Лекарство против иллюзий

Автобус вырулил на проселочную дорогу и через полчаса скачков по ухабам въехал в богом забытый поселок. Их встретили серые заборы и разгуливающие по улицам коровы и козы. Мать невесело подмигнула:

– Не бойся, доченька, мы здесь поживем совсем недолго.

Ей в голову не могло прийти, что доченька еле жива от восторга – таким сказочным казался окружающий пейзаж.

Мать поцеловала в щеку румяную дородную женщину в спортивном костюме и с платком на голове, повязанном в стиле доярок. Та бесцеремонно оглядела девочку и потрепала по макушке:

– Хорошенькая! Хоть впервые за столько лет увидела племянницу!

Это была тетя Галя, которая пригласила сестру к себе, узнав о ее затруднительной ситуации после развода с мужем. Население поселка не превышало пары тысяч человек, часть из них работала в леспромхозе, часть – в школе. Остальные промышляли ловлей рыбы – под боком протекал приток Амура.

Все дома в поселке были одинаковые – спаренные, с идентичной планировкой, с побеленными фасадами и черепичными крышами. На задних дворах темнели сараи и бани, огороды, опутанные по периметру зарослями черемухи, зеленели плантациями картофеля и кукурузы.

Тетя Галя накормила гостей и повела на экскурсию по саду.

– Вот у меня ульи, уже два раза мед качали, в этом году сбор сумасшедший. – Она с гордостью показывала свои владения, казавшиеся городским гостям артефактами из параллельного мира.

– Что, любопытно, да? – Тетя заметила, насколько потрясена племянница. – У нас при школе эколого-биологический лагерь открыт. Там тебе раздолье будет.

– Да мы на недельку-другую, дольше не задержимся, – запротестовала мать.

Задержались на шесть лет.

Мара тряхнула головой, очнувшись от дремоты. Лучи проникали сквозь густую хвою, высвечивая кружащиеся в воздухе пылинки. Пряный медовый аромат щекотал в носу. Она улыбнулась, почувствовав себя отдохнувшей. Первая ночевка в лесу в одиночку, и с ней ничегошеньки не случилось!

Хорошее настроение тут же сменилось озабоченностью: накануне, когда они с ребятами из эколагеря ехали на двухдневный open-air, она заметила мчащиеся по трассе лесовозы, груженные массивными бревнами. Откуда они здесь взялись – не ясно: зона заповедная, заготовительная рубка запрещена. Педагог Петр Сергеевич ее подозрения всерьез не принял, и тогда она решила выяснить все самостоятельно. И выяснила.

Километрах в семи от места, где разместился лагерь, Марка обнаружила проложенную сквозь чащу широкую вырубленную тропу, на которой запросто могла разъехаться пара грузовиков. А чуть дальше взору открылась отвратительная гигантская проплешина: кто-то цинично уничтожил часть заповедного леса. Ни людей, ни машин – кто бы здесь ни работал, они уже закончили. Черную землю избороздили глубокие следы «КамАЗов», там и сям валялись поломанные ветви и обрубки стволов.

Мара поспешила обратно в лагерь, но темнота застигла ее на полпути. При других обстоятельствах ночевать одной в тайге было бы неосмотрительно. Но шум бензопил и рычание грузовиков отпугнули диких животных, а значит, ей ничто не угрожало.

Утром сориентировалась быстро, до лагеря добралась за час, без приключений. Подруга Варька набросилась на нее с шальными глазами:

– Ты где была? Ты в своем уме? Мы все утро лазили по лесу, искали тебя! Петруха уже собрался вызывать эмчеэсников!

– Успокойся, я цела и здорова.

– Да я вижу! Попробуй это ему объяснить. – Варя скосила глаза в сторону учителя, приближавшегося размашистым нервным шагом.

Мара набрала в легкие побольше воздуха:

– Дайте две минуты. А потом ругайте!

Петр Сергеевич скрестил руки на груди и молча воззрился на нее. По мере того, как ученица рассказывала, выражение его лица менялось с сердитого на обеспокоенное, с обеспокоенного на негодующее, с негодующего на суровое.

– Ты уверена?

