От моего вопроса Авросимов пришёл в такое замешательство, что даже проигнорировал тот значимый для него факт, что я сознательно исказила его имя-отчество, но, не чувствуя никакого подвоха и не желая отступать, с наигранной весёлостью признался:
–– Не секрет: пьяные дамы и пауки.
–– Что касается первого пункта, то пока вы можете чувствовать себя в полной безопасности, – кровожадно улыбнулась я. – А вот относительно второго – не обещаю. Желаете сами в этом убедиться?
–– Неужели вам удалось обнаружить в моём кабинете паутину? – с притворным ужасом воскликнул профессор, театрально всплеснув руками и с наигранным беспокойством озираясь по сторонам. – Где же? В каком углу? Немедленно покажите! И я сегодня же устрою настоящую взбучку нашей нерадивой уборщице!
–– Со всей ответственностью жены профессора биологии заявляю, что тот вид пауков, о котором идёт речь, не плетёт паутину – он ловит свои жертвы иным способом, – возразила я и, усыпив его бдительность лучезарной улыбкой, с ласкающей слух интонацией прибавила: – Есть святая святых, куда не смеет сунуться швабра даже самой образцовой уборщицы. Откройте верхний ящик своего письменного стола.
Слегка приподнявшись, Игорёша попытался что-то вякнуть, но, встретившись со мной взглядом, сразу обмяк и, ещё глубже вдавившись в кресло, только беззвучно пошевелил дрожащими губами.
Алле! Гоп! Профессор секунду помедлил, но тут же, уверенным хозяйским движением повернув ключ в замке, решительно потянул нужный ящик на себя. Стоп-кадр. В кабинете наступила зловещая пауза. Но в следующее мгновение наш вальяжный и невозмутимый оппонент, издав душераздирающий крик, отскочил от стола на расстояние, близкое к мировому рекорду по прыжкам в сторону. Шевелюра его встала дыбом, а лицо перекосила гримаса ужаса.
Это зрелище надо было запечатлеть если не на профессиональную камеру, то хотя бы на мобильный телефон! Но я была вполне довольна и тем, что оказалась живой свидетельницей всего увиденного и услышанного. Профессор сполна получил то, что хотел! Я только чуточку ему помогла.
Однако инцидент на этом не был исчерпан. Пробил звёздный час моего Игорёши! Вот когда пригодилась его профессиональная сноровка старого натуралиста! Вы бы видели, как ловко и уверенно, прямо-таки играючи он изловил мохнатого десятисантиметрового красавца, застенчиво прячущегося между бумагами профессора, и гордо выставил его на всеобщее обозрение!
Нежно погладив милашку по спинке, он с радостным возбуждением сообщил своей немногочисленной аудитории самую необходимую для неё на данный момент информацию, не забывая при этом восторженно размахивать свободной рукой:
–– Какой великолепный экземпляр! Принадлежит к подотряду мигаломорфных пауков, или пауков-птицеедов, из семейства авикуляридов. Их насчитывается до шестисот видов. Обитают в тропиках и питаются главным образом насекомыми, но могут охотиться на лягушек, змей, ящериц и даже на небольших птиц (преимущественно птенцов). Очень хорошо живут в неволе. Для человека абсолютно безопасны. У нас в лаборатории все будут от него в полном восторге, особенно Лёнчик!
Оказывается, мне удалось поразить одним выстрелом две мишени: и с профессора спесь сбила, и мужу подарочек преподнесла! Ай да Гутя! Ай да молодец!
А профессор между тем, едва оправившись от шока, забился в самый дальний угол и сдавленным голосом потребовал очистить его кабинет «от этих жутких тварей, которых мы сами же и напустили».
–– Ах так! – разозлилась я. – Значит, одного артефакта вам недостаточно?! Вам другие подавай? Ну что ж! Их есть у меня!
