Экстрим, или Девушка с амбициями

Глава 4
…Не построишь

Осень, как молодой жадный вампир, выпила у природы все соки, обесцветила все вокруг и оставила лысые ветви уныло стенать об утраченной молодости. Никогда раньше я не замечала, чтобы листья с деревьев облетали с такой скоростью. Мне показалось, что в этом году не было ни бабьего лета, ни той поры, что называют «очей очарованье». И я стремительно менялась в такт осени, словно с меня тоже слетали молодость, очарование, восторженная радость жизни. Я жила с Пашей. Каждое утро я уходила на работу после его поцелуя, каждый вечер он ждал меня домой. Мы спали вместе на старом диване, от которого у меня начала ужасно болеть спина. Диванные подушки не стыковались между собой и то создавали бугры, а то и вовсе разъезжались в стороны, образуя провалы. Паша во сне много вертелся и что-то шептал. Часто по ночам я не могла уснуть и смотрела на этого незнакомца, с которым по необъяснимым причинам теперь делила свою постель. Я думала о чудных превратностях судьбы. Любила ли я Павла? Этот вопрос интересовал и меня саму, однако я не имела сил честно ответить на него, особенно когда Паша был рядом. Только если Дашка или Марго сильно доставали меня, им удавалось меня разговорить.

– Ты счастлива? – с беспокойством смотрела в мое лицо Зайницкая.

– Угу, – кивала я, – лучше расскажи о себе.

– Нет уж, давай о тебе, – вклинивалась Марго. – Потому что ты совершенно не выглядишь счастливой. Расскажи-ка нам, как конкретно ты счастлива.

– В каких позах и как часто? – ерничала я.

– И это тоже. Он все такой же принц, каким ты нам его расписала четыре месяца назад? Как у него дела с работой?

– Хорошо, – лукавила я, – он устроился.

– Ну слава богу, а то я уже подумала, что вы всегда будете жить на твои деньги. И где он работает?

– Ну девочки, что за допрос? – пыталась я вывернуться. Мне совсем не нравились их вопросы, я предпочитала изображать из себя слепоглухонемого капитана корабля без руля и ветрил. Но одновременно я искала этих вопросов, хотела, чтобы если не я сама, то хоть кто-то другой вынудил меня на них ответить.

– Это же простой вопрос, – с садизмом продолжала Марго.

– Если не хочешь – не отвечай, – адвокатствовала Даша.

– Извольте. Он работает установщиком кондиционеров в какой-то фирме, о которой я ничего не слышала. И я не могу сказать, что мне это сильно нравится, ведь, по сути, это просто работа какого-то монтера, а он обещал, что будет дизайнером и я смогу им гордиться.

– Ну, на все надо время… – протянула Дашка. – Мой Жорик тоже много чего мне обещал. И ни хрена не исполнил.

– Ну вот. И я говорю, что не имею права быть в претензии. В конце концов, человек ради меня бросил все. И жену, и дом, и работу.

– Все? – скорчила брезгливую морду Маргоша.

– Да, – уныло кивнула я, ибо груз морального долга перед светлым подвигом Паши ради нашего счастья порядком меня заколебал.

– Интересно, что же такое он ради тебя бросил? И что ради тебя совершил?

– Ну… вот это вот, – мямлила я. Мне и самой казалось, что во всей истории есть какая-то подстава.

– Что – это? Сменил старую авторитарную жену из Серпухова на молодую красивую любовницу – адвоката в Москве. Адвоката на французской машине, да еще оплачивающую квартиру.

– Подожди, Марго, он же теперь работает и будет сам платить за квартиру, – попыталась побороться за справедливость Даша.

– Не будет, – тихонько брякнула я.

Обе подруги демонстративно развернулись ко мне и нанесли на лица немой вопрос: «Как?»

– А вот так. У Паши зарплата всего триста долларов, а зимних вещей нет. И зубы надо делать. И вообще.

