Колючка и стихоплёт

– Это были мои нежно любимые джинсы. Сзади не треснули, и ладно. Молнию можно заменить. Похудею и снова в них влезу.

Кирилл обнял Малику рукой за шею, грубо взлохматил её волосы.

– Когда ты уже выпустишь на свободу свою задницу? Кто тебе сказал, что ты толстая?

Малика хотела ответить, но её взгляд наткнулся на недовольную Зину. Девушка сдерживалась из последних сил.

– Можно мне поздравить Кира?

Не дожидаясь, когда Малика отойдёт, Зина оттеснила её плечом и, притянув Кирилла за шею, впилась в него губами, явно обозначая свой статус для окружающих, но больше всего для Малики.

– Только не обслюнявь, как бульмастиф⁵. Ему ещё на награждение идти.

– Хватит придумывать несуществующие слова!

Малика скосила взгляд на Кирилла. Даже рядом с высоким парнем Зина выглядела внушительно. Ширококостная, с большой грудью и плодородными бёдрами. Из тех, кто в тринадцать лет выглядят на восемнадцать, а в восемнадцать – удостаиваются обращения по имени отчеству. С Зиной он встречался всего пару недель, но её глупость уже не была секретом. Малика придумала себе необычное развлечение – засыпала девушку выдуманными словами, настаивая на их истинности. Первое время Зина велась на её хитрость, переспрашивала, удивлялась широкому кругозору, пока одна из подруг не намекнула, что Малика просто издевается, считая её дурой.

Кирилл не вмешивался в перепалки девушек, но и глупость временной пассии не оспаривал, наиболее обидные шутки пресекал, но большую часть времени развлекался за счёт Кирюхи.

Малика только недоумевала, почему Кирилл вообще связался с такой ограниченной особой, пока друг прямо не ответил: секс. Такой ответ вызвал у неё ещё больше негодования и послужил хорошим поводом для шуток о «негативном влиянии итальянских старушенций на трезвость ума разноглазых юношей».

Весь следующий день институт бурлил в ожидании вечернего мероприятия – «Звездопада первокурсников». Малика не планировала участвовать, а вот Кирилл озадачил собственный факультет, вызвавшись читать со сцены стихи. Его не волновало, что это идёт вразрез с репутацией сурового спортсмена и может вызвать шквал насмешек, он просто хотел это сделать.

Пообещав соседкам, что сегодня состоится знаменательное знакомство с её лучшим другом, Малика направилась за кулисы. Наблюдать за выступлением из зала она не планировала, хотелось увидеть лица студентов, когда они будут слушать Эдьку. Кирилл стоял, прислонившись к стене и откинув голову. Глаза были закрыты, губы слегка шевелились, проговаривая строчки. Белая рубашка, купленная в начале лета, натянулась на его груди, грозясь треснуть.

Малика дождалась, когда он почувствует её присутствие и вынырнет из транса.

– Волнуешься?

– Ещё как, – легко признался Кирилл, – на соревнованиях так не волновался.

Малика подошла ближе, расстегнула две верхние пуговицы на его рубашке, не дав ткани разойтись по швам при первом же глубоком вдохе. Расправила воротник, открывая вид на загорелую шею.

– Ты пахнешь рекой и солнцем.

– А говорила, что начисто лишена романтики, – Кирилл едва заметно улыбнулся. – Кстати, что это за великовозрастный мужик вертелся около тебя в коридоре?

– Лектор приезжий, кажется, из Липецка. Он вчера на соревнованиях за тебя болел. – Она отвела взгляд.

Кирилл заметил попытку спрятать глаза, взял подругу за подбородок и повернул её лицо.

– Мне показалось, он с тобой заигрывал.

– Не показалось. Я почти уверена, что он флиртует со мной.

Малика дёрнула подбородком, освобождаясь от пальцев Кирилла, и мгновенно перешла в атаку.

– А что такого? Мне уже восемнадцать. Это не запрещено.

Кирилл оглянулся, желая удостовериться, что у их беседы нет посторонних слушателей, и продолжил на тон ниже:

– Не запрещено, но всё-таки подобные отношения осуждаются. Будешь потом доказывать, что экзамен сдала своим умом.

