История одной семьи. Книга третья

На обратном пути домой мы зашли в большой продовольственный магазин, который располагался в четырехэтажном здании, единственной многоэтажке в Планерском. Мы купили себе продуктов на вечер и пошли к своему жилью.

На следующее утро, отлично выспавшись и позавтракав, мы прямо с утра отправились на пляж. На пляже было малолюдно, море было спокойно, вода прозрачна и прохладна. Мы заняли места и пошли купаться. Позже пляж стал заполняться, к причалу начали причаливать прогулочные катера, с которых с динамиков неслись призывы прогуляться по морю и музыка. Солнце постепенно поднималось все выше и становилось все жарче. После 12 дня, на пляже было уже очень жарко и пляж опять пустел, отдыхающие уходили на обед. Мы тоже решили пойти пообедать в ту же столовую, что и вчера. Пока дошли, там уже была очередь. Спешить было некуда, и мы стали ждать. Покушав, мы решили пойти отдохнуть на нашей кровати за занавеской и переждать самую жару. По дороге мы зашли на базарчик и купили немного еды, в основном фрукты, там были персики, дыни и другие, которых мы никогда не видели во Львове.

Когда жара начала спадать, примерно после четырех часов дня, мы опять пошли на пляж. А вечером пошли в кино. Вечерних развлечений здесь был небольшой выбор: кино, танцы на летней площадке санатория, прогулка по набережной, где продавались картины, и изделия местных умельцев. Продавалось много украшений, в которых использовались полудрагоценные камни здешних мест. Несколько раз приезжали артисты. Мы ходили на концерты. Но главным здесь конечно было море и воздух.

Постепенно наш отдых стал превращаться в рутину. Чтобы как-то разнообразить это мы включили некоторые походы и поездки. Мы поехали на прогулочном катере в открытое море, где с борта бросали крошки хлеба чайкам, которых было много рядом с катером, и они с криками сопровождали нас на всем пути. Ходили в дом-музей писателя Волошина, ездили в Феодосию в музей Айвазовского. В музее были подлинники его работ. Он жил и творил в этом городе. Многие его картины были на морскую тематику, особенно меня впечатлило огромнейшее полотно, изображающее неспокойное море.

В одно пасмурное утро мы решили пойти на Кара Даг. Мы стали подниматься на гору прямо от берега моря. Подъем местами был довольно крутой и приходилось карабкаться. Дошли примерно до половины горы и тут тучки развеялись и выглянуло жаркое солнце. Мы продолжали карабкаться вверх, солнце палило нещадно, и я чувствовала, как мое сердце стучит в висках. К счастью, наконец-то мы дошли до лесистой части горы, до вершины надо было еще подниматься, но сил у меня не было, и мы решили не рисковать. Мы пошли по тропинке среди деревьев, там была тень и солнце нас уже так не доставало. Домой мы возвращались другим путем, через лес. По дороге нам встречались заброшенные сакли, поросшие кустарниками и травой. Когда-то в Крыму были поселения татар, но во время второй мировой войны по приказу Сталина, в одну ночь все татарское население было вывезено из Крыма и отправлено в Сибирь и Казахстан. Поэтому и остались в некоторых местах их нежилые дома, как напоминание, что здесь когда-то жили люди. После войны и в мирное время Крым стал заселяться приезжими из разных областей Советского Союза. Много было бывших военных. Была даже создана программа по переселению в Крым. Когда-то в начале 1960 года по этой программе уехала и моя мама со всей семьей. В Планерском с жильем было трудно. Была одна многоэтажка, небольшие частные домики и малочисленные бараки. Для тех, кто работал в санатории, как наша Алла, давали место в общежитии. Там они жили зимой, а летом кто-как. У Аллы было свое летнее жилье. Конечно, это трудно назвать жильем. Это как бы такая большая цистерна, разрезанная пополам и положенная на землю. По-моему, это сооружение было сделано из жести. Внутри там помещался кровать и небольшой столик. Рядом с этой цистерной стоял навес, где у Аллы была кухня. Летом Алла умудрялась сдавать это жилье отдыхающим, чтобы иметь дополнительный заработок. Но это получалось только в самый пик сезона. Мало было желающих на такое жилье. Строительства в Планерском почти не было и получить нормальное жилье было практически невозможно.

