Командировка в Индию

Время течет по-индийски

Вихан опять ушел в море, и в Лизиной викторианской комнате повисла невидимая паутина запустения. Ужин в отеле накрывали поздно, и, чтобы скоротать вечера, по дороге с работы Лиза выбирала длинные маршруты. Спешить было некуда, плавать она ходила редко, купаться с женщинами, полоскающими в бассейне свои буркини и хиджабы, было противно. В понедельник после работы она прогуливалась в районе Форта. С наступлением муссонов народу на балюстраде стало совсем мало, к тому же недавно прошел ливень, и в огромных лужах, как в озере, отражались прекрасные Ворота из желтого базальта. Над проходами в массивных боковых башнях были решетчатые окна с каменными экранами, вырезанными в технике джали, как в Тадж-Махале. Только теперь она смогла рассмотреть помещения внутри опорных стен – огромные, с витражами на окнах, выходящих в сторону моря, и красивым каменным полом. Здесь оказывали почести британским губернаторам и знаменитым англичанам, прибывающим в Индию. Правда, недолго.

Она уже повернула к дому, когда ее вдруг окликнули.

– Нас с вами судьба все время сводит.

Да, это был англичанин Стив; он прогуливался вразвалочку, руки в карманы, наверное, некоторое время наблюдал за ней.

– Я удивляюсь, какой маленький город, – ответила Лиза.

Сразу пришла на память статейка во вчерашнем «Бомбей Таймс», подписанная инициалами S.W. Там говорилось о женщине из богатой семьи, которая, возвращаясь на своем автомобиле с закрытой вечеринки, где, по словам свидетеля, происходил психоделический сеанс, попала в аварию и была доставлена в больницу в тяжелом состоянии. Далее шли намеки на то, что молодежь из высшего общества курит марихуану, уподобляясь актерам Болливуда, где каждый второй либо что-то курит, либо что-то нюхает.

– С работы идете? – поинтересовался Стив.

– Просто гуляю.

– Техобслуживание еще не закончено? – спросил Стив как ни в чем не бывало и, невзирая на ее удивление, продолжил, – мы же знаем, сколько кораблей и какие. Ведь корабли загрязняют экологию. Мне говорили, что матросы и топливо, и краску льют в воду. Посмотрите, вода мертвая, в ней даже микробы не живут.

Лиза пыталась от него избавиться, но он был навязчив: опять приглашал ее на остров Элефанта на кораблике, который отходил от соседнего причала, и сказал, что обязательно ей позвонит.

– А то уедете, так и не побывав на этом замечательном острове, – говорил он.

– А вдруг останусь, – ерничала Лиза.

– Шутите? – засмеялся Стив. – Времена для белых женщин в Бомбее прошли, собственно, как и для белых сахибов.

– Но вы же сюда возвращаетесь.

– Я другое дело, я по работе, – самоуверенно заявил Стив и добавил, – забочусь об экологии.

– Сегодня я не составлю вам компании, – сказала Лиза строго, – у меня совершенно нет времени. Прощайте.

Она не могла понять, что ему надо. Он просто ухаживает за ней или хочет скомпрометировать? Ведь она не имеет права рассказывать о работе. Жаль, что не спросила, зачем эколог Стив пишет в местную газету статьи о всяких происшествиях.

Но на самом деле Лиза никуда не спешила. Когда она вернулась в отель, как раз накрывали ужин. После ужина она включила компьютер и открыла почту, которую давно не просматривала. Сначала письмо от переводчицы Нины, которая теперь жила в соседнем штате Раджастан. Из пяти девчонок, которые вышли замуж за индийцев, только Нина с первого корабля осталась в Индии, остальные уехали с мужьями в другие страны. Нина жила в провинциальном городке в большом семейном доме и не жаловалась на жизнь. Она писала Лизе, что в браке счастлива, но к новым родственникам пришлось привыкать, проявив чисто индийское терпение. В семье мужа все ее зовут Кумар, потому что, когда она родила сына, ее сначала стали называть мать Кумара, а потом между делом сократили до Кумар.

Все любовные истории переводчиц Лизе были известны, девчонки ничего не скрывали; их отношения развивались стремительно, и еще в России было понятно, что они кончатся свадьбой. Правда, никто из женихов не имел звания выше младшего лейтенанта и не происходил из семейства браминов.