– Не буду я ничего никому доказывать. Наплевать мне на чужое мнение, – вскипела Малика, именно потому что он озвучил её опасения.

Кирилл примирительно развёл руками:

– Ты мою итальянскую пассию называла старушенцией, а этот дядюшка явно старше.

– У нас ничего и не было, а может, и не будет, – пробурчала Малика.

– Будь осторожна, – зловеще начал Кирилл, – тяга к преподавателям у тебя в крови. Помнишь, как твоя мама познакомилась с Профессором?

– Не сравнивай меня с этой кукушкой, – Малика на секунду нахмурилась и задумчиво добавила: – Завтра отец приезжает с твоей бабушкой. Раньше наши родственники не особо общались, а тут уже второй раз едут навестить нас на одной машине.

– Летом Профессор сам меня доставил к тебе, хотя раньше убил бы на месте, если бы рядом унюхал.

Малика нехотя, словно смущённо, призналась:

– Я разложила карты на Веронику Петровну. В ближайшем будущем в личной жизни её ждёт судьбоносное событие, связанное с любовью. Там часто мелькал крестовый валет. Боюсь, нас с тобой ждёт сюрприз. Они, скорее всего, ещё летом хотели об этом поговорить, вот отец и пригласил тебя, чтобы заранее подружиться.

– Да ладно! Профессор и бабуля? Не хочу тебя обидеть, но бабушка всегда считала твоего отца шарлатаном и, как бы помягче выразиться, насмехалась.

– Может, и насмехалась, но это не мешало ей бегать на шарлатанские консультации.

Кирилл удивился.

– Часто? И когда это началось?

Малика задумалась.

– Это всё в последний год. Ты же знаешь, отец тот ещё конспиратор, не обо всех случаях мне известно. Может, визиты были прикрытием для их отношений? Карты показывают их симпатию друг к другу.

Кирилл неискренне открестился.

– Карты же не могут показывать настолько однозначно.

Малика скептически выгнула бровь.

– Знаешь, что могут.

Кирилл скользнул взглядом над головой Малики, она обернулась и увидела незнакомку, тонкую и стройную, словно балерина. Девушка разминалась, повторяя танцевальные движения.

Малика щёлкнула пальцами перед лицом Кирилла.

– Ты её знаешь?

– Марина, – восхищённо выдохнул Кирилл, – с филологического.

Малика уже пристальнее оглядела девушку и снова повернулась.

– Да ты влюбился, дружище.

– Похоже на то, – не стал спорить Кирилл.

– Ладно, Ромео, не буду тебя отвлекать. Ты следующим выступаешь. Ни пуха.

Она хлопнула Кирилла по плечу и подмигнула, многозначительно скосив глаза на балерину.

– К чёрту, – ответил он.

Малика ушла недалеко, отступила в тень кулис, чтобы не отвлекать Кирилла, но при этом видеть сцену. Волновалась она не меньше него самого, нетерпеливо притопывала на месте и грызла ноготь. Но Кирилл с первой же строчки смог захватить зал. Он свободно двигался по сцене и, казалось, просто разговаривал с публикой, обращаясь то к одному слушателю, то к другому.

Проехав все моря и континенты,

Пускай этнограф в книгу занесет,

Что есть такая нация – студенты,

Веселый и особенный народ⁶!

Никто, кроме Малики, не знал, что это публичное выступление со стихами первое для Кирилла, никто не видел его волнения, не заметил дрожания голоса.

Кирилла искупали в аплодисментах, особенно старались отбивать ладони студентки, ранее покорённые им как видным спортсменом, теперь же влюблённые в его романтичную натуру. Оказывается, широкоплечий юноша с разноцветными глазами не просто надежда русской гребли, но ещё и тонко чувствующая личность.

Малика оглянулась, желая увидеть реакцию Марины. Девушка стояла не моргая, чуть приоткрыв рот, Кирилл явно её поразил, но, стоило ему вернуться за кулисы, она быстро спрятала восхищённое выражение под маской безразличия и равнодушно похвалила:

– Неплохо.

