Эркин бросил тряпку в чёрную лужицу и пошёл в комнату.
Алиса плакала, сидя в кроватке, и, когда он подошёл и наклонился к ней, обхватила его за шею.
– Эрик…
– Ну, что ты? – Эркин сел на пол у её кроватки. – Ну, ничего, ну, всё в порядке.
Подошла Женя, обняла их обоих.
– Мам, ты не плачь, – всхлипывая, попросила Алиса.
– Я не плачу, – шмыгнула носом Женя. – Ложись, Алиса. Надо спать.
– А Эрик?
– Здесь я, здесь, – Эркин осторожно, чтобы не запачкать их кровью, высвободился.
Женя кивнула.
– Я уложу её сейчас. Всё, зайчик, всё маленькая, всё хорошо, спи.
Выходя из комнаты, Эркин слышал, как Женя что-то неразборчиво приговаривает, успокаивая Алису. В кухне он замыл пол, подобрал и выкинул в ведро в уборной разбитые чашки. Вот сволочи! Перевернули тазик с посудой и ещё потоптались. Хорошо, что не прицепились, где его посуда. Хотя… это дело хозяина – из чего раба кормить. Но что этот гад нёс про содержание рабов? Ведь поворот на Рождество обещали.
– Заснула, – Женя вошла в кухню, огляделась.
– Они чашки побили, Женя. Я подобрал.
– Чёрт с ними.
Он удивлённо вскинул на неё глаза. Такой он Женю ещё не видел.
– Женя…
– Нет, подожди. Тебя сильно…
Она не договорила, но он понял.
– Нет, Женя. Я кровь во рту собирал и выплёвывал потихоньку. Ты… тебя не тронули?
– Пока нет, – отмахнулась Женя. – Вот что. Будем собираться. Надо уезжать. Сегодня же.
– Но…
– Поедем в Гатрингс. Там комендатура. Как-нибудь дотянем. Здесь оставаться нельзя.
– А Андрей?
– Едем вместе. А там… что-нибудь придумаем.
Эркин задумчиво кивнул.
– На работу ты не пойдёшь?
Женя досадливо прикусила губу.
– Да, надо пойти. Заодно… заодно узнаю.
– А я на рынок схожу. С Андреем договорюсь.
– Хорошо. Так и сделаем.
И тут они услышали далёкие выстрелы. Женя метнулась к столу и погасила лампу.
– Всё, Эркин, иди, ложись.
– Ага, понял.
Отряды самообороны прочёсывали город. Рассел неспешно, словно прогуливаясь, шёл по улице. Он не надел формы и с самого начала не присоединился ни к одной из групп, на чём, правда, никто и не настаивал, а, значит, мог бы спокойно вернуться домой, но… но вдруг… нет, если за ним следят, идти сразу туда нельзя… неумелой защитой можно только навредить… и, в конце концов, откуда им взять, что… списков он не просмотрел, но вроде её имя, распределяя объекты, не упоминали…
До нужного дома оставалось два квартала, когда его окликнули.
– Рассел!
Он остановился и оглянулся.
– Это вы, Сторм? В чём дело?
– Не стоит туда идти, Рассел.
Рассел медленно перевёл дыхание.
– Ты не имеешь права мне приказывать, Сторм.
Сторм улыбнулся.
– Права? Скорее, полномочий, но, да, конечно. И там уже был Спайз со своей командой. Тебе там нечего делать, Рассел.
Рассел стиснул зубы. После Мервина, после его банды… Джен…
– Там всё обошлось, Рассел. Но вряд ли она захочет говорить с тобой.
– Сторм, я делаю то, что хочу.
– Ради бога, Рассел. Делайте, что хотите. Кроме глупостей.
– И чему я обязан такой заботой о своей персоне? – заставил себя улыбнуться Рассел.
– Я забочусь о себе, Рассел. Как любой разумный человек. – Сторм стоял, засунув руки в карманы и улыбаясь. Беззаботной дружеской улыбкой. – И я очень не хочу, чтобы вас продырявили или разрезали, или придушили, или… ну, способов много.
– Понятно, – Рассел достал сигареты и закурил. – Зачем я вам, Сторм?
– Я запасливый, Рассел. Кто знает, что и когда понадобится.
Рассел кивнул.
– Что ж, спасибо за откровенность. А теперь я пойду. И не смей идти за мной.
– А зачем? Тебе ведь некуда идти, Рассел. Тебя никто не будет прятать.
Рассел резко повернулся. Будь он проклят, этот чёртов ублюдок со своей поганой правдой. И почему Сторм тоже без формы? Тоже… боится?
