Ренетт

Глава 3

Лиственный переулок обнаружился сразу позади здания Ордена и представлял собой небольшую, вытянутую стрелой улочку с домами по обе стороны, выстроившихся ровной шеренгой. Вопреки названию, здесь не наблюдалось даже самого невзрачного деревца: камень да сталь, окрашенные в золотистые тона в свете уличного фонаря. Именно здесь Теодорику предстояло провести то время, что его будут проверять на «профпригодность», как выразилась секретарша, выдавая ключ от комнаты и заставив расписаться за это действие в четырёх журналах.

Как оказалось, все дома в Лиственном переулке принадлежали Ордену и были чем-то вроде гостевых домов с раздельными комнатами, но общими кухней и ванной комнатой. Узнав об этом, вампир успел нарисовать в своём воображении доверху набитый муравейник, поэтому даже немного расстроился, когда, поднявшись вплоть до третьего этажа, не обнаружил ни единой живой души.

Лишь закрыв за собой дверь на ключ, парень с облегчением выдохнул и, бросив на пол заплечный мешок со скромными пожитками, плюхнулся на кровать, даже не потрудившись зажечь керосиновую лампу.

В комнате почему-то пахло плесенью и краской. И если первое можно было объяснить застоявшимся влажным воздухом, приносимым с моря, то второму найти причину так сразу не удалось. Теодорик прикрыл глаза, привыкая к новым для слуха звукам. Где-то заунывно, с явным омерзением к этой жизни, надрывалась дворовая кошка. Вскоре к ней присоединилась вторая, но было слышно, что сделала она это исключительно из солидарности. В те моменты, когда они делали паузы, слышалось бряцанье доспехов, выверенное и монотонное, как тиканье часов. Вероятно, окна выходят как раз на пост караульных. Словно бы его не в гостевой дом, а в тюрьму упрятали.

Сегодня был только вводный день, который прошёл в путешествиях из одного кабинета в другой. Каждый раз ему задавали новые вопросы и что-то с умным видом записывали. О нём узнали всё, о чём даже сам вампир до сих пор не подозревал. Убедившись, что парень окончательно измотан и лишён бдительности, специально обученные люди замерили его рост и вес, а затем завели в какою-то каморку и попросили посмотреть в ящик со встроенной посередине линзой. Стоило Теодорику исполнить приказание, как странное устройство издало какой-то скрежещущий звук и задымилось, но никто почему-то не придал этому значения. Ему пообещали, что через несколько дней будет объявлено начало испытаний, но каких именно коварно не уточнили. Однако если вампир и беспокоился по этому поводу, то сейчас, под убаюкивающий топот сапог караульных, его мысли приобрели другое направление.

Ренетт так и не объявилась. Неужели ей не удалось выкрутиться и её упрятали за решётку? Может быть даже казнят? Но девушка была так уверена и спокойна, когда прощалась с ним. Словно бы рассчитывала навестить его, самое позднее, через пару часов. Как бы это узнать?

«Почему ты так уверен, что она вообще собирается ещё раз с тобой увидеться?», – вдруг разозлился на самого себя Теодорик. Роль, которую для него подготовила Ренетт, ему совершенно не нравилась. Неужели она считает, что он должен тут сидеть, как пришитый, и ждать, когда она соизволит о нём вспомнить? Да и вспомнит ли! То, как девушка испугалась, что их увидят вместе и её невнятные рассказы о муже… Ренетт элементарно стыдится знакомства с ним, «носферату», как его тут все прозвали! Что ж, у него тоже есть тут дела посерьёзнее устройства личной жизни!

Теодорик провёл пальцами по шнурку на шее, вытащив из-за пазухи тёмно-синий камень в форме креста. Весьма иронично со стороны Принца Тьмы придать лепестку Нексуса именно такой вид.

– Ну? Есть у тебя идеи, как будем искать Хранителя? – с усмешкой поинтересовался парень. Цветок, если и обладал каким-то разумом, никак его не проявил. Впрочем, иногда молчание на заведомо глупые вопросы тоже можно расценить как признак интеллекта.