Марка насупилась:

– Конечно, уверена. На санитарную вырубку это даже близко не похоже.

– Место запомнила?

Марка кивнула.

– Показать сможешь?

– Еще бы.

– Тогда отдыхай. Позже наведаемся вместе. А потом я свяжусь с сельхознадзором, уточню, выдано ли кому-нибудь разрешение на проведение рубки в этом месте. И ежели да, то в каком объеме.

– Я не ошибаюсь? У нас уже лет тридцать как кедр трогать запрещено?

– Не ошибаешься.

От волнения во рту пересохло. Марка сглотнула. Похоже, назревало первое серьезное дело в ее природоохранной практике.

* * *

Марина проснулась в девять утра. Хорошо быть боссом, всегда можно опоздать на работу – и никто тебя не упрекнет.

Она зевнула и потянулась, заметив, что Тимур уже уехал – пустынная половина кровати морщилась смятой простыней. Марина разгладила ткань ладонью и поправила подушку.

Обычно ей хватало двадцати минут, чтобы умыться, накраситься, позавтракать и одеться. Но сегодня она долго стояла под душем, лениво намыливая голову, потом так же долго наводила красоту и выбирала, какой кофе сварить.

Заместитель Виктор уже несколько раз звонил, но Марина не брала трубку. Ничего страшного не случится, если она явится в офис к полудню – не так уж часто она себе позволяет подобное. Почти никогда, если быть точной.

Приталенное коричневое платье выгодно подчеркивало ее ладную фигуру, и в другой день Марина бы обязательно покрутилась у зеркала, но сегодня собственное отражение ей не очень-то нравилось. Черный цвет волос ей порядком надоел. «Стоит, пожалуй, вернуться к природному, каштановому», – подумала она рассеянно.

На улице душные волны горячего воздуха хлынули на нее, как из настежь распахнутой сауны. Казалось бы, жарче, чем вчера, быть попросту не могло. Но у природы, всегда готовой расширить рамки возможного, имелось личное мнение на этот счет. Марина с отвращением посмотрела на свой новенький «Вольво», припаркованный у тротуара. Одна мысль о том, чтобы сесть в раскаленную солнцем машину, заставила ее содрогнуться. Она достала из сумочки мобильный и вызвала такси.

Все дорогу до офиса она смотрела на мелькавшие за окном дома. Тысячелетие назад, когда она прилетела в Москву поступать в институт, частоколы многоэтажек пугали ее, заставляли ощущать себя чужаком. Девочка из глубинки долго боролась с чувством подавленности, которым мегаполис одаривает большинство не приспособленных к его ритму гостей. Теперь же многочисленные высотки – серые, белые, красные – успокаивали, как успокаивает дачника вид прополотых грядок и кустов малины. Город стал для нее родным, здесь ей было комфортно. Только чего-то не хватало в последнее время. Но чего именно?

Виктор Стеблин накинулся на нее прямо в холле, перехватив у кабинета. Хороший парень, профессионал, только слишком инициативный. Порой Марина не знала, как бы повежливее осадить его – и никогда не осаживала, потому что он всегда говорил правильно и по существу. А что до зашкаливающего энтузиазма – разве она сама такой не была в начале своей карьеры?

– …поэтому будет целесообразно выпустить еще один сборник, учитывая…

– Вить, – оборвала его Марина на полуслове. – Побойся бога, давай для начала кофе выпьем, а? И я тебя с удовольствием выслушаю.

Стеблин расплылся в издевательской улыбке:

– Конечно, Мариш, извини. Бурная ночь?

– Попробуй только подколи меня, – с притворной угрозой буркнула она и повернулась к секретарше: – Лена, принеси нам эспрессо и…

– Капучино, – подсказал Виктор.

– Ага, и капучино. – Марина кивнула и открыла дверь кабинета, жестом приглашая заместителя войти.

День выдался не слишком суетливый – к пяти часам Летова переделала все срочные дела, за исключением одного. Она открыла фотосайт и принялась его изучать – не может такого быть, чтобы из тысяч снимков не нашлось того самого, идеально подходящего для обложки «Арктики»!

