Летний рай

– Эк тебя разбирает, что, серьезные неприятности?

– Ерунда, разберусь. Времени вот только жаль, надо ехать выручать фуру, в Новосибирске застряла вместе с грузом. Этот непутёвый, Антон, пьяный за руль сел, представляешь? Где-то в придорожной закусочной набрался, и дальше поехал. Его на первом же посту ДПС и приняли. Фуру в бокс, его в изолятор, теперь балбес без прав остался и без работы.

– И что теперь?

– Теперь надо ехать, вызволять фуру, клиент груз сегодня в обед ждал, а получит, только в пятницу к вечеру. Хорошо хоть груз нескоропортящийся, да клиент покладистый попался, согласился на небольшие комиссионные. Завтра утром вылетаем с Денисом, назад своим ходом… хорошо бы к выходным вернуться, – он устало вздохнул, и меня захлестнула волна жалости к мужу.

– Бедненький ты мой, устал?

– Да не то чтобы устал, а как-то муторно… с Колей вот поругался. Не понимает он того, что я его от беды уберечь хочу. Ты знаешь – с моими связями, один звонок, и Антон уже завтра будет здесь вместе с фурой. Но я твердо решил: уволю! Всё, край! Штраф за него оплачу, не хочу его жену и дочку наказывать, фуру заберу, и всё. И даже не уговаривай, я знаю что тебе всегда всех жалко.

– Жалко, конечно, жалко милый, – я пригладила его посеребренные взъерошенные волосы, оброс опять, пора подстригать, – очень жалко, но уговаривать не буду, потому что ты абсолютно прав. Случись что – ты себя винить будешь, изведешься весь, так что, тут даже думать не о чем. Ты мне лучше скажи чего тебе в дорогу собрать?

– Да чего… ничего особенного, смену белья, да термосок кофе.

– Бутербродов ещё сделаю, и не спорь, дебаты сегодня регламентом не предусмотрены. – я встала опершись на его плечо. – Ну вот, Инка тоже завтра ночевать не будет, к Ивану поедет, и Полечки не будет дома, Лиза её на день рождения пригласила, остаюсь я одна дом сторожить.

– Какая ещё Лиза? – сузил глаза Макар.

– Лиза Тимохина, Полина подружка школьная, ты забыл? Она же у нас жила практически…

– Ах, Лиза! – вспомнив о ком идет речь, он тут же успокоился, – так ты тоже поезжай в город, Сань, чего ты, правда, одна здесь будешь делать?

– А в городе я что, не одна буду? Нет уж, спасибо, здесь хоть Фрося… да и поработаю в кои-то веки, – я на секунду задумалась. – а в город я все же съезжу утром, мне в издательство надо, и заодно Инку подброшу.

Мы еще посидели немного на пороге, молча любуясь звездами, и пошли спать.

Утром Макар уехал ни свет, ни заря, чуть попозже выдвинулись и мы с сестрицей, чтобы успеть отпустить на работу сноху и сына.

В издательстве мне были рады, Олечка, секретарша, сразу же проводила меня к моему редактору Галине Стародедовой, и принесла кофе. Мы с Галиной обсудили сроки сдачи моего нового романа, который, кстати сказать, за последние дни не продвинулся ни на строчку, выпили кофейку, она мне немного пожаловалась на свою тяжкую редакторскую долю, и отпустила меня с миром.

Освободившись, неожиданно для себя, так рано, я решила посетить нашу городскую квартиру. Так, сказать, полить цветочки, да протереть пыль. Раскрыла настежь все окна, чтобы освежить воздух, вышла на балкон за лейкой, ощипала подсохшие листочки с герани и бегонии, и пошла на кухню набрать воды. Там меня ждал сюрприз в виде капающего крана. И довольно-таки неслабо капающего. Вот черт! И именно тогда, когда муж вне зоны доступа. Он обычно с такими делами на раз справляется. Что ж, придется идти в жилконтору, вызывать слесаря… у меня даже зуб заныл когда я представила как надолго это может растянуться.

Пребывая в удрученном состоянии, я полила цветы, и принялась за пыль. Протирая полку, на которой гордо стояли мои книги, меня вдруг осенило: в жилконторе работает одна моя активная читательница, при каждой встрече интересуется когда выйдет новая книга. Я выдвинула ящик стола, там должна была оставаться пара авторских экземпляров, вышедшей месяц назад книги.