Кирилл не успел ответить, на него налетела Зина и принялась целовать.

Он отстранился, нашёл взглядом балерину. Она уходила на сцену, демонстрируя потрясающую осанку.

– Зина, полегче.

Он отодвинул от себя девушку, досадуя, что такое бурное проявление чувств увидела Марина.

– Какие прикольные стихи ты написал. Почему не показывал?

Малика ухмыльнулась, поймав взгляда Кирилла.

– Это не он написал.

Зина оглянулась.

– Ну, конечно. Опять из меня дуру делаешь?

Малика виновато опустила глаза.

– Ты и сама с этим прекрасно справляешься.

Она обошла парочку, напоследок подмигнув Кириллу.

Зина – временное явление, а вот Марина явно глубоко зацепила Эдьку и сильно напоминала Наташу – его первую школьную любовь. Тот же типаж и, кажется, те же манеры. Когда-то та милая девочка доставила её другу много душевных терзаний и разбила сердце. Не хотелось бы повторения несчастной любви.

***

Наташа появилась в их дворе подобно чуду, когда весна первого школьного года цвела сиренью. Малика шла из школы позади Танечки и Кирилла, хотя им было по пути, они никогда не ходили вместе ни на учёбу, ни обратно.

В первый же день в школе Малика подралась с одноклассником, которому показалось, что её причёска больше похожа на драный веник. На критику Малика не умела отвечать сдержанно, только кулаками. Танечка тут же просветила остальных ребят, сказав, что задира – дочка ведьмака и лучше с ней не дружить. Некоторые дети поверили, в основном девочки, а вот мальчишки решили выждать и принять решение потом, слишком уж им понравились боксёрские замашки новенькой одноклассницы.

К весне положение Малики в классе окончательно определилось. Ей досталась роль одиночки, с которой не особенно дружили, но и не задирали. Учительница подсаживала к ней за парту разных ребят, но к концу учебного дня все сбегали и просили посадить их хоть за шкаф, хоть в коридор, но только не со скорпионшей. Танечка позаботилась о слухах, отпугивающих потенциальных друзей. Малика не могла понять, нравится ли ей навязанная роль. С одной стороны, её душила обида, что одноклассники не хотят дружить, с другой – злословить и драться было для неё привычной формой общения.

Кирилл же, наоборот, оброс друзьями, не прилагая к этому особых усилий, даже учительница явно выделяла его среди других учеников. С Маликой он не ссорился, сохраняя молчаливый нейтралитет, никак не мог расстаться с давними мечтами об их совместных играх, где-то в глубине его души теплилась надежда, что они ещё могут быть друзьями. Он никому не говорил, но его восхищала дерзость соседки и равнодушие к мнению окружающих. Он и не подозревал, что смелость Малики произрастает из вороха комплексов и недостатка любви.

Кирилл нёс портфель Танечки вовсе не из романтичных побуждений, этого требовало его воспитание. Только вот хозяйка тяжёлой ноши уже зачислила его в ранг воздыхателей. Малика шла позади, в нескольких шагах, вроде как и не с ними, но не одна. К разговору не прислушивалась, вертела головой, впитывая впечатления поздней весны.

На последнем повороте во двор, у разлапистого куста сирени Кирилл приостановился, чтобы переложить портфель в другую руку, так и замер, широко распахнув глаза. С обратной стороны куста стояла невероятно красивая девочка в розовом платье. Лёгкие, как у младенца, волосы шевелились на ветру, и не обездвиженные причёской, ласкались к щекам. Девочка увлечённо выбирала пятилистные цветы. Отыскав, клала их на язык и, закрыв глаза, проглатывала.

Кирилл так бы и наблюдал за воздушной принцессой, но очарование момента нарушила Танечка, раздражённая его неподвижностью.

– Мы домой идём? Я уже есть хочу.

Кирилл вздрогнул, будто его облили холодной водой, и отвёл взгляд от феи за сиренью. В его душе родилось настойчивое желание зарифмовать свои чувства.

Девочка вышла на тротуар и с лёгкой улыбкой оглядела ребят.

– Привет. Меня зовут Наташа.