Через полчаса тщетных поисков зарябило в глазах. Выйдя на страничку очередного автора, Марина встрепенулась – от фотографий северной природы, выдержанных в бледно-розовой и голубой гамме, веяло спокойствием и теплом, вопреки изображенным на них снежным бурям и ледяным торосам. Именно такое настроение должно быть на обложке альбома!

Она поочередно увеличивала снимки, дотошно изучая изображения, затем с сожалением закрывала. Увы, на одном настроении далеко не уедешь. Фотографии были великолепны, но в них чего-то не хватало. Крохотной детали, которая бы взорвала мозг, схватила за горло и не отпускала, подобно руке маньяка.

«Хороший фотограф, – подумала Марина, добавляя ссылку в «Избранное». – На досуге скачаю для заставки на компьютер».

День тянулся чудовищно медленно. Казалось, прошла целая неделя, прежде чем вечер все-таки наступил. Звонила подруга Светка, звала на кинопремьеру, но Летова отказалась – по такой жаре идти никуда не хотелось. Хорошо хоть, в офисе починили кондиционеры, иначе она бы точно повесилась.

– Марина Николаевна, к вам посетитель, – сообщила секретарша.

– Я-то думал, что я друг любезный, а оказывается, обыкновенный посетитель. – В проем двери вплыл пухлый улыбчивый молодой мужчина и тут же раскрыл объятия: – Привет, Мариночка, рад тебя наконец-то вживую лицезреть!

Летова расцеловала его в обе щеки:

– Привет, Гарри! Ты не просто любезный друг, ты свет в моем оконце!

– Вот даже как? – Парень поднял бровь и плюхнулся в кресло. – Никак госпоже Летовой что-то от меня нужно?

– Не все же мне одной тебе услуги оказывать, – не осталась в долгу она. – Теперь и у тебя появился шанс меня удовлетворить.

С Гарри Антиповым, арт-директором самого популярного в Сочи ночного клуба, они сотрудничали года два: периодически он просил посодействовать организации выступления того или иного артиста. Марина, в чьей записной книжке хранились номера телефонов практически всех отечественных исполнителей и менеджеров, отвечающих за их гастрольную деятельность, всегда с радостью помогала – за определенный процент, разумеется. Поскольку платил Гарри не из своего личного кармана, то деловой подход девушки добрым отношениям не мешал.

Общались они обычно по скайпу, и, хотя Гарри неоднократно приглашал ее в Сочи, усугубить знакомство, встреча никак не складывалась. Пока он сам не прилетел по рабочим вопросам в столицу и заодно решил заскочить в «Холидей Рекордс».

– Слушай, может, пойдем поужинаем? – предложила Марина. – Тут ресторанчик есть неподалеку хороший.

– Двумя руками «за»! Показывай дорогу.

За бокалом красного вина и аппетитным мясным блюдом разговор тек непринужденно. Гарри удачно шутил, Марина смеялась, пока он наконец хитро не сощурился:

– Ладно, дорогуша, выкладывай. Что за дело у тебя? Я же вижу, есть какая-то идея, которая у тебя свербит, и ты с самого начала вечера выбираешь момент, чтобы о ней рассказать. Считай, что момент настал.

Летова отхлебнула вина, мысленно подбирая нужные слова.

– Ох и проницательный ты, Гарри!

– Ага. И, если помнишь, не люблю тянуть кота за хвост. Так что выкладывай, Летова. А то у меня через четыре часа самолет в Амстердам, времени в обрез.

– Ладно. – Она отставила бокал и на секунду задумалась. – В общем, есть новый коллектив, мы их еще не выпустили, только готовим. Удивительного таланта ребята.

– Так. Что за группа? Название?

– Название тебе пока ничего не скажет, они еще нигде не засветились. – Марина сделала паузу, решив не упоминать тот факт, что пара размещенных на специализированных сайтах треков осталась без внимания пользователей. – Но ты можешь встать у истоков их славного пути.

Гарри снова сузил глаза:

– Здесь поподробнее. К чему ты апеллируешь?

– У тебя есть площадка, у меня есть группа. Пригласи их. Пусть народ потихоньку узнает их.

Гарри откинулся на спинку стула, схватил вилку и принялся энергично ее крутить, обдумывая услышанное.