– Надеюсь, что она её еще не купила. – вслух сказала я, и схватив сумку, бодренько выскочила из квартиры.

В жилконторе была очередь. В узком, полутемном коридорчике, на жестких, откидывающихся стульях, обтянутых ободранным дерматином, (такие стулья были в нашем сельском клубе во времена моего детства) сидели люди. Вежливо поздоровавшись и узнав «кто крайний», я уселась на неудобный стул, и, от нечего делать, принялась изучать очередь. Она была небольшая, всего-то пять человек, но в маленьком узком коридорчике и этого было достаточно.

Было очень душно, и в воздухе висело плотное облако невыносимо пахнущего парфюма. Разного. Который смешался в маленьком замкнутом пространстве и теперь вонял немилосердно. В этом дивном аромате угадывались удушливо-сладкие нотки духов «Scandal», грязных носков и одеколона «Шипр».

У меня начало покалывать в висках, я невольно поморщилась, и почувствовала на себе чей-то взгляд. Я огляделась. Молодая женщина, источающая аромат дорогих духов, уткнувшись в свой телефон, что-то там строчила без остановки и ей было не до меня. Мужчина лет шестидесяти в носках и сандалиях, видимо это от него шел неповторимый запах нестиранных носков, читал газету. Молодой парень в наушниках закрыв глаза дремал, и пожилая супружеская пара, негромко переругивалась, распространяя вокруг себя запах старости и одеколона.

На меня никто не обращал внимания, и, тем не менее, я кожей ощущала на себе чей-то пристальный взгляд. Я снова, внимательно оглядела собратьев по очереди, зацепилась взглядом за кадку с фикусом в полутемном углу, и.… наткнулась на блестящие темные глаза. Они смотрели на меня с пониманием и сочувствием.

– Если лечь на пол, то воняет чуть меньше – сказали глаза, – и в основном носками.

– Тоже мало приятного, – ответила я.

Глаза переместились вверх, и на фоне тёмно-синей стены появились очертания большого темного пса. Он потряс головой, повёл носом, и с печальным вздохом опустился на пол, положив голову на лапы, снова сливаясь с полумраком.

– На мой вкус, носки всё же лучше пахнут. – блеснули из своего угла глаза.

– Возможно, но, боюсь, меня неправильно поймут, если я сейчас лягу на пол.

– Моё дело предложить… – пёс зевнул и закрыл глаза.

В чём-то он, конечно, был прав… чтобы не задохнуться от вони, нужно как-то отвлечься, и я начала думать о том, что же всё-таки произошло в Маргошкиной квартире, и где она сама. Только бы с ней ничего не случилось… знать бы где она, может ей нужна помощь… так, Александра, напряги свои криминальные извилины. Я представила себя на месте Маргошки, и дала волю воображению.

Вот я стою у окна, курю и пью кофе. Я чего-то боюсь, поэтому смотрю в окно. Подъехала машина, из неё вышли те кого я боюсь, и направились к подъезду. Что я делаю? Тушу сигарету, хватаю сумочку и выбегаю из квартиры. Запираю на ключ, внизу хлопает дверь, я снимаю туфли и тихонько поднимаюсь на седьмой этаж. Прислушиваюсь к звукам, доносящимся снизу, похоже они вскрыли замок… а дальше что? Куда деваться, бежать вниз? А если один из них остался в машине?..

Так, а может всё было иначе: я стою у окна, курю и пью кофе. Звонит телефон, я беру трубку, мне угрожают… чего-то требуют, я бросаю трубку, хватаю сумочку, какие-то вещи и уезжаю куда-нибудь. Желательно туда, где меня никто не найдет. Хорошо бы, если так. Теперь надо подумать где Маргошка могла бы спрятаться.

