Атлантический Штамм

Поступив на факультет языков по протекции своего босса, я понял, что в моей группе студентов из пятидесяти пяти человек сорок были выходцами с Черного континента.

Я, привыкший на своем острове исключительно к европейским атлантическим лицам, был слегка в шоке, особенно когда все они начинали говорить на своих местных наречиях. Только тут я понял насколько прав был Луи, твердя мне постоянно о иноземцах, «захвативших страну».

Сейчас, по прошествии многих лет, я понимаю, что далеко не все так однозначно как представлялось мне тогда. Но когда тебе восемнадцать, в голове бушуют гормоны, и четкая аналитика явно не работает.

На заочном отделении учились те, кто не смог попасть на очное, и не сумел набрать денег на платное обучение. По тогдашним законам, все вузы страны обязаны были брать в свои стены абитуриентов, если они могли предоставить справки политических беженцев из своих родных краев. А также свидетельства невозможности получать образование за плату: родители-инвалиды, неизлечимо больные либо если они состоят в многодетных семьях. Излишне говорить, к какому размаху коррупции это приводило.

Седой Луи в один из своих приступов вдохновения разъяснил мне:

– Ты сам видишь, Начо, как обстоят дела. И да, если ты думаешь, что ты будешь учиться благодаря моему доброму сердцу, то ошибаешься. Мне необходимо настроить трафик поставки гашиша и драга в этом вузе. И самое главное, необходимо это сделать так, чтобы все подозрения полиции падали на черных. В этом тебе будут помогать братья Якуб и Фатим.

– Толкать дурь студентам? – я поразился. – Но ведь Вы сами…

– Я знаю, что я говорил, – прервал он меня, – твоя задача чтобы страдали только черные. Я тебя прикрою на уровне полиции. Все инструкции получишь у братьев.

Вот так. Борец с наркотиками Луи оказывался сам банальным торгашом, ради прибыли готовым продавать драг среди студентов, хоть бы и с другим цветом кожи.

Честно скажу, я тогда совершенно не думал о последствиях. Очень скоро мне с Эдмоном удалось наладить канал поставки опиума в стенах нашего факультета. Причем удалось наладить все таким образом, что мы остались «за кадром», а траффик будто бы шел из стен общежития для мигрантов.

Я сильно рисковал, но я тогда этого не понимал, в голову ударили гормоны приключений и риска. Теперь я понимаю, что случись что, Луи слил бы меня моментально, но мне просто фантастически повезло. Мы сделали всё очень качественно и после завершения «акции» старик по достоинству оценил меня.

Почти четыре месяца непрерывным потоком гашиш и драг шли по нашей схеме через стены общежития. За эту работу я получал по пятьсот франков каждую неделю. Я ощущал себя богачом, но так как не доверял банкам, то все деньги держал в сейфе у Луи, посчитав что так будет надежнее. С каждым разом этот статный сильный старик с железной волей все больше становился мне дорог, а о наших грязных совместных делах я не думал.

К концу первого курса, перед самой сессией к нашему декану нагрянула полиция, спецназ в шлемах и с дубинками. Двери здания наглухо закрыли, всех студентов выстроили вдоль стен с поднятыми руками и раздвинутыми ногами. Начался адски унизительный обыск. Одновременно то же самое происходило в общежитии, где жили поголовно выходцы из Судана и Сенегала.

Через несколько часов всё окончилось. У меня конечно же, ничего не нашли, зато нашли у двух десятков черных студентов. Их всех забрали в комиссариат, а декан задним числом вывесил приказ об их отчислении. Наша с Луи схема сработала идеально: никто не подумал на меня, я был примерным студентом, посещавшим установочные сессии, занимался спортом, а вот двое сенегальцев были уличены в организации наркоторговли в стенах старейшего вуза Франции.

Дело получило широчайший резонанс, газеты гремели, а мэр города Жан-Марк Эро́ получил серьезный камень в свой огород от правительства департамента Атлантическая Луара за попустительство и «закрытие глаз» на наркоторговлю среди мигрантов. Надо сказать, что «глубоко социалистическое» правительство департамента здорово подмочило свою репутацию после этой акции.

