Колючка и стихоплёт

Её главенствующее положение закрепилось окончательно после случая на речке. Жарким июльским днём ребята расположились на пологом берегу с удобным спуском к воде. Малика лежала на длинной ветке, нависшей над речкой, и водила рогатиной по воде, выписывая недавно услышанные от бабушкиной соседки необычные ругательства. Мальчики пускали «блинчики», соревнуясь в количестве отскоков. Малика свой кинула первая, и уже полчаса никто не мог приблизиться к её рекорду.

Полуденное солнце разморило, настроило на благодушный лад, и к приходу подростков из соседнего хутора она оказалась не готова. Задиристые ребята успели надавать подзатыльников малышне, прежде чем Малика спрыгнула с ветки и встала перед соперниками, рассерженная, взлохмаченная, похожая на бойцового петуха. Она безошибочно определила предводителя компании, самого крупного и агрессивного.

– Это наша поляна, – Малика неосознанно приняла боевую стойку, готовясь к драке.

– Кто это тут такой оборзевший? – он оглянулся, призывая друзей полюбоваться на невысокую, нескладную соперницу. – Малявка нарывается!

Малика сразу просчитала, что перевес сил не в пользу их компании. Хуторяне были старше, крупнее и подавляли количеством. Это была бы не драка, а банальное избиение. Малика бы здорово подпортила им внешность, но вряд ли вышла бы из этого побоища победительницей, а её интересовала именно победа.

А потому она бросила взгляд на речку и неожиданно предложила:

– Давайте на спор: кто доплывёт до другого берега, того и поляна.

Дима и Валя взволнованно переглянулись. За те два года, что ребята знали Малику, речку она ни разу не переплывала. На это не решались даже деревенские, знакомые с заводями с самого рождения. В середине Калинки течение стремительно несло вперёд, не давая приблизиться к берегу, а в некоторых местах образовывались опасные омуты, где пропадали телята.

Малика выглядела уверенной в своих силах, а вот в глазах предводителя хуторян промелькнул страх, даже не перед речкой, это была боязнь опозориться перед друзьями. Подросток какое-то время колебался, потом презрительно сплюнул.

– Ладно уж, мелкота, купайтесь, – снисходительно позволил он, – а то утопнет эта дура, и оправдывайся потом, что сама полезла.

В глазах друзей его слова звучали как признание поражения. Никто и не заподозрил, что отчаянная Малика плавает чуть лучше надувного матраса – куда понесёт течение, туда и дрейфует. С того дня Малика стала осваивать кроль и брасс, учить премудростям плавания согласился сосед, воодушевлённый рассказом близнецов о противостоянии с хуторскими ребятами.

Десятый день рождения Малика отметила в статусе заводилы в компании. Поздравления принимала, искренне улыбаясь, и только уезжая в город, вспомнила, что так ни разу за всё лето не подралась. Вернувшись в город, она сразу же поссорилась с Танечкой, обменялась гадостями с Кириллом и уже через десять минут окончательно вернулась к прежним замашкам колючей забияки.

Первое сентября запомнилось третьему «Б» не праздничной линейкой и новыми нарядами, а примечательным надувным шариком в руках Малики. Несла она его гордо, будто знамя, улыбалась искренне и радостно, словно не знала, что в качестве шарика над головой парит надутый презерватив. Её проделка больше всего повеселила подростков, не все третьеклассники понимали пикантность шутки, даже Малика не до конца это осознавала.

Вернулась в привычный образ задиры и злючки, она не забыла летний триумф. В дворовой компании роли давно были распределены, да и сама Малика не желала дружить с Танечкой и Кириллом. Поразмыслив, она пришла к выводу, что ей нужны новые друзья. Она станет их предводителем, и ею снова будут восхищаться.

Через несколько улиц нашёлся подходящий двор, обитающие там ребята, посещали другую школу. Влиться в новую компанию Малика задумала, «сменив» пол. Из-за широких плеч, короткой стрижки и откровенно не девчоночьих замашек незнакомые люди часто принимали её за мальчишку. Маскировке способствовал и хриплый голос.