Задумавшись, я не заметила как подошла моя очередь. Мне повезло – моя взятка была с благодарностью принята, мне было обещано, что ровно в четырнадцать ноль-ноль, ко мне явится лучший сантехник нашего ЖКХ. Весьма довольная результатом, я вышла из кабинета и направилась к выходу из «подземелья», когда за моей спиной раздался тяжелый вздох. Интересно… мне показалось, что в коридоре никого не было. Обернувшись, я увидела что это не так. Из-за фикуса, на меня смотрели печальные собачьи глаза. Не задумываясь, я подошла ближе и опустилась на корточки.

– Эй, приятель, ты чего вздыхаешь? – я легонько провела рукой по гладкой шелковистой голове собаки. Пёс пошевелил ушами, и не меняя позы сверкнул глазами.

– Что же мне ещё остается делать…

– А ты чей, тебя забыли что ли? – я провела рукой по ошейнику, на карабине болтался поводок, другой конец которого уходил под кадку с фикусом. В кольце, к которому крепился карабин, торчала бумажка. Это была половина тетрадного листа в косую линейку, на котором старательным, немного прыгающим, почерком было написано:

«Пожалуйста, возьмите к себе собаку. Его хозяин привязал к скамейке, а сам переехал. Собака хорошая, добрая, зовут Лорд, мне не прокормить пенсия маленькая.»

Я дважды перечитала записку, не в силах посмотреть в глаза псу. Мне было стыдно. За его хозяина. За всё человечество.

– Лорд значит, – я в полной растерянности поглаживала большую голову собаки, – хорошее имя, благородное… предали, значит тебя… и что же мне с тобой теперь делать?

Я вдруг осознала, что не смогу сейчас просто встать и уйти, оставив этого большого печального пса, с благородным именем, сидеть в темном углу за кадкой с фикусом. Сколько времени он уже здесь сидит, в духоте, без воды и еды?! И я решилась. Ничего, доченька давно хочет собаку, правда она без ума от «самоедов», но это не беда, она девочка добрая, я уверена, он ей понравится.

– Ну что, ваша светлость, пойдешь со мной?

Пес недоверчиво блеснул глазами, потом, понял что я не шучу, встал и энергично замахал хвостом.

– Вот и ладно, – я выдернула поводок из-под кадки, фикус оказался искусственным, поэтому поддался легче чем я ожидала, и мы дружно в шесть ног зашагали на выход.

Дома я первым делом налила воду в глубокую миску и позвала пса, который, как хорошо воспитанный джентльмен топтался в прихожей. Он вежливо поблагодарил, вот что значит благородное происхождение, и начал аккуратно лакать воду. Собачьего корма у меня естественно не было, и так как мы жили на даче, холодильник был пуст. Но в шкафу нашлись макароны, которые я быстренько сварила, сдобрила подсолнечным маслом, и поставила остывать, а сама хорошенько осмотрела нового члена семьи.

Это был очень красивый пёс. Большой, с блестящей угольно-черной шерстью, гладкой на спине, и немного подлиннее на шее и животе. С красивой крупной головой, темными умными глазами. Он был, безусловно, породист, да вот беда, я из всех пород собак безошибочно определяла только таксу, и хаски.

Зато мой сын, Игнат, в юности очень увлекался изучением пород собак, дрессурой, даже ходил в какие-то собачьи клубы. Я попросила Лорда попозировать мне, несколько раз сняла его на телефон, с разных ракурсов, и отправила снимки сыну, с просьбой определить породу собаки. Он позвонил уже через минуту, писать он не любил никогда, и сразу «взял быка за рога».

– Скорее всего это немецкая черная овчарка, встречается реже чем обычного окраса, поэтому ценится больше. Характер черной овчарки такой же как и у чепрачной: послушна, легко поддается дрессуре, очень преданна, умна, способна самостоятельно принимать решения, в общем при правильном обращении у этой породы практически нет недостатков. Это и охранник, и защитник, и друг, и нянька, все что захочешь. Если ты решила завести собаку, то это хороший выбор. – сын усмехнулся. – Что, Маруся притащила собаку?

– Нет, на этот раз не Маруся… ты понимаешь, сыночек, это получилось совершенно случайно, у меня просто не было другого выхода.

– О, Боже!.. Я надеюсь, ты не отняла её у хозяина, потому что тот плохо с ней обращался?