Луи вызвал меня к себе и налил мне стакан коньяка.

– Сынок, ты молодец, просто молодец! Ты заслужил премию, можешь открыть конверт!

Я сделал что он велел, внутри лежало пять тысяч франков. Неслыханное для меня богатство.

– Босс, Вы крайне щедры. Неужели я достоин? – сам не знаю, но мой голос растекался словно мед. Проклятая собачья преданность хозяину, бросившему очередную вкусную косточку.

– Мало того, я еще и выхлопотал тебе отпуск. Эдмон тебя подменит. Можешь съездить в Швейцарию. Вот тебе билет на поезд до Асконы. Отдыхай две недели, отель забронирован и оплачен на твое имя.

Тогда мне казалось, что моя жизнь устроена полностью. Будущее рисовалось розовыми красками. Я был счастлив и не скрывал этого.

Незадолго до отъезда я встретил в ресторане Франсуа Лидалю́, известного своими крайне правыми взглядами депутата Национального собрания Франции от нашего департамента. Он был частым гостем Седого Луи, вместе они часто уединялись в кабинете моего босса, что-то обсуждая по несколько часов. Входить в такие моменты к ним строжайше воспрещалось, что бы ни случилось.

Лидалю́ был сыном известного коллаборациониста режима Виши, сумевшего избежать послевоенного суда и благополучно пережившего пик репрессий Де Голля, отсидевшись в Латинской Америке. Конечно же, тогда я об этом не знал, для меня он был всего лишь одним из партнеров моего седого шефа. Лишь позднее я узнал, что вся эта акция с подброской наркотиков в среду обитания чернокожих мигрантов была частью сговора между Луи и Лидалю.

Благополучно сдав сессию на «отлично», я попрощался со своей новой семьей (а вся команда Седого Луи была для меня не кем иным, как настоящей семьей) и сел на поезд до Асконы.

Швейцария произвела на меня оглушительное впечатление своими прекрасными видами. В самом центре Европы находился истинный рай, в котором жили, как казалось, самые счастливые люди в мире. Я катался на велосипеде по долинам Маджа и Чентовалли, управлял парусной яхтой на озере Маджоре. Жизнь моя била ключом, и я ощущал себя на вершине Вселенной.

Отель Иден Рок, где Луи забронировал мне роскошный номер с зеркальными стенами и двигающимся дном бассейна, стал для меня воистину королевской резиденцией. Я, деревенский парень, всю жизнь доселе копавшийся в рыбной чешуе, сейчас пировал словно султан. На завтрак мне подавали омаров, две массажистки ублажали меня всякими видами своего искусства вечером, днем на зафрахтованном на мое имя паруснике я рассекал озерную гладь. На меня проливались меды и сливки от щедрот нантского мафиози, и все земные и неземные боги, казалось, повернулись ко мне своими ясными ликами.

На пятый день моего невыносимо роскошного отпуска я слегка пресытился и решил просто провести его один. Я взял напрокат маленький авто в кузове «купе» и поехал прокатиться в горы. Взяв с собой термос с кофе и бутерброды с морепродуктами и овощами, я взобрался на знаменитый холм Монте Верита, то самое легендарное место, где сто лет назад была основана знаменитая в Европе вегетарианская примитивно-социалистическая колония. Ее члены не носили одежды, отрицали брак и частную собственность, дети были всеобщим достоянием. В общем, странные были люди, но благодаря им сюда регулярно стремились толпы туристов, а виды, открывающиеся с его 350-метровой высоты достойны были того чтобы увидеть их и умереть.

Я долго бродил по окрестностям, выпил весь кофе, сидел на лужайке и чувствовал, что весь мир у моих ног. Наверное, это были самые счастливые дни моей жизни (или я так уже писал?), ибо еще не случилось ничего того, что привело меня туда, где я сейчас пишу свои мемуары.