Сторм негромко рассмеялся ему вслед. Ничего, пусть побегает, помечется. Главное – свести потери к минимуму. А за сына доктора Шермана, за инженера Шермана русские дадут много. Дадут жизнь. Пусть себе идёт. Все выезды из города перекрыты, Расселу некуда бежать.
Колумбия
– Стой, черномазый! – ударил в спину окрик.
Чак остановился и медленно развернулся лицом к окликнувшим. В предутреннем сером сумраке они казались плоскими, как мишени в тире. Форма? Здесь такой не видел. А раньше?
– И чего ты тут шляешься, а?
Трое. С оружием. Палки, пистолеты в карманах, зажимают в полукольцо. Собираются бить, стрелять не будут. Ну… Чак почувствовал, как поднимается холодная яростная волна, уходит боль, а руки становятся опять сильными и ловкими.
– Что, язык со страху проглотил?
– Обделался, образина!
– Ишь, вырядился!
Чак невольно улыбнулся. Сопляки, форма телохранителя им незнакома. Что ж, тем лучше для него и хуже для них. Но пусть замахнутся первыми, так надёжней.
– А ну, посмотрим, на что ты годишься!
Чак слегка отклонился от хватающей его за волосы руки. Юнца это разозлило, и он взмахнул палкой.
Всё ещё улыбаясь, Чак резко бросил себя вперёд. Тройной удар. Не самое сложное. Но всегда эффективное.
Оглядев три распростёртых на тротуаре тела – один хрипит, видно пришлось вскользь, а двое отключены надёжно – и убедившись, что улица пуста, Чак стал обыскивать лежащих. Ни за чем, просто интересно: не ошибся ли. Пистолеты, деньги, а это что? Хрипящий попытался что-то сказать, и Чак точным ударом по горлу отключил ему голосовые связки, а затем, на всякий случай, и у двух других. А то ещё стонать начнут. Так, что это? Листовка? Ага, прямо пачки, и у каждого. Ну-ка. Выпрямившись, он быстро прочитал текст и бросил листок в общую кучу. Вот оно что, значит, Рождества ждать не стали. Ну, эти трое сами напросились, а там дальше видно будет. И лучше… да, с этими закончить.
Они уже начинали шевелиться. Чак взял было один из найденных пистолетов, но тут же бросил его обратно. Шум не нужен. Они уже видели, но двигаться ещё не могли, беспорядочно подёргиваясь. Чак спокойно, под тремя парами беспомощно следящих за ним глаз, достал пистолет, присоединил глушитель и, тщательно целясь, выстрелил. Три хлопка. Будто три бутылки открыли.
Оглядев ещё раз улицу, тела и рассыпанные листки, Чак подобрал один, сложил вчетверо и сунул в карман. А куда эти сволочи шли? Цветные кварталы… так, а через два проулка как раз заведение Слайдеров. Ну-ка, проверим.
Два квартала он пробежал одним духом. Улица была пуста. Все спят. И дом Слайдеров тих, будто нежилой. Уже не сдерживая себя, он грохнул кулаком в дверь, прислушался и ударил ещё раз.
– Кто там? – тихо спросили из-за двери.
– Открывайте, ну. Я это, – и, чтобы не стали чухаться и думать, прижался ртом к двери и свистнул, как в питомнике, памятным с детства сигналом.
Это дошло, и ему открыли. Слайдеры, сонные, полуголые, а Найджел вовсе в одних трусах, встретили его неприветливо.
– Тебе чего? Приспичило?
– Подождать не мог?
Чак ткнул им листок.
– Читайте, олухи. Приспичило, да не мне.
– Сам читай, коли такой умный.
– Слушайте.
Быстро, захлёбываясь словами, он прочитал им текст. Слайдеры переглянулись.
– Однако, – хмыкнул Метьюз.
– Может, – неуверенно пожал плечами Найджел, – шутка? Хэллоуин же сегодня.
– Вот на торгах с тобой и пошутят, – кивнул Чак.
– Так, – заговорил Роберт, – ясно. Значит, не дотерпели до Рождества, сволочи. Спасибо, что предупредил. Что делать будем?
– Вы? А что хотите, – улыбнулся Чак. – А я давить их, сволочей, буду.
– Ну и шлёпнут тебя.
– Ни хрена, сколько успею, столько и задавлю.
И тут постучали. В дверь для белых. Все замерли на полуслове. Чак потянул из кармана пистолет. Стук повторился, и Роберт, жестом приказав остальным молчать, подошёл к двери.
– Кто там?
– Открой, Слайдер.
