– Когда команда приезжает?
– Кстати, все уверены, что послезавтра.
– Где-то утекло?
– Конечно. Но… они будут завтра. До обеда. И как войдут, перекрываем вход.
– Кое-кто будет приятно удивлён.
– Ты всё-таки проверь своего. Наши-то на месте.
– Завтра утром. Темно уже.
– Да, по навесам не пойдёшь, вспугнём, а там мины.
– Ну, завтра, так завтра.
– Да никуда он не денется. Не трепыхнётся.
– А телохранитель его?..
– Волкодав есть. И не таких брал.
– Кто?
– Волкодав-то? В этой команде Сашка.
– Бешеный? Ну, он любого возьмёт.
– Сильная команда. Увидите.
– А где-то у нас всё-таки капает.
– Завтра возьмём их, и там уже будем разбираться.
– Да, давайте ложиться.
– Завтра побегаем.
Они спокойно поужинали. Тряпки, листья и мешочек из-под перца сожгли. А чтоб запах горящей ткани не потревожил соседей, Андрей подпалил специально разложенную для сушки портянку, и они немного достаточно громко поругались из-за того, кто устроил такой огонь. Событие вполне заурядное, слишком заурядное, чтобы привлечь чьё-то внимание. Потом занялись обычными починками. Старые лассо, старые рубашки… Блокнот и ручка Фредди лежали между мешками на его лежанке. Так, завалялись. Оставалась карта.
– Сожжём? – Андрей перешёл на камерный шёпот.
– Он должен знать.
– Отдать… заложимся.
– Мы и так у него на крючке. А это… если он не будет знать, он же бояться будет. А на страх его возьмут, кем он откупаться станет?
– Скажем, что сожгли.
– Пусть сам, – Эркин оборвал нитку и попробовал лассо на разрыв. – Это его, пусть сам и решает.
– Тогда прячь. Чтоб только ты достал.
– В сапог зашью. У меня голенища двойные.
– А, понял. У меня для ножа так прошито.
– Ну вот. Прикрой.
– Ага.
Андрей сдвинулся так, чтобы костёр не слепил глаза и была видна улица, и сидел с рубашкой на коленях, пока Эркин подпарывал голенище, закладывал туда бумаги и зашивал разрез.
Эркин закончил шитьё, обулся и убрал всё.
– Давай кофе ещё?
– Ягоды залей.
– Вспомнил! Настаивается уже. Утром попьём.
– Ну, тогда кофе.
– Давай.
Андрей разлил кофе по кружкам. Эркин достал джем. Они спокойно пили кофе и ели лепёшки с джемом. Посёлок затихал, под многими навесами уже легли спать. Из-за реки еле слышно доносилась Лоза. И говорить ни о чём не хочется, так мирно и спокойно вокруг. После тяжёлой работы ничего нет лучше вот такого спокойствия.
Из темноты бесшумно возник и подсел к их костру высокий негр в кожаной куртке. И опять тишина. Никто не начинал разговора первым.
Эркин допил свою кружку и поднял на негра глаза.
– Ну? – очень спокойно спросил Эркин.
Негр улыбнулся.
– Спасибо за свободу.
– Только проснулся? – усмехнулся Эркин. – Свободу ещё зимой объявили.
– Я дал клятву. Она до смерти. Ты же знаешь это.
– Знаю, – кивнул Эркин. – Сам дал?
Негр опустил глаза.
– Клятва есть клятва. А как давал… Всё равно уж теперь.
– За этим и припёрся? – усмехнулся Андрей.
Негр тяжело перевёл на него взгляд.
– А ты всем хамишь, или только… цветным? Заткнись, белёныш, сломаю.
– Полегче, парень, – голос Эркина стал жёстким.
– Есть из одного котла и спать под одним одеялом… кожу не поменяешь.
– А зачем? – насмешливо улыбнулся Эркин, взглядом останавливая наливающегося кровью Андрея. – Врага от друга по коже не отличишь.
Негр пожал плечами.
– Твоё дело. Но белого нельзя подпускать близко. К самому главному своему не подпускай. А то… или отберут, или изгадят, – и резко встал, оглядел их свысока. – Живи, парень. Но помни. Белый всегда только использует тебя. А потом выкинет. Так было, так будет. Кого прикармливают жратвой, кого дружбой, а кого… заботой. Но всё равно, это прикормка. Съел раз и всё. И дал клятву, и пути себе отрезал. Но… живи.