Кирилл не сразу понял, что пора ответить, настолько был ошеломлён собственными эмоциями. Малика впервые увидела, как красота сразила наповал, оказывается это не образное выражение, а вполне реальное.

Танечка оглядела незнакомку, в две секунды отметив хорошую одежду, модные босоножки, золотые серёжки в ушах, и решила с ней дружить.

– Я Таня Кузякина. Мой папа начальник швейной фабрики.

Кирилл наконец вернул себе дар речи и тоже представился:

Наташа хотела ответить, но тут мимо прошла Малика, намеренно наступив на ногу Танечке.

Та взвизгнула.

– Дебилка! Глаза разуй!

Малика, не останавливаясь, обернулась и показала язык.

За спиной чётко и специально, чтобы она услышала, прозвучали слова:

– С этой не дружи, она ненормальная, и отец у неё колдун.

Но Наташа не воспользовалась советом и на следующий же день после уроков нашла во дворе Малику. Дочка колдуна её заинтриговала непохожестью на неё саму: откровенной грубостью и смелостью остричь волосы под мальчика.

Наташина семья переехала из далёкого сибирского города, что объясняло молочно-белую кожу девочки и нездешний выговор. Квартира, которую заняла семья Петренко, долго пустовала. Необычная планировка, благодаря совмещению двух соседних квартир, превратила пустующие комнаты в привилегированное жилье не для всех.

Ещё два месяца назад наиболее внимательные жители пятиэтажки открыли для себя новое развлечение – попытку вообразить новых жильцов, судя по оборудованию для ремонта и стоимости мебели. По всему выходило, что новые квартиранты – люди небедные. Диван завезли непрактичный, белый, столовый гарнитур – из массива дерева, с шестью стульями на гнутых ножках. А потом привезли люстры.

Соседи изумлённо разглядывали творения из стекла и металла, в последнюю очередь напоминающие светильники. Когда всё было готово, приехали и сами хозяева. Отец семейства выглядел преуспевающим бизнесменом, но в чём конкретно он преуспел – осталось тайной. Мама Наташи – более взрослая копия дочери – была дизайнером интерьеров. Люстры создала именно она.

Малика с утра успела испортить настроение пожилой даме из третьего подъезда. Та необдуманно решила немного повоспитывать Колючку.

– Отец тебя в таком виде в школу отпустил? С расчёской не знакома, что ли?

– А если бы была знакома, то была бы такой же прошмандовкой, как ваша дочка? – огрызнулась Малика, не до конца понимая, что вообще значит это длинное странное слово. Что-то ругательное, раз именно так обзывала свою дочку женщина, когда посещала Профессора.

Малика выбросила разговор из головы и побежала догонять Кирилла и Танечку. Когда оставалось несколько метров, притормозила и поплелась в хвосте, демонстрируя полнейшее безразличие. Отцу она соврала, что в школу они добираются втроём, хотя он не ругал ее и за прогулки в одиночестве.

Наташа оказалась их ровесницей, но определили её в параллельный класс, по слухам, элитный, где учительницей работала сноха директора школы. Танечка хотела по этому поводу съязвить, но удержалась, с новенькой она планировала дружить. До школы Наташу довозил папа: не пристало принцессе пачкать обувь городской пылью.

Малика еле высидела уроки. Домой понеслась впереди всех, оставив одноклассников позади. Скинув портфель в коридоре, не переодеваясь, побежала к щенкам. Сегодня утром пока жители пятиэтажки досматривали предрассветные сны, во двор въехала неприметная машина, скрипнула дверца, мужская рука брякнула на асфальт картонную коробку. Автомобиль уехал по своим делам, увозя водителя, в планы которого не входили щенята от дворняги.

Рядом с коробкой девочки и встретились. Кивнули друг дружке, будто утром не виделись. Наташа хоть и выглядела воздушной принцессой, оказалась не брезгливой и доброй девочкой. Целовала мокрые носы щенятам и первой принялась сооружать им жилище. Малика немного поразмыслила и решила пока с ней не драться.