Слегка утомившись после долгой пешей прогулки, я сел в свой «купе» и вернулся в Аскону. Там я решил прогуляться в старом центре города, именуемом Борго, у кафедрального собора Петра и Павла. Тут запрещено движение транспорта и я гулял пешком, фотографируя красоты на недавно купленный Кодак последней модели, ведь я отныне считал себя богачом.

Рыжая девушка с большими глазами и длинными волосами сидела на ступеньках величественного собора и что-то делала со своим фотоаппаратом, тихо, но смачно ругаясь. На нее оборачивались туристы и я, донельзя чувствовавший себя властелином мира, осмелился подойти к ней.

Как выяснилось, у нее сел аккумулятор. Как и всякая женщина, руководствующаяся эмоциями, она хлопала по аппарату со всех сторон, надеясь, что он оживет. Я объяснил, что его необходимо зарядить, иначе никакие хлопки не помогут.

– Вы думаете? – глаза у нее были воистину огромны.

– Смотрите, у Вас такая же модель, как и у меня. Это очень хороший аппарат, особенно если снимать в движении. Зря Вы его колошматите, от этого он никак не включится.

– Понимаете, зарядное устройство у меня осталось в Сьоне. Я приехала сюда поездом до вечера в надежде снять побольше красивых фото для своего портфолио. Очень обидно, что впереди еще четыре часа, а у меня уже села батарейка. Какая же я дурочка, что не взяла зарядное с собой.

– Вы можете поснимать на мой. У меня тут еще полно места на пленке, около сотни кадров можно сделать. Плюс две катушки пленки лежат в отеле.

– А где Вы остановились?

Я назвал. Глаза ее округлились, а губы стали алыми.

– Ммм, это же место отдыха миллионеров. Вы совсем молоды, а уже можете позволить себе столь роскошный отдых. Папа небось оплатил? – она явно начала кокетничать.

– Я выиграл лотерею, – подхватил я ее правила игры, – и вот теперь вовсю пользуюсь плодами везения.

– А ты тут надолго?

Ого, уже перешла на «ты».

– Еще дней десять буду здесь. Отель забронирован до определённой даты.

– Я сама из Италии. Приехала сюда на каникулы. Еле отпросилась. Живу недалеко от Комо. Классное место, но здесь гораздо круче.

– Я из Нанта. Ты хорошо говоришь по-французски. Я вот по-итальянски не смыслю вовсе.

– Работа заставила выучить. Я фотограф, снимаю для известной студии в Бордо.

– Класс, – я очарованно смотрел на ее смеющиеся глаза, – меня зовут Начо, кстати.

– Елена, – она протянула мне руку с красивыми ухоженными пальчиками, – Елена Гримальди.

Мы прекрасно провели время в тот день, совершенно непринужденно общаясь на разные темы. Она была явно старше меня, ненамного, но все же не моя ровесница, а спросить о возрасте я стеснялся. При всем при том что она была, пожалуй, второй женщиной в моей жизни, которую я мог так близко лицезреть, я не испытывал никакой растерянности или неудобства рядом с ней. Создавалась атмосфера глубокого доверия, словно мы знали с ней друг друга долгие годы.

Наверное, я уже тогда стал влюбляться в нее, но подать виду не смел, слишком уж чистой и непорочной она мне казалась. А может, быть после Марии с ею чересчур откровенной вульгарной страстью в каждом движении все женщины мне должны были казаться именно такими?

Проводив ее на поезд в Сьон, я вернулся в отель и долго лежал, разглядывая огромный аквариум с рыбками у себя в номере. На прощание Елена сообщила мне адрес и название отеля где она остановилась и приглашала в гости с ответным визитом. Я был уверен, что не буду долго ждать и собрался отправиться туда через день, дабы дать своим мыслям успокоиться.

Утром я вышел попить кофе в кафетерий при отеле. Накануне ночью я плохо спал, противоречивые мысли снедали меня изнутри. Мария снилась мне, и я понял, что пора уже отпустить ее из своей головы и своего сердца.

Подойдя к портье, я заказал международный звонок на Бен-Иль.

Я знал, что по субботам (а в тот день была суббота) Мария обычно работала в своем отеле в Ле-Пале в первую смену. После долгих вынимающих душу гудков мужской голос взял трубку.