И так же бесшумно мгновенно исчез. Эркин посмотрел на Андрея и отвёл глаза. Андрей сидел чуть не плача, весь красный, с прыгающими дрожащими губами.
– Это… это я прикармливаю тебя? Эркин?!
– Да плюнь и разотри, – спокойно ответил Эркин, – всех не переслушаешь. А этот… видно, бит крепко, вот и кидается на всех.
Андрей сидел в прежней позе, только зажмурился, чтобы не заплакать.
– И про Фредди это… несправедливо. Он честно к нам… – с трудом выговорил он.
Эркин невесело усмехнулся, собрал посуду.
– Давай ложись. Я помою всё и к стаду схожу.
– Испортил вечер, поганец, сволочь этакая, – наконец справился с собой Андрей. – Такой вечер был.
Эркин молча кивнул и ушёл.
Когда он принёс посуду и воду на утро, Андрей уже спал. Или просто лежал, завернувшись по своему обыкновению с головой. И когда, вернувшись от стада, Эркин лёг, Андрей только тихо вздохнул, как всхлипнул.
Алабама
«Мышеловка»
Фредди вышел из банка и оглядел пустынную улицу. Слишком рано. Тем лучше. Он вернётся, как и обещал, к ленчу. Ну, в крайнем случае, сразу после. Будем надеяться, что с парнями там ничего не случилось. Итак, с этим покончено. Фредерик Трейси больше не вкладчик. Он закрыл оба счёта, обратил всё, что у него есть, в наличные. Конечно, мало. И двухсот тысяч не набралось. Но денег Джонни он не тронет. До этого он не опустится.
Фредди неспешно пересёк улицу и зашёл в кафе. Как и в банке, он был первым и единственным посетителем. Плотно, но без излишеств, позавтракал, не замечая вкуса. Да, всё правильно. Тогда Джонни настоял и сам оформил все их счета так, что он и Джонни на равных владеют ими. И всё-таки он всегда помнил, где его счета, а где Джонни. И сейф с их неприкосновенным запасом, и… нет. Это его дело. И Джонни он прикроет. Любой ценой.
В гостинице он расплатился и забрал Майора, не поднимаясь в номер. Всё равно там ничего нет, кроме переполненной окурками пепельницы. И пустой бутылки. Он пил виски, курил и очень хотел опьянеть. Чтобы заснуть без снов, чтоб не увидеть опять Уорринг. Свою последнюю, да, тогда он считал, что последнюю, встречу с Крысой.
Фредди двигался, говорил, улыбался, седлал коня, делал всё правильно, как положено, но был там, в Уорринге…
…Лязг, скрежет металла о металл.
– Морли! На выход!
Закинув руки за спину, он шагнул в коридор, и решётчатая дверь камеры задвинулась за ним.
– Пошёл.
Куда на этот раз? На работы? В карцер? В надзирательскую на избиение? Или в каптёрку за передачей? В Уорринге никогда не знаешь, зачем тебя выдернули из камеры. В канцелярию? Добавили срок? Когда наберётся на пожизненный, лишат расы, шлёпнут на руку номер, переведут в лагерь и всё. Тебя больше нет. Про лагерь рассказывают страшное. Лагерник – не человек, хуже цветного. Человек без расы – не человек.
– Направо… Стой, лицом к стене… пошёл… стой… пошёл…
Трижды он проходил решётчатые двери, трижды менялись тюремщики.
– Стой, лицом к стене…
Лязгает замок, звук открывающейся двери.
– Повернись.
Дверь, толстая, как у сейфа, глухая дверь открыта в темноту. Он невольно замедляет шаг, получает сильный удар в поясницу по больному месту и, охнув от боли, шагает вперёд, в темноту. Дверь захлопывается, и он в темноте, в узком, сдавливающем его со всех сторон… шкафу? За спиной лязгают замки. Плечами, грудью, спиной он чувствует холодные жёсткие стены. О таком он ещё не слышал. Что это? Пытка? Наказание? Вопрос: за что? – бессмыслен. За что – это в Уорринг, а в Уорринге уже за всё или ни за что. Без разницы. Темнота, давящие стены, остановившееся время… он начинает кашлять, задыхаться… значит, всё-таки пытка… надо выдержать… не упасть. Но здесь и падать некуда. Сознание гаснет, он уплывает куда-то, странный сладковатый запах, першит в горле, слезятся глаза… Газовая камера? Конец?.. И тут стена перед ним начинает поддаваться. Да это же дверь! И, задыхаясь, ничего не видя от режущих глаза слёз, он буквально падает куда-то вперёд. И с трудом удерживается на ногах.
