раться, – тут же ехидно выдал Аркаша.
–– Не забывайте: это зеркало отражает не внешний облик, а вашу внутреннюю сущность, – пояснил магистр.
–– Зр-р-ри в кор-р-рень! – философски изрёк попугай.
–– А может, пусть заглянет сначала в Зеркало Правоты? – предложила Глаша.
–– Резонно, – согласился магистр. – Обернитесь.
Развернувшись, я увидела на уровне моего лица обыкновенное прямоугольное зеркало в узорчатой металлической раме, висящее, казалось, прямо в воздухе. Я стояла перед ним, в полуметре от его поверхности, но меня в нём не было. Мне стало не по себе.
–– Ой!? – протестующе пискнула я. – Оно меня не отражает!
–– Зеркало Правоты для этого и не предназначено, – раздался насмешливый голос магистра. – Попробуйте сосредоточиться на ком-то другом.
Первым «другим», который всплыл у меня в голове, оказался Игорёша.
–– Чр-р-резвычайно опр-р-рометчивый выбор-р-р! – мрачно констатировал Аркаша.
«Третий телепат за день – это уже слишком, – поморщилась я. – К тому же попугай! И почему, собственно, я должна терпеть его бесцеремонные выпады? Ему, значит, можно высказываться, а мне нельзя?!»
–– Аркаша, не забывайся! Твоего мнения никто не спрашивал! – строго одёрнул попугая магистр в ответ на мои мысленные протесты.
–– Пр-р-рошу пр-р-рощения, – тотчас присмирел тот. – Ар-р-ркаша погор-р-рячился.
«Так тебе и надо, – злорадно хихикнула я. – Подумаешь, хохлатый оракул выискался! Сиди себе на жёрдочке и помалкивай».
–– Не отвлекайтесь! – одёрнул магистр на этот раз меня.
Я послушно сконцентрировалась на Игорёше.
По зеркалу пробежала едва заметная рябь, постепенно превратившаяся в изображение, совсем как на мониторе. Передо мной, несомненно, был ресторанный зал. Компания за накрытым столом… Веселье, очевидно, в самом разгаре. Знакомые лица… Ба-а! Да это же Игорёшина лаборатория в полном составе! Раскрасневшийся везунчик Миша, виновник торжества, во главе стола, воодушевлённо шевелит губами… Степенный Степан Никодимыч, завлаб, что-то сосредоточенно жуёт… Дородная и флегматичная Анна Васильевна, которую уже лет десять никак не могут спровадить на пенсию, тянется за апельсином через весь стол, угрожающе нависнув массивным бюстом над блюдами и тарелками с едой… Осторожный и вечно озабоченный Антон Иваныч, новоиспеченный доктор наук, уныло тычет вилкой в салат… Неисправимый выдумщик и проказник Леонид Владимирович, или попросту Лёнчик, Игорёшин однокашник и друг семьи, сидит пригорюнившись, изредка бросая в сторону Миши тоскливые взгляды… Смешливая Аллочка, новая лаборантка, только вспорхнувшая со студенческой скамьи, но уже успевшая дважды выпорхнуть замуж, отплясывает так, что бусы на её кофточке подпрыгивают, как блошиный хоровод… Угловатый и стеснительный Юра, Игорёшин аспирант, неумело топчется на месте, то и дело поправляя сползающие на нос очки… Стоп. А это кто? Так и есть – мой разлюбезный муженёк танцует в обнимку с какой-то особой неопределённого возраста, выкрашенной в цвет раздавленной мокрицы. Губы как у верблюда – явно накачала гелем, брови, сразу видно, нарисованные. А штукатурки на щеках… – ну просто полный боевой раскрас перед охотой на мужика! Меня даже затрясло от возмущения. Повисла на чужом муже, как на своей собственности! Игорёша тоже хорош: не упускает случая почувствовать себя мужчиной! Посмотрите только, как он спокойно, по–хозяйски положил руки на эту разряженную цаплю!
Мои размышления были прерваны магистром:
–– Почему-то чужие слабости и упущения занимают вас гораздо больше, чем собственные преимущества и возможности. А ведь вам выпал редкий шанс извлечь урок из увиденного.