Наш отдых подходил к концу. Назад мы решили возвращаться из Симферополя. В Симферополе можно было сесть на поезд, который шел без пересадки до Львова. До Симферополя с Планерского был прямой автобус, билеты на который надо было покупать заранее. Одно утро мы посвятили стоянию в очереди около автобусной кассы. Очередь была длинной. Ближе к обеду мы получили наши билеты. Билеты на поезд у нас были куплены еще во Львове. Все, теперь оставшееся время можно отдыхать спокойно. Пляжем мы уже насытились и для разнообразия решили совершить морскую экскурсию. На пирсе была касса, где предлагались самые разнообразные маршруты. Мы решили выбрать поездку в Ялту. Теплоход выходил утром, целый день в Ялте и поздно вечером мы возвращались назад в Планерское. До Ялты мы плыли несколько часов, была небольшая качка. Я читала про морскую болезнь, но никогда не думала, что это может случиться со мной. Может –это потому, что я была беременна и организм стал более чувствительным. С трудом я выдержала эту дорогу до Ялты, но была еще и обратная дорога. Ялту я немного помнила по своему первому ее посещению. За эти несколько лет почти ничего не изменилось. Мы посетили домик Чехова, погуляли по городу, посидели в парке, нашли столовую покушать и в назначенное время были на пристани. Обратный путь показался легче. Я сидела на открытой палубе, продуваемой морским воздухом со всех сторон, пока мы плыли. Уже в темноте мы наконец-то приплыли в Планерское. На набережной еще гуляли люди и с танцевальной площадки доносилась музыка. За это время мы уже успели привыкнуть к этому городку и когда еще с моря мы увидели огоньки, таким родным и близким показалось нам это место.

Незаметно пробежали оставшиеся денечки. Накануне мы уложили свои вещи в чемодан, и следующим ранним утром пошли на автобусную остановку. Вот и наш автобус. До свиданья Планерское, нам было здесь очень хорошо. Пять часов в пути, и мы подъезжаем к Симферополю, главным воротам Крыма. Симферополь большой миллионный город на материковой части Крыма. Там большая железнодорожная станция и аэропорт. От Симферополя к побережью можно доехать на автобусе и что меня всегда умиляло, даже на троллейбусе. Правда троллейбусная линия проложена только до Ялты. Мы привыкли, что троллейбусы ходят только внутри города, а здесь между городами. Это было как-то необычно. Наш поезд отходил вечером. У нас было еще достаточно времени, чтобы погулять по Симферополю. Мы сдали вещи в камеру хранения и на легке пошли к центру города. Город был весь в зелени; в парке, недалеко от центра был красивый фонтан, широкие прямые улицы, в воздухе витал какой-то неуловимый шарм, так присущий всем южным городам. Время было возвращаться на вокзал. А вот и объявили, что подали наш поезд и приглашают наш на посадку.

До свиданья Крым! Жаль, что это уже в прошлом, но эти дни навсегда останутся с нами в нашей памяти.

1.5 Ожидание рождения ребенка и встреча с мамой

После возвращения домой нас ожидали новости. Вместо той женщины, которая оставалась с бабушкой перед нашим отъездом, у нас жила другая девушка. Той женщине надо было срочно уехать из города. Я спросила бабушку, что за срочность такая, но она не смогла мне вразумительно объяснить. Я заметила, что у бабушки стало плохо с памятью. Первый звоночек прозвенел еще несколько лет назад, когда она так хорошо знавшая город, однажды не могла понять, где она находится, хотя это было хорошо знакомое для нее место. Но потом все наладилось, и я успокоилась. Но возраст видно начал сказываться.