Чак вопросительно посмотрел на Найджела и Метьюза. Но они, похоже, знали этот хриплый голос. Чака быстро втолкнули за занавеску в боковой коридорчик с туалетами и дверью во двор, а Роберт открыл дверь. Стоя за занавеской с пистолетом наготове, Чак слушал разговор.
– Доброе утро, сэр. Извините, что заставили ждать, но мы ещё спали.
– Всё спокойно, парни?
– Да, сэр.
– А что, сэр, – голос Найджела, – что-то случилось, сэр?
И короткий смешок.
– Пока нет. Вот что, Роб, сегодня свою мялку не открывайте и сидите тихо, носа не высовывайте. Поняли? Если к вам полезут, сразу отправляйте ко мне. Ясно?
– Да, сэр, но…
– Мы признательны вам за заботу, сэр…
– Спасибо, сэр…
– Стоп. Если честно, парни, мне и вы, и ваш бизнес… – мужчина крепко выругался. – Но за вами Бредли. А с ним… Словом, мне не нужны неприятности. Я ещё жить хочу. Всё.
– До свидания, сэр.
– Спасибо, сэр.
И щелчок замка. Чак вышел из-за занавески, засунул в карман пистолет. Слайдеры стояли посреди холла. Чак подошёл к ним.
– Кто это был, парни?
– Дэннис, – рассеянно ответил Метьюз. – Строительный подрядчик. Его фирма нам дом ставила.
– Та-ак, – протянул Чак. – А Бредли кто? Вы на него, что ли, пашете?
– Нет, – резко ответил Роберт. – Он дал нам денег и помог с домом, мы выплачиваем ему долг. Но мы сами по себе, понял?
– Чего ж тут не понять? – усмехнулся Чак. – Взяли вас на поводок, вот и вся ваша свобода. Ну, так вам бояться нечего. За Бредли и останетесь. Пока он вас на торги не выставит. Или оставит, а вместо мялки Палас откроет.
– Зря задираешься, – Роберт сожалеющее оглядел его. – Зря. Не до того сейчас, – и отвернулся от него. – Опускайте шторы. А Найджел где?
– Наверх побежал, – Метьюз опускал и тщательно расправлял шторы на окнах в холле.
Прогрохотали по лестнице сапоги, и в полутёмный холл вбежал уже одетый Найджел, на ходу натягивая куртку.
– Ты это куда собрался? – нахмурился Роберт.
– В комендатуру, – отмахнулся Найджел, останавливаясь перед Чаком. – Давай листок, ну…!
– С ума сошёл? – Роберт рванул Найджела за плечо. – Ты что, не слышал?
– Слышал. И понял. Листок давай, ну же, – Найджел вырвал из рук Чака листовку, засунул в карман куртки.
– У беляков на беляков же управу ищешь? – усмехнулся Чак. – Ну-ну.
– Русские за нас.
– Сказано же, – подошёл Метьюз. – Сидеть и не высовываться.
– За непослушание знаешь, что бывает? – издеваясь, поддержал его Чак.
– Знаю, – Найджел хмуро улыбнулся. – Но нас прикрывает Дэннис. Потому что боится Бредли. Это их дела, и мне на это плевать. Но кто прикроет всех остальных? Всё, братья, – он обнял Роберта и Метьюза. – Я пошёл. Вернусь, так вернусь, а не вернусь… живите без меня.
– Аккуратнее только.
– Не зарывайся, Найдж.
– И тогда там пережди.
– Дважды не рискуй.
Насмешливо скривив губы, Чак смотрел на сцену прощания.
Через боковую дверь они вышли на террасу, прислушались. Тихо. Только где-то далеко чьи-то одинокие быстрые шаги.
– Проводить тебя? – неожиданно для самого себя предложил Чак.
И в серо-голубом сумраке блеснула белозубая улыбка.
– Спасибо, но с тобой быстрее залетишь.
– Как знаешь, – пожал плечами Чак. – Удачи тебе, спальник.
– И тебе, палач, – усмехнулся Найджел и стал, осторожно пригибаясь, пробираться к выходу на «белую» улицу.
Чак видел, как он перемахнул через живую изгородь и побежал. Ну, что ж. Значит, догадался. Что телохранителей использовали как палачей, мало кто знал. Ну что ж… палач – так палач. Сегодня он будет казнить по своему выбору.
Графство Эйр
Округ Гатрингс
Джексонвилл
К рассвету Женя и Эркин всё решили. Женя пойдёт в контору, а Эркин на рынок. Как всегда. Он предупредит Андрея, а тот Дашу и Машу. Соберутся все здесь и отсюда на шоссе ловить попутку. До Гатрингса. Вещи…
– Женя, мне как-то сказали, что ни деньги, ни вещи жизни не стоят.