– Что вообще? Ты помнишь, что он тебе обещал?

– Тебе Жорик тоже много чего обещал, – повторила я Дашкины слова и втянула голову в плечи. Кажется, сейчас на меня посыпется вся пресловутая правда. Готова ли я к ней? Не уверена.

– Зачем тебе это надо? – спросила возбужденная Марго.

– Просто у нас любовь, – вяло отбивалась я. – Просто пока я еще хочу просыпаться рядом с молодым симпатичным мужчиной и заниматься с ним любовью каждый день. И мне все равно, что это не мужчина моей мечты. Не всем же жить с дизайнерами.

– Но ты-то как раз имела право претендовать на лучшее, – грустно пожала плечами Даша.

Мы оплатили счет и пошли к выходу. Я не стала настаивать на том, чтобы завалиться еще куда-то, не стала приглашать их к себе, что непременно сделала бы раньше. Мне двадцать шесть лет, и, хотя с виду я и вправду могла бы составить пару с каким-нибудь богатым красивым адвокатом, бог дал мне Пашу, и, наверное, он там наверху знал, что делал. Но вот болтать об этом с подругами мне хотелось все меньше.

– Где ты была? – словно рикошетом зацепил меня вопрос.

Я не успела войти в дом, а вопрос прогремел первым выстрелом. Оказывается, семейная жизнь полна скандалов и сцен. Раньше я об этом не знала. Вернее, знала, видела, глядя на Дашку, но никогда не примеряла этого к себе.

– Я встречалась с Дашкой и Марго.

– Ты не предупредила.

– А должна была? – удивилась я. Кажется, даже мама вот уже лет десять не спрашивает, куда и с кем я хожу.

– А как же. Я волновался. И вообще, я пришел домой, а тебя нет, еды нет. В квартире пусто и уныло. Это же неправильно, – завозмущался Павел.

– Ну, извини, а что я должна была? Сидеть у окошка и вязать тебе свитер?

– А что, неплохо. Но на это я не претендую. Достаточно просто наличия ужина. Я понимаю, ты никогда не была замужем и ничего не знаешь, но муж, приходя с работы, имеет право надеяться, что его покормят.

– Мог бы сварить пельмени, – дернулась я.

– Я всегда могу сварить пельмени, но какая тогда у нас, на фиг, семья?

– А я всегда могу сказать, что муж, требующий ужин, должен зарабатывать больше жены. И это совсем не наш случай, – выпалила я и уставилась на Павла, ожидая следующего хода. Я думала, что он бросится оправдываться. Может быть, скажет, что ему нужно еще немного времени, что скоро ему повысят зарплату, дадут подработку… Я не угадала.

– Это все твои подруги-феминистки. Нашептывают на ухо гадости. Каждый раз ты от них возвращаешься невыносимая.

– Я? Это я невыносимая?

– А кто? Не я же. Я все для тебя делаю. Я не виноват, что не уродился миллионером или адвокатом, как твой Аганесов. Скажи, у вас с ним что-нибудь было?

– Какое тебе дело? – возмутилась я. Его претензии бесили и пугали меня.

– Было, – с удовлетворением глядя в мое смущенное лицо, выдохнул Павел. – Я так и знал. То-то он на меня странным взглядом каждый раз смотрит. Тебе надо сменить работу.

– А больше мне ничего не надо? А носки тебе не постирать?

– Что в этом такого? Все жены стирают мужьям носки и не спрашивают при этом, сколько они зарабатывают. Просто ты меня не любишь. И хочешь разрушить все.

– Неправда! – крикнула я, хотя в целом это как раз была правда.

– Тебе наплевать на все. Я же вижу, ты от меня ждешь, что я надорвусь и оплачу всю твою жизнь. Заплачу за все и потом буду терпеливо ждать, пока ты нашляешься по подругам и по Аганесовым. Я оставил семью, лишился работы, машины. Дочь не хочет меня знать. Все – для тебя! Чтобы только быть с тобой. А ты не можешь потерпеть, дать мне встать на ноги. Унижаешь мое мужское достоинство! – кричал Павел.