Наша новая жиличка, звали ее Анна, оказалась родной сестрой женщины, которая жила от нас через дорогу в доме, как мы звали у Чухраевых. Это был один из первых многоквартирных домов на нашей улице. В доме было два этажа и на третьем – мансарда. На первом этаже жили три семьи: Чухраевы, отец работал в пожарном депо и в свободное время ремонтировал обувь. Мы всегда носили ему обувь на ремонт. В другой квартире – женщина одиночка с дочкой школьного возраста и в третьей – сестра Анны, нашей новой квартирантки. Сестра была замужем, у них росла дочка, которой было лет 10. Вся их квартира состояла из одной комнаты, в которой была и кухня, и спальня, и все остальные удобства. Места там было очень мало и поэтому Аня вынуждена была пойти на квартиру. Анина сестра стояла в очереди на квартиру, но как скоро это произойдет трудно сказать. Она и ее муж были глухонемые, а дочка была нормальным ребенком. Аня и ихняя дочка выучили сигнальный язык и общались с ними на пальцах. Аня поселилась в бабушкиной комнате. Работала она на заводе Кинескоп, там, где я начинала свою трудовую деятельность после школы. Она была очень аккуратной и чистоплотной. Правда человеком была замкнутым. Она, как и предыдущая наша жиличка, увлекалась вязанием. От нее я и научилась вязать. Сначала связала себе шарфик, такой длинный, которые тогда были в моде и к нему шапочку. Мне понравилось вязать, и я стала этим заниматься в свободное время.

Мы с Зенеком решили приобрести мебель в нашу комнату. При переезде ко мне он привез в приданное свою кровать и шкаф. Наш с бабушкой старый комод с мраморной плитой, которая была вся с трещинами, и гардероб мы передвинули в бабушкину комнату. В нашей комнате оказалось много пустого пространства. Тогда в моде были стенки, это в ряд стояли три шкафа: книжный, сервант для посуды и одежный. Денег у нас было недостаточно, и я начала думать, как достать нужную сумму. До моей свадьбы у нас на квартире жила Тамара. После моей свадьбы она сначала ушла к своей тети, а потом нашла другое жилье. Мы с ней по-прежнему общались, и я знала ее новый адрес. Я придумала пойти к ней и попросить денег взаймы на длительный срок, а за это я предложила прописать ее у нас, чтобы она смогла подать документы на вступление в квартирный кооператив. В то время стало развиваться кооперативное строительство. Люди вступали в кооператив, платили первоначальную сумму взноса за квартиру, а затем после получения квартиры ежемесячно выплачивали кредит. Это была альтернатива государственным квартирам. Государственных квартир не хватало и люди десятками лет стояли в очереди на получение жилья. Я поговорила с бабушкой, и она согласилась прописать Тамару.

Тамара согласилась на это предложение, одолжила нам денег, и мы с Зенеком купили мебель. Мы потратили целые выходные, чтобы все собрать и поставить на место. Сразу комната приобрела современный вид. Я этому очень радовалась, потому что у нас с бабушкой до этого не было возможности все это приобретать, а так хотелось не отставать от моды.

Шел уже четвертый месяц беременности. Чисто физически беременность проходила нормально, не тошнило, не мучил токсикоз и по моей фигуре было совсем незаметно. Я помню, как Люба, Ульянина сестра, встретив меня однажды на улице удивленно воскликнула, что у ее сестры не беременный животик побольше, чем у меня на четвертом месяце. Люба, еще раньше меня вышла замуж за Славика, того с которым мы когда-то ездили к Олегу в Ровно, и теперь у них уже росла дочка Юля, которая родилась в ноябре прошлого года. Ей уже шел 9й месяц. Я приходила проведать Любу, когда она только пришла из роддома, Юлечка была копия Славик. Он был белобрысый, глаза выпуклые, рачьи. Как для мужчины – это сойдет, но для девочки… Но Юля начала меняться и к девяти месяцам это сходство как-то сгладилось, и девочка была очень славненькая.