– Правильно сказали, – Женя аккуратно укладывала в стопку бельё Алисы. – Но подготовиться надо. Ты своё собрал?
– Да. Тебе надо хоть немного поспать.
– Значит, так, – Женя будто не услышала его последних слов. – Я прихожу, всё увязываю и жду вас. И сразу идём. Хэллоуин сегодня. Вечером на улицах такое будет… Пройдём. А если нет, то всё бросим. Ну вот, отобрала. Как нам повезло, что они обыска не сделали. Нашли бы фотографии…
Она не договорила, и Эркин кивнул. Да, повезло, отделались пустяками. Алиса только испугалась сильно, а так… можно считать, пронесло.
– Мне уже за водой идти.
– Да, – согласилась Женя. – Пусть, как всегда.
Эркин взял на кухне вёдра и побежал вниз во двор. Светает уже. В Гатрингсе тяжело будет. Ни жилья, ни работы, но… но оставаться здесь нельзя. До Оврага досидишься. Скула саднит. И губы распухли. Всё-таки разукрасили. Не как весной, но всё равно… А с этой жабой белоглазой, что Женю мордовал, он ещё встретится.
Двор тих и безлюден, как всегда по утрам. Эркин подставил ведро и открыл воду. Тугая струя звонко ударило в дно. Эркин обвёл взглядом спящие дома. Спящие? Или кто из них навёл? Не эта ли… Невидимка, что подсматривает за ним каждое утро, когда он ходит за водой и дровами. Ну и чёрт с ней и со всеми.
Наполнив вёдра, он отнёс их домой. Женя уже разожгла плиту и жарила картошку. И правильно. Раз они сегодня уходят, то продукты и беречь нечего.
Женя разбудила Алису. Они позавтракали, и Эркин стал собираться.
– Женя, только будь осторожна.
– Сам не нарывайся.
Они стояли на кухне. Эркин уже в куртке, шапке. На левой скуле наливался синяк, распухшие разбитые губы… Женя обняла его, осторожно поцеловала в щёку рядом со шрамом. Эркин коснулся губами её виска и оторвал себя от неё, от Алисы, державшей его за полу куртки. В дверях он обернулся. Женя уже в юбке и жакете, в которых ходит на работу, Алиса в клетчатом платьице…
– Я только с Андреем переговорю и обратно.
Женя кивнула и улыбнулась ему.
– Мы будем ждать.
И когда за ним захлопнулась дверь, посмотрела на Алису. Господи, оставить её дома, одну, после такой ночи…
– Тебе на работу надо, да? – голос Алисы дрожал от сдерживаемых слёз.
Женя присела на корточки и прижала её к себе.
Стоя в проулке, Рассел видел, как из калитки дома Джен вышел индеец в рабской куртке и надвинутой на лоб так, чтоб затеняла лицо, рабской шапке. Да, но, если он ночует у Джен, с Джен, а Спайз никаких нарушений не обнаружил, иначе бы ликвидировал индейца… Ладно, сегодня с этим будет покончено. Индеец огляделся по сторонам и быстро ушёл. На станцию? Или на рынок, где собираются все цветные? Но в любом случае конец будет один.
Город тих и безлюден. Может, ночью только к ним приходили? Но где-то же стреляли. Недолго, правда, и зарева – он, когда стрельба утихла, рискнул подойти к окну посмотреть – не было. Значит, не подожгли ничего. Странно что-то.
Эркин шёл быстро, почти бежал. И с каждым шагом всё явственнее чувство близкой опасности. Нет, к чёрту. Увидеть Андрея, и сразу назад.
Ближе к рынку стали попадаться прохожие. Эркин проходил мимо них, опустив глаза, но успел заметить, что многие в форме, как у ночных. Свора… чего они здесь крутятся? Не видно их было с весны, или и впрямь… поворот?!
Он вошёл в ворота рынка и сразу свернул к развалинам рабского торга. Несмотря на ранний час, там уже толпились. Но Андрея не видно. Эркин с ходу врезался в толпу, жадно ловя обрывки разговоров.
– Не, обошлось, пораскидали всё, посуду побили, мне по морде смазали и велели в Цветной убираться.
– А хозяйка чего?
– А у меня ход отдельный, я до неё не касаюсь.
– Меченый, тебе что, тоже…?
– Тоже-тоже.
– А ты чего?
– А ничего.
– А Губача не видно.
– Стрельбу слышали?
– Кого стрельнули?
– Не меня.
– Видим.
