Перстни шейха

Ежу понятно, что все эти искатели легкой наживы – и местные, и залётные – с завидным постоянством вносят свою посильную лепту в ухудшение криминогенной обстановки. А в результате имеет место что? Совершенно верно – рост преступности, который напрочь портит показатели эффективности деятельности всего подразделения. Потому как, с раскрываемостью тоже беда – уголовный розыск собственными силами не справляется. Да и как тут справиться, когда по штатному расписанию в отделе должно быть, не меньше восьми оперуполномоченных, а в наличии имеется всего пятеро. Хоть разорвись – на всё рук-ног не хватит! Понятное дело, такое положение вынуждает начальство принимать решительные меры, то есть подключать к сыскной работе участковых, на которых помимо оказания всестороннего содействия розыску, висит ещё и работа с населением. Тут уж, нравится, не нравится, а впрягайся и тащи! Однако если опер – коренник, то участковый, как не верти – пристяжной, а достаётся за низкую раскрываемость им отчего-то поровну.

От общих безотрадных рассуждений Ванину стало до того муторно на душе, что он с тяжким вздохом приложил руку к левой стороне груди. Сердчишко, вон, пошаливает, отдышка, лишний вес… Подустал, опять же… Где уж тут хорохориться, когда пенсия на горизонте маячит, с грустью продолжал размышлять о своём пожилой участковый. Может, ещё и поэтому в последнее время всё чащё он стал оказываться в роли мальчика для битья? Понятно же, что без пяти минут отставники – народ безответный… Как правило, начальственная выволочка не вызывала всплеска негативных эмоций у закалённого рутинными неприятностями по службе майора, но в этот раз он что-то всерьёз распереживался.

Участковый даже поморщился, вспомнив разнос, который прилюдно учинил ему дорогой начальник. Совсем озверел Федоркин, как с цепи сорвался! Чего, спрашивается, взъелся?! Ведь, нормальный же мужик! Всегда мы с ним ладили, да и околоток мой – Ванин привык называть свой участок на старый, еще дореволюционный манер – неизменно примерным считался. Так нет же – и по мою душу докопался. Обидно. Главное, было бы из-за чего… Не отреагировал, видишь ли, на сигнал… Ну, Матрёна!.. Он недобро помянул виновницу полученной сегодня взбучки. И так её уламывал, и сяк, всё надеялся, угомонится… Шиш с маслом! Мало того, что не утихомирилась, так ещё не поленилась «телегу» накатать. Вот же, делать бабке нечего! А-а-а… Один хрен, ни от кого сочувствия не дождёшься – только и остаётся, что самому себе в жилетку поплакаться.

Придя к такому пессимистичному заключению, участковый одернул китель, напялил на потную лысину фуражку и, зажав под мышкой папку с чистыми бланками, решительно двинулся в сторону подведомственной территории. Не успел он отойти и полсотни шагов, как рядом, с визгом и скрежетом, притормозила раздолбанная милицейская «шестёрка». Совсем ещё молоденький сержант, высунувшись из открытого окна, широко улыбнулся и подмигнул пожилому участковому:

– Здорово, Лукич. Чего такой невесёлый?

– Кому Лукич, а для тебя, зелень безусая, я – товарищ майор. Понял? На крайний случай, Александр Лукич… – по инерции рыкнул Ванин, который в обычное время питал отеческую слабость к этому юнцу Сашке Стеблову – своему тёзке и, в общем-то, неплохому парнишке, временно прикомандированному к отделу из полка ППС. Уже второй месяц тот околачивался в конторе на правах разгонного водителя и успел наладить добрые отношения с большинством сотрудников. Сашка всегда готов был помочь: отвезти куда надо, ну и так – подсобить по мелочи. Он постоянно болтался в дежурке или где-нибудь поблизости и, в связи с неопределённостью своего статуса, а также в силу безотказности натуры, неизменно готов был поучаствовать в любом мероприятии – всё-таки, не так тоскливо протекал промежуток времени, именуемый рабочим днём. Быстро сообразив, что сержантик не при делах и спускать на него собак было бы, по крайней мере, несправедливо, Ванин тут же пошёл на попятный и принялся оправдаться:

– Извини, Санёк… От начальства ни за что, ни про что досталось, вот и сорвался.