Сын намекал на историю пятнадцатилетней давности, когда я, гуляя в парке с четырёхлетней Полечкой, отняла у здоровенного мужика несчастную таксу, которую тот, в воспитательных целях, бил поводком по морде. Тогда всё закончилось благополучно, за таксой прибежал сынишка мордоворота и я, видя как собачка ему обрадовалась, вернула ее мальчику.

– Нет, малыш, на этот раз всё намного печальнее: хозяин Лорда переехал куда-то, а пса просто привязал к скамейке…

– Ну так в чем проблема? Маруся давно мечтала о собаке, а немецкая овчарка, это идеальный вариант.

– Но она хотела «самоеда».

– Ну и что, уверяю тебя, как только она его увидит, она забудет что хотела другую собаку. Разве можно остаться равнодушным к такому красавцу, я даже вам завидую.

– Так приезжай на выходные, в чем дело?

– На эти не получится, у меня планы, может на следующие. Да, мам, покажи его ветеринару, на всякий случай.

– Так и сделаю, сейчас только сантехника дождусь…

В деревню мы с Лордом приехали почти в пять часов. Он оказался на редкость послушным и воспитанным псом, с ним не было абсолютно никаких проблем у ветеринара, который, кстати, подтвердил слова Игната, добавив что Лорд является образцовым представителем породы черной немецкой овчарки. В машине он тоже вел себя прекрасно. У меня в голове не укладывалось: как можно было бросить такого замечательного пса…

В коридоре витал лёгкий аромат Полечкиных духов, значит она уже уехала к Лизе. Я посмотрела на Лорда, который озабочено принюхивался.

– Это моя доченька иногда так пахнет, потерпишь?

– У меня есть выбор? – сверкнул он глазами.

– Да нет, она очень редко пользуется парфюмом, и всегда в меру. Она хорошая девочка, я уверена что вы подружитесь.

– Очень хотелось бы надеяться, – вздохнул пёс, – ты себе не представляешь, как это грустно, когда ты никому не нужен.

Я ласково потрепала его за уши.

– Идем, я покажу тебе дом.

В просторной гостиной, уютно свернувшись в кресле, дремала Фрося. Лорд остановился в дверном проёме и снова принюхался.

– Это кошка? – насторожился он.

– Это собака? – Фрося вскочила на лапы и выгнула спину, – Ты привела в дом собаку, и даже не посоветовалась со мной?! – Она зашипела от возмущения.

– Ребята, я очень устала, и у меня болит пятка. – я села в кресло и отстегнула поводок от ошейника. – вы знакомьтесь, и как-то договаривайтесь, только, я вас умоляю, давайте без скандалов, вы же взрослые, приличные люди.

– Да я-то что, пусть только ко мне не лезет. – Фрося снова улеглась, и принялась умываться.

– Больно надо, – отвернулся от неё пёс, – не так я воспитан, чтобы за кошками гоняться.

– Ну вот и хорошо, значит будем жить дружно.

В коридоре у нас имелся большой встроенный шкаф, где хранилась всякая всячина, которая уже вроде бы и не нужна, но, в то же время, «а вдруг пригодится». Там можно было найти старый электрический самовар моих родителей, который Макар всё собирался починить, и устраивать, теплыми, летними вечерами, чаепития на веранде. Или долгими зимними, в гостиной за круглым столом, накрытым маминой желтой, плюшевой с кистями скатертью. Рядом с самоваром на полке стояла тяжеленная чугунная ступка, без пестика, в углу отцовская трость, старая раскладушка с лопнувшими пружинами, красивая плетеная корзинка без ручки, и всё в таком духе. На верхней полке, в холщевых мешках хранились старые ватные одеяла. Одно я, сложив пополам, постелила под лестницей, получилось довольно уютное местечко. Немного подумав, я достала ещё одно, и поднялась с ним наверх.

Когда мой муж возводил второй этаж, он расположил нашу спальню над гостиной, получилась большая комната, разделённая посредине перегородкой. Дело в том, что мы не можем спать вместе. Мы мешаем друг другу: я ужасно верчусь – он, нет-нет да всхрапнет, я люблю перед сном почитать – ему мешает свет, я люблю спать на мягком, с кучей подушек – он на жестком поролоновом матрасе, он засыпает только под невнятное бормотание телевизора – я же при этом не могу заснуть.