Уже через час со всего двора набежали претенденты погладить и покормить собачат. К вечеру коробка превратилась в уютный домик с мягкой подстилкой, Малика принесла свою старую куртку, Наташа – детскую шубку. Ребята натащили разной еды и организовали собачий шведский стол. Дворняжки разжились старыми мягкими игрушками, добытыми с антресолей, чтобы питомцы не скучали и заодно точили зубы. На какое-то время между ребятами установился мир, родившийся из любви к брошенным щенкам. Даже Малика не язвила и не пыталась завязать драку.

Кириллу запал в душу самый слабенький малыш. Он носил его на руках и уговаривал поесть. Малика выбрала себе чёрного, крупного, назвала его Волкодавом, посадила в корзинку на руле и до вечера катала на велосипеде, знакомя с окрестностями. Оставшиеся два собачонка разделили любовь остальных ребят, не успевших застолбить себе персональных питомцев. Танечка тоже принесла кусок хлеба, но стояла в стороне, пытаясь понять, почему эти безродные неопрятные щенки вызывают у других ребят умиление. Ей приходилось изображать симпатию и прятать брезгливость.

Малика пристроила велосипед у беседки, направилась к коробке за лакомством для своего любимца. Волкодав остался в корзинке, катание по кругу его здорово укачало, он устало свесил мордочку и прикрыл глаза. Танечка сама не поняла, как это произошло. Где-то в глубине души возникло желание причинить щенку боль. Момент что-то сделать выдался крайне удачным. Ребята укладывали питомцев спать и на Танечку не обращали никакого внимания. Дрожащими пальцами, пугаясь собственного поступка, она взяла щенка за шкирку и кинула на середину дороги.

За поворотом показалась машина. Танечка ощутила странное спокойствие, приправленное неожиданно острым удовольствием. Автомобиль приближался, словно в замедленной съёмке, она стиснула край платья, мысленно торопя водителя.

Когда до щенка оставалось несколько метров, наперерез машине быстрой тенью кинулась Малика. Подцепив Волкодава пальцами, она, не прекращая движения, пересекла дорогу и остановилась на обочине. Водитель не понял, что произошло, машина проехала дальше, не притормозив.

Ребята увидели только конец происшествия: отчаянный рывок Малики и спасённого щенка. Кирилл побледнел от страха, Малика бесстрашно кинулась под машину, а он растерялся. В какой-то момент едва не бросился следом, чтобы спасти Малику. И всё же позорно застыл истуканом.

Малика пересекла дорогу, продолжая прижимать к себе щенка. Её лицо перекосилось от гнева, глаза, обычно мутно-синие, потемнели, как грозовое небо. Не говоря ни слова, она приблизилась к Танечке и ударила её кулаком в лицо. От внезапности и боли та потеряла равновесие и села на асфальт. Из её носа тонкими струйками потекла кровь. Ребята замерли, обездвиженные яростью Малики, и одновременно попятились, боясь её сверкающих глаз.

Танечка быстро пришла в себя и раскатисто закричала. Сквозь судорожные всхлипы прорывалось только одно слово: «Мама». Сан Саныча долго ждать не пришлось. Женщина вылетела из подъезда подобно пушечному ядру. Её взгляд сканером прошёлся по замершим ребятам, чуть задержался на Малике и остановился на дочери, сидящей на асфальте.

Танечка всхлипнула и, ободрённая жалостью в глазах матери, заголосила с новой силой:

– Она ударила меня!

Малика и не подумала отпираться.

– Она кинула щенка на дорогу, прямо под машину.

Нос Танечки быстро наливался синим цветом. Опираясь на руку мамы, она поднялась, намеренно покачиваясь будто от слабости. Сан Саныч естественно это заметила и снова набросилась на Малику.

– Ах ты, тварь малолетняя, ты разбила моей дочке нос!

– Она хотела убить щенка.

Танечка всхлипнула ещё три раза и поспешила оправдаться:

– Не кидала я никого. Он сам выпрыгнул из корзинки и убежал. Тут как раз машина ехала.

Сан Саныч нависла над Маликой.

– По тебе колония плачет, сопля зелёная. Чтобы больше пальцем не касалась моей дочки, иначе у тебя и твоего отца будут проблемы. Я тебе устрою весёлую жизнь.