В четыре с половиной месяца, как и говорил мой гинеколог, я почувствовала шевеление плода, было такое ощущение как будто внутри юркнула рыбка. Это было удивительно и приятно. Как-то после этого живот стал увеличиваться, и я подумала, что надо уже шить специальное платье. Я пошла к своей портнихе и попросила помочь подобрать мне фасон. Я хорошо помню – это было темносинее платье с белым воротничком, с длинными рукавами, свободное, спереди складка с запасом на весь период беременности. Когда я в этом платье пришла на работу, мои сотрудники сразу поняли, что я в интересном положении. У меня в расписании было несколько практических занятий со студентами по черчению и начертательной геометрии. Занятия мы вели по два преподавателя в группе. В одной из групп моим напарником был мужчина, характер у него был очень амбициозной, я так понимаю, что он метил на должность заведующего кафедры, фамилия у него была Свистун. Но Королевич, наш заведующий, еще крепко цеплялся за свое кресло. Так Свистун сразу же заявил мне, что он будет ведущий в группе, так как я уйду в декретный отпуск, а с зачетами в конце семестра ему придётся управляться самому. Меня это немного покоробило, но возражать ему я не стала.

В конце сентября у меня был день рождения. Мне исполнялось ни больше и не меньше, чем 30 лет. Животик у меня становился все заметнее и никакую вечеринку мы не собирали. Я помню, это было перед обедом, я как раз домывала полы в кухне и коридоре, бабушка сидела в комнате. Тут открылась входная дверь и на пороге появилась моя мама. Это было большой неожиданностью. Я ее не видела уже много лет с тех пор, как они тогда все уехали в Крым. Я пригласила ее в комнату, попросила подождать, пока закончу работу.

– Что же ты дочка в свой день рождения возишься в грязи с полами, это были ее первые слова.

– Ей полезно двигаться, для будущих родов нужна физическая нагрузка, встряла в разговор бабушка.

– Да ничего, мне не сложно. Как-то так получилось, что я вчера не смогла сделать уборку, вот и тружусь сейчас.

– А где твой муж? Почему он это не делает. Все-таки твой день рождения.

– Он поехал к своим родственникам. У него там какие-то дела.

– Ничего, она молодая, и это ей полезно, – опять встряла бабушка в разговор.

Тут ей что-то ответила мама и началась перепалка. Сначала тихо, а потом все сильнее и сильнее. Все уже переходило на крик. Эти две женщины никак не могли мирно сосуществовать. Я уже закончила работу, села рядом с ними и попыталась их утихомирить, но это было невозможно. Их нельзя было остановить, ни одна из них не хотела уступить. Бабушка начала выгонять маму из квартиры, та ей возражать, что приехала к дочери, а не к ней. Спокойного разговора не получалось, и мама попросила встретиться сегодня вечером, чтобы поговорить. Она остановилась у тети Маруси. Мы договорились встретиться в центре города. Я проводила ее до калитки. Попрощались мы без особой теплоты. Она была взвинчена руганью с бабушкой, а я от нее просто отвыкла. Вскорости пришел домой Зенек, я рассказала ему о внезапном появлении мамы и ее предложении встретиться вечером. Зенек выразил желание пойти со мной, ему очень хотелось познакомиться с тещей, которую видел только на фотографиях. А тут ближе к вечеру пришел муж моей сестры Томы поздравить меня с днем рождения. Одного его оставлять было неудобно, и мы его тоже взяли на нашу встречу. Мама, когда увидела меня в сопровождении двух молодых мужчин была не очень довольна. Она хотела поговорить со мной наедине, а тут целая группа. Решили пойти все вместе в кино. Я не помню, что мы смотрели, а после фильма, мы пошли провожать маму на Драгоманова, к тете Маруси. По дороге она мне сказала, что приезжала по просьбе Томы, той нужны были какие-то справки из домоуправления, где она была прописана. Тетя Маруся была безграмотная и поэтому пришлось приехать маме, чтобы это сделать. Она хотела мне сделать сюрприз, придти на мой день рождения, но бабушка устроила скандал. Так разговаривая, мы подошли к дому, потом поднялись на третий этаж, где была квартира тети Маши. Ребята остались внизу. Мы продолжали наш с мамой разговор. Постепенно обычный разговор перешел в русло разговора с претензиями. У меня много накопилось больного в душе. В то время я еще хорошо помнила то зло, которое мне принесла мама в прошлом. Непроизвольно с моих уст сорвалось обвинение:

– Я помню, как нехорошо ты поступила, когда сначала приехала во Львов с новым мужем, поломала нашу привычную жизнь, а потом уехала, не попрощавшись и вселив чужих людей в квартиру!