– Ладно, сегодня от меня уже никакого толку, – подытожил Теодорик, убрав кулон обратно. Забравшись под одеяло, вампир провалился в сон, больше похожий на забытьё. Перед глазами то и дело мелькали новые лица и обрывки фраз, вперемешку с дверьми кабинетов, которым, казалось, не было конца и края. В какой-то момент Теодорик подскочил как ошпаренный, в первые несколько секунд даже не осознав причины такого резкого пробуждения.

Холодно. Жёстко. Ветрено.

Словно запутавшись между сном и явью, мозг продолжал выдавать какие-то обрывочные сведения. Однако боль в лопатках и пальцы, замёрзшие настолько, что с трудом подчинялись – все эти ощущения были слишком реальны. Глазам потребовалось некоторое время, прежде чем удалось что-то разглядеть в ночной темени, вязкой и осязаемой, как кисель. Он на крыше и, судя по ноющей спине, пролежал здесь не один час. С губ сорвалось облачко пара, тут же истаяв без следа. Странный, нарастающий гул над головой смешался со стуком зубов. Неужели здесь всегда ночами так низко падает температура?

Теодорик поднялся на ноги, поморщившись от соприкосновения босых ступней с заледеневшей каменной крышей. Обхватив себя руками для сохранения хотя бы жалких остатков тепла, вампир огляделся. Ни намёка на люк или лестницу. Как его сюда вообще занесло? Может, лестница найдётся у стены здания? Ещё раз оглядевшись, парень нехотя приблизился к краю, однако вместо ожидаемых улиц и фонарей он не увидел ничего, кроме клубящегося внизу синеватого тумана. Казалось, сквозь его полупрозрачный покров можно было угадать силуэты людей и улиц, но, скорее всего, это была лишь игра света и тени. Ещё больше его удивила высота. Он точно помнил, что здание трёхэтажное, но сейчас от земли его отделяло как минимум десять этажей. Голова вдруг закружилась от осознания, как близко он стоит к краю. Одно неловкое движение, порыв ветра и… Теодорик поспешно отшатнулся, едва удерживаясь, чтобы не опуститься на четвереньки для большей устойчивости. Тёмно-синее небо над головой сплошь было усеяно звёздами в неумеренном количестве, но крыши окрестных домов всё равно утопали во мраке, напоминая вырезанные из картона декорации. Стоит на них упасть лучу света и сразу станет понятно, что за фасадом ничего нет.

– Неужели вампир боится высоты?

Теодорик замер, не сразу обернувшись на звук. Этот голос он слышал много раз, но не думал, что ему ещё раз доведётся это сделать.

– Поверь, я видел высоту и побольше, – наконец отозвался парень и, сделав над собой усилие, обернулся.

Девушка едва улыбнулась, однако глаза остались такими же серьёзными. Их ярко-синий цвет приковывал не меньше внимания, чем внушительный шрам, рассекающий бровь и чудом минующий веко.

– Я думал, что ты погибла, Руна.

– Так оно и есть. Вопрос в том, что ты здесь забыл? Не в курсе, что Нексус делает с теми, кто ему подвернулся? Он словно сорняк разрастается в твоём мозгу и в какой-то момент… – Руна звонко щёлкнула пальцами. – …ты исчезаешь.

– Я ищу ему нового Хранителя, так что Цветку нет смысла меня убивать.

– А что, если ему не нужен новый? – Девушка вдруг встряхнула головой, тут же перебив саму себя: – как бы то ни было, Нексус начал к тебе присматриваться, а значит остаётся только принять его правила игры. Для начала прыгни вниз.

Теодорик с сомнением покосился на клубящийся внизу туман, только теперь вдруг осознав, что именно оттуда и доносился всё это время странный гул. Что это? Сон или Руна каким-то образом решила связаться с ним с помощью Нексуса?

– Что ж, пока ты ожиданий не оправдываешь.