Малика не отступила, стойко выдержала убийственный взгляд, хотя женщина напугала её и резким тоном, и мрачными угрозами.

– Танечка кинула щенка под машину. Нарочно, – настойчиво повторила она.

– Ты посмотри, какая упёртая, тварь! – она резко дёрнула Малику за рукав и потащила в сторону подъезда. – Пусть с тобой отец разбирается, а еще лучше милиция!

Малика попыталась выкрутиться из цепкой хватки, ткань на рубашке жалобно затрещала и лопнула прямо по шву на плече. Сан Саныч разжала пальцы, и Малике удалось выкрутиться.

– Я сама пойду.

Она шла, сохраняя дистанцию в метр, будто никто её и не конвоировал, и домой она возвращалась по собственному желанию.

Профессор не был занят работой и выслушал лекцию о всевозможных грехах дочери и о возмездии, которое обязательно обрушится на её голову, если она не исправится. Когда Сан Саныч выдохлась, он молча закрыл дверь и только потом обратился к Малике.

– Почему не переоделась и пошла во двор в школьной форме? – он красноречиво оглядел выпачканную юбку и порванную блузку. – Я говорил, что вещи – твоя ответственность и куплены тебе на целый год. Будешь теперь ходить на учёбу в рваной рубашке.

О щенке отец не сказал ни слова. Малика не оправдывалась. Когда её обвиняли, молча сопела и смотрела исподлобья.

– Я не умею шить, – сникла она.

Отец уже стоял в дверях кухни, но оглянулся.

– Вот и учись. До завтра никаких прогулок. Ты наказана.

Малика поплелась в свою комнату, стянула школьную форму, но не бросила её, как обычно неопрятным комом, а повесила на стуле. Переоделась и села на подоконник. Ребята всё ещё возились со щенками, затеяли какую-то игру и натащили еды ещё на две недели. С Волкодавом теперь играла Наташа, она нарочно заняла скамейку напротив окна спальни Малики, чтобы та могла видеть своего любимца.

Ближе к вечеру вышел дядя Коля – владелец квартиры, под окном которой и расположился новый дом щенков. Смерив детей сердитым взглядом, проворчал:

– Галдите весь день, никакого покоя от вас. А ну кыш отсюда!

Ребята засуетились, неосознанно пряча собачат от сурового мужчины. Утеплённый домик и шведский стол щенков сильно не понравились дяде Коле. Выглядело всё это так, будто устроено было всерьёз и надолго.

– У меня дача есть, там будка осталась от старого пса. Я щенков завтра туда увезу. Там им лучше будет, привольнее. До вечера можете играть.

Озвучив решение, он уселся на лавочке и закурил. Ребята расстроились, что приобретённые только сегодня питомцы уже завтра будут вне их заботы.

Наташа прижала к себе Волкодава и трогательно попросила:

– Заберите на дачу их домик с подстилками, чтобы они не замёрзли ночью.

– Заберу, – легко согласился дядя Коля.

Кирилл недоверчиво переспросил:

– Обещаете?

Мужчина щелчком отправил окурок в палисадник и присмотрелся к мальчику.

– Малой, ты что пристал? Не веришь, что ли?

– Верю, – нерешительно согласился Кирилл. Он пока ещё доверял взрослым, просто потому что они старше, а значит умнее, но раздражение в голосе соседа его насторожило.

Кирилл постоянно оглядывался на окно Малики, Она сидела на подоконнике до самых сумерек, выглядела обиженной и одновременно злой. Кирилл распрощался с любимым щенком, удостоверился, что тот хорошо устроился на ночь, и направился домой. Но у своей квартиры остановился, резко развернулся к соседней двери и нажал кнопку звонка. Профессор открыл сразу же, будто караулил незваного посетителя в прихожей.

– Чего тебе?

Кирилл на мгновенье растерялся, но не отступил.

– Я просто хотел сказать, что Танечка действительно бросила щенка на дорогу, поэтому Малика её ударила.

Профессор прищурился, присматриваясь к соседу.

– Наказана она не за это, – и, ставя точку в их первой за несколько лет беседе, просто захлопнул дверь.