По тому, как мгновенно изменилось выражение его лица, было видно, что он уже пожалел о своих словах и согласен повиниться:
–– Не надо больше никаких артефактов! Вы меня убедили! Я был не в себе! Я погорячился! Признаю, что был неправ! Готов к научному сотрудничеству! Мы даже можем выпустить совместную монографию! Основную часть работы по написанию и техническому оформлению беру на себя! Только прошу – верните эту замечательную особь туда, откуда она взялась! Может, этот ваш славный «пушистик» и совершенно безопасен для людей, но, поверьте, мне приятнее иметь дело с десятком буйнопомешанных пациентов, чем с одним таким милым малюткой.
Речь профессора показалась мне убедительной.
–– Вы действительно не нуждаетесь в новых доказательствах? – на всякий случай, сощурившись, спросила я.
–– С меня и этого более чем достаточно, – замахал руками Авросимов.
–– А то остался ещё первый пункт, о котором вы упомянули… – весьма деликатно намекнула я, имея в виду нетрезвых дам.
Профессор дёрнулся в безрассудном порыве изречь что-то язвительное, но вовремя остановился, сжав зубы.
–– Гутя! – укоризненно протянул Игорёша, неохотно оторвавшись от своей новой забавы, поглотившей всё его внимание. – Зачем усугублять? Ведь консенсус, в конце концов, уже достигнут.
Я собиралась привести веский аргумент в свою пользу, но в этот судьбоносный момент дверь звучно распахнулась, и на пороге возникла яркая и весьма запоминающаяся женская фигура с заплывшим глазом, в надетом набекрень парике и полупрозрачном сиреневом платье с оборками, сильно смахивающем на слегка потрепанный пеньюар.
Смачно икнув, нахальная фигура открыла рот и после длинной нехудожественной тирады, не имеющей никакой смысловой нагрузки, но произнесённой, видимо, для большей убедительности, заплетающимся языком с пафосом заявила:
–– Если ты, паскуда эдакая, сегодня же не примешь моего мужика, я подам на тебя в суд за чёрствость и равнодушие к нуждам трудящихся! Я заставлю тебя выплатить мне денежную компенсацию за причинённый морально-нравственный ущерб! Я не позволю всяким-разным проявлять неуважение к моей персоне.
Из-за спины нашей разъяренной гостьи испуганно выглянула молоденькая секретарша, не решаясь вступить в разговор.
–– Архип Осипович, я её не пускала, – наконец жалобно пропищала она, – Эта особа без моего разрешения проникла в кабинет, применив грубую физическую силу.
–– Успокойтесь, Верочка, – скорбно сжал губы Авросимов, – вы ни в чём не виноваты. Мне доподлинно известно, кто автор этой репризы.
–– Мне вызвать охрану? – тотчас приободрилась секретарша.
–– Не нужно. Мы сами справимся, – ответил профессор, обратив свой выразительный взгляд в мою сторону. – А вы можете вернуться на своё рабочее место.
Ну всё! Теперь профессор, свято уверовавший в мои феноменальные способности, будет приписывать госпоже Ведерниковой даже погодные аномалии и государственные перевороты! Мне предстояло сделать нелёгкий выбор: скромно признать своё авторство, ловко воспользовавшись удачно подвернувшейся ситуацией, или броситься доказывать, что имевший место водевильный казус не более чем случайное стечение обстоятельств, а моя заслуга состоит только в том, что я (исключительно в качестве невольного зрителя) оказалась в нужное время в нужном месте.
От острой необходимости сделать выбор меня спасло появление нового не менее красочного персонажа. Вслед за нетрезвой дамой в пеньюаре в кабинет ввалился пьяненький господин с прилизанными волосами и огромной искусственной розой в петлице, обутый в экзотические лиловые туфли с неестественно длинными и узкими носами. Да, было на что посмотреть!
Мы вчетвером (включая нашего мохнатого друга), затаив дыхание, с нетерпением ждали продолжения спектакля. И новый персонаж оправдал наши ожидания, начав своим пламенным монологом второй акт.
–– Вы не имеете права! – плаксиво заявил он с порога, изо всех сил стараясь удержать равновесие и обращаясь почему-то к Игорёше. – Я найду на вас управу! Я буду жаловаться в вышестоящие организации! Я обращусь, наконец, в органы правосудия! Вам придётся считаться с моим мнением!