Марина напряженно ждала ответа. Не то чтобы от него слишком много чего зависело, но немножко паблисити «Арктике» не помешает. Может, и Гранин тогда разморозился бы, понял, что ребята перспективные, набирают обороты.

– Не томи, – не выдержала Марина, когда пауза затянулась.

– Тут такое дело, Мариш, – Гарри положил вилку и доверительно наклонился над столом. – Ты просишь рискнуть и пригласить никому не известную группу?

– Пока неизвестную, – излишне горячо откликнулась Марина и тут же одернула себя, заговорила спокойнее. – Скоро мы выпустим их альбом, почти все готово. У них совершенно уникальный материал, ни на что не похожий.

– Это меня и пугает. Публика не любит, когда ни на что не похоже. Народу нравится привычное со свежей струей. Наша задача – развлекать слушателя, а не устраивать революцию. Тем более когда революционеров знать никто не знает.

Марина выбрала на телефоне песню, достала наушники и протянула их парню:

– На, послушай.

Гарри неохотно подчинился.

– Да, звучание неплохое, – ответил он тремя минутам позже и поспешно снял наушники, чтобы собеседнице не пришло в голову поставить второй трек. – Но я работаю только с популярными коллективами, ты же знаешь.

– В жизни всегда есть место подвигу.

– Ох, Мариша, – Гарри развел руками, демонстрируя наметившийся живот. – Разве я похож на героя?

– Да тут и героем быть не надо. – Летова следила за тем, чтобы не звучать слишком отчаянно. – Ты не обязан верить в их успех. Ты их не знаешь. Но ты знаешь меня, так? И до настоящего времени все выпущенные мною проекты успешны. Ребят ждет слава, и ты можешь быть к ней причастным, потому что одним из первых дашь им возможность выступить!

Улыбчивые глаза мужчины заметно потускнели – разговор начинал тяготить его. Летова помолчала.

– Ладно, извини, что загрузила. Ты рискуешь, ты прав. Мне не следовало давить на тебя и предлагать нечто подобное. Это бизнес, я понимаю. Это было непрофессионально с моей стороны. И нечестно – я ведь не могу дать стопроцентных гарантий, что эта группа выстрелит.

Она подлила себе вина и выпила сразу полбокала.

Несколько минут они сидели в полной тишине – Гарри сверлил Марину задумчивым взглядом, а Марина старательно отводила глаза.

– Знаешь что? – Неожиданно серьезный тон собеседника заставил ее вздрогнуть. – У меня есть к тебе встречное предложение. Чисто гипотетически, предположим, мне позарез нужно пригласить один претенциозный коллектив. И если бы какая-то царевна поспособствовала этому, то я бы ответил ей взаимной любезностью.

– Знай, близка судьба твоя: ведь царевна – это я, – подыграла ему Марина, чувствуя, как предательски участился пульс. – Что ж ты сразу с этого не начал? Кто тебе понадобился? Я тебе кого угодно подтяну.

– «Waterfall».

– Кого угодно, кроме них.

– Нужен «Waterfall», Мариш. На югах они ни разу не выступали, поэтому мне особенно важно первым заманить их в Сочи.

Летова мгновенно сникла. Договориться с солистом Крестовским и его группой было совершенно нереально. После нового альбома они так зазвездились, что стали почти недосягаемы.

Она следила за ними с самого начала. И когда за последние пару лет группа не выдала ни одного хита, Летова в глубине души позлорадствовала, несмотря на то что искренне восхищалась их творчеством. Так им и надо! Не захотели выпускаться под лейблом «Холидей Рекордс», получите творческий кризис. Конечно, эти два факта никак не связаны, но пофантазировать-то можно в угоду задетой гордости?

Прошлой осенью поползли слухи, что солист то ли сбежал, то ли записался в отшельники – если так, то длилось его отшельничество недолго. Вскоре по музыкальным каналам начали крутить клип на новую песню, которая произвела настоящий фурор^[1]. «На пути в Вальхаллу» Летова слушала добрую сотню раз. После долгого молчания ребят словно прорвало, они выдавали сингл за синглом и в кратчайшие сроки записали новый альбом. Их отрывали с руками, концертный график включал международные туры – и заграничные радиостанции охотно ставили в ротацию композиции русского коллектива.