Парень понимающе кивнул:

– Я в курсе – сам Федоркина вашего в окружную управу возил. Когда возвращались, он всю дорогу ныл, какую ему пилюлю прописали за ненадлежащую организацию работы подчинённых. Ну, говорит, вернусь, я им, в смысле, вам, – Стеблов кивнул на Ванина, – порку устрою, мало не покажется… По всему видать, устроил. Только тебе-то за что обломилось? Ты же у нас, вроде как, образцово-показательный?

– Да понимаешь, Санёк, есть у меня на территории пенсионерка одна. Я её уже лет пятнадцать знаю – живёт и живёт себе бабуля, божий одуванчик, тихо, мирно. Короче, до недавнего времени совершенно нормальная, не скандальная старуха была, а тут вдруг недели две назад заявляется ко мне и давай страшилки рассказывать. Так мол и так, Александр Лукич, стала я подмечать, что иной раз в сумерки под вечер, а то и среди бела дня, под моими окнами, вроде как из канализационного люка, человек вылезает… То никого не было, а потом гляну – вот он. И человек тот, вроде как, нерусский – смуглый, патлатый, бородка чёрная. Одёжа тоже какая-то чудная – весь чем-то белым обмотан, будто саваном. В общем, сделай чего-нибудь. Я – женщина одинокая. Боязно мне…

Ну, успокоил её, как мог. Не волнуйся, дескать, разберусь. Сам-то, понятное дело, даже и заморачиваться не стал – мало ли что бабке от скуки могло померещиться. По годам-то старушенция уже в двух шагах от маразма и прочих прелестей преклонного возраста находится… А если даже и вправду кого видела, так у нас этих средне-азиатских гастарбайтеров пруд пруди – за всеми не набегаешься. В общем, по-тихому спустил на тормозах… Трёх дней не прошло, она снова припёрлась в опорный с жалобой, что опять инородец тот под окнами шастает… Что хошь, говорит, делай, а от этой напасти меня избавь… Куда деваться, пошёл к пятому дому во Втором Красносельском… Знаешь хрущёвку, что на отшибе стоит возле бывшего хладокомбината? Ну, там ещё бетонный забор и рядом что-то вроде небольшого лесочка… – сержант задумался, припоминая, потом утвердительно кивнул. – Так вот, Матрёна, пенсионерка моя, в крайнем подъезде на первом этаже обитает, и под её окнами действительно заброшенный коллектор имеется, совсем рядом с домом. Нашёл я люк, про который она толковала, не поленился, крышку приподнял, внутрь заглянул. Колодец, как колодец. Скобы насквозь ржавые. Если кто туда и лазил, то лет десять назад, никак не меньше. Потом зашёл к ней, чтобы отчитаться, мол, никаких следов не обнаружил, наверное, привиделось… Она, вроде как, и сама уже сомневаться стала, а было ли что? В общем, посидели, чайку попили, за жизнь покалякали да распрощались. Я уж и думать забыл, а она вчера в дежурку заявление притащила, типа, Ванин не принимает меры… Вот я на совещании под горячую руку и попал… Скорее бы уж на пенсию, что ли… – мрачно закончил он своё повествование.

Стеблов, изобразив на лице сочувствие, постарался утешить старшего товарища:

– Так тебе вроде недолго осталось! Кстати, сколько?

– А-а-а… – досадливо отмахнулся участковый. – Без малого ещё полгода этой мороки.

Сашка белозубо улыбнулся.

– Ну, за шесть-то месяцев ты нарушителя покоя той пенсионерки, как пить дать, и найти, и обезвредить успеешь.

Участковый в сердцах сплюнул, и, махнув рукой, молча двинулся куда-то во дворы.

– Погоди, Александр Лукич! – со смехом крикнул ему вслед Стеблов.