–– А чего вы, собственно говоря, хотите? – миролюбиво спросил Игорёша, решив взять инициативу в свои руки, поскольку Авросимов, с печоринской ухмылкой наблюдающий за происходящим, не пожелал вмешаться в действие разыгрываемого перед ним спектакля.
Господин удивлённо захлопал ресницами, стараясь придать своему лицу осмысленное выражение.
–– Я хотел бы получить справку, позволяющую мне считать себя полноправным и полноценным членом общества, – после минутной заминки торжественно сообщил он.
–– А без этой справки вы никак не можете считаться э-э… полноценным членом? –осторожно поинтересовался Игорёша.
–– Без справки?.. – опешил прилизанный господин, но тотчас, поправив розу в петлице и проведя рукой по волосам, решительно заявил: – Никак не могу.
Игорёша доверчиво заглянул ему в глаза:
–– А с этой справкой… значит… сможете?
–– Со справкой? – переспросил господин, видимо, пытаясь понять, к чему клонит собеседник, и нутром чувствуя какой-то подвох. – Разумеется, смогу. Со справкой я всё смогу.
–– В таком случае было бы преступлением с моей стороны лишить вас этой уникальной возможности, открывающей перед вами столь радужные перспективы, – глубокомысленно заметил Игорёша. – Извольте, я тотчас предоставлю вам эту самую справку, столь необходимую для вашей полноценности.
Господин с розой довольно улыбнулся и, победно взглянув на даму в пеньюаре, снисходительно изрёк:
–– Я же тебе говорил, Фира, что я всё равно получу справку!
Та одобрительно тряхнула головой, едва не уронив парик, который чудом удержался на месте, и гордо объявила:
–– Я всегда в тебя верила, Люсик!
Игорёша же важной поступью командора направился к письменному столу. Усевшись на рахитичном стуле профессора, он аккуратно переложил паука в левую руку, правой взял с деревянной подставки шариковую ручку и, придвинув к себе чистый лист бумаги, лежащий с краю, начал что-то увлечённо писать. Закончив, он вручил исписанный листок прилизанному господину и молча отступил в сторону, внимательно наблюдая за его дальнейшими действиями.
Тот придирчиво изучил написанное и, смущённо хмыкнув, проворчал:
–– Что-то не разберу без очков.
–– Это латынь. В медицине так положено, – с готовностью объяснил Игорёша.
Господин небрежно кивнул, боясь показать свою необразованность, деловито сложил листок вчетверо и сунул его во внутренний карман пиджака, затем развернулся и нетвёрдой походкой двинулся к выходу.
Уже в дверях он остановился и, обернувшись, презрительно бросил:
–– Ваша игрушка ни капельки не похоже на настоящее насекомое. Мы и не таких видывали. – И, напоследок, энергично погрозив пальцем, пообещал тем немногим, кто его слышит: – Я ещё вам всем покажу!
Дама в пеньюаре вприпрыжку последовала за ним, что-то бормоча себе под нос и здорово рискуя растянуться на скользком паркете. Но к всеобщему удовольствию этого не случилось.
–– Пауки, позвольте вам заметить, вовсе не являются насекомыми! – вслед им обиженно выпалил задетый за живое Игорёша. – Это совершенно непростительное заблуждение – печальный результат вашего дремучего невежества, господа!
–– Позвольте и вам заметить, Игорь Вениаминович, – наконец подал голос профессор, очевидно, уязвлённый не меньше Игорёши, но совершенно другим обстоятельством, – вы не имели права выдавать никакой справки этому подозрительному субъекту: в медицине вы такой же невежда, как он в биологии. К тому же этот тип вам ни одного документа не предъявил. Вы даже его фамилию не спросили!
–– Тем лучше для нас обоих. С меня вполне достаточно, что его зовут Люсик. Это многое объясняет. Впрочем, у вас нет ни малейшего повода для волнений, Архип Осипович. Я всего лишь нацарапал несколько строк из Горация и только, – успокоил его Игорёша. – Но согласитесь, как хитро я выпроводил эту эксцентричную парочку! Без всяких эксцессов, и никакая охрана не понадобилась!