– Ну, наконец-то, – врывается в уши ласковый голос Крысы. – Вот мы и дождались. Чем ты был так занят, малыш, что заставил нас ждать? Мы даже начали волноваться. За тебя, разумеется.
Он жмурится, сдерживая набегающие слёзы. Руки должны быть за спиной, попытка вытереть лицо или прикрыться может обойтись очень дорого. И звучит мучительно знакомый голос, от которого перехватывает дыхание, как от удара в живот.
– Вы, как всегда, правы. Я волновался за него.
Он смаргивает, наконец, слёзы и может оглядеться. Кабинет Крысы. Логово. Самое страшное место в Уорринге, где всё, буквально всё, любой предмет приспособлен для пытки. И Крыса за своим столом с пультом, а в кресле у стола Джонатан. Джонни. В отличном дорогом костюме, гладковыбритый, причёсанный. Он даже ощущает запах любимого одеколона Джонни. На соседнее кресло небрежно брошены плащ и шляпа, тоже дорогие. Джонни улыбается, лучится здоровьем и уверенностью. Что задумал Крыса? Арестовать Джонни у него на глазах? На его глазах превратить Джонни в узника?! Похоже на Крысу. Крыса любитель мучений, и унизить одного на глазах у другого – его любимое развлечение.
– Ты невежлив, мальчик, – ласково говорит Крыса. – Неужели мы так и не смогли научить тебя хорошим манерам? Ну? Нужно поздороваться, дитя моё.
С трудом шевеля губами, он называет себя. Имя, фамилия, статьи приговора и сроки. Крыса кивает и улыбается.
– Одного года до лагеря не хватает, – вздыхает Крыса. – Кто бы мог подумать. Такой тихий, такой спокойный мальчик и такой… негодный шалун. Фу! Балуется с оружием. Ведь это просто опасно. Ты опасен для окружающих, для мира. Мир должен избавиться от тебя. Зачем ты нужен?
Слава богу, Крыса решил позабавиться с ним. А Джонни зрителем. Ничего. Выдержал бы Джонни, а он выдержит всё.
– Я полагаю, – продолжает Крыса, – мы совершим благодеяние, избавив мир от такого негодника. Дилан Морли должен умереть. Вы согласны?
Ах ты, гадина! Так, зная о нас, ты решил убить меня на глазах у Джонни. И если Джонни скажет: «Нет», – ты возьмёшься за него? Соглашайся, Джонни, у тебя есть шанс, я всё равно обречён, соглашайся. Он смотрит в упор в глаза Джонни, очень серьёзные на улыбающемся лице.
– Да, – спокойно говорит Джонни, – я согласен с вами.
– Итак. Дилан Морли должен умереть, – Крыса поглаживает свой стол. – Приступим, не откладывая. Раздевайся. Ибо нагим человек приходит в мир и нагим покидает его. И одежда твоя ещё послужит миру. Не ты первый носил её. Были до тебя, будут и после.
Под журчащий воркующий голос Крысы он раздевается, складывая на полу одежду. Аккуратно, без складок и заломов, в строго определённом порядке. Это входит в программу казни. Порядок – основа всего.
– Два шага вправо, – ласково говорит Крыса.
И когда он, уже совсем голый, встаёт на указанное место, по-прежнему держа руки за спиной, Крыса нажимает кнопку на своём пульте. Кусок пола рядом с ним вместе с ковром наклоняется, и его одежда проваливается в открывшийся люк. Он еле удерживается на краю. Люк закрывается, так плотно войдя в пазы, что заметить его уже невозможно.
– Ну вот, – улыбается Крыса. – Теперь Дилан Морли мёртв. Продолжим?
– Разумеется, – кивает Джонни.
– Итак, мой мальчик, дитя безгрешное, ибо грешник Морли мёртв, возьми вон ту сумку, – сумку? А, большой баул в углу, – открой её и оденься. Нагишом в обществе белые люди не показываются. Это же неприлично!
Как автомат, ничего не понимая, он идёт в угол, открывает баул и достаёт оттуда одежду. Трусы, майка, носки, рубашка, галстук, брюки, ботинки, пиджак, плащ и шляпа. Вещи уложены так, что, достав очередную, он сразу надевает её. И вот пустой баул на полу, а он стоит уже полностью одетый. И близкий к обмороку от непонимания происходящего.
– Не правда ли, – Крыса с ласковой улыбкой смотрит на Джонни, – упоительное зрелище!