Не успел вампир отметить тот миг, когда Руна оказалась у него за спиной, как его тут же столкнули вниз. Успев только бессмысленно взмахнуть руками, словно в нелепой попытке взлететь, парень рухнул вниз. Однако падения не было. Не успел он вскрикнуть, как вновь обрёл почву под ногами. На сей раз вокруг не было ничего, кроме простирающейся во все стороны темноты, настолько плотной, что не удавалось даже разглядеть собственных рук. Теодорика помимо воли передёрнуло. Ощущение бестелесности очень напоминало то время, когда он был элементалью.

– Эй! – крикнул он. Точнее, попытался это сделать, но не смог произнести и звука. Горло сковал спазм, как бывает, когда вместо того, чтобы сказать что-то во сне, говоришь это на самом деле и тут же просыпаешься. Разница в том, что на этот раз вырваться из объятий сновидений оказалось не так-то просто.

Теодорик сделал робкий шаг вперёд, затем ещё один. Стоп, а это ещё что? Вампир сощурился, пытаясь понять не начались ли у него галлюцинации. Нет, определённо, впереди что-то светится. Не видя других вариантов, он направился к слабому огоньку вдалеке, ощущая себя мотыльком, летящим к опаляющему огню. Вначале Теодорик преступал осторожно, затем незаметно для себя ускорил шаг, однако огонёк как был призрачной точкой где-то на горизонте, так и остался. По ощущениям вампира, он шёл в ускоренном темпе уже минут тридцать, но при этом словно топтался на месте. Не выдержав, он перешёл на бег, однако в какой-то момент огонёк вдруг мигнул, а затем и вовсе погас.

«Что за издевательство?!»

После пробежки Теодорик с трудом переводил дыхание, но почему-то здесь не был слышен даже этот звук. Только сердце, казалось, так отчаянно колотится о рёбра, что его стук эхом разносится по бескрайней тёмной комнате.

Разозлившись, он решил усесться прямо на пол, рассудив, что рано или поздно всё закончится, но, едва развернувшись, парень едва не наступил на цветок прямо под ногами. Тонкие, полупрозрачные синие лепестки образовывали пышный многослойный шарик, который смотрелся особенно громоздко, если взглянуть на неестественно тонкий, укороченный стебелёк. Мягкое сияние так притягивало взгляд, а рука помимо воли потянулась сорвать красивый цветок. Опустившись на колени, Теодорик коснулся было стебелька, но тут же замер, глядя, как синие отсветы расползаются по руке.

– А как тебя звали? Не всегда же ты был Угольком, да?

Вампир вздрогнул от неожиданности, резко вскочив на ноги. Откуда это? К собственному удивлению, он тут же услышал знакомый, по-детски звенящий голосок. Таким был голос элементали.

– Ты первая, кто спросил меня об этом за столько лет. Теодорик Акэль Корбиниан тен Леруа.

– Ого, так ты, получается, благородных кровей? Может, если тебя поцеловать, ты превратишься обратно в принца? Кстати, как тебя тогда звать? Его Высочество тен Леруа?

Это ведь его воспоминания! Тот разговор с Руной… Как же давно это было. Но как же хорошо он его помнит. Склонив голову, вампир прошептал слова вслед за элементалью:

– Я – Уголёк! Теодорик Акэль Корбиниан умер несколько сотен лет назад, его больше нет!

Внезапно уши заложило от какого-то жуткого рёва и, отшатнувшись назад, Теодорик распахнул глаза. Первые несколько секунд он шарил взглядом по белёному потолку и свисающей по углам паутине. Тем временем рёв повторился. Проклятье, это оказалась всего лишь обычная труба! Теодорик запрокинул голову, увидев край окна и алеющее предрассветное небо. И кому вздумалось?..

– Смена караула! – пророкотал чей-то зычный голос, не уступающий по силе недавно гудящей трубе.

Застонав, Теодорик забрался было с головой под подушку, но тут же понял сразу две вещи: во-первых, спать без кислорода очень неудобно, во-вторых, после всего этого шума сон как рукой сняло. Кстати, о снах…

– Ну и свинья же ты! – в сердцах прошипел Теодорик, стиснув в руке крест. Он был бы рад в отместку швырнуть Нексус в стену, но не был уверен, что вещь такого уровня не прибегнет к мгновенной мести.