– Хрен вам в глотки всем, нашли, чем шутить.
– Вот и вели к этому.
– Ты смотри, как загнали…
– Да-а, либо за хозяина, либо в Овраг.
– Это что же, всё заново?
– По новой?
– Хрен тебе по новой, по-старому!
– Ну и как?
– Чего как?
– Ну, пойдёшь за хозяина?
– Охренел? У меня жена, пискунов трое, а за хозяином этого ж нельзя.
– А мой обещал не прижимать, дескать, разрешит жить, как жил, только числиться за ним буду.
– И ты поверил?
– Видал дураков, сам дурак, но такого…
– Заткнись.
– А пошли вы все…! Лучше в Овраг, чем за хозяина.
– И Рода нет.
– Род характерный, мог и не смолчать.
– А Белёсый…
– Что Белёсый?
– Он и за беляка сойдёт.
– Да, он вывернется.
– А ты?
– А я в Цветном…
– Ну да, в Цветной не лезли.
– Чего так?
– Пойди и спроси…
– Во, ещё валят.
Подошедшие жили в Цветном, стрельбу слышали, но ничего не знали. Андрея всё не было, и Эркин начал беспокоиться. Что-то случилось? Или Андрей пошёл к нему, и они разминулись? Сбегать, что ли? Тогда уж точно разминутся.
– Во, ещё…
– Ух ты, как тебя отделали!
– Сволочи поганые…
– А хозяйка?
– Я ей ещё приварю, найду случай.
– Толком объясни.
– С ходу, стерва белёсая, она, вишь ли, меня за собой оставляет, так чтоб меня поучили только, а баба моя с дитём ей ни к чему, пусть продают…
– Чего-о?!!!
– А вот того… и этого…!
– А ты?
– Вывел и в Цветной отправил, а сам сюда. А она, вишь ли, чтоб я ей сегодня не меньше трёх кредиток принёс, а то выпорет, сходу подстроилась. Вещи все бросил…
– Плюнь, жизнь дороже…
– Поучи свою бабу…
– Во, Белёсый!
Андрей, злой, взъерошенный, с подбитым глазом, врезался в толпу. Кто-то спросил:
– Белёсый, тебя-то за что? Ты же белый.
В ответ прозвучала такая виртуозная ругань, что остальные не выдержали и заржали.
– Чего-о?! Чего ржёте? – Андрей обводил их блестящими светлыми до белизны глазами. – Не поняли, что ли, ни хрена?
Эркин протолкался к нему, дёрнул за рукав. Андрей досадливо мотнул головой.
– Так тебя-то за что? – спросил Одноухий.
– Чтоб расу не позорил, – Андрей снова выругался и вытащил из кармана сигареты, вскрыл пачку, закурил и пустил пачку по кругу. – Они за меня, гады траханые, решать вздумали: где мне жить и с кем дружить, – и явно передразнивая. – Обдумай своё поведение. Разумеется, с торгов тебя продавать неудобно, но возможны и другие варианты.
– Значит, торги, – упавшим голосом повторил кто-то и всхлипнул.
– Я им покажу торги! – вспылил Рукастый. – А в Овраге они полежать не хотят?
– Да что ты можешь против них? – возразило сразу несколько голосов.
– Сдохнуть могу! – рявкнул Эркин. – По своему выбору!
– И с собой, сколько сможем, захватим, – кивнул Арч. – Ну, каждый сам за себя или вместях?
– Или, – отозвалось несколько голосов, но остальные промолчали.
Рынок постепенно заполнялся людьми. В основном торговцами, покупателей почти нет, да и те только прохаживались и приглядывались, но не покупали. На цветных у развалин косились, но близко не подходили. И толпа цветных слабо, еле заметно, но стала редеть. Самые смелые рискнули отойти в поисках работы. Эркин и Андрей отошли чуть в сторону.
– Досиделись, – Андрей зло сплюнул окурок.
Эркин быстро рассказал ему о ночных событиях и о том, до чего они с Женей додумались.
– Вместе и накроют, – отрезал Андрей.
– А по одиночке если, как найдём потом друг друга, – возразил Эркин.
– Выживем, так найдём, – отмахнулся Андрей. – Вот если оцепление выставили… стоп, чего этот чмырь там трепыхается?
Эркин уже тоже увидел седого мужчину в форме самообороны. Тот шёл вдоль торговцев, раздавая им какие-то листки.
– Та-ак, – протянул Андрей. – Щас посмотрим. Жди здесь. Да, держи.