– А ты поступила хорошо? – она в свою очередь начала обвинять меня. – Разбила семью и отняла отца у ребенка.

Я начала возражать ей, что я не причем, что эта семья распалась еще до меня. В общем наш разговор сорвался на крик. Тут открылась дверь у соседей и женщина, высунувшись из двери, начала на нас кричать, что мы тут подняли шум в вечернее время, тут и тетя Маруся открыла дверь на шум. Зенек поднялся на этаж и забрал меня, а мама зашла в квартиру, и тетя Маруся закрыла дверь. Вот так не попрощавшись как следует мы расстались с мамой опять на длительное время. Я еще долго не могла успокоиться. Валерий с Зенеком делились впечатлениями о встрече с тещей, а у меня в ушах звучали ее слова: «а ты отняла у ребенка отца!»

Мы проводили Валерия в часть, а сами сели на троллейбус и поехали домой. Зенек пытался меня успокоить, но это было нелегко, нужно было время. Так прошел мой 30 летний юбилей и очередная редкая встреча с мамой!

1.6 Аня

В середине ноября я ушла в декретный отпуск. По закону полагалось два оплачиваемых месяца отпуска до родов и после родов. А потом до исполнения года ребенку сохранялось рабочее место, но без оплаты. Было очень интересное ощущение освобождения. Как-то разом ушли все неотложные дела, связанные с работой. Еще вчера мне надо было готовиться к занятиям, проверять контрольные работы, бояться не успеть на занятие, а сегодня все – СВОБОДА от всего этого. Теперь мне осталось ждать рождения ребенка и несложная домашняя работа. Но одна забота все-таки осталась. Моя диссертация уже была готова. Мы уже с моим руководителем определились, что защищать диссертацию я буду в Ленинграде. Были готовы экземпляры для рецензентов. Оба рецензента были из Ленинградской Лесотехнической Академии. Моя задача – отвезти эти копии в Ленинград. Получалось так, что я это могла сделать в середине ноября, когда у меня начался декретный отпуск.

Этой осенью у нас произошло еще одно печальное событие. Я уже рассказывала, что у нас на квартире жила Аня. Однажды, поздно вечером, мы уже с Зенеком легли спать, к нам в спальню пришла Аня. Это было необычно для нее. Крупные слезы текли по ее щекам.

– Он не пришел, я его так долго ждала. Мне надо ему позвонить. Пожалуйста помогите.

Мы сначала не могли понять, о чем речь. Постепенно она рассказала, что она влюбилась в мужчину, с которым вместе работает на заводе. Он, как будто назначил ей свидание, и не пришел. Она не может ему позвонить, так как боится, что трубку возьмет жена. Оказывается, этот мужчина женат. Она стала просить Зенека, чтобы он пошел с ней к телефону и вызвал его. Ей надо с ним поговорить. В доме у нас телефона не было. Телефон был только около продуктового магазина на углу улиц Люблинской и Окружной, в пяти минутах ходу от нашего дома. Мы пытались отговорить ее от этого. Она может этот разговор перенести на завтра, когда увидет его на работе. Но она плакала и просила, что ей это необходимо выяснить вот прямо сейчас. Нам пришлось встать с постели, одеться и пойти к телефону. Зенек позвонил, попросил к телефону этого мужчину, а потом трубку передал Ане. Они коротко переговорили, и тот мужчина обещал сейчас подойти. Он жил где-то здесь совсем недалеко. Мы остались его ждать, и когда Аня увидела, что он подходит, мы ушли. Чуть позже вернулась Аня. Мы опять уже были в постели. Она зашла в нашу комнату. Сказала большое спасибо. Мы спросили, как прошла встреча. Она сказала, что все хорошо. На этом закончился этот вечер.