Не было ни единого шанса уговорить их выступить в ночном клубе, пусть и самом пафосном, на юге России.

– Ладно, я посмотрю, что смогу сделать, – бесцветным голосом сказала Марина. Ничего она сделать не сможет. Продюсер «Waterfall» даже на звонок ее, скорее всего, не ответит…

– Вот чем я в тебе восхищаюсь в числе прочего – так это железной хваткой, – уважительно заметил Гарри. – Вышли мне на имейл остальные треки твоих ребят, в самолете послушаю. Еще вина?

Еще вина Летовой не хотелось, но она выпила, надеясь улучшить испортившееся настроение. Настроение не улучшилось, зато сил злиться по этому поводу поубавилось. Она проводила Гарри до такси, пожелав ему не слишком накуриваться в Голландии, а сама остановилась в раздумьях. Встретиться с Тимуром? Или лечь пораньше? Может быть, сериал какой-нибудь посмотреть?

Узкий переулок – тихий и безлюдный, каких полно в центре Москвы – утопал в лучах закатного солнца. Летова повернула в сторону проспекта, едва не споткнулась о выбоину на тротуаре, выругалась на неудобные шпильки и снова чуть не упала. Навстречу шел прохожий, солнце светило ей в глаза, она видела только силуэт в капюшоне и спрятанные в карманы руки. Ей стало стыдно перед незнакомцем – подумает, наверное, что алкоголичка налакалась.

И это чувство неловкости за саму себя оказалось столь острым, что вынудило ее развернуться и пойти обратно в сторону офиса.

«Посижу в кабинете, протрезвею немножко», – подумала она, поднимаясь на крыльцо.

Вечерние лучи расчертили кабинет полосками светотени. Летова опустила жалюзи, зажгла настольную лампу и включила ноутбук. От нечего делать открыла страницу понравившегося фотографа и принялась пересматривать снимки. Один вызвал улыбку: большая белая медведица обнимала лапами двух крошечных медвежат. Они были такими чистенькими и пухленькими, что казались игрушечными. Интересно, как делаются подобные кадры? Сколько времени нужно караулить животных?

В подписи к фотографии значилось: «Сделано на острове Врангеля, апрель этого года». Летова заметила вторую страницу и кликнула мышью, предвкушая новую порцию умиротворяющих картин Русского Севера. На второй странице была всего одна фотография.

Марина неотрывно глядела на снимок, ощущая, как по необъяснимым причинам пересохло во рту, а дыхание затруднилось. Неприятные события минувших дней стремительно отдалялись, как отдаляется картинка в отъезжающей камере, и казались блеклыми и незначительными по сравнению с изображением на экране лэптопа. Это была та самая, идеальная фотография. Летова перевела взгляд на авторскую подпись: «Вот и я испытал то же самое…»

* * *

Ее белая блузка так слепила глаза, будто впитала в себя палящее июльское солнце, и даже рассыпанные по плечам черные волосы не приглушали это ранящее, стерильное сияние. Смотреть на нее было столь мучительно, что мелькнула малодушная мысль: а не покончить ли с этим прямо сейчас, не ждать подходящего момента?

Но он тут же одернул себя: необходимо следовать заведенному порядку, однажды выбранной схеме. Без этого наступит хаос. Цикл не завершится, точка не будет поставлена. И все предыдущие жертвы окажутся напрасными.

Ее тонкие шпильки яростно цокали по асфальту, а ему казалось, что они вонзаются в его напряженное тело, разрывая мышцы, круша суставы, заставляя кривиться то ли от боли, то ли от ее предчувствия.

Она выделялась из толпы, у него этот факт не вызывал сомнений, но почему-то никто не обращал на нее внимания. Мимо спешили прохожие, мчались по дороге машины, словно бы не происходило ничего экстраординарного, словно по тротуару не катилось упавшее солнце. Почему люди слепы к чужой красоте? Они действительно не видят или намеренно не хотят видеть?