–– Но вы же сами всё это и устроили! – вместо того чтобы успокоиться, ещё больше вышел из себя возмущённый профессор.
–– А-а-а!! Значит, мы всё-таки смогли вас убедить! – обрадовался Игорёша, словно действительно имел какое-то отношение к этому курьёзному происшествию.
–– Что и требовалось доказать, – философски заключила я, довольная хотя бы тем отрадным фактом, что самым чудесным образом избежала неприятной необходимости либо лгать, либо оправдываться.
Авросимов устало махнул рукой:
–– Надеюсь, что в связи с этим вы не потребуете от меня справки, подтверждающей вашу вменяемость?
–– А что, разве у вас есть какие-то сомнения на этот счёт? – притворно забеспокоился Игорёша.
–– Я бы предпочёл воздержаться от комментариев, – насупился профессор.
–– А мы и не настаиваем. Правда, Гутя? – весело подмигнул мне Игорёша.
Мне ничего другого не оставалось, как только выразить своё согласие ответным подмигиванием.
Так многообещающе завершился наш первый и, надеюсь, последний визит к психиатру, инициатором которого, признаюсь, была не я.
Остаток этого дня прошёл для меня весьма буднично, поэтому я его не слишком-то и запомнила, зато следующий день не поскупился на сюрпризы, которые начались с самого утра.
После того как все члены моего дружного (несмотря ни на что!) семейства рассредоточились, разбрелись, разъехались и разбежались по своим неотложным делам, я лёгкой походкой удачливой женщины отправилась на кухню, чтобы обрадовать их каким-нибудь кулинарным шедевром, который пришёлся бы по вкусу всем без исключения. Это была непростая задача, но я была решительно настроена справиться с ней во что бы то ни стало.
Я достала с полки кулинарную книгу, доставшуюся мне в наследство от мамы, и полезла было в оглавление, как вдруг в дверь вежливо позвонили. Не подумайте, что я оговорилась: по звонку (в том числе и телефонному) с лёгкостью можно определить характер и намерения позвонившего. Нужно только вслушаться в звонок не ушами, а солнечным сплетением. Попробуйте при случае. На этот раз я отчётливо услышала, что за дверью стоял воспитанный, деликатный, очень искренний и очень симпатичный гражданин с самыми лучшими и самыми добрыми намерениями. Правду сказать, давно мне такие не попадались! Но лучше редко, чем никогда! Разве нет?
Я просто вприпрыжку понеслась к двери, чтобы увидеть воочию этого приятного во всех отношениях господина.
Он оказался точь-в-точь таким, как я его себе успела представить, пока добиралась до двери. В элегантном серебристом костюме, который будто полчаса назад сняли с манекена из роскошной витрины бутика, с дорогим тёмно-коричневым портфелем в руках и обворожительной белозубой улыбкой на лице (каковую можно увидеть разве только в рекламе зубной пасты).
–– Здесь проживает Игорь Ве-Ведерникович Вениаминов? – не переставая улыбаться, спросил он с приятным иностранным акцентом.
–– Вы хотели сказать «Игорь Вениаминович Ведерников», – исправила его я, прилагая немалые усилия, чтобы моя улыбка не переросла в хохот, который он мог бы неверно истолковать.
–– О, прошу прощения за мою привольную ошибку! – извиняющимся тоном воскликнул он, залившись детским румянцем.
–– Невольную ошибку, – вновь исправила его я, жестом приглашая войти в квартиру. – Это ничего, что я вас исправляю?
–– Я даже попросил бы вас об этом для моей же… выгоды.
–– Пользы, – машинально исправила я, но тут же решила не слишком злоупотреблять просьбой вежливого иностранца, иначе весь разговор превратится в тренинг по русскому языку.
Благодарно кивая и подкрепляя свои кивки восторженными междометиями, иностранец проследовал за мной в гостиную.
Прежде чем опуститься в кресло, он расстегнул пиджак и, слегка поклонившись, представился:
–– Миллард Крюше. Секретарь и полномочный представитель господина Фрэнка Горохофф, исполнительного директора издательского дома «Горохофф и мать». Можете обзывать меня просто Мил.