–– Уже извлекла, даже два – сварливо огрызнулась я, – ни при каких обстоятельствах нельзя отпускать мужа одного в ресторан – урок первый, держать его всегда в поле зрения, как чемодан на вокзале, ни на минуту не спуская с него глаз – урок второй.
–– Намер-р-ртво пр-р-риковать, пр-р-рикр-р-репить, пр-р-ривязать, пр-р-рибить, пр-р-рипаять, пр-р-риморозить, – деловито уточнил Аркаша.
–– Вот именно! – впервые я была с ним полностью солидарна. – Будь моя воля…
–– Тогда ей нужно Зеркало Желаний, – не дослушав меня, услужливо подсказала Глаша.
–– Оно за вашей спиной, – предупредил магистр.
Повернувшись на сто восемьдесят градусов, я обнаружила перед собой круглое зеркало в потрескавшейся от времени простой деревянной раме. Я уже, кажется, потихоньку начала привыкать к тому, что здешние зеркала меня не отражают.
–– И что теперь?
–– Теперь сосредоточьтесь на своём желании, – терпеливо объяснил магистр, никак не реагируя на раздражение, прозвучавшее в моём голосе.
Я живо представила себе, как у «цапли» сначала с хрустом ломается каблук, потом она наклоняется, чтобы снять туфлю – и у неё с треском лопается «молния» на юбке; она не успевает отреагировать, и юбка соскальзывает с бёдер прямо на пол. Я хотела придумать что-нибудь ещё, но на этом моя фантазия иссякла.
–– Пр-р-ревосходное вообр-р-ражение! Кр-р-расочная кар-р-ртина! Здор-р-рово пр-р-ридумано! Одобр-р-ряю! – восторженно прокричал Аркаша.
«А он не такой уж гадкий», – миролюбиво подумала я. После ролика под названием «Месть обманутой жены, или Расплата за коварство», который я во всех деталях дважды прокрутила в своей голове, на душе у меня значительно полегчало.
–– М…да… Действительно, с Зеркалом Желаний у вас не возникло никаких проблем: сразу всё великолепно получилось, – не то с иронией, не то с восхищением заметил магистр. – А теперь полюбуйтесь на результат.
Зеркало, висящее передо мной, начало в мельчайших подробностях воспроизводить всю ту сцену, которая минуту назад была всего лишь скороспелым плодом моей разбушевавшейся фантазии.
Когда «цапля», подхватив юбку, опрометью выскочила из зала, я, захлопав в ладоши, расхохоталась, как нашкодившая школьница.
–– Бр-р-раво! – истошно завопил Аркаша, изобразив крыльями бурную овацию. – Ур-р-ра!!! Ср-р-работало!!!
Только теперь до меня наконец-то дошёл смысл слов магистра (даже попугай оказался сообразительнее). Во рту сразу же пересохло, а уши стали гореть, как у провинившейся малолетки.
С трудом проглотив застрявший в горле комок, я свистящим шёпотом выдавила:
–– Это что же… оно… показало то, что произошло… в действительности?
–– Не просто показало – оно воплотило ваше желание в реальность, – спокойно пояснил магистр. – Разве вы не этого хотели?
–– Этого… – озадаченно пробормотала я. – Но я не ожидала…
–– Что оно так быстро исполнится? – усмехнулся магистр.
–– Что оно вообще исполнится, – удручённо призналась я.
–– Тогда зачем вы понапрасну тратили свою жизненную энергию? – искренне удивилась Глаша.
Да какая там энергия! – с досадой отмахнулась я. – Потешила немного свою злость на эту тётку – вот и всё.
–– Но энергия, тем не менее, всё-таки была израсходована, даже если вы этого не заметили, – упрямо констатировала несгибаемая Глаша.
–– Если бы ваше желание не обладало достаточной силой, зеркало не осуществило бы его, – невозмутимо заметил магистр. – Оно, хоть и магическое, но само по себе не действует: это вы зарядили его своими эмоциями. Вы!