Для большей достоверности натянув кепку козырьком назад, она отправилась на завоевание новой компании. Претенденты на роль новых друзей устроили гонки на велосипедах, Малика со своим проржавевшим транспортом пришлась как раз кстати. Они легко приняли новенького, но вопрос «Как тебя зовут?» чуть не разбил конспирацию вдребезги. О новом имени она не позаботилась, поэтому брякнула первое, что пришло в голову: «Кирилл». Ребята по-мужски пожали друг другу руки. В новеньком хамоватом и слегка развязном мальчишке не угадывалось ни одной девчачьей черты.

С того дня Малика регулярно захаживала в новый двор. Два-три раза в неделю, сразу после тренировок по кикбоксингу, она заявлялась в новую компанию, фонтанируя идеями для развлечений. Профессор думал, что она задерживается в спортзале, и не никогда не проверял, так ли это.

Почти месяц Малика притворялась мальчишкой, завела друзей и даже умудрилась стать объектом грёз семилетней девочки, решившей в будущем обязательно выйти замуж за Кирилла. Пока девчушка активных действий не проявляла, молча млела, томно вздыхала, выцарапала на качелях: «Кирил + Котюша = любофь».

Дворовая компания заметила прогулы Малики, но версия с усиленными тренировками вполне убедила Сеньку и Виталика, хоть и не обрадовала. Без колючей Малики в компании чего-то не хватало, словно приправы в блюде. Отпала нужда объединяться для очередного раунда против дочери ведьмака, никто не придумывал опасные игры и не подстрекал на запрещённые забавы.

Даже Кирилл не сразу обратил внимание, что несколько дней подряд, проходя под окном Малики, остаётся необруганным. В его жизни тоже произошли перемены. Ещё летом он записался в секцию гребли и теперь разрывался между карате и полюбившимся каноэ. Несерьёзное увлечение гребным спортом родилось из желания занять свободное время на каникулах. Хобби неожиданно всецело завладело его мыслями. Стремление стать чемпионом никуда не делось, но поменялась область планируемого чемпионства. Он бы бросил надоевшее карате, но необходимость противостоять соседке никуда не делась, и терять навыки самообороны не стоило.

В начале октября тренировки по гребле переместились с речки в тренажёрный зал и закрытый бассейн. Кирилл впервые возвращался новой дорогой, когда услышал знакомый надорванный голос. От ребят во дворе он знал, что в это время его соседка должна быть на тренировке, но этот хрипловатый тембр он не спутал бы ни с чьим другим. Заинтригованный, Кирилл свернул с тротуара и вошёл в незнакомый двор.

Вокруг детской песочницы на деревянном ограждении сидели ребята. Кипела игра в ножички. Право хода перешло к обладательнице хриплого голоса. Она деловито разрыхлила остриём ножа песок, примерилась и ловко скинула ножик с изгиба локтя, он перевернулся в воздухе и на треть вонзился в мягкий грунт. Малика издала победный клич.

Кириллу хватило и минуты наблюдения, чтобы понять: Колючку в этой компании считают мальчишкой и обращаются к ней, используя почему-то его имя.

Он обошёл песочницу и встал напротив Малики. Когда её глаза наткнулись на знакомое лицо, она едва не вскрикнула от изумления. Кирилл как ни в чем не бывало перезнакомился с ребятами и напросился в игру. На какое-то время пойманная на притворстве Малика растерялась и начала проигрывать. Но тот, кто мог её разоблачить, почему-то не спешил это делать и сам общался к ней, словно и не подозревал, что под маской хулигана скрывается девчонка. Малика перестала бросать в его сторону сердитые подозрительные взгляды и снова с азартом погрузилась в игру.

Почти сразу стало понятно, что два одинаковых имени в одной компании создают неудобства. Выход случайно нашёл «истинный» Кирилл, назвав малику прозвищем Кирюха. Почти час они играли в ножички, переглядываясь, словно разведчики на вражеской территории. Кирилл не обнаружил в глазах Малики страха, только предупреждение и обещанную кару в случае его болтливости. Он охотно подыгрывал, хотя пару раз едва не назвал соседку колючкой или сколопендрой. Маскарад Малики казался очередной необычной игрой, в которой ему повезло поучаствовать.