–– Называть, – не могла не исправить я. – А моё имя Августа Яковлевна Ведерникова. Но меня вполне устроит «Августа». Мужа, к сожалению, нет дома. Если что-то чрезвычайно срочное, я ему немедленно позвоню.
–– Ничего срочного. Просто господин Горохофф, интересы которого я в данный момент представляю, уполномочил меня сообщить вашему мужу, что свои обязательства перед ним издательский дом «Горохофф и мать» полностью выполнил, и просил передать ему сигнальный экземпляр его научной монографии. Основной тираж поступит в продажу в самые ближайшие дни.
Мне не пришлось разыгрывать удивление:
–– Какую монографию? Я ничего об этом не знаю.
–– Наверное, ваш муж хотел сделать вам сюрприз, – извиняющимся тоном предположил Крюше.
Я не стала объяснять вежливому иностранцу, какие сюрпризы предпочитает делать мой муж, чтобы не травмировать его хрупкую психику. К тому же я нисколько не сомневалась, что бедный Игорёша здесь совершенно ни при чём, а за этой почти фантастической историей маячит всё та же тень вездесущего Бориса Михайловича.
Крюше вытащил из портфеля книгу невыразительной расцветки и с торжественной миной на лице вручил её мне.
–– Так она ещё к тому же и на английском, – разочарованно протянула я, повертев в руках невзрачный серый томик.
Видно, Крюше был так преисполнен гордости за издательский дом, который он представлял, и настолько захвачен порученной ему миссией, что, не заметив моего разочарования, неверно истолковал невольно вырвавшееся у меня замечание.
–– О да! Поэтому с научной работой вашего мужа смогут ознакомиться тысячи специалистов в области биологии, раскиданных по всему миру, – с жаром подтвердил он. – Это большая удача!
–– Вы интересуетесь биологией? – на всякий случай уточнила я.
–– О нет! Я всего лишь интересуюсь своей работой, – смутился Крюше. – А в свободное от работы время я коллекционирую русские пословицы и поговорки.
–– В университете я писала дипломную на эту тему, – очень кстати вспомнила я.
–– Как это замечательно! – встрепенулся восторженный иностранец. – Именно вы-то мне и нужны!
–– А что от меня требуется?
–– Я не совсем понимаю значение некоторых из услышанных мною пословиц. Может быть, вы мне поможете. К примеру, «Баба с возу – и волки сыты». Вам не кажется, что звучит довольно зловеще?
–– Да вы просто объединили две совершенно самостоятельные пословицы: «Баба с возу – кобыле легче» и «Овцы целы и волки сыты».
–– Занятно… А как следует понимать выражение «Кататься как кур во щах»?
–– Вы опять сделали словесный винегрет из двух поговорок: «Кататься как сыр в масле» и «Попасть как кур в ощип».
Крюше был потрясён моей образованностью и широким кругозором. В его обширной коллекции оказалось множество на разный манер исковерканных выражений из народного фольклора, которые я с поразившей его лёгкостью и быстротой сумела расшифровать. Должна заметить, что в расточаемых в мой адрес восторженных эпитетах иностранец был так убедителен, что я почти поверила в свою гениальность, но вовремя спохватилась. Нашему семейству с избытком хватает одного гения – Игорёши. Он – вне конкуренции.
Однако разговор с Милом не на шутку вдохновил меня, и я решила в ближайшие дни засесть, наконец, за свою не начатую докторскую диссертацию.
Как всё-таки порой необходим женщине вовремя, к месту и убедительно сказанный комплимент! Он способен не только настроение, но иногда и линию судьбы на ладони изменить.
В общем, с Крюше мы расстались довольные друг другом: я тоже не поскупилась на похвалы в его адрес. В самом деле, почему не сделать приятное хорошему человеку, особенно если это тебе не доставляет никаких хлопот, кроме удовольствия?
Начавшийся так великолепно день обещал столь же удачно завершиться, но вечер не оправдал моих ожиданий. С работы Игорёша вернулся мрачнее тучи и, не проронив ни слова, проследовал в спальню, создав вокруг себя вихревую воронку.