Я посмотрела на часы. Было около часа ночи. Что и говорить, пришла я поздновато. Но если бы он заявился в такое же время, я не стала бы ему плешь проедать. Наверное.

– Хорошо, успокойся. Я люблю тебя, – устало согласилась я на мировую. Мне, в конце концов, и спать было пора. – Расскажи мне, как ты видишь нашу дальнейшую жизнь.

– Как я вижу? Я теперь не знаю даже. Я работаю в поте лица, но пока больше трехсот долларов никак не заработаю. Я их все отдам в семью. Но я считаю, что и ты должна заботиться о нашем будущем. Это не так странно, как ты преподносишь. Я приношу в дом свои деньги, ты – свои. Мы вместе решаем, на что их потратить. Так все живут.

– Я всегда сама решала, на что тратить деньги, – растерянно бормотала я.

Аргументов у меня не осталось, Павел был прав. Например, мои мама и папа именно так и жили, никогда не деля вещи и деньги на твои и мои. Только то были мои родные мамочка и папочка, а мне предлагалось поделить все с любовником, которого я знаю всего ничего, но который декларирует, что у нас семья. Претензии у меня определенно были, но как их озвучить, чтобы самой себе не показаться полнейшей стервой? Я молча кивала. И обещала подумать насчет того, чтобы вместе распоряжаться деньгами. И целый следующий день честно об этом думала. Я пришла к следующим выводам: во-первых, если деньги, которые я зарабатываю, не мои и не только для меня, мне гораздо меньше хочется работать, во-вторых, я не знаю никаких совместных трат, кроме оплаты квартиры, на которые я была бы готова выделить свои деньги, но, в-третьих, я согласна была дать шанс Паше и показать свою готовность создавать настоящую семью. Пусть подавится, зато я буду хорошей девочкой перед собой и перед богом. За такой подвиг мне обязательно выпишут VIP-пропуск в рай.

Я пришла домой пораньше, ощущая себя то святой Тамарой, то Зоей и Александром Космодемьянскими сразу. Я приготовила еду. Не могу сказать, чтобы очень вкусную, так как делала ее чуть ли не впервые в жизни. И дать какое-либо определенное название блюду, вышедшему из-под моих рук, например «мясо в кляре» или «макароны по-флотски», я не могла. Просто «еда». Ужин из съедобных продуктов. Но эту самую «еду» я готовила около двух часов!

– Надо же, чем это пахнет? – спросил Павел, когда зашел.

– Угадай, – черт дернул меня спросить.

– Ты что, выводила тараканов? – предположил он.

– Это ужин. Я приготовила ужин, – огорченно сказала я. И добавила: – А тебе придется его съесть. Ха-ха.

– Смешно. Ну, давай попробуем. – Он осторожно принюхался к содержимому тарелки. – А что это?

– «Еда», – заверила его я. Мне было любопытно.

Павел откусил кусочек. Потом еще. Потом нацепил на лицо выражение счастья и блаженства. Я расслабилась. Ну не может быть плохим мужчина, который так переносит неприятности!

– Я решила, что ты прав насчет денег. Мы должны вместе решать, на что их тратить. Ты ведь не виноват, что я пока зарабатываю больше тебя.

– Ну, слава богу, значит, ты все-таки любишь меня, – сделал Павел нелогичный вывод.

Я кивнула, и мы провели по-настоящему прекрасный вечер. Выбросили «еду», сварили пельмени и долго болтали, целовались и занимались любовью. Мы мечтали о пикниках в подмосковном лесу, о совместных путешествиях по миру, о морских круизах, где под шум мягких соленых волн будем засыпать, сплетая руки. Мы мечтали о детях.