С тех пор в новую компанию стал захаживать и Кирилл. Тайну Малики не раскрывал, но ухмылялся хитро и многозначительно.

К огорчению Малики, Кирилл легко втёрся в компанию, разрушив её планы на лидерство. О нём говорили, когда он не приходил, заметив их переглядывания, спрашивали у «Кирюхи», когда ждать тезку. Малика бесновалась, но ничего не могла поделать: боялась публичного разоблачения. Кирилл интуитивно угадал это страх и не упускал случая подколоть. Впервые у него появился рычаг влияния на неугомонную Малику, и он беззастенчиво его использовал.

В начале ноября в один из дней, когда от соития дождя с солнцем рождается радуга, ребята увлеклись выкапыванием канала, соединяющего большую лужу с рукотворной заводью. Малика копала без лопатки, руками. Кирилл соорудил из веток веник и гнал воду из дождевого моря к узкому перешейку, наполняя яму. Ребята суетились рядом, прокладывая новые каналы. Как бы они не старались махать вениками, из-за наклона вода постоянно возвращалась обратно. Все знали, что удержать её невозможно, но не останавливались, у игры не было цели, они получали удовольствие от процесса.

Кирилл со скрипом распрямился и предложил:

– Пацаны, пойдём за гаражи, отольём?

Малика замерла и поймала его коварный взгляд. Эта реплика прозвучала намеренно грубо, нехарактерно для воспитанного Кирилла. Он явно её провоцировал.

Она опустила взгляд и продолжила расширять канал, будто ничего на свете интересней этого не делала. Не глядя в сторону ребят, презрительно хмыкнула:

– Зачем в туалет толпой идти? Разве что писюнами мериться.

Те, кто уже успел встать, снова опустились рядом с лужей и закопались в грязь, оставив Кирилла в одиночестве.

Он не стал настаивать, оценив изворотливость Малики.

Следующая возможность позлорадствовать представилась через неделю, когда во дворе устраивали очередные гонки на велосипедах.

Девочка, планирующая в будущем вылепить из Кирюхи примерного мужа, во всеуслышание объявила, что наградой за победу будет её рука и сердце, а в довесок поцелуй в щечку. В тот день Малика впервые проиграла, хотя Кирилл намеренно сбил пару соперников, обеспечивая ей победу, и сам отстал, якобы соскочив ногой с педали.

Шутки и подстрекания Кирилла с каждым днём всё больше злили Малику. Мало того что сосед отнял у неё Сеньку и Виталика, теперь он ещё и позарился на новых друзей. В середине ноября терпению Малики пришёл конец. Ещё в школе она решила выставить Кирилла из новой компании. План изгнания пока ещё не оформился, но уже наливался грозовым возмездием.

По дороге домой она, как обычно, плелась позади Кирилла и Танечки, молча кипела, строя в мыслях злодейские проекты. Танечка трещала без умолку, а Кирилл витал в облаках, сочиняя очередное стихотворение, навеянное увиденной мельком Наташей. Пальцы некрепко держали блокнот, открытый на последней странице. Он иногда приостанавливался и записывал наиболее удачную мысль.

Малика ринулась вперёд и вырвала блокнот из руки Кирилла, но он не сразу это почувствовал, его сознанием всецело завладела безуспешная попытка срифмовать «красотку» хоть с чем-нибудь кроме «селёдки». Малика беззастенчиво пролистала страницы, выискивая наиболее откровенные фразы. Взгляд зацепился за недавние корявые рифмы, не оформленные в полноценное стихотворение. Глядя прямо в растерянное лицо Кирилла, она продекламировала:

Наташа, ты моя любовь,

Когда тебя увижу вновь.

Ты сердце моё забрала,

Но холодна со мной была.