Вновь уставившись в потолок, вампир начал размышлять. Сейчас, на свежую голову, он прекрасно понимал, что и Руна, и весь последующий спектакль с бесконечным бегом и воспоминаниями были созданы Цветком. Словно в насмешку, он сам признал, что намерен «пустить корни» в его мозгу, что и немедленно продемонстрировал. Тогда предупреждение Руны о том, что в какой-то момент Нексус просто сломит его пополам уже звучит не как размытая угроза, а как самое настоящее предупреждение. Знал ли об этом Принц? Наверняка! Думается, что Его Высочество сейчас с интересом наблюдает, к чему приведёт его очередной метод борьбы со скукой.

Усевшись на кровати, Теодорик снял с шеи амулет.

– Я действую в твоих интересах. Тебе ведь нужен новый Хранитель?

Нексус как всегда не подал никакого знака.

– Что, при свете дня ты не такой разговорчивый?

– Господин Леруа!

Несмотря на деликатный стук консьержа, дверь содрогнулась так, словно ещё одно касание, и она рухнет на пол. По ту сторону, видно, подумали то же самое, потому что стук мгновенно оборвался.

– Должно быть ещё спит… – недовольно проворчал тот же голос.

– Ничего страшного, я могу подождать, – вежливо отозвался другой голос. Ренетт!

Теодорик мгновенно вскочил с кровати и было кинулся к двери, но тут же в нерешительности замер. Чёрт возьми, должно быть у него сейчас на голове воронье гнездо, да и вчера перед сном он повалился прямо так, в чём был и теперь наверняка выглядит как помятый нищий, заночевавший в подворотне. Чертыхнувшись сквозь зубы, парень кинулся к заплечному мешку, но тут же зло швырнул его в сторону. Ему даже не во что переодеться.

– Кажись, проснулся, – тем временем прокомментировал шум консьерж.

Скрипнув зубами, Теодорик кое-как пригладил волосы руками и, выдохнув, открыл дверь. С момента последней встречи Ренетт сильно изменилась: длинные волосы теперь были стянуты в высокий хвост на макушке, тёмно-синее платье застёгнуто до последней пуговки у самого подбородка, а губы накрашены бордовой помадой. Со сменой внешности, в ней явно произошли и какие-то внутренние перемены: во всём её облике и манере держаться появилось какое-то высокомерие и надменность.

– Я не ждал тебя так рано, – только и смог сказать Теодорик.

Повисла неловкая пауза. Единственный, кто чувствовал себя совершенно комфортно был консьерж. Маленькие чёрные глазки с любопытством перебегали от Ренетт к Теодорику и обратно, пытаясь запомнить каждую деталь, чтобы потом было, что рассказать и домыслить. Заметив такое внимание, Ренетт улыбнулась, вежливо, но холодно.

– Благодарю вас, что проводили. Можете идти.

– Конечно, – кивнул консьерж, но с места не сдвинулся. Если он и надеялся, что о нём тут же забудут, этого не случилось. – Если что, вы знаете, где меня искать…

– Идите.

Ещё раз окинув их ехидным взглядом, консьерж поплёлся обратно. Ренетт перевела глаза на Теодорика, продолжая сохранять неприятную, словно приклеенную к лицу улыбку:

– Зайти можно или предпочитаешь разговаривать на пороге, чтобы другие могли погреть уши?

Спохватившись, вампир отошёл в сторону, пропуская Ренетт вперёд. Одновременно на смену растерянности пришло раздражение. Может быть он и выглядит неважно, но это не даёт ей права разговаривать с ним, как с прислугой! В конце концов, он не менее знатного происхождения, пусть и там, у себя на родине.

– Прости, что заявилась так рано, – вздохнула Ренетт, усевшись на стул. В один миг от прежней надменности не осталось и воспоминания, а вся эта одёжка и макияж сразу стали смотреться как-то неестественно, будто она была маленьким ребёнком, втихаря решившего сыграть во взрослого. От такой внезапной перемены парень вернулся к предыдущей стадии – растерянности.