Я попросил Марию Видаль к телефону.

– Кого? – переспросил голос.

Я повторил, вибрируя нервами.

– А, это, наверное, бывшая администратор. Пардон, мсье, но она уволилась почти год назад.

– Как??? – мое сердце рухнуло куда-то в пропасть.

– Такое бывает. Насколько я знаю, она уволилась в связи с переездом.

Положив трубку, я заказал себе самый крепкий кофе и вышел на солнечную веранду. Прекрасные виды райского городка ласкали мой взор, умасливая шок от только что произошедшего. А собственно говоря почему я должен был ожидать что она будет меня ждать там до скончания века? Ведь столь сочная женщина была просто обречена быть «за кем-то».

Я облегченно вздохнул. Наконец я перевернул эту тяжелую страницу своей жизни. С Марией было покончено. Сердце мое освободилось.

На следующий день, с замиранием дыхания я ждал Елену у ее отеля. Было около десяти утра, я примчался на утреннем экспрессе, купив по пути букет цветов.

Ждал я ее почти два часа, изнывая от нетерпения. Портье сказал, что рано утром она уехала куда-то и взяла с собой фотоаппаратуру.

Наконец я увидел ее, она шла в синих джинсовых шортах и кедах, загорелая, в бейсболке, рыжие волосы мечтательно разметались из-под нее по плечам. В тот момент она показалась мне прекраснее всех на свете.

Несколько испортило впечатление нахождение рядом с ней атлетического вида парня в обтягивающей и подчеркивающей его мышцы футболке. Они что-то щебетали друг другу, как я понял, по-итальянски, и прошли мимо меня.

Я окликнул её.

Она увидела, обернувшись, подбежала, чмокнула в щеку.

– Начо, как я рада! Круто что ты приехал. А мы вот ездили немного поработать на натурной съемке. Это мой партнер по работе, Рокко. Рокко, иди сюда.

Атлет подошел, он ослепительно улыбался и вообще производил впечатление крайне обаятельного парняги.

– Рокко, – он протянул свою крепкую руку. Говорил он с акцентом, причем с очень сильным, – Елена, он тоже из нашей банды? – при этом дружески, как показалось мне ущипнул ее за бедро.

– Начо тут просто проездом, на днях он здорово выручил меня с фотоаппаратом. Начо, Рокко мой продюсер ну и … партнер по съемкам. Я не знала, что ты приедешь так рано и мы решили съездить поработать на природу. Классно поснимали в горах, верно, Ро?

– Ты молодец, звезда моя! – красавец атлет обнял ее за плечи и тоже чмокнул в щеку, – сегодня была шикарная съемка, ты как всегда прекрасна. Ну ладно, мне скоро уезжать, поезд в Милан через три часа. Вы отдыхайте. Елена, увидимся, как вернёшься домой.

Далее он что-то сказал ей по-итальянски, еще раз дружески хлопнул по бедру (или не по-дружески все-таки), попрощался с нами обоими, и подошел к стоявшему неподалёку открытому джипу, битком набитому всяческой съёмочной аппаратурой. Помахав нам, он сел за руль и умчался, весело рыча мотором.

– Классный парень, – оценил я, – явно что он легко сходится с людьми.

– Ты даже не представляешь, насколько, – усмехнулась она, – слушай, я жутко голодна, пошли я тебя угощу в местном ресторане. Тут великолепно готовят рыбку.

– Я… как бы тебе это сказать, терпеть не могу рыбу. Я вырос на рыбачьем острове и меня пичкали этой рыбой с пеленок.

– Не вопрос. Погнали со мной. Пошли, тут можно арендовать авто, сейчас найдем что-нибудь и для тебя.

Райская жизнь продолжилась в самой что ни на есть полной мере. Её ребячество и некоторая мальчишеская удаль завораживали. Она ни грамма со мной не флиртовала, наоборот всеми фибрами души она словно показывала мне что я всего лишь ее друг и останусь таковым в ближайшее время. Я не настаивал, дабы не спугнуть. Она очаровательно заразительно смеялась, закатывая свой огромные глаза, неподдельно наслаждалась общением со мной и откровенно говоря, если бы она в те мгновения поманила меня к себе пальчиком, я не раздумывал бы ни секунды.