Знала она и двух русских женщин, которым повезло после развода во второй раз выйти замуж – за индийцев. Одна из них жила в престижном районе, довольная своей судьбой, только вот долго привыкала к тому, что слуги обычно ночуют на кухне под столом. А вторая, избавившись в России от мужа грубияна и пьяницы, тоже радовалась жизни, несмотря на то, что ее индийская свекровь придумывала разные изощренные способы, чтобы отравить ей жизнь. Обе девчонки красотой не блистали и происходили из российской глубинки, где им наверняка бы досталась более тяжелая доля. Всякие мелочи, типа свекрови-стервы, не так уж и важны, когда муж тебя любит и уважает.

Женское счастье – это такая сложная субстанция, уравнение из теории вероятностей со многими неизвестными, за решение которого наверняка полается Нобелевская премия. Счастливая женщина отличается от не счастливой иногда только тем, что она себя таковой считает. А в Индии, где разводы не приняты, тем более никого не волнует, что счастье часто достигается через обиды и самоотдачу до жертвенности – у них ведь религия такая.

В понедельник на стенде появилась очередная башня орудия. Рядом возились рабочие, большей частью новые, которых Лиза не знала. Производственный цикл повторялся, и это наводило тоску – конвейер, он и в Индии конвейер. Наверху, в каптерке Томилин тоже был раздражен, он все время звонил на родной завод и что-то выяснял, а Рома, который со дня на день собирался уезжать, писал отчет о том, сколько качественного металла ушло на изготовление запоротых деталей. И где сейчас взять нужные заготовки? Поддавшись общему настроению, загрустил даже Суреш.

Но индийская реальность, как тропический муссон, непредсказуема и внезапна.

– Лиза, – крикнул сверху Роман, – Прабхата сюда, будем считать, сколько он деталей запорол. Пусть тащит все, что у него осталось.

Лиза послала Суреша за Прабхатом, и через полчаса они явились вместе. Подошел бригадир Гриша – в индийской курте-косоворотке с лепестками клевера на белом фоне. Они разложили все принесенные детали на столе, покрытом газетами. Вдруг Гриша изменился в лице и уставился на рамку размером с тетрадь, изготовленную из металлического уголка, взял ее и покрутил в руках. Слова застряли у него в горле, подошел Роман и тоже вытаращил глаза, вынул из кармана телефон и позвонил кэптену, потом дал трубку Лизе.

– Скажи ему, пусть срочно идет, будем разбирать это безобразие на месте.

Через пять минут красавец кэптен был уже на участке. Ему предъявили рамку. Он элегантно повесил ее на указательный палец – на его лице выразилось недоумение, а уголки тонко очерченных губ приподнялись в добродушной улыбке.

– Это что? – набросился на него Роман.

– А что это? – удивленно переспросил кэптен.

Парочка крепких слов еле слышно слетела с губ пацифиста Гриши.

– Это фиг знает что! – сказал Роман, дрожа от негодования, – кусок дерьма.

Теперь рамка раскачивалась на его указательном пальце. Лиза всмотрелась в мелькающий перед глазами предмет: на каждой стороне стальной рамки было вставлено по две-три небольших желтых заплатки (паяли и варили медным сплавом), они были отполированы и блестели, как инкрустированное золото.

– Это печворк в металле, красиво, – сказала Лиза, обводя глазами присутствующих.

Она еле сдерживала смех, глядя на растерянных мужиков. По дороге с работы в районе Кала Гхода часто проводились открытые выставки, и недавно она целую неделю ходила мимо скульптур, сделанных из металлических деталей. Один только лев с гривой из разных велосипедных цепей чего стоил. Индусы большие умельцы в этом деле.

– Да ты соображаешь, куда ставится эта рамка? – орал Роман на Прабхата, проглотив несколько крепких выражений, – если пушка стрельнет, эта… фигня, улетит в Австралию.

Автор этого слесарного чуда отошел в сторону, недоумевая, рамочка ведь не сама по себе, а закроется другими деталями. Обиделся.

– Вы понимаете, что такого металла больше нет, чтобы двадцать раз переделывать! – вскипал Рома, теперь уже обращаясь к кэптену.

– Да все он понимает, – прошептал проходящий мимо Томилин, – просто думает, что как-нибудь обойдется.

Кэптен действительно улыбался немного растерянно, прикидывая, можно ли это безобразие как-то исправить.

– Хорошо, – сказал он, наконец,– если вам не нравится, сделаем другую. Раз наши балбесы не могут, закажем на соседнем предприятии. В конце концов, вам решать, я только деньги плачу, а последнее слово за вами.