Она зашла в магазин и вскоре появилась с прозрачным пакетом – он разглядел молоко и творог. Эта неуместная будничная деталь неприятно покоробила его, но он подавил приступ гнева. Все маленькие несовершенства вскоре перестанут иметь значение.

Она проследовала вдоль цветочных клумб, украшавших фасад дома, и свернула во двор. На детской площадке играли несколько ребятишек, две мамаши сидели на лавочке поодаль и грызли семечки, о чем-то переговариваясь.

Она миновала первый подъезд, второй. Остановилась у третьего, чтобы достать ключ из сумочки, затем поднялась по ступеням и потянула на себя ручку массивной железной двери.

Это был хороший дом. Без камер, без назойливых старушек на скамейках, без консьержек.

– Погодите, придержите дверь, пожалуйста! – дружелюбным голосом окликнул он и нырнул в подъезд следом за ней.

* * *

В седьмом часу утра в центральном сквере было пусто. Даже голуби, обычно в великом множестве оккупирующие площадь у монумента «Узел памяти», куда-то исчезли – в столь ранний час им было нечем поживиться, любители покормить птиц появятся не раньше полудня.

В воздухе дрожала тугая тишина, клубилась по улицам туманной, редеющей пеленой. Пройдет еще какое-то время, прежде чем окончательно проснувшийся город наполнится шумом и суетой, развеяв заторможенное очарование раннего утра. А сейчас Сашка сидел на скамейке возле клумбы с петуниями. Его взгляд скользнул над желтым зданием с часами, по темно-зеленым сопкам, окружающим Магадан тугим кольцом. Оно прерывалось лишь в двух местах – там, где в сушу бескомпромиссно врезалось море.

Вопреки сырой прохладе, Сашку бросило в жар. Он стянул с себя толстовку и завязал ее вокруг пояса, оставшись в одной футболке. Свежий ветер куснул кожу, вызвав мурашки. Сашка невольно поежился, уперся локтями в колени, обхватив голову руками, и прикрыл веки, вспоминая минувшие сутки.

Он проснулся ни свет ни заря, чтобы прийти в мастерскую пораньше – на вечер у него имелись планы. Включил чайник, сделал кофе и замер у окна с кружкой в руке. Напротив, чуть правее, возвышалась веселенькая многоэтажка, выкрашенная в розовый и оранжевый цвета. Смотрелась она нелепо, но глаз радовала – особенно осенью и зимой, когда однотонная окружающая действительность нагоняет тоску. Дом был неплох еще и тем, что у Сашки имелся доступ на крышу, откуда открывалась неплохая панорама города. Несколько снимков, сделанных оттуда, получились весьма эффектными.

Он привычно поднял глаза вверх, изучая знакомую крышу, и увидел стоящего на краю парня. Его светлая рубашка надувалась под напором ветра, а сам он стоял неподвижно, глядя вниз, на асфальтированную площадку перед подъездом.

Сашка нахмурился. Поспешно отставил кружку с недопитым кофе, схватил сумку с камерой и выбежал на улицу.

Дверца чердачного люка была отперта. Сашка выбрался на крышу – после темного лестничного пролета утренний свет на мгновение ослепил его. Он поморгал, давая глазам привыкнуть, и огляделся по сторонам. Стоявший на краю парень обернулся на шум и едва не потерял равновесие, с трудом удержавшись на краю.

– Лучше не подходи! – враждебно предупредил он.

Если у Сашки и имелись сомнения в намерениях незнакомца, то теперь отпали. Этот идиот собирался покончить с собой.

– И не собирался даже. – Он пожал плечами и указал на фотосумку на плече. – Я вообще-то сюда пофотографировать поднялся.

Парень с недоверием покосился на него, и Сашка медленно достал камеру, показывая, что не соврал, поднял вверх, как если бы демонстрировал, что безоружен.

Парень с сомнением кивнул, прикидывая, как вести себя дальше, но Сашка решил за него:

– Я тут займусь своими делами, не обращай на меня внимания.

И тут же принялся настраивать камеру, делая вид, что все остальное его совершенно не касается.

Его поведение смутило незнакомца. Похоже, тот почти не сомневался, что его начнут отговаривать, хватать за ноги и оттаскивать от края, и поэтому слегка растерялся, не получив ожидаемой реакции. Он снова отвернулся, вперив взгляд в простиравшуюся под ногами пропасть.