Она держала меня за руку, но по-дружески. Я неуклюже как-то сделал попытку прикоснуться к ее губам, но она ловко то ли увернулась, то ли сделала вид что не поняла, что именно я от нее хочу.

В любом случае, мы провели тот день, как я помню, словно старейшие друзья и впечатлений нахватались до предела, во всяком случае я. Мы облазили руины старинного замка Турбийон, построенного аж в XIII веке и разрушенного пожаром в конце 80-х годов XVIII столетия. Со слов Елены, обладавшей немалыми познаниями в этой области, замок сей был признан памятником культурного наследия Швейцарии и всякий кто побывает тут, просто обязан привезти домой кучу фотографий. Мы «щелкались» беспрестанно, я истратил 3 рулона пленки, уже предвкушая как буду всё это дело дома распечатывать и показывать своей новой «семье».

С башен замка мы наблюдали невыносимо прекрасные виды долины реки Роны, после, спустившись, гуляли взявшись за руки, по ее берегам, плавали на лодке и ели мороженое. Наша юная жизнь была неимоверна солнечна и мне в тот момент представлялась некоей смесью из удовольствий и развлечений. Я сполна вознаграждал себя за все лишения детства и такой порядок вещей мало того, что меня устраивал, я был готов его защищать, не желая сил. Седой Луи купил меня с потрохами, кинув кость в красивой обертке, а я счастливый, её радостно схватил, виляя хвостиком.

Я прогулял свой поезд обратно в Аскону и виновато хлопал глазами.

– Я конечно могу уехать за рулем, правда, совсем не знаю тут дорог, – я напропалую кокетничал, и мне показалось что она приняла мои правила игры.

– Брось ты, куда ты на ночь глядя. Тут горные дороги, заплутаешь еще. Погнали ко мне, – ее молодежный стиль общения крайне подкупал меня, – у меня кровать там что твой аэродром.

Горячая итальянка окончательно свела меня с ума и я, совершенно очарованный её неподдельной искренностью, направился вслед в ее скромный по сравнению с моим номер, в котором действительно стояла на удивление просто гигантская кровать в окружении множества погашенных ламп на треногах.

На мой немой вопрос она рассмеялась.

– Я ж фотограф, поэтому у меня столько барахла. Давай, не смущайся, беги в душ.

Я помчался как ошпаренный. Еще бы, роскошная итальянка с рыжими волосами приводит меня в отель и просит поскорее сходить в душ, чего уж размышлять. Все было и так понятно.

Я мылся с наслаждением горячей водой с множеством гелей, дабы мое тело абсолютно не издавало никаких посторонних запахов. Насмотревшись американских фильмов с постельными сценами, в которых главные герои всегда посещали душ перед тем как возлечь с возлюбленной, я копировал их поведение и сам того не заметил, как похоже, чрезмерно увлекся процессом.

Выйдя из душа, я подпоясался полотенцем, подобно Бельмондо, одному из моих любимейших актеров героического кино, и на цыпочках прошествовал в спальню. На мое удивление, тут было темно, лишь слабый свет ночника освещал ту сторону кровати, где судя по всему должен был спать я.

Елена спала крепким сном, завернувшись в одеяло и уже сладко посапывала. Никакого романтизма, никакой ожидаемой страсти.

Конечно же, я все списал на себя и на свою адскую медлительность в душе. Выругав себя последними словами за этот идиотский поступок, я прилег рядышком и тотчас же провалился в глубочайший сон.

Помню, что наутро она разбудила меня веселыми итальянскими песнями, несшимися из динамика её небольшого магнитофона. Я спал как убитый и ярчайшие лучи света, проникающие в спальню, заставили меня крепко жмуриться.

– Начо, соня! Уж кофе весь остыл. Вставай! – она бегала туда-сюда по комнате, собирая небольшой рюкзачок.