В общем, немного помучив друг друга, мы нашли выход из положения: вроде бы и в одной комнате, но не мешаем друг другу. Телевизор через стенку я почти не слышу, и свет от моей лампы не бьёт мужу в глаза.

Я зашла на свою половину, немного подумала, и бросила одеяло рядом с креслом, в котором люблю работать, забравшись в него с ногами, и расположив ноутбук на широком подлокотнике. Я громко позвала Лорда, он вошел цокая когтями по паркету, и скромно остановился в дверном проёме.

– Смотри, если захочешь, можешь спать здесь, это моя комната. А в этом кресле я люблю работать.

Пес наступил на одеяло немного понюхал, и улегся.

– Ничего, удобно. – заключил он, и почесал за ухом. – а эта… кошка сюда приходит?

– Приходит, она любит лежать у меня на коленях и смотреть как я работаю.

– Когда я был маленький, я тоже любил лежать на коленях у человека. – он грустно вздохнул и положил голову на лапы. Я погладила его по мягкой, шелковистой шерстке, а пёс благодарно лизнул мою руку, – можно я тоже буду смотреть как ты работаешь?..

Вечером, в начале одиннадцатого, покормив животных, я решила прогуляться с Лордом. Я не стала надевать на него поводок, на улице в это время уже почти никого нет, и выйдя за ворота, мы пошагали в сторону озера. Лорд, с достоинством, трусил рядом со мной, иногда забегая вперёд.

Он что-то вынюхивал в траве, трава щекотала его нос и он смешно чихал. Иногда, заинтересовавшись чем-то отставал, и потом, словно испугавшись что я исчезну, со всех лап нагонял, и какое-то время шел рядом. Но, собачье любопытство и охотничий инстинкт брали верх над благоразумием, и пёс, влекомый стрекотом кузнечиков, снова совал свой влажный чёрный нос в придорожную траву.

Таким образом мы почти дошли до узкой тропинки, протоптанной между кустов и кочек напрямик к озеру, и заметив, что начинает смеркаться, повернули назад. Лорд бодро трусивший немного впереди, вдруг остановился, настороженно повёл ушами, и глухо зарычал, вглядываясь в сгустившиеся сумерки. Не то чтобы я испугалась, но что-то заставило меня, взяв пса за ошейник, спрятаться в придорожных кустах. Не иначе события последних дней на меня так повлияли.

Мы пригнувшись сидели в кустах, я гладила ощетинившийся загривок Лорда, безуспешно вглядываясь в темноту, и чувствуя себя пограничником в засаде.

Через какое-то время мне показалось что прошел, как минимум час, я услышала шаги, и вскоре увидела темный силуэт. Силуэт, похожий на мужчину невысокого роста, шел по дороге из деревни в том направлении, откуда возвращались мы с Лордом, то есть к озеру, за спиной у него был объёмистый рюкзак. Это было странно… что можно делать на озере в такое время?! Не рыбачить же, ведь ничего похожего на удочку или спиннинг у него при себе не наблюдалось…

Мы ещё посидели немного в раздумьях, потом выползли из нашего убежища на дорогу и, скорым ходом, двинули домой.

Я долго не могла уснуть, крутилась с одного бока на другой, никак не находила удобное положение своей больной пятке. В голове, тяжело переваливаясь, ворочались какие-то неясные мысли, смутные, несформировавшиеся догадки. Лорд, на своем одеяле чутко улавливал каждое мое движение, поднимал голову и шевелил ушами, беспокойно сверкая темными глазами…

Проснулась я от того, что кто-то громко и печально вздыхал… Точно зная, что нахожусь в доме совершенно одна, я боясь пошевелиться, открыла глаза. В ту же секунду что-то огромное и черное метнулось ко мне, поставило передние лапы на кровать и, тихонько взвизгнув, лизнуло мой нос. Я вскочила как ужаленная, и заметалась по комнате.

– Лордик, прости пожалуйста, я совсем забыла что тебе нужно гулять…

Пес укоризненно вздохнул и вышел из комнаты, а я натянула прямо поверх пижамы первые попавшиеся под руку «треники» и старый растянутый свитер. Спускаясь по лестнице, стянула, не расчесывая, волосы резинкой. Пес стоял наготове у двери, энергично ударяя хвостом о табурет. Я сняла с вешалки мужнину ветровку, сунула ноги в галоши и открыла дверь.