Сашка наблюдал за ним краем глаза, теперь незнакомца можно было хорошо рассмотреть. На вид – не старше двадцати. Большие выразительные глаза, ровный нос. Лицо почти красивое, если бы не жалкое выражение, прилипшее к нему отвратительной маской. Такие лица идеально получаются на фотографиях. Сашка без предупреждения поднял камеру и сделал несколько кадров. Проверил результат на дисплее и невольно присвистнул.

– Ты чего?

– Что «чего»? – не понял Сашка, отрываясь от превью.

– Ты меня сфотографировал, что ли? – возмущенно спросил незнакомец.

– Ага, извини, лицо у тебя интересное.

– Удали.

– Вряд ли.

От подобной наглости паренек опешил, и Сашка не удержался, добавил:

– Тебе какая разница вообще? Ты же вроде прыгать собрался, так? Вот и прыгай. А я потом твою фотку на стоках продавать буду.

– Ни хрена себе ты козлина!

Сашка с трудом подавил улыбку.

– Я тебя по-человечески прошу, удали. – В голосе паренька звучала нарастающая злость.

– Это что, последняя воля умирающего? – продолжал издеваться Сашка.

– А если и так?

– Если так, то я не твой нотариус, мне плевать на твою последнюю волю. – Он снова примерился и пару раз щелкнул. Мимика у пацана грандиозная, надо признать. На Западе его уже давно заманили бы в рекламах сниматься. Поди, еще и знаменитым бы стал…

– Слушай, а шагни чуть левее, чтобы в кадр Свято-Троицкий собор попал, а? – Сашка махнул рукой на сверкающие под солнцем золотые купола и белоснежные стены. – Красноречивый получится снимок, многозначительный. Ты, кстати, в курсе, что раньше на месте этого храма стояла недостроенная высотка, с которой постоянно сигали твои кореша?

Парень всерьез колебался – то ли наконец прыгнуть, то ли затеять драку и прыгнуть уже потом.

Сашка уселся на парапет и молча уставился на него.

– Ты чего сел? – Незнакомец начинал терять терпение.

– Ничего, отдыхаю. Я тебя отвлекаю, что ли?

Похоже, это стало последней каплей. Парень бросился на обидчика. Сашка едва успел вскочить с места и отбежать подальше от края – еще не хватало упасть вместо этого идиота. Нападал пацан неумело, но яростно; Сашка мог бы скрутить его в считаные секунды, но вместо этого лишь уворачивался, позволяя иногда ударить себя. Минут через пять несостоявшийся самоубийца выдохся и согнулся, уперев ладони в колени и тяжело дыша.

Сашка вытер кровь с разбитой губы и снова уселся на парапет:

– Ну что, полегчало?

– Пошел ты, – отмахнулся тот, направившись к краю крыши.

На долю секунды Сашка испугался, что он все-таки прыгнет, но парень поднял валяющуюся на полу ветровку и вытер ею вспотевший лоб.

– Александр. – Сашка протянул руку, и его ладонь на несколько мгновений повисла в воздухе.

– Евгений. – Парень нерешительно ответил на рукопожатие и уселся рядом, явно не зная, куда себя деть.

Несколько минут они неловко молчали. Сашка первым нарушил тишину.

– Слушай, мне пора на работу бежать. Как у тебя на днях со временем? Я знаю, что это прозвучит странно, но ты можешь меня сильно выручить.

– Я? Выручить?

– Угу. Я иногда подрабатываю фотографом – сюрприз! – и у меня есть заказ на рекламу мужского парфюма. Они еще не выбрали лицо, и я бы хотел предложить им тебя.

– Ха-ха, – Евгений усмехнулся, подняв большой палец вверх. – Продолжаешь троллить?

– Я серьезно. – Сашка потянулся за камерой и повернул дисплей, чтобы собеседник увидел. – Посмотри, у тебя же модельная физиономия! Вот такое выражение, как здесь, сможешь на заказ сделать? Платят они хорошо.

Евгений скосил взгляд на дисплей, все еще сомневаясь.