Я откинул одеяло и чуть не сгорел со стыда. Я ведь забыл вчера надеть нижнее белье и всё мое мужское великолепие мгновенно вырвалось на волю вольную.

Она словно не заметила моего конфуза, кинув мне халат. Либо она была фригидной, либо не интересовалась мужчинами. Я был несколько обескуражен и с некоторым подобием раздражения надел его на себя. Видать, я переоценил вчера свое мужское обаяние.

– Начо, сегодня предлагаю забраться повыше в горы, – она снова не замечала моего настроения, – нахватаемся свежего кислорода, чтоб голова кружилась. Давай, шевелись.

Через минуту я уже забыл про свое раздражение, затянутый в водоворот ее неподдельного оптимизма.

Не имеет смысла описывать все последующие дни моего отпуска. Скажу лишь что провел я их полностью с ней, не расставаясь ни на минуту. Мы объездили все фантастические места Швейцарии, естественно за мой счет, ибо я не скупился на свой отдых в компании столь прекрасной леди. Побывали в Базеле, на Рейнском водопаде, на Цугском озере. Отсняли километры фотопленки. Снимали недешевые отели, и опять же, всегда Елена делала вид что мы с ней не более чем друзья. Мы спали вместе, и даже в обнимку, но каким-то магическим способом она не позволяла мне заходить далее этой обозначенной ею границы. Она разрешала себя обнимать, целовала меня в щеку и даже ходила при мне совершенно обнаженной, сводя меня с ума своей совершенной фигурой римской богини. Но далее ни-ни.

А я сам в тот момент был слишком неопытен, дабы «брать быка за рога» и молча зло сопел в подушку.

Ей иногда звонили на ее большой черный мобильник с выдвижной антенной, и она лопотала что-то на своей космически быстром прекрасном языке. Я ничего не понимал, но старался внимательно вслушиваться в незнакомые распевы, стараясь уловить по ее интонации суть разговоров. Тогда же я твердо решил, что по возвращении домой займусь изучением итальянского вместо твердолобой латыни, коей нас пичкали на факультете.

Наконец, она уехала в Италию, в Комо. Мы долго прощались на вокзале и мне хотелось плакать. Рыжая бестия завладела моим сердцем, и я страстно умолял её дать мне свой адрес.

Она подумала минутку, потом начеркала мне на бумажке номер телефона.

– Это номер Рокко, если захочешь увидеться, звони ему. Он знает график моей работы. Кстати, через месяц я буду в Бордо, можешь приехать туда, адрес он тебе подскажет.

На прощание, о боги, она одарила меня длинным и невероятно божественным поцелуем в губы! Я испытал нечто фантасмагорическое, широчайшую гамму эмоций, мощнейший энергетический разряд; то, что ранее никогда не чувствовал. На меня извергся водопад ярких ощущений, мозг словно пронзила молния, ушедшая куда-то в землю под моими ногами.

Она махала мне из окна вагона, а я бежал следом словно умалишенный, пока поезд не набрал скорость. Рыжая богиня умчалась в страну муз и поэтов, оставив меня на перроне удрученным и несчастным.

На пейджер вечером того же дня мне пришло сообщение от Луи: «возвращайся, есть работа».

Усталый безмерно после своего насыщенного событиями и чувствами отпуска я медленно шествовал по вокзалу Нанта с небольшим рюкзаком за плечами. Меня встретил Эдмон, мой напарник.

Кстати, об Эдмоне. Он был польским евреем и настоящие его имя и фамилия были Эдвард Валишевский. Пятнадцать лет назад его родители вместе с ним-школьником эмигрировали из Польши из-за репрессий тогдашнего коммунистического правительства, во всяком случае так он рассказывал мне. Осев здесь, отец стал здесь доктором философии, насчет матери же он молчал. В мафиозные структуры юного Эдварда, успешно превратившегося тут в Эдмона Валири́, занесла любовь к приключениям и драйву. Уйдя от своего тирана ученого-отца, Эдмон крайне быстро примкнул к делам седого Луи и за шесть-семь лет работы на него поднялся от простого водителя до его практически правой руки.