Я решила не лезть с расспросами, чтобы не оказаться невольным громоотводом. Но моего мужа очень скоро прорвало без моего участия.
Стоило мне заскочить в спальню якобы за маникюрными ножницами, как он тут же разразился бурной тирадой:
–– Можешь выразить мне своё соболезнование: сегодня на учёном совете мой заклятый друг и научный соратник Огуречников всадил мне в спину нож по самую рукоятку. – Сжав кулаки, Игорёша возбуждённо заметался по комнате.
–– Вообще-то соболезнование положено выражать близким покойного, – осторожно заметила я, терпеливо наблюдая за драматическими телодвижениями мужа. – К тому же с твоей спиной, по-моему, всё в порядке, и выглядишь ты довольно жизнеутверждающе. Может, всё-таки попробуешь объяснить без всяких метафор, что произошло?
–– Мой бывший однокашник, который при каждом удобном случае клялся мне в дружбе до гробовой доски и которому я в своё время оказал содействие в проталкивании его совершенно недиссертабельной докторской диссертации, воспользовался моим доверием и присвоил себе мои научные данные, – выразительно вращая глазами, проскрежетал окончательно рассвирепевший Игорёша.
–– Как он до них добрался? – ахнула я.
–– У нас была совместная статейка в каком-то захудалом научном сборнике местного масштаба. Вернее, это я сам включил его в эту свою статью по взаимной договорённости, что он никогда не будет претендовать на эти данные, – упавшим голосом пробормотал Игорёша. – Ему нужна была эта публикация, чтобы его допустили к защите.
–– И ты, конечно, явил чудеса самопожертвования и благородства? – возмущённо съязвила я.
–– Ты же знаешь, у нас это практикуется повсеместно, – с унылым видом пробубнил Игорёша.
–– Что толку оправдываться? Можно что-то предпринять в этой ситуации?
–– Уже ничего. Я давно должен был опубликовать эти данные в каком-нибудь солидном международном журнале и застолбить на них своё право.
Прямо в брюках Игорёша с размаху плюхнулся на кровать и, тяжело вздохнув, обречённо заявил:
–– Ужинать не буду. Принеси чашку зелёного чая с мёдом.
Хорошо, что не стакан водки с солёным огурцом. Значит, ситуация не совсем безнадёжна.
Когда через пять минут я вернулась с подносом, успев за время своего отсутствия предупредить всех домочадцев об имевшей место драме и необходимости передвигаться по квартире на цыпочках, то была потрясена метаморфозой, произошедшей с главой семейства. Неужели всё намного хуже, чем я предполагала?
На мгновение мне даже показалось, что Игорёша по причине нервного срыва повредился в рассудке. Заливисто хохоча и радостно дрыгая ногами, он лихорадочно листал какую-то книгу.
–– Что это такое? Кто? Откуда? Почему ты до сих пор молчала? – набросился он на меня, размахивая ею перед моим носом.
Наконец до меня дошло, что он держит в руках ту самую монографию, которую утром принёс Крюше.
–– Совсем забыла тебе сказать, – спохватилась я. – Вся эта поганая история с подлецом Огуречниковым так ошеломила меня…
–– Нет больше никакой поганой истории с подлецом Огуречниковым. Есть замечательная история блестящего научного триумфа профессора Ведерникова! – ликующе пропел Игорёша на мелодию знаменитой арии князя Игоря из одноимённой оперы.
–– Успокойся, – испуганно попросила я, метнув взгляд в сторону тумбочки, где я держала коробку с лекарствами. – Может, валерьянки накапать?
–– По этому поводу не мешало бы, скорее, коньячку плеснуть, – ещё больше развеселился Игорёша, кровожадно потирая руки. – Представляю себе тухлую физиономию Огуречникова, когда он обо всём узнает. Объясни же, наконец, что всё это значит?
–– Утром у нас был представитель издательского дома «Горохофф и мать» господин Крюше и оставил этот сигнальный экземпляр твоей монографии.