–– Если бы я знала…
–– То что бы тогда? – с любопытством спросил он.
–– Какая теперь разница? – недовольно поморщилась я. – Сделанного не исправишь.
–– Так значит, результат вас вовсе не обрадовал? – уточнила дотошная ассистентка.
–– Вообще-то нет, – вспомнив своё недавнее ликование, со вздохом призналась я. – Сейчас я уже не уверена, что мне на самом деле этого хотелось.
–– Именно неуверенность, приправленная чувством вины, и препятствует исполнению наших самых заветных желаний, – с сожалением резюмировал магистр. – Но это так, к слову, – поспешно добавил он.
Я тотчас вспомнила, как эта особа бесстыдно висла на Игорёше, играя на его самых низменных инстинктах, и все мои сомнения сразу как рукой сняло.
–– Вообще-то я нисколько не раскаиваюсь в содеянном и считаю, что моя месть оправданна и справедлива – поделом ей: пусть не зарится на чужое, – окончательно расхрабрилась я.
–– А почему объектом мести вы выбрали эту женщину, а не своего мужа? – поинтересовалась Глаша.
–– Знаете, у моей дочери Наты есть своя собственная теория по поводу представителей мужского пола. Она считает, что каждый из них может быть отнесен к одной из трёх выявленных ею категорий: «мужчина-сынок», «мужчина-отец» и «мужчина-самец». Так вот, мой Игорёша – наитипичнейший «сыночек». Такие как он женщин не обхаживают и не завоёвывают: это несвойственно их природе – они охотно уступают это право противоположному полу. Время от времени у них, как у капризных детей, бывают попытки продемонстрировать свою псевдо-самостоятельность, но стоит только предоставить их самим себе, позволив хлебнуть чуток свободы, как они, тут же опомнившись, в страхе цепляются за «мамочкину» юбку. Поэтому я убеждена, что инициатива исходила от этой «цапли», а никак не от Игорёши: он, скорее, жертва соблазна, чем соблазнитель. Хотя это его нисколько не оправдывает, но несколько смягчает его вину, – охотно объяснила я.
–– По-моему, эта теория применима и к женщинам. А что – те же три категории: «дочка», «мамаша» и «самка», – заявила сметливая Глаша. – Верно ведь, Аристарх Аскольдович?
За магистра ответил неугомонный Аркаша:
–– Пр-р-рименима, пр-р-рименима! Пр-р-росто универ-р-рсальная теор-р-рия! Пр-р-ревосходно р-р-работает!
Он определённо начал мне нравиться, даже несмотря на его эксцентричность и всклокоченный хохолок.
–– Это хороший симптом, – одобряюще сказал магистр. – Ваше отношение к самой себе улучшается просто на глазах.
Я не уловила никакой связи между своей мыслью об Аркашином хохолке и его замечанием, но решила ничего не выяснять. Наверное, порядком утомилась от переизбытка новых впечатлений.
–– Вам действительно пора домой, – верно понял мой настрой магистр. – На сегодня более чем достаточно.
Я с ним полностью согласилась, но не успела сказать об этом вслух: снова стало темно, как в глухую полночь под толстым одеялом. Когда же очертания окружающих предметов начали незаметно проступать, я обнаружила, что стою перед дверью, где меня оставила улыбчивая девушка в клетчатых брючках.
Мой пресытившийся впечатлениями мозг наотрез отказался от всяческих комментариев. Меня уже волновало совсем другое: необходимо было успеть сочинить что-нибудь правдоподобное для Игорёши и срочно поймать такси. Не успела я об этом подумать, как прямо передо мной остановилось авто, сплошь расписанное впечатляющими рекламными цитатами.
–– Вас подвезти? – высунулся из окна мордастый парень в удивительно знакомой светло-коричневой беретке.
–– Вы случайно не телепат? – мрачно поинтересовалась я.
–– Я непьющий и некурящий, и на меня, между прочим, ни разу ни одной жалобы от пассажиров не поступало, – обиделся парень. – И зачем сразу оскорблять? Стараешься обслужить культурно и на уровне, а тебя – последними словами…
Я поняла, что в моих же интересах чистосердечно раскаяться и признать свою ошибку.