Кирилл скинул оцепенение и кинулся к Малике, но она ловко увернулась и выше подняла руку с блокнотом. Танечка стояла немного в стороне и с интересом наблюдала, как разыгрывается драма.

Малика отскочила в сторону и снова прочла:

Ты во сне ко мне приходишь,

Своею красотой изводишь…

Кирилл не дал дочитать четверостишие, кинулся на Малику, беззастенчиво и ехидно озвучившую его первую влюблённость.

– Сейчас же отдай!

Малика брезгливо взяла двумя пальцами блокнот и подняла его над лужей.

– Место твоим писулькам в грязи.

Кирилл дёрнулся вперёд, но, увидев, в какой опасности от забвения находится его творчество, замер на одной ноге.

– Отдай, пожалуйста.

– Отдам, если перестанешь ходить к моим друзьям, – озвучила она ультиматум.

Кирилл, не раздумывая, кивнул.

– Хорошо, только отдай.

Малика не ожидала, что он так быстро уступит, и, желая помучить, снова взмахнула рукой. Бросать в лужу стихи она не планировала, листочки выскользнули из пальцев случайно. Взмахнув белыми страницами, словно подбитыми крыльями, блокнот плюхнулся в воду. На строчках о любви проступили грязные кляксы. Малика уже сама хотела кинуться за тонущими стихами, но не успела. Кирилл неожиданно на неё накинулся.

Сбив Малику с ног, он повалил её на мокрую после дождя дорогу и только потом осознал, что начал драку. Малика быстро вскочила, взбешённая не столько внезапным нападением, сколько своей неустойчивостью. Первый же её удар попал в цель, Кирилл, потрясённый собственным поступком, растерялся и пропустил хук слева. Пошатнувшись, он ушёл от следующего удара и сам ринулся в нападение. Эта драка уже не выглядела как склока двух разобиженных детей. Тренеры были бы довольны своими подопечными: большую часть ударов им удавалось отразить или ловко увернуться. А те, что достигали своей цели, оставляли ощутимые синяки. Танечка бегала вокруг драчунов, но разнимать не пыталась, слишком велика была вероятность заполучить от Малики якобы случайную оплеуху.

Первым опомнился Кирилл, свалив соперницу подсечкой, он отступил, разведя руки в примирительном жесте.

– Хватит, Кирюха. Это глупо.

Он протянул руку, предлагая подняться. Малика взялась за ладонь, но вместо того чтобы встать, дёрнула соперника на себя и, схватив за воротник, макнула лицом в лужу. Прежде чем выкрутиться из цепкой хватки Кирилл успел глотнуть грязной воды. Шов на воротнике треснул, подарив ему простор для манёвра.

Малика вскочила на ноги и оглядела одежду в поисках повреждений, которые не скрыть от отца. Выглядела она как пугало, но зашивать, кажется, ничего не придётся. Кирилл же поплатился воротником на новенькой куртке и рваной дыркой на колене.

– Ненавижу тебя! – в сердцах выкрикнула она и побежала домой, чтобы успеть постирать вещи до прихода отца.

Уже вдогонку ей полетели слова:

– Я тебя больше ненавижу!

Стирать пришлось всё, даже шапку. Профессор в любом случае заметит на лице следы драки, но она уже заготовила правдоподобную версию о спарринге на тренировке, а вот испорченные вещи могли его по-настоящему разозлить. Уже покончив со стиркой, Малика поняла, что наказание сегодня её в любом случае настигнет. Она порвала куртку и брюки Кириллу, как только соседки явятся с работы, придётся ей предстать перед сердитыми взрослыми.

По подсчётам Малики, уже несколько часов, как они вернулись домой, а значит, не заметить следы битвы на лице и одежде они не могли. Но в дверь никто не звонил и не спешил требовать возмещения за ущерб и прощения за побои.