Через пару дней идиллия кончилась. Я отвозила Пашу на работу. С тех пор как его супруга наговорила мне гадостей и отобрала Пашину машину, я все чаще по утрам подвозила его до метро, а потом и до работы. Это выходило само собой. В самом деле, глупо было бы ему переться по пробкам в автобусах и толкаться в переходах метро. Я делала небольшой крюк и подбрасывала Павла к офису этих самых кондиционеров. Иногда Паша просил забрать его вечером, но в основном я не могла. Или могла, но говорила, что не могу. Мне не хватало этих часов, когда в одиночестве, среди кучи железа, набитого людьми, я могла подумать обо всем или просто в голос подпевать рок-звездам на радио «Максимум». Я очень любила ездить одна, как оказалось. И вообще, мне не хватало этой пресловутой личной зоны, пространства, в котором можно побыть наедине с самой собой. Паша почему-то старался заполнить собой любую мою свободную минуту. Он даже в ванную ко мне вламывался через пять минут после того, как я туда заходила. Он садился на краешек ванны и смотрел на меня, разговаривал со мной. Иногда по ночам я ждала, пока он уснет, и тихонько выбиралась на кухню, где долго в одиночестве пила чай и смотрела в окно.

– Что ты там делаешь одна? Иди ко мне, – командовал Павел, если просыпался и обнаруживал, что меня нет.

Так вот, я везла его на работу, а Павел щелкал радиостанциями, потому что совершенно не переносил «грузовой» рок радио «Максимум». Я задумалась о своем и не сразу разобрала, что он говорит:

– У нас дом в Малоярославце. Я там вырос, как ты помнишь. А теперь он покосился, и я давно собираюсь, но никак не соберусь его поправить.

– И что? – выдохнула я.

– Мы бы могли там летом отдыхать.

– Я не люблю Малоярославец, ты же знаешь. Там полно родни, которую я не перевариваю и которая не переваривает меня.

– Ну, дорогая, это же все глупости и детский сад. Все давно выросли и изменились.

– А тогда, на свадьбе у Галки, ты был другого мнения, – съязвила я, потому что уже догадалась, к чему он ведет. Догадалась и заранее жутко разозлилась.

– Ну брось. Там прекрасная экология. И если у нас появится ребенок, его будет с кем оставить.

– Допустим. И что?

– Да нет, ничего. Просто я говорю, что собираюсь этим заняться, пока не наступили холода.

– Занимайся, – ледяным голосом проговорила я, злясь на себя, что не могу принять такой поворот событий.

– Ты пойми, что я это сделаю для нас.

– А от меня чего надо? – поинтересовалась я.

– Ну, я готов сам все там делать по выходным. Надо только купить строительные материалы.

– Какие? На какую сумму?

– Я не знаю точно. Долларов на четыреста, наверное, хватит. Там же фундамент надо будет кое-где переливать. И крышу перестелить.

– Я не дам этих денег.

– Как это? – опешил Павел. Или сделал вид, что опешил.

– Так. Я не собираюсь вкладывать свои деньги в ремонт твоего дома в Малоярославце.

– Это не мой дом, а наш. И деньги я трачу не твои и не свои, а общие, – заверещал срывающимся голосом он, а мне стало как-то противно и тяжело на душе.

– Где написано, что это наш дом? Мы с тобой даже не женаты, и насколько я знаю, ты не разведен и не занимаешься этим вопросом. Так что юридически это только твой дом. Твой и твоей родни. Может, даже и жены, надо посмотреть документы.

– Зачем ты так?

– Как? – прищурилась я.

– Зло. Жестоко.

– Это же просто правда. Ты разводишь меня на деньги, – выдавила я из себя весь яд и замолчала.

Павел сидел с перекошенным лицом и молчал. Потом побледнел и процедил сквозь зубы:

– Останови машину.