–– Простите, я не хотела вас обидеть, просто вы появились так неожиданно…
–– Что значит «неожиданно»? – ещё больше обиделся парень. – По-вашему, выходит, я должен был появиться с задержкой, чтобы заставить вас ждать? – Лицо его сморщилось, как у готового заплакать ребёнка. – Так что ли?
Я махнула рукой и молча влезла на заднее сиденье. По-моему, иногда лучше не оправдываться и обойтись без извинений, и сейчас именно такой случай.
В кабине приятно пахло зелёным яблоком. Рядом со щитком был прикреплён маленький плакат с красноречивым призывом: «Люди! Давайте жить душа в душу!». «Дельное предложение», – подумала я, но свою мысль предпочла не озвучивать.
–– Вот это верно! – буркнул себе под нос водитель – и машина тронулась с места.
В любом виде транспорта меня всегда чуточку укачивает, поэтому, чтобы как-то отвлечься, я обычно стараюсь задремать. Но на этот раз меня как будто отключили снаружи – я очнулась, когда парень гаркнул мне почти в самое ухо:
–– Приехали, гражданочка! Прошу с вещами на выход.
Только очутившись на улице, прямо напротив нашей парадной, и проводив ошалевшим взглядом пёстрое авто, доставившее меня до самого дома, я вспомнила о двух никак не связанных между собой, но одинаково странных фактах. Во-первых, парень не потребовал с меня никакой платы за проезд, а во-вторых, я хорошо помню, что не называла ему места назначения.
Пока я пыталась придумать всему этому хоть какое-нибудь убедительное и разумное объяснение, ко мне подошла наша соседка Зинаида Филипповна, дамочка средних лет, внешне не особенно примечательная и нигде особенно не работающая, но при этом умудрившаяся за последние два года трижды поменять всю обстановку в квартире. Она выгуливала на поводке свою задиристую таксу Афродиту, или попросту Фросю.
Вы, наверное, уже успели заметить, что вопросов у меня вечно больше, чем ответов – и мне ли угнаться за дошлой Зинаидой Филипповной?
–– Августа Яковлевна, добрый вечер, милочка, – приветствовала она меня своей неизменной змеиной улыбочкой. – Как вы чудно преобразились! Неужели на вас так благотворно повлиял уход с работы? А причёска!.. Можно узнать имя вашего мастера?
И как эта любопытная проныра выходит на информацию, которой даже в Интернете нет? Ну откуда, спрашивается, она вынюхала про моё сокращение? Не иначе, как у неё есть доступ к Хроникам Акаши!
–– Аристарх Аскольдович, – машинально ответила я, но, тут же спохватившись, добавила: – К нему очень сложно попасть, мне просто случайно повезло.
–– Понимаю, – ехидно поджала губы Зинаида Филипповна. – Но имейте в виду: для меня нет невозможного, стоит мне задействовать свои каналы… – И, засеменив прочь, она нетерпеливо дёрнула за поводок зазевавшуюся Афродиту.
–– Что ж, дерзайте, – не осталась в долгу я. – Буду рада, если ваши каналы сработают. – И вежливо помахала вслед обиженно тявкнувшей Фросе.
К счастью, никого из соседей я больше не встретила. Но всё же меня ожидал ещё один не слишком приятный сюрприз: на упорные и продолжительные трели дверного звонка, разносившиеся по всей квартире, никто не отзывался. Неужели Игорёша до сих пор не вернулся из ресторана? А мама?
Я автоматически взглянула на часы и обомлела: на них было пятнадцать минут седьмого. Что за бред?! Это что же получается – я вышла из дома десять минут назад?! Я вытащила из сумочки мобильник и едва не выронила его из рук: на экране насмешливо высветились те же самые злополучные цифры: 18.15. Но это было ещё не всё: с четырьмя замками, предназначавшимися бессердечному Игорёше, пришлось справляться мне самой. И назло ему я с ними справилась, причём с первой попытки.