– Давай так. – Сашка достал из кармана визитку. – Вот тут мой номер, если созреешь – позвони. Или мыло пришли в смс, чтобы я тебе фотки сегодняшние скинул.

Он позволил себе улыбнуться, только когда спустился на лестницу. Он не сомневался, что новый знакомый ничего с собой не сотворит. По крайней мере, сегодня.

В автосервис Сашка приехал позже, чем планировал, и до самого вечера возился с «Каддилаком Девиль». Машина шестьдесят третьего года, и чинил ее раньше кто-то криворукий – резьба везде разная, болты сорваны. Уйма времени ушла на то, чтобы поставить новую коробку передач и отрегулировать детали.

Вечером он собирался отправиться на сопку, с вершины которой открывался потрясающий вид на Магадан. Зимой зрелище ночного города, мягким светом сверкающего в густых сумерках, словно жемчужина в темной раковине, завораживает. Летом, когда царят белые ночи и солнце почти не садится, панорама ничуть не хуже, хотя и не такая контрастная.

Он часто забирался на сопки – полюбоваться на закат, пофотографировать природу. Колымскую природу с амазонскими джунглями или дальневосточной тайгой не сравнишь: деревца низенькие, тщедушные. Ни высоты, ни пышности, ни размаха. Но какое блаженство бродить в зарослях мохнатого, стелющегося по земле стланика, боясь заблудиться в хвойном лабиринте… Перелазить через змеевидные выгнутые корни, вылезшие из промерзшей почвы на поверхность в тщетной попытке согреться… Цепляться за ветви карликовых берез, вырастающих за сотню лет всего на метр-полтора, и, освободившись осторожно, дабы не растоптать прячущиеся под мшистой толщей побеги, идти дальше…

Сашка родился и вырос на Колыме. За свои двадцать четыре года он лишь раз выбирался на юг. Пышная субтропическая растительность одуряла вычурностью и ароматами, нежное море ласкалось котенком, а агрессивное солнце жалило, прожигая до костей. Первые пару дней Сашка ходил будто пришибленный, а потом начал скучать. Южная сказка казалась ему утомляющей глаза многоцветной картинкой, не имеющей ничего общего с реальной жизнью.

Он гулял по благоухающему саду на территории отеля, где отдыхал, и невольно представлял, как бы мгновенно зачахли вульгарные, самодовольные пальмы, помести их на денек в условия Крайнего Севера. Фантазия была, прямо скажем, некорректная – каждое растение приспособлено к тому климату, в котором тысячелетиями произрастает. Но, потворствуя извращенному воображению, нет-нет да и улыбался гипотетическим итогам гипотетического же эксперимента.

Диск солнца провалился за горизонт, но небо лишь немного потемнело, утратив насыщенность. Автобус лениво катился по проспекту Ленина, а мелькавшие в окнах серые столбы потухших фонарей (летом лампы отключают) казались гигантскими засохшими стеблями.

Сашка вышел на остановке «Четвертый километр основной трассы», спустился по отлогому склону к пыльной ухабистой тропинке, петляющей между домами частного сектора, который называют в народе «шанхаем». Дорога вела вниз, будто бы давая путнику шанс отдохнуть перед грядущим затяжным подъемом. Широкий бурлящий ручей, преградивший путь, Сашка перешел по длинному трубопроводу, проложенному над землей на высоте около двух метров.

Скопление ветхих домишек, наполовину скрытых дощатыми заборами, осталось позади. Сразу за трассой начинался склон сопки. Где-то впереди, у обочины, стоял припаркованный джип с зажженными сигнальными огнями – другие любители погулять по сопкам на ночь глядя то ли уезжали, то ли, наоборот, только приехали.

Травянисто-мшистая почва пружинила под кроссовками. Вырви из земли клочок мха – и от этого места сразу повеет льдом. До вершины – двадцать минут быстрым шагом. Сашка ускорился, подчиняясь интравертному порыву быстрее очутиться в полном одиночестве. Магадан – город небольшой, жителей в нем – всего-то сто пятьдесят тысяч. Но даже эти сто пятьдесят тысяч порядком утомляли, когда долго не удавалось выбраться в безлюдную местность.