Эдмону было двадцать шесть лет, он курил толстые египетские папиросы и был развит интеллектуально: свободно владел четырьмя языками, включая арабский, был крайне очарователен с женщинами, хорошо разбирался в вине и самое главное, был до мозга костей предан Седому.

Я сел в его черный блестящий «ситроен» с кожаным салоном. Рывком взяв с места, он помчался среди потока машин, виртуозно объезжая пробки.

– Пока едем, расскажу вкратце суть, – начал он вместо приветствия, – пару дней назад в районе Дервальер полиция накрыла целый, ты не поверишь, склад драга. Почти пятнадцать килограммов. В самом что ни на есть неожиданном месте, рядом с мостом Жюля-Сезара, что через реку Шезин. Там стоял автомобиль без номеров, жандарм подошел, стал стучать, а внутри никого. Парковка там запрещена, он и вызвал эвакуатор.

– И что далее? – я тоже закурил, проклятая привычка начала засасывать меня в свои дебри.

– А далее машина простояла три дня, решили ее открыть и узнать кто владелец по номерам на двигателе. Ну и что ты думаешь, под капотом лежало несколько пакетов, все под завязку забиты. Явно что это подкинули с целью развязать кампанию в преддверии выборов мэра. Ты ведь знаешь, кто метит на место Эро́?

– Лидалю́? – я показал свою политическую грамотность.

– Именно. Седой давно с ним делает хороший бизнес, и естественно, в наших интересах, поддержать этого фашиста. Если он выиграет, то мы можем получить прекрасную схему по импорту табака и алкоголя с минимальными пошлинами, причем совершенно легально. Ну, Седой тебе сам расскажет.

Разговор с боссом был продолжен спустя полчаса в его кабинете.

– Я так понимаю, ты отдохнул прекрасно. Я рад за тебя, – Луи меня обнял за плечи и крепко пожал мне руку своей молодцеватой хваткой.

– Благодаря Вам. Я искренне благодарен Вам за столь прекрасную возможность повидать рай на Земле.

– Эээ, парень, благодарить будешь делом. Что ж, я верю тебе, что твой отдых пошел тебе на пользу. Впереди крупное дело, Эдмон как я понимаю, уже посвятил тебя?

– Да, я знаю про историю про находку у моста.

– Садись, – Луи кивнул на стул рядом. Это всегда означало, что разговор будет серьезный, – итак, сейчас агенты из парижского отдела по борьбе с наркотиками роют землю носом, да-да, сюда прилетела целая команда из столицы. Ты же знаешь, что главный комиссар города мсье Дрюо наш хороший друг, особенно когда эта дружба сдабривается хорошей регулярной зарплатой от нашего скромного стола. Он мне слил всю информацию и далее также будет держать нас в курсе. Но этого мало. Есть подозрения, что этот огромный груз появился тут не случайно, что его привез с Антильских островов наш второй друг Франсуа Лидалю́.

– Для чего столь огромная партия?

– Потому что Лидалю немного дурак, или же олух, как тебе удобнее назвать. Он столь поверил в себя и в свою победу на предстоящих выборах, что решил привезти сюда товар для будущей торговли, как только станет мэром. Иными словами, будущие прибыли затмили ему глаза, мой юный друг.

– Но ведь выборы только через три месяца.

– Но борьба за избирателя идет уже сейчас. Олух Лидалю даже не смог нормально спрятать товар, либо же его просто кинули проклятые пуэрториканцы, а я уверен, что он именно их нанял для логистики. Возможно, они забрали часть товара и сбежали, или же их кто-то спугнул, и они просто не успели вернуться за товаром. Вариантов масса. Наша задача установить истину. Иначе ищейки из Парижа раскокают весь наш бизнес под горячую руку, словно корзину с яйцами!

Он постепенно начинал злиться, это было видно по тому как он жестикулировал. Явно этот груз был не к месту и не ко времени и нарушал планы могущественного старика.

– Босс, я готов, – я хотел встать по стойке «смирно», но он успокаивающе положил руку мне на плечо, буквально придавив к стулу.