Все домашние часы единодушно подтвердили показания моих наручных часов, но я решительно оставила всякие попытки найти этому артефакту рациональное объяснение, приняв самую убедительную и простую версию – обыкновенное чудо. А оно, родимое, предназначено вовсе не для абстрактных объяснений, а для конкретного использования. Я вот, к примеру, не знаю устройства даже простейшего калькулятора, но это не мешает мне им пользоваться. А разве мне доподлинно известно, как работают мои собственные мозги? Однако уже довольно продолжительное время я их вовсю эксплуатирую, не прибегая к помощи специалистов.
Усыпив такими мудрыми и своевременными рассуждениями свой пытливый и бдительный ум, терзаемый неразрешимыми вопросами, я с наслаждением постояла под горячим душем, с аппетитом поужинала, щедро напичкав себя калориями, потом с кайфом растянулась на диване перед телевизором и с удовольствием посмотрела смешную и трогательную французскую комедию с Пьером Ришаром в главной роли. В результате всех этих действий, а возможно, и по какой-то иной причине настроение моё приобрело несвойственную ему лёгкость и беззаботность, и я твёрдо и бесповоротно решила не позволить никому и ничему его испортить. Первую попытку сделала вернувшаяся от Регины мама.
–– Гутя, ты для кого столько еды наготовила? – ужаснулась она, заглянув на кухню. – Мы же за неделю это не осилим! Или ты вздумала устроить прощальный ужин для сокращённых сотрудников вашего сектора?
Я оценила её тонкий выпад, но не осталась в долгу.
–– А ты что, считаешь, что Регинин судак задумал навеки поселиться в твоём желудке, заполнив собой всё свободное пространство и не оставив места ни для чего другого? – парировала я, но, не дав маме выйти на новый виток словесной перебранки, тут же таинственно прибавила: – Загляни в мою сумку: там тебя ждёт сюрприз.
«Если сегодня день чудес, то нужно этим пользоваться, не сбавляя оборотов», – подумала я, сама поразившись собственной находчивости.
Женское любопытство взяло верх над всеми другими чувствами, включая врождённый родительский и приобретённый воспитательский инстинкты, и мама, секунду поколебавшись, с деланным равнодушием спросила:
–– А где твоя сумка?
–– На моей кровати, – притворно зевнув, в тон ей ответила я.
Когда спустя минуту она вернулась в гостиную, лицо её выглядело совершенно опрокинутым.
–– Как ты узнала, что я хочу её купить? – голос её дрогнул.
–– Интуиция, – скромно потупилась я, мысленно прикидывая, что мама могла обнаружить в моей сумке.
Долго ждать мне не пришлось – из маленькой бархатной коробочки она вынула брошку в форме корзинки с цветами и, полюбовавшись на неё, приколола себе на платье.
–– Мне подходит? – поинтересовалась она, явно рассчитывая на шквал комплиментов.
Я привычно изобразила безмолвное восхищение, картинно закатив глаза и с шумом втянув в себя воздух.
–– Ты действительно так считаешь? – придирчиво спросила мама, видимо, требуя от меня словесного подтверждения.
–– Она не просто скромно украшает твоё платье – она ярко высвечивает твою индивидуальность, – расщедрилась я.
–– У нас на кафедре все просто онемеют от восторга! – сразу унеслась в свои фантазии окрылённая мама.
–– Скорее, позеленеют от зависти, – не согласилась я.
–– Одно другому не помешает, – возразила она.
Оставив последнее слово за собой, мама с достоинством удалилась в свою комнату. Меня это не успело тронуть, так как в дверь позвонил Игорёша. (Я его узнала по позывным – один длинный, два коротких).
С порога было видно, что он не в духе, но я решила этого не замечать.
–– Как повеселились?
–– Да какое там веселье! – недовольно засопел он. – Как будто ты не знаешь, как проходят подобные мероприятия.
–– Откуда мне знать! – с невинным видом заметила я. – Ты меня на эти мероприятия давно не приглашаешь.
–– Успокойся: на этот междусобойчик все пришли без своих «половин».
–– Так там были только свои?
–– В общем, да, – замялся Игорёша.
–– А в частности? – уточнила я.