– Вы правы, – ответно улыбается Джонни и встаёт. – Зрелище незабываемое.
Джонни надевает плащ и шляпу, подходит к нему, подхватывает опустевший баул, крепко берёт его за руку повыше локтя и ведёт к двери, совсем другой, дубовой двери в дальней от стола стене.
– До встречи, друзья, – догоняет их голос Крысы. – Всегда рад вас видеть.
– Конечно, – весело отвечает Джонни. – Я тоже надеюсь на встречу…
…Фредди выдохнул сквозь стиснутые зубы. Как Джонни провёл его по коридору до выхода, как усадил в машину – ничего этого он не помнит. Пришёл в себя уже в машине, но тут же опять отключился. Они что-то ели, куда-то ехали, где-то спали. А потом была та квартира. Там он отлежался, отъелся. И думал, что с Уоррингом счёты закончены. И вот опять… Нет, Крысе… с Крысой надо кончать. Кончить Крысу, и его карта окажется у русских, а это финиш, смертный финиш. Плевать! Пусть. Но сначала Крыса. Это будет трудно. Очень трудно. Но раньше он и думать об этом не мог: сразу голову разрывала острая, доводящая до беспамятства боль. Но постепенно, шажок за шажком приучил себя думать, а теперь… теперь он сделает это, сможет, заставит себя смочь.
Майор шёл ровной неутомимой рысью. Да, он успевает. Коня в загон и к Крысе. В каком тот номере? Плевать. Найду.
Спрямляя путь, он свернул с дороги в холмы, благо минные поля здесь обозначены, а проходы выбиты прошедшими стадами.
Впереди послышался стук копыт. Кто-то ехал навстречу. Невольно Фредди насторожился, но, увидев выехавшего из-за холма всадника, растерялся. Это был негр. Телохранитель Крысы. Верхом на светло-гнедой хорошей лошади, вторая, такая же, не осёдлана и бежит сзади на привязи. Лошади не ковбойские, кровные верховые. А Крыса… Крыса остался там?
Негр резко остановил своего коня на пяти футах дистанции, и Фредди увидел направленный на него пистолет.
– Не ближе, – негр говорил негромко и очень отчётливо. – И не шевелись.
– Где… твой хозяин? – медленно спросил Фредди.
– Там, куда ты спешишь, – в голосе негра звенела сдерживаемая ненависть. – Ждёт тебя. Русские вам организуют встречу.
Фредди прикусил губу. Крыса не стал ждать? Успокоить парня, пусть уберёт пушку, вряд ли он так уж любит своего хозяина…
– Я хотел поговорить с тобой.
– Нет, – отрезал негр. – Я не желаю тебя слушать. Слушай ты. Ты трус и сволочь. Ты сбежал, подставив парня. Ты сволочь, убийца, а под расстрел пойдёт он.
Фредди так резко бросил Майора вперёд, что негр не успел выстрелить. Они сцепились в яростной схватке. Негр силён и увёртлив, но аризонских хитростей ни он, ни его конь не знают, а Майора Фредди готовил… Фредди удалось зажать правое запястье противника и вывернуть его так, что ствол теперь упирался в правое подреберье негра. Вот так. А левую теперь просто придержать, не дать выхватить нож или что там у него.
– Вот так, – выдохнул Фредди. – Можешь теперь стрелять. Что с парнями?
– Ты подставил его вместо себя и спрашиваешь? Себе ты сделал алиби, сволочь, твои руки чисты.
Он не вырывался, но Фредди предусмотрительно не ослаблял хватки.
– Какое алиби? Что ты несёшь?
– Езжай, русские тебе всё объяснят.
Русские? Взяли Крысу?!
– Где карта?
– Твоя?
– Да.
– Она твоя, ты и ищи, – негр вызывающе рассмеялся ему в лицо и вдруг неожиданно ловко высвободил левую руку, ударив Фредди по лицу.
И от этого удара Фредди выпустил его. Не от боли, от растерянности. Это был не удар. Пощёчина. Оскорбительная хлёсткая пощёчина.
– Получил? – негр сунул пистолет в карман куртки. – Я не буду тебя убивать. Это сделают русские. Они тоже белые, и мне плевать на них. Но ты остаток живи с битой мордой. И помни, что ударил тебя негр, раб. Это тебя за парня. Ты прикормил его и подставил. Ты знал, что он спальник, и знаешь, что русские с ними делают. Сам не домучил, отдал русским. На исследование. Но и ты от них своё получишь. Меньше, чем хочется. Ты умрёшь легко, – в голосе негра прозвучало искреннее сожаление. – Езжай, тебя уже ждут. Не бойся, в спину не выстрелю. Слишком это лёгкая смерть для тебя.