Кирилл вернулся домой следом за Маликой. Сначала разложил на тёплой батарее блокнот и только потом принялся за вещи. Аккуратно пришил на место воротник, а на брюки заплатку. С воротником вышло почти идеально, разрыв пришелся на шов и новые более крупные стежки почти не бросались в глаза. С брюками вышло похуже. Заплатка из прошлогодних штанов немного отличалась по цвету, и стежки ложились не так ровно. К приходу мамы он успел застирать вещи и даже припудрил синяк на скуле. Василиса Максимовна с одного взгляда поняла, что её сын поучаствовал в драке, и даже догадалась с кем, но сам Кирилл отрицал причастность Малики, настаивая на версии с незнакомыми хулиганами.

Малика до поздней ночи ждала наказания, но суд над совестью не состоялся. Сначала она обрадовалась, но потом её настигло неизведанное ранее чувство стыда: вина за злой поступок легла тяжёлой ношей, не дав насладиться бегством от расплаты. Малика решила сама себя наказать и в той же ночью пообещала себе никогда не ходить в новый двор. Кирилл тоже перестал там появляться – сдержал обещание. У него иногда прорывалось прозвище «Кирюха», но он тут же одёргивал себя, злясь на докучливые воспоминания о недолгой и поверхностной, но всё же дружбе с Колючкой.

5 глава. Учителя

Учебный год ещё не закончился, а студенты уже потеряли всякий интерес к занятиям. Майское солнце бесцеремонно вваливалось в аудитории, ласкалось нежной кошкой, обещая загар и незабываемые прогулки за пределами аудитории. Первые капканы расставила зачётная неделя, впереди ещё ждали препятствия в виде экзаменов и, судя по всему, не всем эти преграды будут по плечу.

Малика удивила саму себя, неожиданно став отличницей. В школе она училась плохо и без желания, успевала только по тем предметам, которые казались интересными или нравился учитель. Так было с физикой. Её вёл классный руководитель, вернее, не вёл, он жил физикой, горел, словно каждый урок делал потрясающее открытие. Своим отношением к предмету он воспламенял весь класс.

В институте Малику вдруг обуяло желание проглатывать все знания, которые можно было вытрясти из преподавателей и откопать в библиотеке. У Кирилла с учёбой дела обстояли не так безоблачно. Как только открылся сезон гребли, он стал пропадать на ежедневных тренировках и соревнованиях, пропуская иногда целые недели. Договариваться с педагогами не умел и не желал, готовился к семинарам на бегу. Пока его выручала природная сообразительность и неплохой багаж знаний, припасённый ещё в школе. Поначалу в роли отстающего он чувствовал себя неловко, постепенно привык, но окончательно не смирился. Как только на горизонте замаячила сессия, Кирилл оброс учебниками и ночами корпел над книгами, чтобы не расстроить своих женщин отчислением.

Очарованные необычными глазами преподавательницы почти без проблем ставили удовлетворительную отметку, с мужчинами этот номер не прокатывал, приходилось готовиться ночью и выкручиваться, пересказывая одну и ту же мысль разными словами.

Малика волновалась больше Кирилла, переписывала лекции у его более сознательных однокурсников и, принося на тренировки, зачитывала вслух. Надеялась, что в памяти отпечатаются хотя бы обрывки фраз.

Воскресное утро обещало временную передышку от занятий, но от зубрёжки не освобождало. Проснувшись без будильника, Малика почистила зубы, умылась, собрала волосы в высокий хвост и выбежала из комнаты, не потревожив соседок. На ходу застегнула новые джинсы, купленные по настоянию Кирилла, кроссовки зашнуровала уже на ступенях общежития. Здание размеренно дышало, досматривая предрассветные грёзы, в коридорах звенела пустота – редкое явление для студенческого улья.

По пути Малика забежала в пекарню, наелась вкусных запахов и купила два пирожка с повидлом. Подумав, взяла ещё парочку. Один достанется ей, остальные – Кириллу. Вряд ли он наестся, но на большее не хватило денег. От стипендии остались жалкие крохи, а следующую ждать почти неделю. Обычно деньги расходились на всякую мелочёвку и проезд, продукты покупал Кирилл. Да и не хватило бы обычной стипендии, чтобы его прокормить. Он превратился в комбинат по поглощению пищи, ел столько, что на средства, уходящие на его рацион, можно было месяц содержать школьную столовую. И, естественно, на его боках ничего не откладывалось, эта вселенская несправедливость угнетала Малику больше всего.