Кто-то уже позвонил Джозефу Альдее. Он примчался быстро и, приближаясь, на ходу все понял, скривился и закачал головой. Рамку Джозеф забрал без слов и комментариев и сразу спрятал; будет сам лично с ней разбираться.

Ситуация немного разрядилась, напряжение спало. Гриша улыбнулся, вытирая пот со лба рукавом своей курты, и уже готов был всех простить. Томилин вздохнул, надо еще нужную марку металла найти, сроки сдвинутся, придется писать очередной рапорт начальству. Осталось только договориться о сроках – ведь это деньги.

– Когда вы найдете металл? – спросил Роман кэптена.

– Завтра, – делая акцент на «р», как у них тут принято, ответил неунывающий кэптен.

Но понятие о времени в Индии своеобразное – «завтра» значит только одно – не сегодня и ничего больше. Индийцы не гоняются за временем, просто живут, как свидетели текущего момента, а время течет само по себе. А может и не течет. И уж точно события не могут опережать время – такого индийцу, даже расширившему свое сознание до всех положенных ему реинкарнаций, в страшном сне не представить.

Несчастный случай

Вихан толком не знал, что случилось, и все время проигрывал в памяти события дня. Утром, когда корабль уже причаливал, позвонил отец и сказал, что Рашми накануне попала в аварию на машине, серьезных травм нет, хотя она в больнице. Сойдя на берег, он сразу помчался в больницу Сайфи на Чарни Роуд, куда, по словам отца, ее поместили. Сначала доктор сообщил ему, что здоровье супруги опасений не вызывает, ушибы и перелом руки. Потом он помялся, и как бы извиняясь, шепотом добавил, что есть еще одно обстоятельство – Рашми, когда ее привезли ночью, была сильно возбуждена и пока не совсем пришла в себя; вероятная причина – это смешение психотропного и наркотического вещества. Поэтому свидание нежелательно.

– Приходите завтра, после обеда, – уговаривал его доктор, – в часы посещений.

Но Вихану нужно было поговорить с женой до того, как придут родственники, поэтому он все-таки добился разрешения прийти утром.

Больница Сайфи, похожая на мусульманский замок, находилась недалеко от места, где жила Лиза, и Вихан, закончив беседу с врачом, вышел на набережную Марин Драйв и неспешно пошел вперед. В раздумье он даже не заметил, как очутился напротив входа в отель, но сразу подниматься наверх не стал, а направился в цокольный этаж, в торговую галерею. Там, бредя между бутиками, он остановился около витрины с фигурками, искусно вырезанными из камня. Почему-то ему в голову пришла мысль, что если Лиза уедет, то пусть у нее останется на память тонко вырезанный из священного нефритового камня слоник, ведь резьба по камню – это исконно древнее индийское искусство. Потом он выбрал для Рашми нефритовую обезьянку Хануман – индуистское божество, которое дает мужество, силы и долголетие. После этого он поднялся на Лизин этаж и постучал в дверь. Лиза его не ждала и очень обрадовалась, когда он вошел. Он вручил ей нефритового слоника размером чуть больше спичечного коробка, не такого, как продают в сувенирных магазинах, а тонко вырезанного мастером, с белыми клыками, даже видны были слоновьи глаза с многочисленными морщинками вокруг.

– Слоны – это процветание и счастье, – сказал он, – а еще терпение и верность.

Лиза ожила, куда-то исчезла пустота, комната заиграла и наполнилась его запахами, будто свежим ветром. Она накрыла столик около дивана, поставила чайник, вытащила коллекцию чая, которую Вихан пополнял со знанием дела. Выбрали китайский улун.

Когда уселись на диване, Лиза поняла, что мысли его витают далеко, и он чем-то озабочен. Таким грустным она его еще не видела.

– Что-то случилась? – спросила она и продолжила полушутя, – здесь говорят, что у браминов нет проблем, они рождаются для того, чтобы получать подарки от жизни и поучать других.

– Подарки … – протянул рассеянно Вихан. – Я хотел тебя спросить кое о чем, мне это надо знать, только ты, умоляю, не обижайся.

– Спрашивай, – Лиза высвободила руку, которую он держал в своей.

– Это правда, что ты замужем сейчас?

«Проверили документы на работе,– подумала Лиза, – наверное, Сагми помог, он ведь имеет доступ к рабочим файлам. А может, отец Вихана попросил его».

– Я же тебе говорила, что разведена, – сказала она, опустив глаза, – просто не успела заменить документы, сюда отправили старые.