Фредди слушал его, не перебивая, только до боли сжав кулаки.
– Так, и что ещё скажешь?
– Что хотел, то и сказал. Остальное сам узнаешь. Езжай.
Отъехать первым, признать поражение. И от кого? Да какого чёрта?! Там русские прижали парней, а он тут… играется.
– Чёрт с тобой. Ещё встретимся, договорим. Скажи только. Взяли обоих парней?
– А на белёныша мне плевать, понял?
– Понял, – Фредди крепче подобрал поводья. – До встречи! – и послал Майора вперёд.
Негр издевательски заржал ему вслед, но Фредди не обернулся.
Из всего, что наговорил ему парень, главное: Крысу взяли, и тот выдал парней. Значит, надо идти на обмен. Берите меня, отпускайте парней. Если только их не успели… Ну, про Эркина Крыса мог догадаться, а Эндрю… чёрт, негр и сказал про Эркина… Исследования… разрезать и посмотреть, как устроено, жёсткий эксперимент… человек вместо подопытного животного. После всего Эркину ещё и это? Нет!
Фредди яростно гнал коня.
А Эндрю? Мальчишка только приходить в себя начал. И опять? Им-то за что? За то, что выжили? Что не прирезали друг друга при встрече? Что работают оба на пределе? Что не воруют, не… Увижу Крысу – никакие наручники не удержат.
Вот и поворот, вот и холм, где их тогда собирали. Показалась расщелина входа между минными полями.
На дороге временный шлагбаум и трое русских в форме, с оружием. Один из них шагнул вперёд, поднял руку останавливающим жестом.
Нет! Не здесь! Прохрипев какое-то ругательство, Фредди послал Майора в прыжок. Конь легко преодолел несложную для него преграду и, не сбиваясь с галопа, понёсся дальше.
Фредди ещё успел удивиться, что они не стали стрелять ему вслед, но тут же забыл об этом. А навстречу летел посёлок. Гудящий, взбудораженный, как развороченное осиное гнездо.
Фредди гнал коня по улице, забитой людьми, шарахавшимися от бешеного всадника. Краем глаза поймал русского в форме у их навеса. Значит, точно. Взяли парней!
На площади перед домами комендатуры и шерифа машины, военные… Фредди влетел в эту мешанину, осадил Майора в десяти футах от домика русских и спрыгнул на землю. И сразу увидел парней.
Чуть в стороне от дома пустое пространство. Круг, очерченный невидимой линией. И в этом кругу трое. Эркин и Андрей сидят на земле, спинами друг к другу на шаговом расстоянии. И солдат с автоматом. Так, чтобы видеть обоих и накрыть одной очередью. Эркин сидит на коленях, лицо неподвижно, и глаза смотрят куда-то в пустоту. Андрей обхватил колени руками и уткнулся в них лбом так, что лица не видно. На светлом ёжике волос тёмно-красные пятна. Кровь? Били?! Пробили голову?! Фредди шагнул к нему, но наткнулся на русского офицера.
– Фредерик Трейси?
– Да, – Фредди в упор посмотрел в его светло-синие глаза с крохотной точкой зрачка.
– Ваше оружие.
Медленно и очень спокойно Фредди расстегнул пояс с кобурой и разжал пальцы.
– Пройдите сюда.
Перешагнув через упавший на землю пояс, Фредди мимо парней, даже не посмотревших в его сторону, прошёл к указанному дому, преодолевая желание заложить руки за спину. Рано. Фредерик Трейси не может иметь тюремных привычек.
Обычная канцелярия. Столы, сейф, шкаф. На одном из столов ножи парней, ещё оружие, какие-то свёртки, шляпы… На другом… карты! Фредди сразу узнал их. Карты из Уорринга: характерного кремового цвета с подколотыми к ним бумажками. Ну, вот и всё.
– Снимите шляпу.
Конечно, им же надо сверить с фотографией. Что-то долго, глядя то на него, то на стол, перебирает карты худой офицер с тонкими длинными пальцами. Ну…
– Пройдите сюда, – к третьему столу. – Садитесь.
Не опознали? Нет его карты?! Тогда зачем этот арест? И парни?..!
– Ваше имя… Фамилия… Дата и место рождения… Полностью, пожалуйста…
Простые вопросы и столь же простые ответы. Здесь его не подловить. Если карты нет, то у него шанс… У него – да, а у парней?