–– Очень вовремя, хотя, по большому счёту, эту монографию писал кто угодно, только не я (разве что в параллельной жизни). А может, всё это дело провернул мой астральный двойник? – с шутовской серьёзностью предположил Игорёша.
–– Ты ещё не понял, что это проделки Бориса Михайловича? – не выдержала я.
–– Вот и наш кудесник на что-то сгодился, – резюмировал окончательно впавший в эйфорию Игорёша.
В таком правополушарном состоянии мой муж был неспособен здраво рассуждать, а тем более трезво оценивать сложившуюся ситуацию. Впрочем, сама ситуация не поддавалась никаким оценкам и суждениям левого полушария.
–– Как всё-таки приятно получать незаслуженные подарки! – продолжал активно радоваться Игорёша, выплёскивая на меня переполняющие его запасы положительной энергии. – Вот так бы всегда!
–– Аллилуйя Борису Михайловичу! – насмешливо вставила я.
–– Присоединяюсь! – оперным голосом пропел Игорёша.
Определённо у моего мужа масса нераскрытых талантов! (При случае надо будет сообщить ему об этом первой, пока кто-нибудь меня не опередил.) Значит, у меня тоже их предостаточно, если я его жена. Осталось только, чтобы он их заметил. Да и не только он.
На другой день меня неодолимо потянуло на знакомую скамейку, и я решила не противиться этой тяге, идущей из тёмных глубин моего всезнающего подсознания. Рабочий день был в самом разгаре, и на остановке никого не было, если не считать бомжа, который младенчески посапывал, трогательно свернувшись рулетиком прямо на тротуаре. Вид у него был довольно безобидный, и я не проявила должной бдительности. А надо было, как выяснилось впоследствии.
Минут пятнадцать я безуспешно пыталась материализовать бутылку с водой или на худой конец пакетик с персиковым соком. Это занятие так захватило меня, что я не заметила, как бомж по примеру Сивки-бурки явился передо мной, как лист перед травой.
–– Подарите колечко на память о нашей незабываемой встрече в столь судьбоносный момент моей жизни, – хорошо поставленным голосом продекламировал он, прочертив ладонью в воздухе какой-то витиеватый иероглиф.
–– С превеликим удовольствием, уважаемый, но оно у меня, как видите, одно-единственное, к тому же обручальное, – вежливо улыбнулась я странному любителю женских украшений.
–– Думаете, я не знаю, что у вас в сумке этих колец две с половиной дюжины? – обиделся бомж. – Я же всего одно прошу, мне больше не надо.
–– Уговорили. Если я их там обнаружу, да ещё в таком количестве, то обещаю, что они ваши. В случае же их отсутствия, вы оставите все попытки получить их столь странным способом, – схитрила я и тут же в подтверждение своих слов добровольно открыла сумочку. – О-ой!
Колец в ней оказалось ровно тридцать, как и утверждал мой прозорливый собеседник.
–– А говорили – ни одного, – укоризненно заметил он, осуждающе покачав головой.
–– Но ещё полчаса назад их там не было! – растерянно пробормотала я, перебирая связку колец на любой самый привередливый вкус и самый непредсказуемый размер.
–– А полчаса назад я вас ни о чём таком и не просил, – нагло возразил бомж.
–– Тоже верно, – покорно согласилась я. – Но наш уговор остаётся в силе – берите все. Тем более что они не мои, и я понятия не имею, как они здесь очутились.
–– Я нищий, а не грабитель! – сверкнув глазами, возмутился бомж. – Мне вполне хватит одного. А вы себе ещё таких наделаете.
Мм-да! Интересный собеседник, впрочем, как и сама ситуация…
Он выбрал массивный перстень с впечатляющим изумрудом, подпираемым парочкой убедительных бриллиантов, и, потерев его о засаленную штанину, надел на указательный палец правой руки, увенчанный кривым обкусанным ногтем:
–– Неплохо смотрится, верно?
–– Вы просто созданы друг для друга, – поспешила я разделить его восторг. – А как вы узнали о содержимом моей сумочки?
–– Камешки – это моя слабость. Не могу устоять.