– И еще, эта фотография в фейсбуке, – Вихан просто выдавливал из себя слова.

Он достал телефон и показал ей снимок, где СиДжо обнимал Лизу за плечи да еще скорчил дурацкую физиономию, как будто они большие друзья, как минимум.

«Еще и в фейсбуке пошарили, – думала Лиза, – хотя не исключено, что это СиДжо хвастался, поднимая свой рейтинг».

– Ты же знаешь, как индийцы любят фотографироваться с белыми, на счастье, – оправдывалась она, – но, видно, это приносит счастье только им. Я работала с этими парнишками на одном из кораблей и вдруг встретила их на Колабе в первые дни. Я тогда даже не думала, что они будут выставлять все это в своих фейсбуках . Что в этом такого? Просто глупые мальчишки.

Она совсем сникла, прикрыла глаза, потом закрыла лицо руками – только бы не расплакаться. В этом индийском мире все видимые и невидимые силы направлены против нее.

– Забудь, извини, – мялся Вихан, обняв Лизу, – выбрось из головы. Я вообще не хочу думать о твоем прошлом и о моем тоже. Забудь все, я больше не буду ни о чем тебя спрашивать, я верю тебе во всем. Это просто так. Я должен был спросить.

Разговор становился напряженным, Вихан думал о чем-то, что отдаляло его от Лизы. Он был не здесь, как будто спешил куда-то.

– Я не понравилась твоей маме. Я этого и ожидала. Что она тебе сказала? – спросила Лиза.

– Она молчит, – он улыбнулся по-доброму, как будто это неважно.

Они спустились в ресторан и вместе пообедали, потом снова поднялись в номер, и он медленно раздевал Лизу, осторожными движениями, и пальцы его гладили ее кожу, как гладят кошку после того, как на нее случайно наступили. Но в глазах Вихана была грусть, и на ночь он не остался.

Распрощавшись с Лизой, Вихан поехал на Колабу; он вышел из такси около здания Главного полицейского управления штата, похожего на дворец раджи, и пошел в сторону Козуэй. Он шел не спеша, приглядывая кафе, куда можно было бы зайти и выпить пива, но везде было многолюдно и шумно, а единственный алкогольный магазин на Колабе был закрыт. Наконец он все-таки набрел на маленькое кафе, где удалось взять пиво на вынос. Добравшись до своей квартиры в доме для офицеров, он долго сидел на кухне в раздумье. На столе лежала газета «Бомбей Таймс», открытая на полосе, где среди прочих объявлений сообщалось про молодую женщину, которая, возвращаясь домой с вечеринки на своей машине, не справилась с управлением.

Когда на следующий день Вихан вошел в палату, Рашми уже привели в порядок после сна, она полусидела в постели, на ней была надета шелковая сорочка, а ее черные густые волосы разметались по подушке. В палате стоял запах лаванды, который обычно остается после горения ароматических палочек. Лицо ее было бледно, лоб заклеен пластырем, на одной скуле красовался синяк до глаза, и рука была в гипсе. Она выглядела совершенно спокойной, но как только он к ней подошел, Рашми резко отвернулась, показывая, что не желает с ним разговаривать. Такие жесты, бывало, она позволяла себе и раньше.

– Здравствуй, дорогая Рашми, – наклонился к ней Вихан, – я тебе пытался дозвониться, но ты не отвечала. Доктор говорит, что ты быстро поправишься.

Одним из самых больших пороков в индийской семье считается неумение сдерживать свое раздражение и гнев, неумение проявлять мягкость в манерах и приветливость в обращении. Такой была и Рашми. Но сейчас она молчала.

– Хануман, – он протянул ей каменную обезьянку, – приумножит твои силы, и надеюсь, убережет тебя от заблуждений.

Он закончил фразу почти шепотом. Какое он имеет право указывать ей на заблуждения. Она бездетна, может, поэтому увлеклась этими сеансами и вечеринками, и не так уж часто она бывает в Мумбаи, просто встречи с друзьями. Рашми на секунду повернулась и молча взяла обезьянку. Но разговор не начинался.

Она с детства была избалована своим отцом, который души в ней чаял. Это он организовал этот брак для подрастающей дочки, которая была очень привязана к Вихану. Была ли в их отношениях любовь? Надо сказать, что, еще будучи подростком, Рашми любила проводить время со своим другом Виханом, потому что в этом большом городе, который влечет своими сокровищами, нарядами, интересными шоу и ресторанами, который никогда не спит и никогда не бывает так свеж, как в часы раннего утра, когда ночные странники преображаются в обычных горожан, молодой девушке из высшего общества одной вообще не разрешалось выходить из дома. Даже в спортивный клуб.