– Просто если бы я решила выйти позже, то пришлось бы оставаться на завтрак, а там меня до обеда не выпустили бы из тёплых семейных объятий, – не без мрачной усмешки пояснила она. Девушка потянулась было потереть глаза, но тут же отдёрнула руку. Похоже, она и сама не привыкла к такому макияжу. – К тому же, когда я узнала, где тебя поселили, то сразу поняла, что в ближайшие дни ранний подъём станет для тебя привычным. Как ты?

Усевшись на край кровати, вампир охотно пустился в пересказ последних событий, радуясь, что хоть с кем-то здесь может всем поделиться. Ренетт участливо кивала, но не нужно было обладать особой наблюдательностью, чтобы заметить, как далеко при этом витают её мысли. Даже когда в комнате повисло молчание, девушка далеко не сразу спохватилась.

– Как прошёл разговор с магистром? – осторожно поинтересовался Теодорик, когда пауза совсем уж затянулась.

– Всё обошлось малой кровью. Меня отстранили от дел на время проведения внутреннего расследования. Простая формальность, поверь.

– Тогда в чём дело? А, впрочем… – Теодорик вдруг решительно вскочил с места, – …впрочем почему бы нам не продолжить разговор на улице? Небольшая экскурсия по округе прекрасно сочетается с задушевными беседами. К тому же, – ядовито добавил он, – в это время мы вряд ли встретим так уж много твоих знакомых, которые смогут наябедничать твоему мужу.

– Общественное мнение – последнее, что мне сейчас интересно, – отмахнулась Ренетт, встав с места и поправив подол платья, шуршащий при каждом движении, словно обёртка от конфеты. – Хотя об этом мне сейчас наоборот стоит беспокоиться как никогда.

Пока они неспешно спускались по лестнице, у девушки было время обдумать и взвесить, что из случившегося стоит рассказать Теодорику. Мысли вновь переместились ко вчерашнему вечеру, когда она отправилась навестить родителей. Ещё издалека она увидела слабый свет в окнах спальни и кухни. Поначалу её это даже успокоило. За эти годы Ренетт прекрасно изучила расписание родителей: папа вечно любит перекусить на сон грядущий, а мама может читать книгу хоть всю ночь напролёт, пока её не разгонит муж, вернувшийся из кухни. Возможно, Тиана преувеличила масштаб катастрофы?

Однако стоило девушке войти внутрь, как все надежды мигом рухнули. На кухне, рассевшись в плетёных креслах, расположились бабушка Кларисса и бабушка Ирма. Пока первая, откинувшись на спинку, курила с самым сумрачным видом, на который только была способна, вторая попивала чай в прикуску с пирожными. Их присутствие в доме в такой поздний час не сулило ничего хорошего. При виде внучки обе пришли в небывалое оживление, отметив, как сильно она похудела за это время и, должно быть, ужасно питалась. Впрочем, чего удивляться, они обе слышали, что местная кухня там просто ужасна.

– Что с отцом?! – нетерпеливо вклинилась Ренетт, когда наметилось хотя бы смутное подобие паузы.

– Нетти, тебе нужно успокоиться, – заботливо отозвалась бабушка Ирма. При упоминании этого имени девушка мысленно подкатила глаза, но смолчала. Это сокращение упорно напоминало ей собачью кличку, но родственники были глухи к её просьбам, мольбам и угрозам. Как всегда, они лучше знали, что и как будет правильнее.

– Я говорила, что эти его попойки с друзьями по выходным не доведут до добра, – как всегда с неуловимым оттенком мрачного торжества объявила бабушка Кларисса, выпуская облако дыма. – А теперь твоей матери приходится с ним возиться круглыми сутками. Я ей говорю – поешь хотя бы, а она отказывается!

– Вот уж не знаю, у моей соседки муж тоже очень любил злоупотребить спиртным, ни одного ужина и обеда у него без этого дела не обходилось, а такого всё равно не было!

«Не родственники, а стадо равнодушных овец!», – со злостью заключила Ренетт. Распахнув один из шкафов, она торопливо составила на поднос плошку с овощным салатом и несколькими ломтиками хлеба.