На следующий день, когда я к вечеру вернулась с работы домой, я увидела интересную картину. Аня сидела на бабушкиной кровати и была очень весела. Это уже было странно. Она никогда не позволяла себе сидеть на чужой постели.

– Я остановила время и Когут сейчас придёт, – возбужденно воскликнула она, увидев меня.

Когут, это тот мужчина, с которым она встречалась вчера вечером. Аня была как-то неестественно возбуждена. Я сразу заподозрила, что с ней происходит что-то неладное. А бабушка, глядя на нее, не видела в ее поведении ничего необычного и улыбалась ее веселости. Тут вернулся с работы Зенек и, услыхав голоса, зашел в бабушкину комнату. Аня, увидев его, тоже начала выкрикивать об остановленном времени и Когуте.

Когда мы с Зенеком вышли из комнаты, я поделилась с ним своей догадкой, что с Аней не все в порядке.

– Зенек, я не совсем уверена, но мне кажется, что она сходит с ума. Сходи к ней и поговори. Может я ошибаюсь.

Зенек пошел к ней. О чем они говорили, я не знаю, но, когда он вернулся, он сказал, что Аня успокоилась, ушла с бабушкиной кровати и уже собирается ложиться спать.

– Мне, кажется, что ты напрасно беспокоишься.

Я подумала, что может действительно моя интуиция меня подвела. Я успокоилась и вернулась к своим обычным делам. Бабушка тоже уже легла спать, а я домывала посуду в кухне. Дверь в бабушкину комнату была приоткрыта, и я услыхала, как Аня начала опять что-то возбужденно говорить в темноту. Я заглянула в комнату.

– Аня, ты что-то хотела мне сказать?

– Да, мне очень хочется пить. Дай мне водички.

Я принесла ей стакан воды. Она отпила немного и начала мне рассказывать о своей семье. Она начала мне рассказывать такие подробности, что у меня опять закралось сомнение, что с ней все ли в порядке. Она все говорила и говорила без остановки. Я подумала, что надо позвать Зенека.

– Зенек послушай ее. Все ее сегодняшнее поведение необычно. Впереди ночь и я просто боюсь оставлять ее в таком состоянии. Надо вызывать скорую помощь. Мы не можем самостоятельно принять решение. Давай позовем ее сестру и пусть она решает. Зенек сбегал за сестрой. Пришла сестра, я ей написала, что мне кажется, что с Аней происходит что-то необычное, она чрезмерно возбуждена. Сестра стала с ней разговаривать на сигнальном языке для глухонемых. Потом она взяла листок бумаги и написала, что не видит ничего необычного в поведении сестры. Они закончили разговаривать, и сестра ушла. У меня опять закралось сомнение, что может я неправа и зря паникую. Мы легли спать, но я не могла уснуть и постоянно прислушивалась к звукам из бабушкиной комнаты. Через какое-то время, Аня опять начала что-то громко выкрикивать. Я разбудила Зенека и сказала, что надо вызывать скорую помощь. Он оделся и пошел к телефону на углу магазина. Спросонья он вызвал обычную скорую помощь. Когда приехали медики они посмотрели на Аню и сказали, что надо вызывать специальную психиатрическую помощь. Они сделали звонок и через какое-то время приехала специализированная помощь.

Хотя уже была глубокая ночь, никто из нас не спал. Аню попросили встать и одеться. Все сидели в нашей бывшей кухне. Врач начал задавать Ане вопросы. Ее спросили откуда она приехала и зачем. Она сказала, что приехала во Львов, чтобы выйти замуж. Потом она начала путаться в ответах. Оказалось, что Зенек ее муж. Врачи спросили, кто такой Зенек, и я сказала, что это мой муж. Врач потихоньку отвел меня в сторону и сказал, что Аню нужно госпитализировать. Я ничего не могла возразить. Повернувшись к Ане, врач попросил ее собраться и поехать с ними в больницу, чтобы кое-что уточнить. Аня согласилась, но сказала, что без Зенека никуда не поедет. Врач попросил Зенека поехать с ними. Зенек, молодец, понял всю ситуацию правильно и согласился. Уже при выходе санитар сказал мне, что это шизофрения и добавил, что ему очень жаль, она такая молодая, а шизофрения практически не лечится. Они уехали. После такого я уже не могла уснуть и оставшуюся часть ночи провела в полудреме. Зенек вернулся почти под утро. Он рассказал, что пока они ехали, и потом, когда сидели в приемном покое, Аня не отпускала его руку. А потом, когда ее забирали в палату с ней, случилась истерика. Это было страшно видеть. Нам было очень жаль Аню. Это страшно, когда ты видишь, как хорошо знакомый и прежде адекватный человек теряет разум. В моей жизни это было впервые. Я подумала, как хрупка эта грань между реальностью и безумием.