У дверей квартиры она чуть замешкалась, перекладывая книги с одной руки в другую, и чуть не получила по носу открывшейся дверью.

Зина оглядела Малику свысока, рост позволял ей проделывать этот трюк почти со всеми.

– Доброе утро, – проворчала она совсем не по-доброму.

Малика сжала губы, борясь с желанием сказать какую-нибудь гадость. Теперь она не испытывала к этой особе ни жалости, ни сочувствия. После празднования Дня святого Валентина Зина вела себя нагло и вызывающе, будто чувствовала власть над Кириллом. Он и не пытался её разубеждать, позволял приходить регулярно, но виделись они только в пределах его квартиры, точнее, спальни. На людях больше не строили из себя парочку, в этот раз Кирилл выставил границы чётко, заранее развеял иллюзии относительно нормальных отношений.

Малика захлопнула входную дверь и сразу же направилась на кухню. Она слышала, как Кирилл возится в ванной: принимая душ, он читал стихи, потом громко чистил зубы, издавая звуки, приближённые к клокотанию вулкана. На кухню пришёл только спустя пятнадцать минут в пижамных штанах, подаренных Маликой, розовых с белыми пуделями.

Пирожки унюхал сразу.

– Кирюха, ты как раз вовремя.

Малика отодвинула выпечку и поставила перед ним сковороду с яичницей из шести яиц, с помидорами и кусочками сала.

– Когда ты уже наешься?

Кирилл похлопал себя по плоскому рельефному животу.

– Растущему организму требуется топливо.

Он сел на край стола и принялся за яичницу. Малика налила чай, взяла пирожок и устроилась на подоконнике.

– Жена тебя не прокормит. В какой-то момент решит: радости от тебя меньше, чем хлопот, и выгонит к чёртовой матери.

Кирилл отложил вилку и принялся за десерт.

– Радости от меня ого-го сколько!

Малика скривилась, припомнив утреннюю встречу с Зиной.

– Хватит уже, – став предельно серьезной, начала она, – хватит её использовать как секс-игрушку. Это свинство на тебя не похоже.

Кирилл сделал пару глотков и только потом ответил:

– Я в такой же ситуации, как она. Мы обоюдно используем друг друга.

Малика вскочила с подоконника и встала перед Кириллом, сверкая глазами.

– Кого-то другого я могла бы представить в этой роли, но не тебя. – Видя, что он открыл рот, готовясь возразить, и даже привстал, нажала на его плечо, усадив обратно. – Это грязно и мерзко. Марина никогда не полюбит тебя такого.

Кирилл какое-то время молчал, откусил от пирожка огромный кусок и мрачно жевал, будто отравленный поролон.

Малика собрала со стола посуду и принялась мыть. Добравшись до последней грязной кружки, наконец услышала его голос:

– Марине я не нужен. А Зине нужен даже такой: мерзкий и грязный.

Оставив мокрые руки в раковине, Малика бросила взгляд через плечо. Оценила степень самоуничижения на лице Кирилла и обрызгала его водой.

– Отмойся, Эдька, и порви уже с Зиной. Марина в тебя влюблена. Это я тебе как девушка говорю. Невозможно этого не заметить, да она и не сильно скрывает.

Малика кинула в него скомканное кухонное полотенце и ободряюще улыбнулась. Кирилл поймал мягкий снаряд и загадочно улыбнулся.

– Как девушка говоришь? Что ты можешь знать об устройстве женской души?

Малика картинно закатила глаза, это была еще одна любимая тема Кирилла: её неправильность. Не обращая внимания на рассуждения о её печальном будущем, если она срочно не освоит женскую хитрость и уступчивость, Малика достала из рюкзака колоду карт и подсунула под себя. Выждав несколько минут, вытащила карты и принялась тасовать.

– Хватить нудить. Есть дела поважнее.

Малика сдвинула часть карт, убрав несколько штук вниз, и принялась раскладывать на столе.