Едва я открыла калитку, пёс чёрной стрелой, метнулся через дорогу в поисках подходящего дерева. Я сделала пару шагов, по мокрой от росы траве вдоль забора, намереваясь сесть на удобную, со спинкой, скамью, обитую заботливыми руками моего мужа, дерматином с мягким поролоном внутри. Меня остановил мерзкий запах, исходящий от куста сирени, под которым стояла скамейка. То есть вонял не сам куст, а отвратительные зелёные жуки – «шпанская мушка», которые на нём поселились.

Они, с поражающей быстротой, объедали листья, оставляя лишь обглоданные стебельки, и распространяя в радиусе двух метров отвратительную вонь.

Куст был небольшой, но очень красивый. Сирень посадили наши дети, года три назад. Они ехали на майские праздники к нам на дачу, и на вокзале купили два саженца белой и розовой сирени. Саженцы принялись, куст разросся, переплёлся корнями, и по весне, радовал глаз душистыми, белыми и розовыми гроздьями вперемешку. Но в этом году его облюбовали вонючие твари, и мы лишились удовольствия, сидя на скамье, коротать летние вечера, наблюдая за размеренной, жизнью улицы.

Ругнувшись вполголоса, я поклялась страшной клятвой, что сегодня же куплю чего-нибудь ядовитого, и отравлю мерзких вредителей. Не зря в средневековье, всякие знахарки этих жуков добавляли в приворотное зелье, один запах убивает наповал. Я вернулась во двор, оставив калитку открытой для Лорда, перетащила стульчик от кустов малины поближе к забору и уселась, в надежде что пёс не заставит меня долго ждать. Таскаться за ним по мокрой траве, у меня не было абсолютно никакого желания, он взрослый парень, сделает свои дела и вернётся.

Словно в подтверждение моих мыслей, пёс вбежал в открытую калитку, сунулся мокрым носом в мою ладонь, сел рядом и глухо зарычал. Удивительно, как быстро мы с ним научились понимать друг друга: он явно кого-то увидел на дороге, и пришёл мне об этом сообщить. Приникнув, в четыре глаза, к щели между штакетинами, мы затаили дыхание, и вскоре я услышала неторопливые шаги. Незнакомец прошагал мимо нашей засады. Это был тот самый тип с рюкзаком, встреченный нами вечером у тропинки к озеру, только вот рюкзак его заметно уменьшился в размерах, а точнее, он выглядел сейчас пустым.

– Ты что-нибудь понимаешь? – повернулась я к Лорду.

Пёс молча сверкнул глазами.

– Ну да, ты прав, надо выпить кофе, – ответом мне было недовольное урчание, – ладно, ладно, не возмущайся, я выпью кофе, а ты чего-нибудь посущественнее.

Лорд съел последний кусочек сухого корма, попил немного воды из миски, и уселся рядом, постукивая хвостом об пол. Я уютно устроилась с ногами на кухонном диванчике с чашкой кофе в руках, и полной неразберихой в голове. Поймав тоскующий взгляд своего нового друга, глазами указала ему на свободное место рядом. Пёс все понял правильно, в один прыжок оказался на диване, немного потоптался, и, наконец угнездившись, начал бросать заинтересованные взгляды на вазочку с печеньем.

– Ну что, ваше сиятельство, давай пораскинем мозгами. – я протянула ему печеньку, и она тотчас же исчезла в недрах его пасти.

– Я бы на твоём месте аккуратней мозгами-то раскидывался, все раскидаешь – чем думать будешь? – сверкнув на меня глазами, пёс облизнулся и с надеждой посмотрел на печенье.

– Смотри, – не обращая внимания на его дерзость, продолжила я, – вечером человек идёт в сторону озера с большим, под завязку набитым, рюкзаком. Без удочек, или других рыболовные снастей, что исключает вариант с рыбалкой, – ещё одна печенька исчезла в собачьей пасти, подхваченная розовым языком, – и возвращается он только под утро, а рюкзак у него при этом, загадочным образом, худеет. Вопрос: где он был всю ночь, и куда делось содержимое рюкзака?