– Она всё равно не будет есть, – убеждённо заключила бабушка Кларисса. – Вот уж второй день, как Грегги не поднимается с постели. Разумеется, сколько она его ворочает с боку на бок, тут и руки, и аппетит отнимутся.

– А зачем вы сюда пришли? – Вопрос прозвучал куда более грубо, чем это казалось в голове, но поворачивать назад было поздно. Да и не было такого желания.

– Разумеется, чтобы помочь твоей матери, – ничуть не смутилась бабушка Кларисса.

«Хорошо ещё, что они не притащили за собой тётю Розмари, иначе сегодня точно было бы не избежать кровопролития», – подумала Ренетт, уже поднимаясь по лестнице на второй этаж. От волнения и мрачных предположений в девушке закипала настоящая ярость, причём на всех сразу. На бабушек, которые считают нормальным «оказывать поддержку», сидя на кухне и попивая чай, в размышлениях кому из них жить тяжелее. На мать, которая за всю свою жизнь так и не научилась давать отпор подобному хамству со стороны многочисленной родни. Досталось здесь и Тиане с Тристаном – никто из них не удосужился сразу ей сказать о случившемся. Но больше всего сейчас она злилась на саму себя. Её не покидала идиотская, но твёрдая убеждённость, что не будь этого спешного отъезда по делам Ордена, с отцом всё было бы в порядке.

Толкнув плечом дверь, девушка бочком протиснулась в комнату, придерживая миску, которая то и дело норовила соскользнуть с подноса.

– Рен! – Мать без лишних слов перехватила из её рук поднос и, поставив на тумбочку, тут же заключила дочь в объятия. Вместе с этим жестом вся недавняя злость как-то мигом улеглась, оставив после себя только опустошённость. Комната, а вместе с ней и мамины волосы, пропитались стойким, щекочущим нос, запахом лекарств. Из-за закрытых окон и дверей здесь царила неестественная тишина: ни тиканья часов, ни грохота колёс по брусчатке, ни отголосков разговора случайных прохожих. Подобное затишье напоминало то, какое обычно бывает в природе перед тем, как разразится гроза.

– Что с папой? – девушка шагнула к кровати, но не решилась опуститься на её край. Кожа отца приобрела какой-то нездоровый, пепельный оттенок, щёки ввалились, а вокруг глаз залегли глубокие тени. Казалось, за эти дни он постарел на пару десятков лет. В горле Ренетт тут же застыл болезненный комок.

– Я не знаю, как и наш местный врач, – развела руками мама. Окунув в миску тряпку, она бережно наложила её на лоб, по которому градом струился пот. – Это случилось буквально на днях. Мы пришли домой и ему вдруг стало плохо. Я сначала подумала, что это всё его головные боли, ты же знаешь, он на неделю мог с ними залечь. Но потом Грегги потерял сознание и начал бредить. Так продолжается все эти дни. Ни лучше, не хуже. Он то замолкает, то несёт какую-то чушь… Иногда порывается встать.

– Что было до того, как ему стало плохо? – тут же задала новый вопрос Ренетт, непроизвольно перебирая звенья на браслете.

– А что могло быть? – От накопившейся усталости и ночей без сна обычно бойкая речь матери стала медленной и какой-то неповоротливой, словно ей приходилось делать усилие, чтобы оформить слова в складное предложение. – Он вернулся с работы, потом мы пошли на ужин к Копингерам. Ты ещё не слышала? Госпожа Копингер снова беременна.

– Ужин, говоришь? – задумчиво протянула Ренетт.

– На этом ужине собралось чуть ли не полгорода, – покачала головой мама, несмотря на усталость, тут же сообразив, к чему клонит дочь. – Все брали еду из одних тарелок и пили вино из одних бутылок.

– Тем не менее, я не знаю такой болезни, которая может скосить за несколько минут и так внезапно! – Ренетт принялась лихорадочно мерить шагами комнату, продолжая терзать несчастный браслет. – И Тристан мне даже ничего не сказал! Только Тиана и то не сразу!..