– Опять ищешь свою кукушку?

Она не ответила, сосредоточенно вглядываясь в значения карт. Уже в который раз выходило, что женщина, бросившая её по неизвестной причине, находится где-то рядом. Малика старательно не обращала внимания на подсказки, где именно. Она ещё не была готова к этому знанию. Кирилл наклонился над её плечом, рассматривая расклад.

– Этот валет выпал уже не в первый раз.

Малика раздражённо смела карты.

– Этот валет – причина, по которой моя мать ушла.

Оставив стопку учебников, Малика взяла с Кирилла честное слово, что до самой ночи он будет безвылазно сидеть в квартире, пожирая знания так же рьяно, как яичницу и пирожки. Никаких походов на гребную базу и свиданий с ненасытной Зиной.

Для себя Малика заготовила другую программу. Вечером с Элей и Миленой она планировала посетить открытую дискотеку.

Как бы соседки ни давили двойным авторитетом, настаивая на юбке, Малика осталась непреклонной и джинсы не сняла. Заменила белую футболку на чёрную, обозначая вечерний статус наряда, и распустила волосы.

На огороженной площадке столпилось столько молодёжи, что от дыхания и разгорячённых тел воздух потеплел на несколько градусов. Толпа качалась, как единый организм, в ритме модной этой весной мелодии. Отдельные личности делали это невпопад в такт заторможенной алкоголем музыке, звучащей в их головах.

Малика пыталась веселиться, но никак не могла избавиться от ощущения, что ей чего-то или кого-то не хватает. Каждый раз, когда рядом происходило что-то интересное или хотелось поделиться наблюдением, она неосознанно оглядывалась в поисках Кирилла и тут же мрачнела, вспомнив, что он точит зубы о гранит науки. Мысли и чувства оставались неозвученными и постепенно угасали.

В очередной раз вспомнив Кирилла, Малика заметила в толпе Зину. Девушка выглядела и вела себя вызывающе и, кажется, была не совсем трезвой. Она танцевала с высоким мужчиной, повиснув на нём тяжёлой ношей, и, не стесняясь, позволяла ощупывать свой выдающийся зад.

Эля тоже увидела эту парочку и уточнила:

– Пассия Кирилла?

Милена брезгливо скривилась.

– Ведёт себя как шлюха.

Внутри Малики из тлеющей искры антипатии в одно мгновенье вспыхнул пожар ненависти. И эта особа ещё претендует на звание девушки её друга и до сих пор посещает его постель, пачкая Кирилла, унижая его. Неудивительно, что он себя таким и чувствует: мерзким и грязным. За несколько секунд Малика накрутила себя до такой степени, что готова была бежать навстречу разъярённому быку на корриде, а не просто побеседовать с безобидной Зиной.

Мелодия поменялась, став быстрее, и Малика на мгновенье потеряла девушку из виду. Обнаружилась та у колонны в объятиях всё того же кавалера, судя по всему, он уговаривал продолжить вечер в другом месте, по-хозяйски поглаживая бедро Зины.

Малика коснулась локтя мужчины.

– Мне нужно побеседовать со знакомой, позволите?

Мужчина нехотя отстранился. Отступив на шаг в сторону, изобразил рукой приглашающий жест. Малика дождалась, когда взгляд Зины сфокусируется на ней, и угрожающе прошипела:

– Чтобы я тебя у Кирилла никогда больше не видела.

– А то что? – лениво поинтересовалась Зина. Алкоголь притупил чувство самосохранения, но добавил безрассудности. – Ты давно уже метишь в его постель, думаешь, я слепая и не вижу? Сколько ты уже его обрабатываешь, лет пять? И всё без толку, он тебя в упор не видит. Можешь не прикрываться статусом сестры, просто ты для него не девушка.

Малика отступила, из последних сил заставляя себя уйти, но Зина неосмотрительно коснулась её плеча, вроде как прогоняя. Малика год ни с кем не дралась, и вроде бы научилась контролировать внутреннего монстра, но он сорвался с цепи внезапно, без предупреждения, голодный от долгого воздержания, взбешённый гадкими словами.