–– И в частности – тоже, – насупился он. – Что за допрос?
–– Просто ты отвечаешь чересчур уклончиво и слишком неохотно, – не сдавалась я.
–– Хорошо, допрашивай. Каких подробностей ты жаждешь? – первым сдался Игорёша.
–– Танцевали?
–– Разумеется. Как же без этого?
–– А ты?
–– Я не мог не поддержать компанию.
–– С кем? – я впилась в Игорёшу глазами.
Он мгновенно насторожился:
–– А почему тебя это так интересует?
–– Как «так»? Не проще ли ответить? И разве я не имею права поинтересоваться, с кем танцевал мой муж в ресторане в моё отсутствие? – искренне удивилась я, по собственному опыту зная, что в правовых вопросах Игорёша не так силён, как Жэка. – Или тебе есть что скрывать?
Игорёша сразу обмяк и растерянно заморгал глазами:
–– Ничего я не скрываю: просто не знаю, кто эта женщина. Она сидела за соседним столиком и сама меня пригласила.
–– И ты конечно же ни в чём не мог ей отказать?
–– А, по-твоему, я должен был сунуть ей под нос своё обручальное кольцо и гордо отказаться?! – взорвался Игорёша. – И потом, что значит «ни в чём»? Мы всего лишь потанцевали.
–– Почему она пригласила именно тебя?
–– Не знаю, – пожал плечами Игорёша. – Видимо, тебе это известно гораздо лучше, чем мне.
–– Мне известно не только это… – со значением заметила я.
–– Тебе что, Лёнчик позвонил? – неуверенно предположил Игорёша. – И когда он только успел? Мы же с ним вместе вышли.
–– Никто мне не звонил. Есть другие каналы поступления информации, – туманно ответила я.
–– Какие «другие»? – поморщился Игорёша. – Что ты выдумываешь?
–– Вот ответь мне как биолог: если я попрошу тебя поднять руку, и ты её поднимешь, это значит, что сигнал в твой мозг поступил от меня?
–– Допустим, – хмуро буркнул Игорёша.
–– А если ты сам решишь её поднять, тогда откуда поступит сигнал?
–– Из специальной области головного мозга – моторной коры, от неё – к спинному мозгу, а оттуда – к мышцам, – сразу разошёлся мой образованный муженёк.
–– А мозгу кто подаёт сигнал? Ну, этой самой моторной коре?
–– Как «кто»? – растерялся Игорёша. – Я.
–– Кто это «я»? Изъясняйся, пожалуйста, научно, а не обывательски.
–– Ну, другой отдел мозга, – Игорёша явно не был готов к научной дискуссии и хотел увильнуть от прямого ответа.
–– Интересно получается: один отдел подаёт сигнал другому отделу. А тому, первому отделу, кто подаёт?
–– Поговорим на эту тему завтра: после выпивки я плохо соображаю, – окончательно капитулировал Игорёша.
–– Можно и завтра, – торжествующе заключила я. – Но, в конце концов, ты всё равно вынужден будешь признать, что этот канал связи тебе неизвестен, потому что он лежит за пределами мозга, а значит – вне твоей компетенции.
–– Ты, кажется, пытаешься меня в чём-то уличить? Только не пойму, в чём именно: то ли в моей научной некомпетентности, то ли в супружеской неверности. – Изменив своей всегдашней привычке, Игорёша всё-таки незаметно втянулся в спор.
–– Если ты сто-пудово уверен и в том, и в другом, то тебе не о чем беспокоиться, – пожала плечами я.
В ответ он только устало махнул рукой.
Кажется, впервые в жизни я покинула наш супружеский ринг, не чувствуя себя побеждённой. День, начавшийся не слишком удачно, закончился не так уж плохо.
На следующее утро я опять проснулась раньше всех (вот она, неодолимая сила привычки!), но продолжала праздно валяться в постели, пока ко мне не заглянула сияющая Натуся, уже успевшая навести марафет, натянуть на себя новые лосины и выпить свой неизменный морковно-петрушечный сок. Она так заинтересованно расспрашивала меня о моих делах и так подчёркнуто внимательно выслушивала мои не слишком обстоятельные ответы, что, в конце концов, я догадалась, что моя хитрющая дочура либо намерена втянуть меня в какую-то авантюру, либо собирается сообщить мне нечто малоприятное и поэтому заранее старается меня задобрить.