На следующее утро я пошла к Анютиной сестре и написала, что произошло этой ночью и что Аню положили в психиатрическую больницу. Сестра была подавлена этим сообщением. Накануне вечером, когда она знаками общалась с сестрой, она даже не могла подумать, что все так плохо. Все-таки глухонемые, не слыша человеческую речь не могут понять все оттенки и сигнальная речь очень бедна на выражение всех эмоциональных чувств. Чтобы закончить свое повествование об этом печальном случае, я хочу забежать немного вперед. Аня пролежала более полгода в больнице. Я ее несколько раз навещала. Уже при первом моем посещении через несколько недель, она пришла в себя и вполне осознанно разговаривала со мной. Она почти все вспомнила о той ночи и смеялась, когда вспоминала, что называла Зенека своим мужем. После выписки из больницы, она какое-то время жила у сестры, а потом у своих старых знакомых на квартире. С виду вроде все было в порядке, но я видела ее глаза, они никогда не вернулись в свое прежнее нормальное состояние. Что-то неуловимое было в ее взгляде, который говорил, что с Анютой не все в порядке. Через год у нее опять повторился приступ, и она опять несколько месяцев лежала в больнице. Потом какое-то время все было хорошо. За ней приехал брат и они полетели в Херсон, там, где жила ее семья. Возвращаясь назад с братом, в самолете у нее опять начался приступ.

– Пойди скажи летчику, чтобы он летел потише, а то у меня очень болит голова.

Прямо в аэропорту ее забрали в больницу. И когда она вышла в этот раз после лечения из больницы, она сказала, неужели это так и будет всю оставшуюся жизнь. В один день, когда ее хозяева ушли в церковь, она, оставшись одна, выпила стакан уксусной эссенции. Хозяева, вернувшись из церкви, вызвали скорую помощь. Аня сожгла себе все внутри. Она кричала от боли и просила, дать что-нибудь, чтобы ей стало легче, но жить она не хотела. Той же ночью она умерла. Рано утром я собиралась на работу. В дверь кто-то поскребся, я подумала, может кошка. Я открыла – это была Анина сестра с листочком бумаги в дрожащих руках. Она протянула его мне, и я прочла это страшное известие, что Аня умерла. Это было как гром с ясного неба. Она не смогла объяснить всех подробностей, поэтому в один из дней я пошла к хозяевам квартиры, где жила Аня и узнала все подробности. Хоронить Аню увезли в ее родной Херсон. Еще долго я никак не могла смириться с этой трагедией. Аня снилась мне во сне. И все эти сны были связаны с ее болезней. Ее сестра с семьей еще жила какое-то время в своей прежней квартире, а потом они получили новую и переехали. Я потеряла с ними всякую связь и ничего не знаю об их дальнейшей судьбе. Так жизнь нас сводит на какое-то время с людьми, а потом наши дорожки расходятся, но все это не уходит в никуда, а остается в нашей памяти.

1.7 Поездка в Ленинград. Рождение дочки

После того, как Аню положили в больницу, бабушка лишилась квартирантки и своих денег. А так как она привыкла иметь свои деньги, вновь встал вопрос о квартирантах. Но для этого нам с Зенеком надо было освободить нашу угловую комнату и переехать в ту, которую занимала бабушка. После тяжелого разговора, мы согласились, поменяться комнатами, мы с Зенеком переехали в бабушкину комнату, а бабушка заняла угловую и бывшую кухню. В угловой комнате она поселила четырех квартирантов – женщин, а сама свою кровать поставила в бывшей кухне. Опять она стала хозяйкой со своими деньгами, а я с опостылившими мне квартирантами.