– Найдите с Эдмоном владельца груза. Или узнайте хотя бы кто осуществлял логистику. Я должен знать, кто привез этот сюрприз к нам в город и рушит нам все планы на этот год. Ведь это явная провокация, черт подери.

Я сказал, что всё понял и вышел. Нам предстояло распутать сложнейший клубок, однако ж трудностей мы не боялись.

На прощание Луи не преминул конечно же, в очередной раз меня шокировать своим всезнанием:

– Кстати, та рыжая девка из Комо, она хоть позволила тебе взять её врата рая штурмом? – его юмор был порой до невозможного натуралистичен.

– Откуда Вам известно, босс? – я был в самом что ни на есть совершенном удивлении.

– Неужто ты думал, что мы тебя отпустили бы так надолго одного? Конечно же, ты был под нашим пристальным вниманием. Честно скажу, я искренне переживал за тебя, когда ты начал болтаться с этой Еленой Гримальди.

Старик был могущественен безмерно, всё знал и давал мне понять, что мне от него не скрыться нигде.

– Мсье, я… мы… у нас была дружба. Елена как я понимаю, слишком чиста для быстрых отношений. Я очень хочу ее снова увидеть.

– Чиста?? – Седой Луи хмыкнул, – я навел тут справки касаемо нее. Ты ведь надеюсь, не обижаешься на это, все-таки я твой босс и должен знать с кем ты проводишь время. В общем, подумай неоднократно, прежде чем захочешь снова встречаться с этой мадемуазель. Если тебе интересны детали, то напомни мне попозже, обещаю тебе все рассказать. А теперь иди работай.

Седой Луи не был «классическим» мафиози в прямом смысле этого слова. Он вообще к криминалу пришел достаточно поздно, в зрелом уже возрасте. Мне об этом рассказывал Эдмон в один из приступов вдохновения за стаканом бренди.

Луи не был членом какой-то образованной преступной семьи, не принадлежал ни к какому из известных кланов, всегда держался особняком. Смолоду он был самым что ни на есть левым социалистом, ходил с красной повязкой на руке, голосовал за Де Голля на всех его выборах, а его отец был известным во время войны командиром партизанских бригад.

С его же слов, все изменил 1968 год, когда вся Франция встала на дыбы против диктатуры состарившегося к тому времени прославленного президента Шарля де Голля. Миллионные демонстрации по всей стране, бастующие предприятия и толпы мигрантов, заполонивших города и коммуны как следствие крушения французских колоний, заставили Луи свернуть на путь правого фундаментализма. Он достаточно быстро забыл о своем социалистическом прошлом, стал наводить связи с националистами, при этом оказался хорошим коммерсантом, создав ресторан «Чат нуар», ставший прибежищем его сторонников. Деловая хватка, дипломатичность, умение лично очаровывать людей и находить нужные решения в экстренной ситуации – все это вывело Седого Луи (кстати, седым он был с юности) в когорту самых могущественных людей Атлантической Франции. Бизнес его процветал еще в пору моего детства, интересы Седого простирались от обычного ресторанного питания (всего по побережью Бискайского залива было почти двадцать его заведений, насыщавших туристов прекрасной кухней) до опиума и пиратского копирования фильмов. В его команде только в Нанте было свыше сотни постоянных членов, и каждый отвечал за свой фронт работы, которой было просто валом.

Мы все ощущали себя частью монолитной и могучей империи Седого Луи Гудфруа (его предок был дворянином) и это здорово ласкало наше самолюбие.

К чести нашего босса, его бизнес никогда не пересекался с такими вещами как работорговля, детская порнография, заказные убийства конкурентов. Даже сейчас ему пришлось связаться с опиумом только по причине того, чтобы, с его слов, контролировать его импорт в страну. Последние десять лет наркотрафик из Пуэрто-Рико вырос до небывалых высот, не в последнюю очередь по причине колоссальной коррупции среди насквозь прогнившего морского чиновничества. Практически все они были социалистами, что не мешало им торговать здоровьем наших сограждан направо и налево.