–– Сочувствую. И всё же, – настаивала я.
–– Да над вашей сумкой, гражданочка, разноцветная радуга! Как можно её не заметить, а тем более пройти мимо?
–– А почему я ничего не вижу?
–– Бывает, – пожал плечами бомж. – Это не смертельно. В той жизни, которую ведут мои собратья по разуму, вполне можно обходиться тем, что находится между бровями и носом.
–– А что это за странная фраза о том, что я «еще таких себе наделаю»? – продолжала я удовлетворять своё неуёмное любопытство.
–– А разве нет? – убедительно изобразил удивление бомж. – Уточняю: я говорил о кольцах.
–– Это мало что меняет, тем более что отвечать вопросом на вопрос – не слишком вежливо, – не сдавалась я.
–– А морочить голову занятому человеку, по-вашему, вежливо? – фыркнул бомж. – Кто как не вы сматериализовал эти самые кольца?
–– Но я ничего такого не делала… Просто мне захотелось пить, и я попробовала представить что-то, способное удовлетворить жажду…
Бомж ликующе потряс в воздухе высоко вздёрнутым указующим перстом:
–– Значит, вы всё-таки что-то такое делали и притом вполне осознанно!
–– Иногда у меня кое-что получается, – неохотно призналась я. – Но при чём здесь кольца?
Неуклюже изобразив роденовского «Мыслителя», бомж на секунду задумался:
–– А на чём вы концентрировались?
–– Да ни на чём, кроме жажды.
–– А что-нибудь при этом делали?
–– Только кольцо на пальце крутила.
–– Вот и разгадка шарады. М…да… Сказывается явная нехватка профессионализма. Увы! Живём в эпоху воинствующего дилетантства, где правят бал бездари и недоучки.
Я молча ждала продолжения, усиленно делая вид, что понимаю, о чём речь.
И бомж не обманул моих ожиданий.
–– Вы технику материализации предметов не до конца освоили, – с умным видом сообщил он.
–– Я и не подозревала о том, что я её вообще когда-то осваивала. Спасибо, что проинформировали.
–– На здоровье. Вам ещё повезло, что не получилась крыса или… паук!
–– Именно с пауком оказалось проще всего! – рассмеялась я, вспомнив профессора Авросимова.
–– А вы, как я посмотрю, весьма отважная особа.
–– А вы думали, слабый пол – это уже окончательный приговор?
Бомж состроил серьёзную мину:
–– Если даже я так заблуждался, то только до встречи с вами.
–– А как можно стать профессионалом в этом деле?
–– Как в любом другом – необходимо соединить вместе три немаловажных ингредиента: талант, личный опыт и… наличие готового профессионала, настроенного делиться собственным опытом. Вас ведь кто-то пытался этому обучить, не так ли?
–– Пожалуй… – задумчиво протянула я, сразу подумав о магистре.
–– Так дерзайте! – уверенно пожал плечами бомж.
–– Есть дерзать! – бодро выпалила я, сопроводив свои слова уверенным жестом победительницы. – Начинаю прямо сейчас (если вы не «против»).
–– Я – только «за»! – впервые за всё время нашего разговора улыбнулся бомж.
По-моему, пришло время вспомнить молодость и начать всё сначала. И что для этого нужно? Прежде всего – позвонить Игорёше.
–– Привет! Как дела? Хочешь провести оставшуюся часть дня в стиле «ретро»?
–– У меня всё запечатано, загружено, отправлено, доставлено и получено, – в тон мне ответил Игорёша. – Стиль «ретро» – это именно то, мне надо. Где встречаемся?
–– В нашей гостиной.
–– Выезжаю.
Нет, всё-таки следует сказать Огуречникову оглушительно увесистое «спасибо» и послать ему вслед сокрушительный воздушный поцелуй. Если бы не он и не его научные происки, мой муж остался бы прежним скучным и насквозь предсказуемым Игорёшей. И что бы я с ним делала в свете неожиданно открывшихся возможностей? Неизвестно. А ведь именно этот только что вылупившийся Игорёша вполне подойдёт для моих новых начинаний.