Малика уже спала, когда отец тайком взял её блузку и зашил рукав. Отстирал и выгладил юбку и вернул вещи уже под утро, аккуратно развесив на стуле.

На следующий день по пути в школу Малика заметила, что домик щенков исчез, вместе с игрушками и тарелками. От Наташи она узнала, что дядя Коля отвёз их на дачу, где им будет привольно и хорошо, но её тоска по Волкодаву от этого не утихла.

Через несколько недель, возвращаясь с пустыря непривычной дорогой, Малика заметила у мусорных контейнеров знакомую коробку с подстилкой из её старой куртки. Из кучи мусора выглянула знакомая мордочка подросшего собачонка. Любимец Кирилла ковырялся в отходах чуть в стороне. Малика обошла контейнеры, осмотрела ближайшие кусты, но ещё двух щенков не отыскала.

Она хотела вернуться во двор и рассказать ребятам о находке, но её взгляд зацепился за чёрную шкурку на асфальте. Машина сбила Волкодава несколько дней назад, он расплющился, покрылся следами от протекторов, но всё еще был узнаваем.

Малика села на бордюр в нескольких метрах от мёртвого щенка и какое-то время не шевелилась. Несколько машин переехали Волкодава снова, практически не почувствовав препятствия. Дважды к контейнерам приходили люди и выкидывали мусор, на неё поглядывали с подозрением, но не беспокоили. Малика глубоко вздохнула, загоняя злые слёзы обратно, консервируя своё горе внутри. Резко встала. Обратно в свой двор она летела не оглядываясь и не обращая внимание на покалывание в боку. Пронеслась мимо ребят, прямо к скамейке, на которой сидел дядя Коля. Замерев перед ним, она сжала кулаки и выплюнула всего два слова:

– Вы говнюк!

Не дожидаясь реакции, убежала в свой подъезд.

Мужчина глубоко затянулся сигаретой, не возмутился и не ответил на оскорбление. Понял, за что его обругали, и принял это с вселенским равнодушием давно зачерствевшей души.

Малика так никому и не рассказала о находке у контейнеров, но старалась регулярно носить туда еду. Через месяц ни одного из щенков она там не обнаружила, но ещё какое-то время оставляла им часть своего завтрака.

Почти год Малика усердно сторонилась Танечки: не общалась в школе, не играла во дворе, откровенно игнорировала, даже если та обращалась именно к ней. Лето, проведённое у бабушки в деревне, сгладило воспоминания, оставив где-то в глубине души тоску и страх что все хорошее заканчивается, а любимое смертно.

На каникулах от печальных мыслей отвлекло знакомство с деревенскими мальчишками Димой и Валей Котеевыми. Братья-близнецы, хоть и оказались ровесниками Малики, выглядели младше из-за невысокого роста. Зато оба охотно разделяли тягу к приключениям и исследованию небольшого леса прямо за речкой Калинкой, давшей название деревне.

В город Малика вернулась исхудавшей и непропорциональной, словно голенастый жеребёнок. От детской миловидности не осталось и следа, черты лица заострились и резко повзрослели. Из-за скачка в росте пришлось обновить гардероб к школе. Во время покупки брюк Малика и уговорила отца записать её в секцию кикбоксинга.

Практически в это же время Василиса Максимовна отвела Кирилла на карате. Этот вид единоборств так его увлёк, что он думал и говорил только о новых приёмах, соревнованиях и обещанном в будущем чёрном поясе. Помимо обязательных четырёх тренировок в неделю, ежедневно занимался самостоятельно: качал пресс, отжимался, на площадке облюбовал турник и шведскую лестницу. Меньше чем за год он из хлюпика, напоминающего девочку, превратился в мальчишку. Наконец-то выглядел на свой возраст, изменились осанка и взгляд.

Малика сильно не распространялась о своём увлечении кикбоксингом, но и секрета не делала. Вскоре об этом узнали ребята во дворе, стали дразнить Малику и Кирилла, нарочно сравнивая боевые искусства.