– В рюкзаке были печеньки, и он их съел… – предположил пёс, мечтательно вздохнув, – ночь длинная, знаешь сколько можно печенек съесть…

– А ещё, меня терзают смутные сомнения, что я этого типа знаю, или где-то уже видела, только не припомню где, – я в задумчивости почесала кончик носа.

Лорд дохрустел последней печенькой, и слизав крошки с моей руки, с сожалением посмотрел на пустую вазочку.

– Ну ладно, – я потрепала пса за уши, – в конце концов, это не наше дело, ходит себе человек ночью с рюкзаком на озеро, значит ему это зачем-то нужно. Для нас с тобой сейчас важнее другое: понять куда делась Маргошка, что произошло в её квартире, и как она связана с нашим трупом.

При упоминании трупа пёс оживился, спрыгнул с дивана и энергично встряхнулся.

– Вот и я думаю: надо нам с тобой сходить в магазин, посмотрим не найдётся ли там для нас хорошая отрава, а заодно и послушаем о чём в деревне судачат.

Когда мы вошли в магазин, оживлённый разговор, который было слышно ещё на подступах, враз оборвался. Все присутствующие, в количестве пяти человек, синхронно повернули головы в мою сторону, и заметно стушевались. Видимо, темой столь бурной беседы как раз я и была, или даже не я, а мы с сестрой, и наша злополучная находка.

– Здравствуйте, – нарочито приветливо поздоровалась я, и указала Лорду на угол возле стеллажа с вёдрами и тазами: – посиди здесь.

– Здравствуй Александра, – чуть ли не хором ответили мне, никак не прореагировав на мои манипуляции с псом.

– Кто крайний? – не обращая внимания на всеобщую неловкость, бодро поинтересовалась я.

– Да они не стоят, – вынырнула из-под прилавка Зойка-продавщица, – так, лясы точат.

И тут их прорвало, все заговорили разом, вопросы посыпались как маковые зёрнышки из пересохшей коробочки. Мне на встречах с читателями столько вопросов не задавали. Но я-то хотела сама разжиться информацией, поэтому придётся прибегнуть к хитрости. Всем известно, чтобы огонь горел жарче, нужно в него подбросить дровишек. А чтобы разговорить наших деревенских кумушек, нужно дать им наживку. Осталось только придумать какую. Я прислушалась к галдежу.

– Ой, а правда, что он голый был и весь ножом истыканный?

Круглое лицо женщины, стоявшей ближе всех к прилавку, раскраснелось от предвкушения кровавых подробностей, она даже глаза зажмурила. До чего народ кровожадный пошёл: раньше случись что – в обморок падали, а теперь им подробности подавай, да чтобы пострашнее. Но со мной у них этот номер не пройдёт.

– Враньё! Кто вам такую чушь сказал? – я облокотилась на прилавок, – В костюме он был, при часах дорогих, и умер от сердечного приступа, – я повернулась к Зойке, – дай мне отравы какой-нибудь крепкой, от насекомых.

Разочарованный народ загалдел с новой силой, требуя сатисфакции.

– Дак а чего тогда полиция по дворам шастала, ежели он своей смертью помер?!

Вот! Это уже правильный вопрос, этого я и добивалась.

– Опознать не могут, документов у него при себе не оказалось. А так как он в нашем лесу умер, значит живёт где-то здесь, или приезжал к кому. Вот полиция и ходит по домам, фотографию показывает, может кто-нибудь его знает, или видел. К вам разве не приходили?

Все снова одновременно загалдели, я немного послушала, рассчиталась за две упаковки ядовитых таблеток, и тихонько выскользнула из магазина в сопровождении Лорда.

– Итак, что мы имеем? – я остановилась, раздумывая, что бы ещё предпринять.

Пёс грустно махнул хвостом.

– Да, ты прав, попытки прояснить ситуацию ни к чему не привели. Нашего трупа в деревне никто не видел. Мы в тупике. И Инка, как назло, не вовремя уехала, у неё наверняка нашлась бы какая-нибудь безумная идея.

Лорд недовольно поворчал, и уселся в пыль.