Она сделала выпад и наотмашь тыльной стороной ладони ударила Зину по лицу. Голова девушки стукнулась о колонну, каблук подвернулся, и Зина грузно осела прямо на землю. Красный след от ладони проявился мгновенно и сразу же вспух. Она схватилась за щёку, несколько раз открыла-закрыла рот, готовясь высказаться, но, встретившись взглядом с Маликой, промолчала.

Эля и Милена увидели уже конец представления. Спрятав Малику в толпе, быстро ретировались в общежитие. Осталось только надеяться, что рукоприкладство завтра не станет главной новостью.

Естественно, они ошиблись. Утром на первой же паре Малику вызвали к декану факультета. Будучи отличницей, Колючке ещё не приходилось посещать его кабинет для получения взбучки. Демьян Станиславович вёл у первокурсников курс лекций и с первой же пары без усилий заработал авторитет. У большинства студентов он вызывал трепет и уважение, двоечники его боялись, потому что не всегда понимали завуалированный сарказм. В прошлом спортсмен, высокий, статный, он успешно вложил свою привлекательность в фундамент образа строгого, но справедливого педагога. Портить отношения с ним никому не хотелось.

Зина первой посетила Демьяна Станиславовича, покрасовалась объёмным синяком на пол-лица и доложила, что этими побоями заинтересуются в полиции. Удар получился настолько сильным, что один глаз покраснел от лопнувших капилляров, щека посинела и припухла.

Малика зашла в кабинет смело, даже не пыталась изобразить раскаяние. Зина, увидев её, неосознанно отступила на несколько шагов, что не укрылось от Демьяна Станиславовича.

Он кивнул, указывая на стул.

– Садись. А ты можешь быть свободна.

Зина выскочила за дверь проворно для своего телосложения, как юркий грузовик. Малика даже не повернулась в её сторону, смотрела прямо перед собой, стиснув зубы.

Декан оглядел её решительный вид, но задать вопрос не успел, она его опередила:

– Меня могут отчислить?

– Зина планирует подать заявление в полицию.

– Тварь, – коротко ругнулась Малика и тут же извинилась, забыв принять повинный вид: – Простите, вырвалось.

Демьян Станиславович обошёл стол и, сев в кресло, сложил руки на груди.

– Почему ты это сделала?

Малика нахмурилась и шумно выдохнула. Оправдываться не собиралась: вины не чувствовала совершенно. Было что-то в декане располагающее: умный проницательный взгляд, едва заметная улыбка, желание выслушать.

– Зачем вам это? Какая разница?

Демьян Станиславович чуть наклонился вперёд.

– А разве это не самое важное – причина? – он едва приподнял бровь, обозначая заинтересованность. – Одна из лучших учениц факультета дубасит на дискотеке девушку своего брата или друга. Я так и не понял степень вашего родства. Студенты объяснили, как смогли.

Малика пожала плечами.

– Кирилл мне как брат.

– Я хочу тебе помочь, но в ответ прошу только одного: объясни почему?

Малика уже приготовилась держать оборону и всё отрицать, но неожиданно призналась:

– Она изменяла ему.

Демьян Станиславович пригляделся к лицу девушки и уточнил:

– Это и есть причина?

Малика шумно выдохнула:

– Кажется, не совсем. Точнее, не единственная.

Она перевела взгляд за окно: прямо за стеклом на ветке берёзы голуби строили гнездо. Малика чувствовала мотив своего гнева, но не могла сформулировать так, чтобы это казалось понятным и веским для другого человека.

Декан молча ждал и был награждён за терпение правдивым ответом, хоть и несколько сумбурным.

– Она его изменила, опустила, вываляла в грязи. Он не такой. Зина делает его хуже – бесчувственным и циничным, а он романтик и пишет стихи. Писал. С тех пор как она с ним – ни строчки.

Слова вырвались скомкано, прерывисто, Малика сама до этого момента не осознавала, что именно так её взбесило, но, озвучив, поняла: это и есть истинная причина.