В середине ноября я решила ехать в Ленинград, отвозить диссертацию на рецензирование. Время поджимало, откладывать было некуда. До этого я списалась с Галиной Тимофеевной Тихомировой, профессором из Ленинградской Академии, и она любезно согласилась быть моим рецензентом. Наша соседка, Анна Фроловна, из дома напротив, дала мне адрес своей сестры, которая жила в Павловске, чтобы я смогла у нее остановиться. И вот я опять в Ленинграде, и опять в зимнее время. Это сколько лет прошло?! Больше пяти лет! Тогда девчонкой я приехала в этот город, чтобы встретиться с Олегом, бежала к нему на свидание к Эрмитажу и замирала от мысли, что он не придёт. Была полна любви к нему. Хотела быть с ним всю жизнь, но увы это не стало реальностью. Теперь я была замужем за другим и ожидала ребенка. А Олега уже не было в этом городе. Он закончил учебу и уехал.

Я нашла тети Ани сестру, передала ей небольшую посылку со Львова и просьбу приютить меня на пару дней. Потом я поехала к Галине Тимофеевне, моему рецензенту, предварительно договорившись о встрече. Она жила недалеко от центра в четырехэтажном здании на втором этаже. Хорошо, что только на втором, так как в моем положении преодолевать этажи становилось все труднее. Галина Тимофеевна оказалась очень приятном и гостеприимном человеком. Она усадила меня за стол и напоила чаем. Чай был как раз кстати. На улице было довольно холодно, и я пока добиралась к ней немного подмерзла. Я передала ей экземпляр моей диссертации, который привезла с собой. Она раскрыла и бегло просмотрела страницы. Сказала, что ей надо внимательно ознакомиться с этой проблемой и затем она пришлет мне рецензию по почте. Вопрос со вторым рецензентом тоже был решен, и с ним тоже надо встретиться пока я в Ленинграде. Я попросила Галину Тимофеевну, если это возможно, помочь мне назначить эту встречу на завтра. Галина Тимофеевна, взяла телефон и позвонила.

– Андрей Юрьевич, тут приехала женщина-соискатель со Львова. Помните Вас назначили рецензентом по ее диссертации. Она будет защищаться в нашем совете. Она привезла экземпляр для рецензии и хотела бы с Вами встретиться завтра. Как у Вас со временем?

Андрей Юрьевич что-то ответил.

– Элеонора Ивановна, – она повернулась ко мне. – Вас устраивает час дня?

– Да, конечно, – поспешно ответила я.

– Да, нас устраивает это время, – продолжила она говорить по телефону. – Так значит завтра в час у Вас на кафедре.

– Но вот о встрече мы договорились. Давайте я Вам напишу адрес и маршрут, как найти нашу академию и его кафедру.

Галина Тимофеевна взяла листочек бумаги, написала на нем адрес и как добраться. Спросила, где я остановилась, сказала, чтобы я была осторожна, на улице снег и может быть скользко. Потом проводила меня до дверей и сказала, чтобы завтра я не опаздывала. На следующий день я встретилась со своим вторым рецензентом. На встрече была и Галина Тимофеевна. Андрей Юрьевич и Галина Тимофеевна попросили меня вкратце изложить сущность моей работы. Спросили, когда я планирую защищаться. Я сказала, что наверно не раньше следующей осени в связи с семейными обстоятельствами. Они понимающее кивнули головами. Пообещали не задерживаться с рецензиями. Если будут вопросы, они будут звонить или пришлют письменно. Для связи я дала рабочий телефон моего руководителя и свой домашний адрес. Распрощались тепло, особенно с Галиной Тимофеевной. Все дела в Ленинграде были закончены, на обратном пути я заехала на вокзал и купила себе билет назад во Львов на следующий день.