– Нет проблем. – Я затормозила у перекрестка и отвернулась. Мне было больно, я боялась, что никогда больше его не увижу, но из чистого воспитания дождалась, пока он выйдет из машины, и, ни слова не сказав, газанула и скрылась в потоке машин. В тишине ехала минут десять, потом дрожащей рукой ткнула кнопку любимой радиостанции и заревела.

На работе я весь день созванивалась с Дашкой, Алинкой и Марго по очереди и вперемешку. Все они хором заверили меня, что я поступила совершенно правильно. А Марго прибавила жестко:

– Если я не ошибаюсь насчет твоего Паши, а я редко ошибаюсь в мужиках, то сегодня он придет домой. Может быть, поздно, вероятно, будет пьяным, но придет обязательно. Такие не отцепятся, пока все соки не выпьют.

– Спасибо на добром слове, – промямлила я.

Мне было очень плохо. Если бы тогда, на свадьбе, меня предупредили, что мой ностальгический роман примет такие формы, я бы ни за что не поверила. Или поверила бы и ни за что не стала бы заваривать такую кашу. Самое ужасное, что Марго оказалась права. Паша пришел под утро совершенно пьяный. Лег рядом и заявил, что я самая ужасная женщина на свете. Но он слишком меня любит, чтобы бросить. Не могу сказать, чтобы я действительно чувствовала и считала себя ужасной женщиной, но его жертву я приняла. Разговоров о деньгах на ремонт дома он не возобновлял, а я не настаивала. Между нами растянулась полоса похожего на вязкий кисель молчаливого перемирия. Словно много лет женатые, уставшие друг от друга супруги, мы просто возвращались по вечерам по одному и тому же адресу и садились на общий диван перед общим телевизором. Я платила за квартиру, но перестала покупать продукты, возобновив традицию питания в маленьких кафе. Павел ничего не требовал, но тоже ничего не приносил и не готовил. Я только и ждала, когда же этот хлипкий союз осыпется и исчезнет. Однако он держался довольно долго. Пока в конце февраля не оказалось, что этот союз необходимо сохранить любой ценой – я узнала, что жду ребенка.

– Что?! Ты сошла с ума. Почему вы не предохранялись? – заколыхалась Марго.

– Мы предохранялись. Я не знаю, как так получилось, – уныло объясняла я.

– Какой ужас! – округлила глаза Дашка.

– Да? – переспросила я и подумала, считаю ли я сама происходящее ужасом. Не уверена.

– Ну не знаю. А что, ты хочешь ребенка? – сбавила обороты Дашка.

– Я не уверена. Конечно, Паша – не принц, но он меня любит. Мы прожили с ним вместе целых полгода, я никогда еще ни с кем столько не жила. И мы не опротивели друг другу совсем уж. Просто притираемся.

– Ты занимаешься самообманом. Неделю назад ты говорила, что вы надоели друг другу до оскомины, – поправила меня Алина и подлила мне чаю.

Мы сидели у нее дома. Я давно не была у нее дома, с самого института. Алина жила недалеко от меня, на улице Подбельского, но она сама приезжала ко мне и к девчонкам. Сегодня же нам надо было срочно найти уединенное местечко с возможностью поплакать. У меня было нельзя, так как я не готова была делиться новостью с мамой. Дашка с Жоркой поссорились и находились в состоянии холодной войны, там он не дал бы поговорить спокойно. Марго могла бы нас всех принять у себя, она имела прекрасную двухкомнатную квартиру в Гольянове, совершенно отдельную и к тому же красиво обставленную, но была помешана на чистоте и красоте.

– У меня не убрано, – прощебетала она, когда я кричала, что мне срочно надо всех увидеть, иначе они могут опоздать и найти мой похолодевший труп. – Приезжайте завтра. Я к утру все приведу в порядок.

– Невозможно, – простонала я, глядя на тонкую, похожую на палочку Коха полоску теста для беременных. На нем жирнела и ухмылялась вторая полоса, а я даже не могла точно вспомнить, когда у меня последний раз были месячные.