– Не веришь? – удивилась я, – ты просто ещё с ней не знаком. Пойдём жуков отравим что ли…

После потравы мы с Лордом сходили в душ, на тот случай если нам на шерсть попала отрава, и уселись на солнышке сохнуть. Я с чашкой кофе, а Лорд с мозговой косточкой.

– И всё-таки, что же произошло в квартире Марго? – спросила я пса, который увлечённо грыз кость. – И куда она сама подевалась?

Пёс вздохнул, выпустил из зубов кость, облизнулся и негромко тявкнул.

– Слушай, а ведь это идея! Надо к её матери сходить, – я потрепала его за ушами, – ты молодчина, покажем Инке, что мы тоже кое-что соображаем. Собирайся, прям сейчас и пойдём.

Лорд встрепенулся, схватил косточку, и радостно замахал хвостом.

– Нет, малыш, косточку придётся оставить дома. Я понимаю, что она тебе очень дорога, но вышагивать с костью в зубах по деревне, это как-то, скажу я тебе, не соответствует твоему благородному происхождению. Неси её в дом, в свою миску, не то её здесь мухи съедят.

Визит к Маргошкиной матери тоже не принёс никаких результатов. Старушка была не совсем здорова, «поясницу прострелило», но нашему визиту обрадовалась. Радость выражалась в стремлении непременно угостить меня обедом, и обнять Лорда. Мы оба вежливо отказались. Из её сбивчивой речи я поняла, что Маргарита уже недели две в деревне не появлялась.

Не солоно хлебавши, мы с Лордом покинули её гостеприимное жилище. Но одну наводочку она нам все же подкинула, упомянув, что во время последнего визита, она подбивала своего кузена и его жену на совместный отпуск. Поэтому мы с Лордом уверенно направились к нему: коль уж начали, значит надо довести дело до конца и проверить все версии.

Сашка Поспелов, двоюродный брат Марго, жил на другом краю деревни, и к концу путешествия, моя пятка стала настойчиво напоминать о себе. Я пообещала ей, что как только вернусь домой, побалую её прохладной ванночкой, а потом обезболивающей мазью, и постаралась не обращать на неё внимание.

На лавочке возле калитки, под развесистой черёмухой сидела, с планшетом в руках, молодая жена Сашкиного сына. Маленькая пухленькая блондинка, с ямочками на щеках и веснушками на носу, она чем-то неуловимо напоминала мне Сашкину жену, Надежду, в молодости. Я напрягла извилины и вспомнила как её зовут.

– Здравствуй, Алёна, свёкор дома?

Она оторвалась от планшета, смерила меня оценивающим взглядом и лениво процедила.

– Неа.

– А свекровь?

– Там, корову доит. – Алёнка махнула рукой себе за спину и выдула большой розовый пузырь. Пузырь немного поколыхался, и, почти беззвучно распластался на щеках и подбородке девушки.

– Корову доит?! – изумилась я, наблюдая как Алёнка в одну секунду, языком, собрала с лица ошмётки от пузыря, – почему она не в стаде, заболела?

Девчонка сморщилась, как от уксуса, поскучнела, и следующий шар лопнул ещё в стадии зародыша, без видимых разрушений.

– Это длинная история, – неохотно, но всё же ответила она, – вы идите, вам мама Надя с удовольствием, в красках все расскажет.

– Ну ладно, спасибо.

Я шла на журчание упругих струек молока, бьющихся о стенки ведра, пока моему взору не открылась потрясающая своей несуразностью картина. Мы с Лордом оцепенели. Он – потому что первый раз в жизни увидел корову, я – от нелепости представшей передо мной сцены.

Под летним навесом стояла крупная, гладкая, с округлыми боками, песочного цвета корова, а сбоку, на низеньком раскладном стульчике, зажав между коленей ведро, сидела Надежда, и быстрыми, уверенными движениями выдавливала из розовых сарделек молоко.

Но не это поразило меня до оцепенения, здесь ничто не нарушало гармонии, кроме… кроме головного убора Надежды. На голове у неё красовалась мотоциклетная каска. Старая, зелёная каска, с одной стороны ободранная, с треснутым козырьком, на резинке с серой пластмассовой блямбой для подбородка. Последний раз я такую видела на фашистах в старых фильмах про войну.