– Кем работаете… У кого… Как давно… Место постоянного проживания… Семейное положение… Ваше отношение к армии…
Почему они нарушили обычную последовательность вопросов? Зачем? Проверяют, насколько он знает этот порядок? Попробуем сделать ход.
– Почему я арестован?
– Вы задержаны для выяснения обстоятельств по делу об убийстве.
Убийство?!
– Убили? Кого?
– Вопросы задаём мы. Вы знаете этого человека?
Вот оно! Фотография Ротбуса. В полной форме при всех регалиях.
– Давайте условимся, Трейси. Вы не лжёте в том, что мы можем проверить. Вы меня поняли?
Фредди поднял от фотографии глаза и посмотрел на офицера.
Желтоватое от загара и больной печени, спокойное, даже чуть грустное лицо, внимательные карие глаза, желтовато-седые волосы. Спокойно лежащие на столе руки. Он не ведёт протокола? А, вон в углу девушка в форме с блокнотом. Обычная практика. Могли бы и на машинке печатать. Но это их проблемы.
– Да, я понял вас, сэр.
– Можете обращаться ко мне по званию. Я майор. Повторяю. Вы знаете этого человека?
Фредди медлил с ответом, быстро прикидывая варианты.
– Вы затрудняетесь с ответом? А здесь?
На этой фотографии Крыса в штатском. Придётся узнавать. Не дать прижать себя.
– Да, здесь я его узнаю.
– Неплохо, Трейси. Кто это?
Попробуем так.
– Я знаю его, но не знаю имени.
– Вот как? Вы уверены в этом? Позавчера вас видели беседующими. Беседа шла на повышенных тонах. Его телохранитель держал вас под прицелом. Вчера вы на рассвете срочно уезжаете из посёлка и возвращаетесь только сейчас. Старший ковбой бросает стадо более чем на сутки. Для этого должны быть веские причины. Какие?
Чёрт! Всё это могут проверить.
– Я ездил в банк. За деньгами.
– Для этого вам потребовалось столько времени?
– Я закрыл свои счета.
– Их так много?
– Два. Я забрал все свои деньги.
– Они у вас с собой?
– Да.
– Вас не затруднит предъявить их?
Подавитесь. Конфискуйте, делайте, что хотите… Фредди выложил на стол три пачки в банковской упаковке и ещё одну неполную.
– Здесь сто семьдесят три тысячи, майор. И ещё двести сорок у меня в бумажнике. Это мои деньги.
– Зачем вам понадобилась такая крупная сумма?
Крупная! Знал бы ты, сколько с меня заломили.
– Вам предстояли большие траты, Трейси?
– Это мои деньги, майор, и я вправе распоряжаться ими. Разве это противозаконно?
– Нет. Вернёмся к тому, кого вы так упорно не хотите узнавать. О чём вы с ним говорили?
Стоп, а если так… Правда, но не вся. Всего они не проверят, и сам не собьёшься.
– Он требовал деньги, – Фредди еле заметно усмехнулся. – Требовал вернуть долг.
– И это, – русский показал на пачки, – это и есть ваш долг?
– Да.
– Когда вы обещали его отдать?
– Сегодня вечером.
– Вы так договорились с ним?
– Да.
– И не знаете его имени? Имени человека, которому должны сто семьдесят тысяч?
Ах ты, сука, погонник чёртов! Получил бы ты… Но ведём игру дальше.
– За картами имени не спрашивают.
– Вы такой азартный игрок?
– Это моё дело, майор. Вы говорили об убийстве. При чём тут мой азарт?
Но ответного удара не последовало. Только кто-то негромко рассмеялся за его спиной у двери. Фредди заставил себя не обернуться.
– Ну что ж, – русский улыбнулся. – А человека на этой фотографии вы знаете?
Фредди пожал плечами и взял фотографию, посмотрел… и не поверил себе, своим глазам. На свежей, ещё липкой фотографии Крыса. Мёртвый. Страшное перекошенное лицо, выкатившиеся мёртвые глаза, оскаленные зубы, скрюченные застывшие в последнем усилии пальцы… Но это Крыса. Крыса мёртв!!!
– Мишень показала попадание, – сказал кто-то по-русски.
Фредди бережно положил фотографию на стол и, не отводя от неё глаз, зашарил по карманам в поисках сигарет. Закурил и снова взял её в руки.
– А, похоже, для него это новость, – продолжался русский разговор.
– И весьма радостная.