– Рен, милая, – осторожно вклинилась мама, мягко отстранив руку девушки от браслета и сжав в своей. – Ты же знаешь, какое место в Совете занимает твой отец. Нам не нужна лишняя шумиха. Да, по городу всё равно уже поползли слухи, но пока это только досужие домыслы. Цветочек мой, Тристан действительно ничего не знал, а Тиана была в курсе просто потому, что именно у неё мы берём все настои для лечения.

Женщина притянула её к себе, заставив опуститься рядом на край кровати. Склонив голову, Ренетт угрюмо посмотрела себе под ноги.

– Бабушки мне нажаловались, что ты совсем ничего не ешь. Я принесла овощи.

– Они как всегда любят преувеличивать, а то ты их не знаешь! – не без раздражения отозвалась мама. – Я поем овощи, а ты возвращайся домой и постарайся ни о чём не думать. Я надеюсь, что с твоим отцом всё будет хорошо. Врач говорит, что никаких причин для беспокойства сейчас нет.

Женщина замолчала, подбирая слова.

– Но если всё же что-то случится, то ты ведь понимаешь, что будет дальше…

– Я не хочу даже говорить о том, что что-то может случиться! Ты говоришь, что причин для беспокойства нет, так давай закроем эту тему!

– …Если он умрёт, тебе придётся занять место в Совете по праву наследования, – скороговоркой продолжила мать. – У тебя брак с одним из Копингеров, это укрепит твои позиции, но ты знаешь, как много здесь значат общественное мнение и расположение к тебе людей. Твоя сестра устроила такое, что будет похлеще клейма от Его Высочества. Мы чудом смогли устоять…

– Ближе к сути, мама, – сквозь зубы процедила Ренетт, мигом распрямив плечи. – Мне нельзя допускать, чтобы поползли слухи, что я позволила себе адюльтер с одним симпатичным носферату? Этого не будет, можешь не беспокоиться.

– Я знаю, что ты разумная девочка, но и помню, как тебе не нравился брак по расчёту. Я лишь хотела напомнить, что романтический ореол вокруг этого приезжего продержится недолго, а последствия…

– Сама ведь только что сказала – я разумная девочка. Я справлюсь. Чтобы там дальше нас не ждало, репутация нашей семьи не будет испорчена.

– Тут есть кто дома? – Щелчок пальцев перед глазами заставил девушку вздрогнуть. Очертания комнаты мигом исчезли и Ренетт обнаружила себя посреди улицы, застланной нежно-розовой предрассветной дымкой тумана. Они уже успели отдалиться от гостевых домов и теперь приближались к парку. Уже издалека можно было различить оживлённое птичье щебетание, словно они вели какой-то яростный спор, о предмете которого можно было только строить догадки.

– Прости, я не выспалась, а в таком состоянии я страшна в своей рассеянности, – едва улыбнулась Ренетт, тут же с места в карьер выпалив: – отец серьёзно болен и, если с ним что-то случится, я следующий претендент на место в Совете. Но я надеюсь, что до этого всё же не дойдёт.

Некоторое время они шли в полном молчании, успев преодолеть несколько гравийных дорожек, тихонько хрустящих под ногами и миновав два фонтана в форме каких-то причудливых животных. Казалось, Ренетт совершенно не интересовал ни окружающий её пейзаж, ни тот, кто шёл рядом с ней, поэтому Теодорик решил напомнить о себе:

– Расскажи подробнее об этом Совете. Все тут говорят о нём с придыханием, а я даже понять не могу, кто это такие?

Девушка тут же оживилась, словно выдрессированная собачка, услышавшая знакомую команду.

– Совет!.. Можно сказать, что это нечто вроде… Королей, если пытаться перевести на ваши обычаи. Людьми некогда было избрано несколько семей, точнее её представителей, для того, чтобы управлять городом. Кто-то здесь заведует финансами, кто-то строительством, третий обеспечением безопасности. На самом деле, в двух словах это сложно объяснить. Здесь у нас любят всё усложнять и, если взяться обрисовать всё устройство Совета, схема получится очень разветвлённой из-за многочисленных заместителей, секретарей и заковыристых должностей без чёткой роли.