–– Как твой экзамен по теории перевода? – осторожно спросила я, пробуя выйти на след.
–– «Пять», – гордо сообщила Натуся, растопырив передо мной свою ладошку.
–– Неужто ваш прижимистый Наум Григорьевич так расщедрился?
–– Не угадала! Нашего Наума срочно вызвали в ректорат, и экзамен принимал его аспирант Серёжа.
–– Тогда всё понятно, – разочарованно протянула я.
–– Что тебе понятно?! – запротестовала Натуся. – Между прочим, у нас в группе всего три «пятёрки».
–– А «двоек» сколько? – полюбопытствовала я.
–– Ни одной. Но ты не знаешь, как он принимал экзамен! Это надо было снять на телефон и сохранить для потомков!
–– Ну и как же?
–– Собрал всю нашу группу и заявляет: «Я дорожу своим временем, поэтому если кто-то не готов, пусть лучше сразу честно признается ради собственного же блага. Честность я тоже ценю и поэтому обещаю уговорить Наума Григорьевича дать ему или ей ещё один шанс на пересдачу без всяких проблем с деканатом». Все, конечно, переглядываются и молчат: желающих продемонстрировать свою честность столь изощрённым способом не нашлось. Надо быть блаженным или дураком, чтобы хотя бы не попытаться проскочить «на авось».
Тогда Серёжа обводит всех нас гипнотизирующим, прямо-таки удавьим взглядом и предлагает: «В таком случае все, кто согласен на «тройку», давайте мне свои зачётки». Полгруппы, даже не раздумывая, наперегонки бросилось к нему со своими зачётками и радостно отвалило, благословляя небеса за то, что они так кстати убрали Наума. Серёжа сурово оглядел оставшихся храбрецов и выдаёт следующее предложение: «Те, кто абсолютно уверены, что знают на «четыре», зачётки быстро ко мне на стол!» Неуверенными оказались: Галка, Марик Карчевский, Валерка Букин и я, но в последнюю секунду Валерка всё-таки решил не рисковать и «уломался» на Серёжино предложение. Как он мне потом объяснил, нервы не выдержали. Когда в аудитории остались только мы трое, Серёжа без лишних слов преспокойно собрал наши зачётки и выставил нам наши выстраданные «пятёрки». Каков лис, а? Весь экзамен длился не более пятнадцати минут, Наум бы зверствовал часов пять, не меньше. А главное – каждый получил и по потребностям, и по заслугам, и все остались довольны, в том числе и Серёжа.
–– Один раз тебе повезло, а что будет со следующим экзаменом? – я с сомнением покачала головой.
–– Что значит «повезло»? – возмутилась Натуся. – Если бы я не была уверена, что отвечу на «пять», то не стала бы рисковать. В конце концов, Наум выставил бы точно такие же оценки, только прежде потрепал бы всем нам нервы, чтобы повысить свою значимость и самоутвердиться в собственных глазах. А что касается следующего экзамена, то как раз о нём я и хочу с тобой поговорить.
–– Та-а-ак!.. – удовлетворённо протянула я. – Вот мы и подобрались к главной цели нашей задушевной беседы.
Натуся не сочла нужным оправдываться и разубеждать меня, прикинув, что это займёт слишком много времени, и сразу перешла к делу, видимо, посчитав, что все предварительные формальности по отношению ко мне были ею соблюдены:
–– Следующий экзамен у меня по страноведению, а принимать его будет…
–– Можешь не продолжать, – перебила её я. – Мне и так всё ясно: ты хочешь, чтобы я попросила Дину Анатольевну быть к тебе не слишком придирчивой. Верно?
–– Мамуля, я просто обожаю тебя за эту твою феноменальную догадливость, – сладким голоском проворковала Натуся, звучно чмокнув меня в щёку.