А Рашми просто несло во все запретные места. Дух авантюризма или любознательность. Она была красива, носила дорогие сари и европейские бренды – тоже дорогие. От нее всегда пахло модными духами. И в любой компании она была желанной гостьей и центром внимания – богатая, образованная и острая на язык. Замужество раскрепостило Рашми, и когда она уехала на учебу в Лондон, жила там подолгу одна со своей служанкой, которая была ей предана как собака. Учеба ей давалась легко, кроме английского она говорила на итальянском языке, и отец нанимал ей знаменитых учителей и отправлял в дорогие путешествия. Закончив учебу, Рашми не стремилась вернуться домой, да и Вихан в то время часто отсутствовал, бывало месяцами. Она предпочитала жить в Лондоне и проходить там практику в банке, который имел деловые связи с банком ее отца, а когда приезжала, обычно селилась в большом родительском доме, а не в тесной квартире Вихана. Конечно, она бывала у Вихана, но, когда он уходил в море, одна там не оставалась.

– Я думал, ты уехала в Лондон, – сказал Вихан, – ну зачем ты опять туда пошла?

Рашми повернулась к нему, смотрела с негодованием, как будто он во всем виноват.

– Так опозорить меня, – процедила она сквозь зубы, – привел в дом своих родителей русскую потаскуху.

И вдруг у Вихана вырвалось:

– Если бы ты не ходила по своим вечеринкам и всяким психоделическим сеансам, ты бы не потеряла ребенка!

В палате повисло молчание, как в каменной пещере, даже вода в графине застыла. После бессонной ночи Вихан был не в самом лучшем состоянии, но старался сдерживаться.

– Но ведь мы с тобой давно договорились, что каждый будет жить своей жизнью, – сказал он уже примирительным тоном. – Я не желаю тебе зла, я навсегда останусь твоим другом.

– Ты опозорил всю нашу семью, – сказала Рашми, немного успокоившись. – Это скоро будет известно всем.

Зазвонил телефон, и Вихан услышал голос отца Рашми. Потом вошел врач. Вихан взял ее за руку.

– Прости меня. Я к тебе буду приходить.

Когда он вышел на улицу, сразу подумал, что разговор с отцом неизбежен, отцу наверняка придется объясняться с семьей Рашми. Он уселся на парапет на набережной и позвонил отцу. Он говорил и с отцом, и с матерью, вспоминая то время, когда они с Рашми были совсем молоды и приезжали на каникулы из Лондона. Вихан тогда учился на инженера, и если бы он послушал отца и не пошел потом в военно-морское училище, может быть, все бы сложилось иначе.

Они тогда жили вместе с Рашми в доме его отца, но чаще всего в Мумбаи в квартире родителей Рашми, которая занимала целый этаж. Он тогда был еще почти мальчишка и как павлин распускал хвост, появляясь с женой на людях. Они совершали визиты к родственникам, создавая впечатление счастливой супружеской пары. Но насытившись семейной жизнью, Рашми спешила по своим делам, то она собиралась делать карьеру и уже видела себя на высоком посту, то, утомившись работой, искала удовольствий на разных закрытых мероприятиях, любила места, где собираются знакомые ей болливудские актеры, и Вихан ее часто сопровождал. Она считала себя европейской женщиной и могла позволить себе многое.

«А теперь случилась катастрофа, – думал Вихан, – Рашми лежит в госпитале, и ничего уже не исправить, разве что сохранить все случившееся в тайне. Наверняка родственники Рашми заплатили папарацци за то, чтобы те не разглашали ее имя».

Потом он позвонил матери Рашми, и они долго разговаривали. Ее мать и раньше считала, что у Рашми должен быть муж, который всегда будет рядом с ее дочерью, и она надеялась, что когда Вихан через год-полтора выйдет в отставку, они с Рашми поселяться в этом городе – и все наладится. Полная утопия, Рашми не собиралась уезжать из Европы, а Вихан ждал, что она там найдет себе подходящего мужа, иначе, если он первый потребует развода, она будет считать себя опозоренной.

Продолжать отношения с Лизой сейчас было просто невозможно, да и матери он обещал, прервать их на время и подумать. Хотя, что тут думать, чувства рождаются не от глубокомыслия, их дарят человеку боги – свидетели тысячелетиями накопленного человеческого родства, взаимоотношений, жертвенности и предательств.