– Тогда приезжайте ко мне, – сказала Алина, и я оценила этот шаг.

Алина никого никогда не звала к себе. В наследство от бабушки ей досталась крошечная двушка в кирпичной пятиэтажке. Но прежде чем умереть, больная бабуля битый десяток лет жила в этой квартире. Она ходила под себя, всюду разбрасывала лекарства и портила внучке нервы. Теперь квартира полностью отошла к Алине, но реально лежала в руинах. Аля успела только содрать везде старые обои, повыбрасывала воняющие лекарства и выкинула всю бабушкину мебель. На дальнейший ремонт денег так и не нашлось…

Мне лично, когда я попадаю к ней в дом, страшно хочется загнать туда бригаду чучмеков с ведрами шпаклевки и краски «Тиккурилла». Но сегодня я даже и не оглядывалась по сторонам, так была поглощена свалившимся на мою голову материнством.

– Мне в этом году будет двадцать семь и… Я боюсь, что если сделаю аборт, то потом не смогу родить никогда, – озвучила я самую страшную мысль.

– А от Паши рожать ты готова? От него же не будет никакой помощи. – Марго не жалела меня. И правильно.

– Я не знаю. Он всегда говорил мне, что очень хочет ребенка. По крайней мере, малыш будет расти с нормальным отцом.

– Ага. А тебе все-таки придется тратить деньги на его дом в Малоярославце, – пообещала Дашка.

– Я уже на все согласна. Это же судьба.

– Судьба… Да это плохие презервативы, а не судьба, – в сердцах воскликнула Алина.

Я поняла, что с подобной проблемой ей и самой приходилось сталкиваться.

– А какой срок? – спросила Даша.

– Я не знаю. В том-то и дело. Примерно месяца полтора. А может, и два.

– Как так… ты не знаешь? – удивилась педантичная Маргарита.

– Вот так. Не помню, – отрезала я.

– Ты хочешь ребенка?

– Понятия не имею.

– А ты уверена, что он обрадуется?

– Да, – ответила я.

На чем зиждется моя уверенность, я не могла объяснить. Но почему-то в этом я не сомневалась. И у меня появилась собственная версия моего будущего, которая выглядела примерно так: я говорю Паше, что готова родить ему ребенка, он, конечно, сильно зол на меня из-за моей жадности и недоверия к нему, но ради ребенка согласен все забыть и начать заново. После этого мы снимем квартиру получше и станем откладывать деньги на няню. Паша наверняка будет заботливо прыгать вокруг меня, кормить с рук клубникой и поминутно спрашивать, как я себя чувствую. А после того как родится ребенок, я смогу наконец оценить его (Пашу) по достоинству, и через нашу общую любовь к ребенку мы преодолеем все сложности и несуразности наших отношений. И пусть он никогда не станет дизайнером, а я не смогу хвастать перед подругами кольцами с бриллиантами в десять карат. Главное, у меня будет ребенок. И настоящая семья.

– Дорогой, я хочу с тобой поговорить о чем-то очень важном, – дергала я Пашу за рукав вечером того же дня. Подруги поохали, покряхтели и сошлись на том, что сначала надо поговорить с Пашей и только потом что-то решать.

– А? – буркнул он, не отрывая взгляда от телевизора.

– Мне надо с тобой поговорить!

– О чем? – Снова глаза ловят маленьких зеленых футболистов на экране.

– О важном, – рявкнула я и вырубила телевизор.

– Ну? – Павел пристально посмотрел на меня, и я поежилась.

– Что бы ты сказал, если бы узнал, что у нас может родиться ребенок? – издалека забросила я удочку, но, кажется, Паша все сразу понял.

Он побледнел, вытянулся в кресле, как струна, и сказал:

– Это правда?

– Что? – заюлила я.

– Ты беременна?

– Да. У нас будет маленький. Ты рад? – Я смотрела в его лицо и понимала, что, по всей видимости, он не рад.