– Ещё бы, деньги-то теперь у него остаются.
– Вот и мотив.
– У него стопроцентное алиби.
– Как у организатора?
– Проверим.
– Тогда бы он знал.
– А записка?
– Подставили?
– Похоже на то.
Фредди, наконец, справился с собой, с лицом, с суматохой мыслей, положил фотографию на стол и улыбнулся.
– Да, знаю, – он выдохнул струю дыма. – Это Джулиан Ротбус. Его телохранитель тоже убит?
Русские быстро переглянулись.
– Я повторяю, Трейси. Вопросы задаём мы. Где ваш блокнот?
Фредди похлопал себя по карманам и развёл руками.
– Нету. Где-то оставил.
– А ручка?
– Она была в блокноте.
– Где вы обнаружили пропажу?
– В городе. Взял в банке бланк, а ручки нет, – улыбнулся Фредди.
– Это ваши вещи?
Русский положил перед ним ковбойский блокнот. Фредди быстро взял, раскрыл его.
– Да, это мой штамп. Ручка? Наверное, моя.
– Хорошо. Пишите.
Фредди пожал плечами и открыл чистую страницу.
– Я готов.
– Пишите. Я успел. Строго по уговору. Ждать не буду. ДМ.
– Как? – удивлённо переспросил Фредди.
– Ди эм. Заглавные буквы.
– Пожалуйста.
Фредди привычным движением вырвал листок, протянул его офицеру и тем же привычным движением убрал ручку в блокнот и засунул его в карман куртки.
Офицер передал исписанный листок невысокому пожилому офицеру в очках. Тот взял, бросил короткий, но очень внимательный взгляд. И быстрая русская фраза:
– Бумага и ручка те самые, а почерк совсем другой. Ничего похожего.
Фредди жадно вслушивался в чужую речь, пытаясь поймать хоть одно знакомое слово.
Открылась дверь, и вошёл шериф. Взглядом поздоровался с Фредди, покосился на банковские пачки перед ним и обратился сразу ко всем русским:
– Прошу прощения, но те двое, что сидят на улице… Четвёртый час пошёл, цветные волнуются. Хотели передать им воды, не пускают.
– Они задержаны до выяснения обстоятельств, шериф.
– Я понимаю, но, – Джерри набрал полную грудь воздуха, проглотил готовое вырваться ругательство и очень спокойно сказал: – Но уберите их с улицы. Четыре часа на солнце без воды, – Джерри снова беззвучно выругался. – Это не арест, а пытка! Если цветные пойдут их отбивать силой, я ни за что не ручаюсь.
И опять русская речь. Фредди готовился к новому раунду. Он, похоже, отбился, теперь парни.
Один из офицеров вышел и тут же вернулся с парнями. Кто-то поставил у стены рядом со шкафом два стула.
– Садитесь сюда и не разговаривайте.
Фредди попытался встретиться с ними взглядом, но оба упорно смотрели в пол. Красные пятна на голове Эндрю вроде потемнели, а у Эркина… стоп, слипшиеся торчащие пряди… Ну да, на чёрных волосах кровь не видна. Ну, второй раунд:
– За что вы избили их?
– Вы их знаете, Трейси?
– Ещё бы! Это мои пастухи. Какое они имеют к этому отношение? Вы избили их. Они оба в крови! За что?!
– Успокойтесь, Трейси, и не изображайте такую пылкую заботу. Никто их не бил.
– Он, – Фредди кивком указал на Андрея, – сам пробил себе голову?
Русский усмехнулся.
– Подождите немного, Трейси. Закончим с вами и займёмся ими. Итак…
Он не договорил. Быстрый неразборчивый шум за дверью, чьи-то голоса, дверь распахнулась, как от удара ногой, и в комнату ворвался Джонатан. Запылённый, яростный…
Джонатан окинул комнату и находящихся в ней людей одним резким взглядом и, не давая никому опомниться, вытащил из карманов две маленькие бутылки минеральной воды и сунул их в руки парням.
– Пейте, – и, стоя посреди комнаты, заговорил громко и очень чётко. – Я Джонатан Бредли, лендлорд, желаю знать. – Джонатан демонстративно сделал паузу. – На каком основании арестованы, подвергнуты допросу, избиению и пытке жаждой работающие у меня люди? На основании каких документов производился обыск жилого помещения и досмотр личного имущества этих людей? Это произвол и беззаконие, и я буду вынужден обратиться к вашему командованию с официальным протестом.