–– Не подлизывайся – не поможет: будешь сдавать экзамен как положено, – прикинулась я строгой родительницей. – Даже к своей подруге и бывшей однокласснице обращаться с подобными просьбами я не стану.
–– А тебе и не нужно ни о чём её просить: просто позвони ей и поболтай о том, о сём и так, между прочим, скажи, что через два дня у меня экзамен по её предмету… Напомни, одним словом. Она дама понятливая и сообразительная, – многозначительно понизила голос Натуся. – Ничего не поделаешь: узы дружбы обязывают!
–– Ната, меня просто ужасает твоя деловитость! – передёрнулась я.
–– Радоваться надо, а не ужасаться, – выдала напоследок Натуся и выскользнула из комнаты, прежде чем я успела продолжить свою воспитательную речь.
Мне ничего другого не оставалось, как принять жестокое, но единственно верное и справедливое решение – проучить свою дочь для её же пользы. Она не сомневается в том, что я никуда не денусь и всё равно позвоню Дине, а я вот возьму, да и не буду звонить – пусть впредь рассчитывает на свои знания, а не на мои знакомства. Эх, Натуся! Кончила бы сперва институт, а потом выходила бы замуж: семейная жизнь и учёба – две вещи несовместные. Правда, лучшего мужа, чем Колюня, ей бы всё равно не найти. Такого упустить было обидно – удивительно покладист и надёжен и при этом жутко самостоятелен и предприимчив. А главное – не открывает рот и закрывает глаза на все её детские выходки и капризы. Находка, а не муж, особенно для Натуси. Ладно, пусть совмещает приятное с полезным, раз ей так хочется. Но к экзамену ей всё равно придётся готовиться, даже если она на меня здорово разозлится.
Когда я наконец вылезла из постели, чтобы, как образцовая мать семейства, пожелать доброго утра всем домашним и проводить мужа на работу, выяснилось, что в квартире уже никого нет, кроме меня, разумеется. Можно было бы на этом зациклиться, но зачем? На сегодняшний день у меня грандиозные планы. Стоять полдня у плиты, а тем более драить квартиру, чтобы заслужить всеобщее одобрение, я не намерена – всё равно никто этого не заметит и не оценит. Хватит! Проведу день не как надо, а как хочется. Знать бы только, чего мне на самом деле хочется! Хотя… я, кажется, знаю: отправлюсь в салон красоты к магистру. Ну вот, стоило мне определиться, как сразу же зазвонил телефон. Кто может звонить в такую рань? Номер на табло вроде незнакомый… А вдруг что-то важное?
–– Алло?
–– Это ты, Корнеева? – в трубке послышался бойкий голос Соньки.
–– Она самая, Серостанова. Я свой голос давно уже никому не одалживаю, – на всякий случай неуклюже сострила я.
–– А я было подумала, что тебя инопланетяне похитили, – не осталась в долгу Сонька. – Вчера ты так и не добралась до меня, подруга.
–– Каюсь: по пути к тебе заглянула в салон красоты и застряла там надолго.
–– Ну хотя бы с пользой для себя?
Что мне нравится в Соньке, так это её удивительная неспособность обижаться. Причём это у неё природное, а не вымученное. Для меня загадка, как ей удалось не втянуться в этот массовый психоз всеобщей обидчивости.
–– Соседка утверждает, что я преобразилась до неузнаваемости, а муж ничего не заметил. Да и никто из домашних тоже, – весело ответила я, радуясь, что она избавила меня от необходимости извиняться и чувствовать себя виноватой.
–– Значит, нужно продолжить процесс преображения, нельзя останавливаться на достигнутом, – убеждённо заключила Сонька.
–– Я тоже так думаю. Может, составишь мне компанию?
–– А мне не для кого преображаться, разве что для водопроводчика: он у меня в ванной уже вторую неделю душ чинит. Езжу купаться к тётке в другой конец города.
Вот уж поистине, как бы ни было плохо, всегда отыщется кто-то, кому ещё хуже, чем тебе. Мне стало ужасно жаль бедную Соньку.
–– Хочешь, я составлю тебе компанию?