– Какое же место во всей этой системе занимает ваша семья?

– Отец отвечает за образование. К сожалению, в этой сфере мы не можем похвастаться успехами из-за закостенелых взглядов. Папа пробовал ввести образование не только для людей из состоятельных семей, но и для бедных, но его идею даже не стали слушать. Так было и с другими его предложениями, поэтому в итоге всё свелось к тому, чтобы подписывать из года в год однотипные приказы и выписывать именные грамоты для горстки выпускников.

– Зато работа не выглядит сложной, – попытался подбодрить её Теодорик, заметив, как мелькнувшее на лице девушки оживление снова сменяется мрачной решимостью. – Почему ты так боишься вступления в Совет? И я сейчас не про ситуацию с твоим отцом, а вообще, теоретически. Когда-то ведь тебе придётся это сделать.

– Я не вижу смысла существования этого Совета! – зло выпалила Ренетт, краем сознания отметив, что за такие слова её могут не просто лишить всех привилегий, но и вообще сослать из Коронума навсегда, но остановиться она уже не могла. В ней накопилось слишком много невысказанного и теперь казалось, что ещё секунда и её разорвёт на части.

– Люди здесь твердят о том, что Совет бездействует, но никогда ты не сможешь здесь хоть кому-то угодить. Пожалуются они, например, что дороги нужно переделать, а ты возьмёшь, да и отремонтируешь их! Думаешь, тебе тут кто-то «спасибо» скажет? Как бы не так! Одни заявят, что раньше дороги делали лучше, другие, что надо было делать из гранита, а мы сделали из щебня, а третьи и вовсе возмутятся, что эти траты были напрасными, потому что на самом деле нужно отремонтировать какой-нибудь собор на окраине. То же самое в самом Совете: от тебя требуют активной работы, а на самом деле ты просто бегаешь как белка в колесе и попробуй шагнуть в сторону – мигом руку по локоть оттяпают. Поэтому и от одних, и от других я хочу держаться подальше!

Выдав эту тираду, Ренетт шумно перевела дыхание, мигом раскаявшись в своей несдержанности. Однако Теодорик не проронил ни слова. Он уже замечал за собой, что чем более важный ведётся разговор, тем больше ему приходит на ум язвительных комментариев и, глядя на Ренетт, нетрудно догадаться, что шуток на эту тему она не потерпит. Однако девушка пока этой его черты не знала и расценила молчание как смущение.

– Хватит говорить о делах! – деловито заключила она, взмахнув руками, словно физически отсекая надоевшую тему. – Я ведь обещала тебе экскурсию. Дай-ка подумать… – девушка завертелась на месте, словно что-то выискивая глазами. Наконец, её лицо вдруг прояснилось. – Знаю!

Ничего больше не поясняя, Ренетт подошла к Теодорику. Закрыв ему глаза руками.

– Только пусть это будет сюрпризом. Хочу посмотреть, какое это на тебя произведёт впечатление.

– Если ты не собираешься меня провести к краю какого-нибудь оврага, то я не возражаю.

Девушка аккуратно повела его за собой, комментируя каждый шаг и встреченный по пути камешек. Теодорик помимо воли заулыбался, всё это напоминало ему детскую игру. Сколько же сотен лет прошло с тех пор!

– Пришли! – наконец объявила Ренетт, но руки пока не спешила убрать. – Его называют у нас Подвесным мостом.

– Звучит захватывающе, – не без ехидства подметил вампир.

– Посмотрим, как ты будешь дальше ёрничать, – в тон ему отозвалась девушка и, наконец, отняла руки от его лица.

Теодорик изумлённо оглядел мост, закручивающийся наподобие петли. Едва ли резной парапет был выполнен из хрусталя, но издалека уж очень сильно на него смахивал. Каким-то образом неизвестному архитектору удалось сделать его воздушным и полупрозрачным, словно сотканным из облаков и сладкой ваты, но это была далеко не главная его особенность. Мост висел в воздухе, возвышаясь над землёй по обе стороны, но не касаясь её. В какой-то момент Теодорику даже померещилось, что мост словно бы едва заметно раскачивается.