В начале весны, когда снег медленно угасал под деревьями и в тени подъездных козырьков, Малика задумала зажечь на пустыре костёр. Неразлучные Сенька и Виталик сразу же подхватили идею. Принесли из дома собранную для школы макулатуру, зажигалку раздобыла Малика. Остальных не звали, но стоило в эфире промелькнуть новости о предстоящем кострище, ребята сами потянулись на пустырь. Наташа давно пыталась занять место лучшей подруги Малики, но та упорно открещивалась от её симпатии и не стремилась сближаться. За Наташей пошёл Кирилл. А там уже подоспела и Танечка с подругами.

В поисках веток пришлось хорошенько порыскать по пустырю. Малика оглядела засохшее дерево, на вид вполне пригодное для костра, подпрыгнула и, уцепившись пальцами за нижнюю ветку, принялась на ней раскачиваться.

Кирилл оценил обезьянью хватку Малики и категорично заявил:

– Не получится. Давая я.

По привычке невольно изобразил пару ударов кулаками по воздуху.

Малика висела к нему спиной, но в прыжке успела повернуться и, приземлившись, приняла боевую стойку.

– Это кто это тут вякает? Каратист? Не лезь, без тебя справлюсь. Хрень собачья твоё карате.

– Это кикбоксинг твой полная хрень, – не остался в долгу Кирилл.

За два года в дворовой компании он подрастерял воспитанность и научился отвечать на грубость соответственно.

– Хочешь сравнить? – предложила Малика, делая шаг вперёд.

Кирилл поднял руки, как учил тренер, закрывая солнечное сплетение и челюсть, хотя до последнего не собирался драться.

Привлечённые спором, вокруг них начали собираться ребята. Долгожданная битва единоборств обещала состояться прямо сейчас. Ободрённая горящими глазами зрителей, Малика обидно и больно щёлкнула Кирилла по носу. На его глазах тут же выступили постыдные слёзы. Он хотел отступить, но поймал взгляд Наташи. В нём сквозило что-то унизительно-жалостливое. Его рука помимо воли взметнулась и глухо врезалась в плечо ошеломлённой Малики.

Началась полная неразбериха. Драка меньше всего напоминала спарринг каратистов или кикбоксёров, скорее свару двух котов. За те несколько минут, что длилось это безобразие, Кирилл успел пожалеть, что не сдержался. Малика дралась отчаянно, словно на кону была её жизнь. Будучи слабее физически, она выигрывала в яростном напоре и безжалостности.

Виталик и Сеня, не дожидаясь победы одного из драчунов, кинулись их разнимать. С Маликой пришлось повозиться. Адреналин вскипятил кровь, она отталкивала руки, намереваясь закончить битву как минимум нокаутом.

Кирилл остыл быстро и окончанию позорного сражения скорее радовался. Теперь ему было стыдно за несдержанность. В первую очередь перед Наташей. Лучше бы стихи ей показал, их бы она оценила больше, чем унизительную склоку с девчонкой.

Спустя несколько минут ребята продолжили поиски хвороста, словно ничего и не произошло. Сеня и Виталик удерживали драчунов на расстоянии и присматривали за ними. Кирилл выглядел спокойным и виноватым, а Малика всё ещё бушевала и не отказалась бы продолжить поединок.

Наконец разложили костёр. С третьей попытки дрова задымились, как только бумага прогорела, заплясали жаркие алые язычки. В воздух то и дело взлетали мелкие колючие искры. Влажные ветки трещали и пахли мокрыми тряпками. Ребята радовались огню, словно первобытные люди, вынужденные всё предыдущее существование покрываться инеем и довольствоваться сырым мясом.

Виталик и Кирилл притащили небольшое бревно, на нём разместились девочки. Малика опустилась на корточки, как остальные мальчишки. На правах обладателя зажигалки она ворошила длинной палкой в костре, командовала, когда следует подкинуть веток. От оранжевого пламени веяло жаром, а спины облизывали подступающие сумерки. Малика застегнула молнию на ветровке под самое горло и протянула руки к теплу. Кирилл сидел с другой стороны костра, украдкой рассматривал Наташу. Его симпатию давно заметили. Пока никто по этому поводу не ехидничал, ждали Малику, но обычно резвая на язык Колючка не торопилась с язвительными репликами.