Фредди посмотрел на парней. Они уже открыли бутылки и пили. Глаза у Эндрю озорно заблестели, и лицо стало как у мальчишки на цирковом представлении. Эркин более спокоен. Их глаза встретились, и еле заметно, только глазами, они оба улыбнулись ему. Фредди перевёл дыхание и посмотрел на Джонни.
– Я требую объяснений, – закончил Джонатан.
– Мы не обязаны давать вам какие-либо объяснения, – встал допрашивавший Фредди офицер. – Но… Совершено убийство, и мы проводим расследование. Эти люди не арестованы, а задержаны. Ни избиениям, ни пытке не подвергались. Мы не применяем методов, – в его голосе зазвучала насмешка, – подобных имперским…
– Ладно, – перебил его незаметно вошедший в комнату офицер.
Высокий, широкоплечий, он двигался с какой-то звериной ловкостью и такой же звериной силой. Фредди невольно встал, готовясь к схватке, но зеленоватые глаза офицера оттолкнули его, заставив сесть.
– Будем заканчивать, – холодно улыбнулся он Фредди. – В принципе, уже всё ясно. Маленькие проверки, и всё. Идите сюда, – позвал он парней. – Оба.
Нехотя они подошли. Встали, заложив руки за спину и опустив глаза.
– Покажи руки.
Эркин приподнял голову и удивлённо посмотрел на него.
– Что, сэр?
– Руки, ну!
Эркин медленно протянул вперёд руки. Офицер взял его за запястья, повернул ладонями вверх и быстро осмотрел.
– Так, теперь ты.
Он проделал ту же операцию с Андреем.
– Так, с этим ясно, – и продолжил по-русски. – Сейчас посмотрим, как они с ножами управляются. Нужна ли им была проволока? – и по-английски. – Ваши ножи?
Они кивнули.
– Ты, – он ткнул пальцем в Эркина, – отсюда в то пятно попадёшь?
Эркин пожал плечами, взял со стола свой нож, раскрыл. Неуловимо быстрое движение, и нож воткнулся в крохотное пятнышко на противоположной стене. И тут же рядом вонзился второй нож, глубоко уйдя в обшивку. Фредди досадливо прикусил губу. Зачем парни показывают своё мастерство? Хотят доказать, что… Стоп, у Крысы-то глаза выкачены и зубы наружу, как у задушенного. Тогда понятно. Сообразили? А знают откуда? Им что, тоже фотку показывали?
– Ну вот, с этим тоже ясно. А шляпы ваши где?
– Вот, сэр.
Офицер взял со стола поочерёдно их шляпы, повертел, провёл рукой изнутри по тулье, бросил шляпы на стол, осмотрел свою ладонь и вдруг – Эркин не успел отшатнуться – ухватил его за волосы, размял в пальцах слипшуюся прядь и понюхал пальцы. Усмехнулся и показал остальным свою перепачканную землёй и ягодным соком ладонь.
– Ну, и какого чёрта вы врали? – он обращался только к парням, будто не замечая остальных. – Вас у стада не было. Приходили только на водопой и кормёжку. Где были?
Эркин упрямо смотрел в пол, Андрей наоборот занялся изучением потолка.
– Только не врите, когда не умеете, – рассмеялся офицер. – Я вам скажу, где вы были. У Малинового тупика. Ягоды собирали. Проторчали вы там весь день. Ободрали кусты подчистую. За вашим стадом другие смотрели. Вы за это им ягод отдали. Половину собранного. Почему в шляпы собирали?
– Котелки заняты, сэр, – пробурчал Эркин.
Гулко захохотал Джерри, за ним рассмеялись и остальные.
– Вот так, – офицер, смеясь, посмотрел на Джонатана. – И не в крови они, а в соке ягодном. А теперь о деле. Когда вы там паслись, да, что хоть собирали?
– Барбарис, сэр, – вздохнул Эркин.
– Кисленькое любите? Малина же слаще.
– Да она заминирована на хрен, – в голосе Андрея столько искреннего сожаления, что все опять засмеялись.
– Что?! – взревел Фредди. – Так вы?!..
Джонатан остановил его, а Андрей предусмотрительно отодвинулся за спину Эркина и зачастил оттуда:
– Ну, мы и набрали барбарису. А где мины, мы не ходили. Ты не злись, ну, захотелось очень, а ты уехал, ну, мы и решили…
– Хватит, – остановил его офицер. – Это ты своему старшему потом объяснишь. А теперь дело. Кого вы видели? Опять же, не врите. Я ведь проверил уже всё.