– Какой срок? – деловито осмотрев меня, спросил Павел.

– Я точно не знаю. Наверное, месяц. Я только сегодня узнала.

– А ты уверена?

– Ну, там была такая жирная вторая полоса, что… Хочешь, я тебе покажу? – подскочила я.

– НЕТ! – вскрикнул Павел и отшатнулся.

– Хорошо-хорошо, – остановилась я и стала ждать, что он скажет.

– И чего ты хочешь? – спокойно-отстраненным голосом спросил он у меня.

– Я? Как чего? Родить нормального здорового ребенка. У нас будет настоящая семья.

– Да что ты? – противно засмеялся он. – Да посмотри ты на себя! Какая из тебя мать? Какая жена? Ты же думаешь только о себе. И ни о ком позаботиться не в состоянии.

– Это почему? – вскипела я. – Только потому, что я не глажу тебе трусы? А сам ты что для меня делаешь?

– Я отдал тебе все, – привычно бросил Павел.

– Что все? Это я сейчас готовлюсь отдать нашей семье все. Свое тело, свое здоровье, свое время и молодость. И принимаю ответственность за это. А что ты делаешь для нашей семьи?

– Все это бред и ерунда. Я делал все, что мог, когда верил, что ты меня любишь. А теперь у нас с тобой нет никаких шансов. Ты это почувствовала и залетела, чтобы удержать меня.

– Я?! – от возмущения у меня перехватило дыхание.

– Да, ты. Ты поняла, что я к тебе охладел. И, как все женщины, как и все вероломные стервы, ты считаешь, что можешь привязать меня к себе пузом. Один раз я повелся на это и даже женился.

– Это ты о жене?

– Сейчас я говорю о тебе, – жестко и холодно бросил Павел. – Итыничего нового не придумала, как привязать меня к себе ребенком. Так знай, если у меня и есть к тебе какие-то чувства, то их недостаточно для того, чтобы создать настоящую семью. И я готов еще пожить вместе и подумать, нужны ли мы друг другу, хотя ты и растоптала во мне самые лучшие чувства. Все равно я еще слишком привязан к тебе. Но воспитывать ребенка я не готов. Точно. Если ты не пойдешь делать аборт, я завтра же соберу вещи и уйду.

– Ты серьезно? – ахнула я.

– Абсолютно. Делай аборт. Я к ребенку не готов, а ты не способна и о кошке позаботиться, не то что дать жизнь человеку.

– Какой ужас… – совершенно искренне пролепетала я и села прямо на пол.

Такого поворота я ожидала меньше всего. Паша нервно закурил, накинул куртку и ушел куда-то. Я рыдала до самой ночи, потом уснула, так и не придя в себя. Не было ни одной мысли, ни одной эмоции. Я ничего не понимала, ничего не знала. Как могло получиться, что я, умная и хорошо воспитанная девушка с высшим юридическим образованием, без вредных привычек, без темного прошлого, вляпалась в такую историю? Ведь я же все слышала с самого начала. Он, по сути, то же самое говорил про жену! «Она меня не ценит, не уважает. Я ей понравился, и она решила привязать меня к себе ребенком. А я, такой благородный, отдал ей все и жил с ней ради ребенка. Дочери, которая ни в грош меня не ставит». Боже мой! Он ушел ко мне и через полгода сыграл со мной в ту же игру. И теперь уже я стала плохой. Я не забочусь о нем, не подаю ему ужин. И хочу испортить ему жизнь, привязав к себе ребенком. Ну надо же! А ведь меня предупреждали! Все. Мама, Марго и даже его бывшая жена! И правда, с чего я решила, что она плохая женщина? Ведь в отношениях всегда участвуют двое. Значит, и она с Пашей вляпалась не меньше, чем он с ней. Но что же теперь будет дальше? Аборт? А как же здоровье? Будущее? Что же делать? Что же делать?..