Андрей скинул на руки Эркину свою рабскую куртку и, оставшись в ковбойке, метнулся вбок, ловко затерявшись в толпе. Потом его шевелюра мелькнула между палатками. И вот он уже бежит обратно.
– Во, ухватил, – потряс он листком с аккуратно отпечатанными строчками.
Эркин накинул ему на плечи куртку. Арч, Одноухий, их ватаги, ещё цветные, да все столпились вокруг. Андрей быстро пробежал глазами текст – неграмотным прикидываться уже незачем – и присвистнул.
– Ни хрена себе, что придумали. Слушайте.
Андрей читал негромко, очень чётко выговаривая слова, и с каждой фразой окружающие его люди опускали головы и вздрагивали, как под ударами.
– …принадлежащие к расе, самим Господом предназначенной к повиновению, и потому неспособные к самостоятельному существованию… регистрация и продажа с торгов… безусловное запрещение самовольной деятельности… помеси и ведущие нехарактерный образ жизни приравниваются к цветным и подлежат утилизации в общем порядке… препятствующие восстановлению закона и порядка, ликвидируются немедленно…
– Утилизация – это что? – вдруг спросил Арч.
– Медленная ликвидация, – быстро ответил Андрей. – Тут ещё адрес, куда подавать заявки на рабов.
Андрей скомкал листок, но тут же расправил и сунул в карман куртки.
– Ладно. Кто кого ликвидирует, это мы ещё посмотрим.
– Рвать надо, – вздохнул кто-то.
– Куда? – спокойно спросил Андрей.
– В Гатрингс, к русским.
И заговорили все разом.
– Они тоже белые.
– Беляки все заодно.
– Они только за своих.
– За угнанных?
– Ну да.
– А за нас…
– Мы за себя, – выкрикнул Дин.
– А что мы можем?
И так же разом замолчали. Потому что к ним шёл белый. В светлом плаще, засунув руки в карманы, он шёл на них как… как будто их не было, и они невольно расступались перед ним. Остановившись в двух шагах от Эркина, белый кивнул.
– Ты. Иди за мной, – и улыбнулся. – Есть работа.
Эркин сразу узнал его. Тот самый, как его Женя называла? Да, Рассел. Выследил, сволочь белая, ну… Андрей быстро шагнул вперёд, заслоняя собой Эркина.
– Мы работаем вместе.
Улыбка Рассела стала насмешливой.
– Работа есть только для него.
Эркин плечом отодвинул Андрея.
– Какая работа, сэр?
Двое в форме самообороны остановились чуть в стороне, внимательно разглядывая их. Один, что помоложе, поигрывал стеком. У обоих карманы оттопырены.
– Не перетрудишься, – издевательски спокойный тон Рассела заставил Эркина стиснуть зубы и опустить глаза.
– О плате спроси, – шепнул кто-то за спиной.
Но разговоры о плате не допускались уже с месяц, и нарываться сейчас, когда на рынке свора… Нет, придётся так.
Рассел повернулся и пошёл, не оглядываясь. Эркин двинулся следом. Сам понимал, что рискует, но привычка к послушанию и опасения нарваться не позволили в открытую отказаться.
Работой оказался мешок картошки. Его нужно отнести на квартиру. Эркин взвалил на спину мешок – фунтов сто тридцать, не меньше – и пошёл за Расселом. Когда они выходили из ворот рынка, Эркин заметил, что «своры» здесь заметно больше, а вот полиции совсем не видно. Потом сзади раздался вроде шум и голос Андрея, но оглядываться из-под мешка было неудобно.
Рассел шёл быстро, слыша сзади напряжённое, но ровное дыхание. Отлично, пусть попыхтит – спокойнее станет. Физическая нагрузка хорошо разряжает. Но рефлекс послушания ещё действует. Явно не хотел идти, но подчинился. А может… может, оставить его за собой? И понаблюдать. А с Джен оформить аренду или временное пользование. Отец бы полжизни отдал за такой экземпляр. Просроченный работающий спальник. С ума сойти! Но это если всё пройдёт благополучно. Сомнительно, конечно, очень сомнительно. Но это всё потом.
Искоса поглядывая по сторонам, Эркин запоминал дорогу. Чего это вздумалось белой сволочи картошку закупать? Хотя… и сволочь жрать хочет. Заплатить беляк, конечно, не заплатит, но и хрен с ним и с его деньгами. Главное… главное – убраться отсюда. Целым. И не подставить никого.
Работа в конторе шла, как всегда. Ночные визиты расписывались и обсуждались в юмористических тонах. Да и приходили, оказывается, только к Этель. Но их черномазые ночуют в Цветном и приходят на день, на работу. Рози, Женя и миссис Стоун не участвовали в обсуждении. Миссис Стоун несколько раз кидала быстрые взгляды в сторону Жени, но разговора не заводила.
– А у вас, Джен, побывали?
Толстушка Майра смотрела на неё по-детски открыто и доверчиво. Женя спокойно ответила:
– Да, были.
– И как?
Женя пожала плечами.
– Побили посуду, напугали дочку и всё, пожалуй.
– И ничего особого?
– Вы так говорите, Джен, будто для вас это самое заурядное событие.
– Или, – Этель улыбнулась с еле заметной хитринкой, – вы ждали этого?
– Ждала? – переспросила Женя. – Нет, конечно, я не ждала такого. И что командовать ими будет Мервин Спайз, тоже.
– Да-а? – удивилась Ирэн. – Кто бы мог подумать. А у вас, Этель, кто командовал?
– Я не рассматривала их, – отмахнулась Этель. – Меня это не касается.
Женя снова углубилась в работу. Нет, бежать отсюда, бежать. Не надо было ей идти на работу. И Эркина нельзя было отпускать. Надо было ночью, сразу, брать документы и деньги и уезжать. Но… но Эркин не поедет без Андрея. Они – братья. Нет, уходить надо сегодня же. Вечером. Как и решили. В карнавальной суете Хэллоуина их и не заметят.
Рассел открыл дверь и посторонился, пропуская индейца вперёд.
– Поднимайся по лестнице.
Пружиня всем телом, балансируя, Эркин поднялся по крутой узкой лестнице на второй этаж. Теперь куда?
– Вперёд, – подтолкнул его в спину голос. Будто дубинкой ткнул.
Дверь одна. Эркин толкнул её коленом и вошёл. Маленькая комната. Жилая. Кой чёрт тащить сюда картошку?! Причуды у беляков… Он стоял посреди комнаты, ожидая указания, куда сбросить мешок.
Рассел удовлетворённо кивнул: рефлекс послушания у индейца нужной интенсивности, уже легче. Он улыбнулся, тщательно закрыл дверь и подошёл.
– Опускай.
Индеец, всё ещё придерживая мешок обеими руками за верхние углы, стал выпрямляться, и тогда Рассел коротко, без замаха, но вложив весь свой вес в кулак, ударил его в солнечное сплетение. И сразу отпрянул. Потому что, качнувшись под тяжестью мешка, индеец стал падать вперёд. Молча рухнул ничком. И остался лежать, придавленный своей ношей.
Рассел вытащил пистолет, удачным пинком – сам не ожидал, что получится с первого удара – спихнул мешок и отошёл к столу. Вынул из другого кармана и бросил на стол книгу с вложенным в неё рекламным буклетом, и, не снимая плаща, присел на край стола, не выпуская индейца из-под прицела. И стал ждать.
Алабама
Графство Дурбан
Спрингфилд
Центральный военный госпиталь
Влетев в ворота госпиталя, Крис столкнулся с Андреем и Солом.
– Далеко?
– В город, – недоумевающе пожал плечами Андрей.
– А что? – сразу насторожился Сол.
– Хренотень какая-то, – Крис часто, загнанно дышал, выталкивая застревавшие в горящем после бега горле слова. – Цепляют… Кто такой да чего ходишь… Да за кем числишься…
– Чего-о?!
– Про госпиталь слышат… отстают.
– Кто цепляет?
– Беляки… в форме какой-то… я не видел такой… я… кого заметил… свистнул… и бежать… наших… в городе… много?
Сол и Андрей переглянулись.
– Не так уж очень.
У Андрея заметно посерело лицо.
– Это… это что ж такое… это ж…
Сол ткнул его кулаком под рёбра, приводя в чувство.
– Стой у ворот и наших встречай.
– Кто из цветных в город попрётся, заворачивай, – решил Крис. – И не трясись.
– Вон, солдат рядом, – Сол кивком показал на будочку с рассматривающим их автоматчиком.
– К доктору Юре, – справился наконец с дыханием Крис.
– Он на операции, – возразил Сол.
– Вызовем, – отмахнулся Крис.
Они отбежали шагов на десять, когда их нагнал тревожный свист Андрея. Они обернулись и увидели. В ворота вваливались четверо. Арчи, Леон, Новенький и какой-то белый. Арчи и Новенький вели, почти несли белого, поддерживая его с двух сторон. Тот слабо передвигал ноги, свесив на грудь окровавленную белокурую голову. Леон шёл сзади, улыбаясь вымученной улыбкой и держа левой рукой правую, неестественно вывернутую в локте. Войдя в ворота, они все остановились, и к ним уже быстро шёл солдат из будочки.
Михаил Аркадьевич издали заметил сумятицу у ворот. А когда после свиста туда пробежало несколько парней из общежития, нахмурился и обернулся к стоявшему рядом Ларри.
– Иди в свою палату, Ларри.
На этот раз с ними вышел на прогулку Никлас. Он сразу кивнул и мягко похлопал Ларри по плечу.
– Ступай, Ларри.
Ларри улыбнулся.
– Спасибо, сэр, – и в два шага нагнал идущего к воротам Михаила Аркадьевича.
У ворот крик и путаница английской и русской ругани. Как-то очень мягко – как нож в масло, успел подумать Ларри – Михаил Аркадьевич вошёл в толпу и стал разбираться.
– Значит, они потребовали, чтобы ты шёл с ними?
– Да, сэр, – всхлипнул Новенький, сдерживая слёзы. – Сказали, что раз спальник… и с руками лезут… Я сказал им, что перегорел, а они стали смеяться… а он, – Новенький показал на раненого, – стал заступаться, а они ему… ты позор расы, расу предаёшь, и его тоже…
– А мы с Леоном идём и видим… ну, мы и отбили…
– Вот… – Леон отпустил свою сразу повисшую плетью руку, неловко достал и протянул Михаилу Аркадьевичу скомканный листок. – Я подобрал по дороге.
Михаил Аркадьевич расправил листок, быстро пробежал глазами текст – Никлас читал через его плечо – кивнул и протянул Ларри.
– Прочитай остальным, – и продолжил уже по-русски: – Никлас, свяжитесь с Центром. Всё-таки прошляпили. Сержант, общая тревога.
– Есть, – козырнул дежурный, бросаясь к своей будочке.
– Крис, – Михаил Аркадьевич перешёл на английский. – Раненых в приёмный покой. Быстро.
Ларри читал вслух, и от медленно доходящего до него смысла холодела спина. У стоявших вокруг парней стекленели глаза.
Коротко взвыла сирена, зазвенели сигнальные звонки в корпусах. И в центре мгновенно закрутившегося водоворота Михаил Аркадьевич, седой человек в тёмно-зелёной госпитальной пижаме.
– Крис, ты старший? Проверь, кого не хватает… Ларри, в палату… Арчи, проводи его… Всех в палаты… Да, усиленные наряды, выполняйте… Ты Андрей? Да, оставайся на центральном входе… Нет, ещё двое… И трое на хозяйственный двор… Будете встречать… Да, распорядитесь, майор… Охранение по периметру… Привлекайте парней… Выздоравливающим раздать оружие… Капитан, примите командование…
– Есть, – козырнул Миша, успевший надеть фуражку и нацепить поверх пижамы офицерский ремень с кобурою. – Слушай мою команду! Офицеры, ко мне!
Уходя в свой корпус, Ларри несколько раз оглянулся.
– Давай-давай, – поторопил его Арчи.
– Я уже здоровый. Я с вами…
– Заткнись. Тебя выписали? Нет? Ну и не трепыхайся.
– Арчи, в приёмный, – встретил их на пороге корпуса Жариков, – поможешь там. Идём, Ларри.
– Да, доктор Иван! – выдохнул Арчи и убежал.
Жариков, идя с Ларри по коридору, говорил быстро и уверенно:
– Пока из палаты не выходи. И к окнам не подходи. Услышишь выстрелы, ложись на пол под кровать. И ничего не бойся.
– Это что же, сэр, доктор Иван, всё обратно? – тихо спросил Ларри.
– Нет, прошлое не возвращается, – спокойно ответил Жариков. – Всё, Ларри.
Ларри вошёл в свою палату, снял и повесил куртку, сменил сапоги на тапочки и, не раздеваясь, лёг на кровать. Как всё было хорошо… было уже совсем хорошо. Он уже несколько раз выходил в город, купил себе и Марку рубашки, по две, клетчатые, яркие. Парни посоветовали купить джинсы, что очень ноские и удобные, хоть и дорогие. И он купил. Тоже и себе, и Марку. До выписки оставалось совсем немного. И вот… Нет, если и в самом деле поворот, если всё опять… Нет, Джонатан не стал бы разлучать его с Марком, Фредди бы заступился, Фредди понял бы… Но это если бы он был там, в имении. А теперь… как он найдёт сына, если всё опять, и рабство, и война…
Кто-то открыл дверь его палаты. Ларри вздрогнул и сел на кровати. На пороге стоял белый юноша из пятого бокса. Он только дня три, как начал вставать и в общую столовую ещё не ходил.