– Да пошёл ты! – обиженно огрызнулся майор.

– Давай, хоть, подвезу, что ли… – примирительно предложил молодой милиционер. – Чего ты будешь зря ноги бить? А моя девочка нас за пять минут домчит.

Ванин остановился – сердиться всерьёз на этого оболдуя он не мог – и, обернувшись, скептически оглядел видавшую виды машину:

– Нашёл девочку! Скорее уж, бабушка! Её поди давно уже на свалке заждались.

Сашка не обиделся.

– Ну, бабушка или девочка, а, всё одно, лучше уж на ней, чем пешедралом. Садись и не бухти.

Несмотря на солидный возраст, машинка и впрямь оказалась шустрой, так что до места добрались быстро. Ванин, пыхтя, выбрался из тесноватого для его комплекции «жигулёнка». Предварительно показав молодому милиционеру окна зловредной пенсионерки, выходившие прямо на жиденький осинник, глухой высокий забор хладокомбината и злосчастный люк, он направился к подъезду. Стеблов увязался, было, следом, но участковый деликатно намекнул, что присутствие посторонних при беседе с Матрёной Егоровной нежелательно:

– Ты это, Санёк… Если не особо спешишь, здесь обожди. Я её сейчас уламывать буду, чтобы кляузу свою забрала. А в таком деле…

– Усёк – чай, не дурак, – понимающе отозвался сержант. – Давай-давай… Я пока тут потусуюсь, воздухом поды…

Слова вдруг застряли у него в горле. Лицо застывшего с раскрытым ртом парня вызвало у Ванина сильнейшее беспокойство.

– Эй, эй, эй… Сашка, ты чего? – засуетился он, решив, что парню поплохело. Мало ли что – всякое, ведь, бывает…

А тот просто никак не мог справиться с изумлением и лишь молча тыкал пальцем, указывая куда-то за спину участкового. Майор обернулся и тоже остолбенел. Возле того самого коллектора, из-за которого они собственно сюда и приехали, неожиданно возник молодой человек среднего роста, лет примерно двадцати. Правда, появился он не из люка, как живописала о том пожилая леди, а, вероятнее всего подошёл со стороны находившегося поблизости бетонного забора. Впрочем, с таким же успехом, этот товарищ мог вынырнуть из какого-нибудь подъезда пятиэтажки… Его типичная для уроженца Востока внешность целиком и полностью подходила под описание, выданное пенсионеркой. Смуглый, длинноволосый, бородатый… Да и одет он был, весьма своеобразно. Чересчур уж неподходящий для нашей местности наряд молодого человека состоял из белых широких шаровар и такого же цвета короткого, едва прикрывающего колени, халата, туго перетянутого малиновым поясом. На голове у него красовался аккуратный белоснежный тюрбан. Ванин такое видел только в индийском кино…

– Ни фига себе! Прям, Боливуд какой-то, – пробормотал он. Потом сработал профессиональный рефлекс, и участковый с металлом в голосе громко окликнул экстравагантного незнакомца. – Гражданин, постойте!

Узрев стражей порядка, тот повёл себя, как и полагается человеку, не ладящему с законом – развернулся и, бросился бежать через лесок, петляя меж осиновых стволов.

– Стоять! – гаркнул ему в след Ванин, хотя, по опыту отлично знал, что это не сработает.

Майор собрался, было, припуститься за беглецом, но Стеблов, который, наконец, вышел из столбняка, ухватил его за плечо:

– Брось, Лукич! Куда тебе за ним угнаться? Не суетись. Давай в машину. Сейчас мы его перехватим – никуда не денется.

Они быстро запрыгнули в «шестёрку», и тут Сашка показал всё, на что была способна его развалюшка. «Жигуль» надрывно фыркал, скрипел, потрескивал, но всё же катился довольно резво. Подпрыгивая на неровностях, машина буквально летела мимо гаражей и помоек. Какими-то задворками сержант упорно продвигался к одному ему известному конечному пункту. Ванин не без оснований опасаясь, что от такой езды великовозрастное авто может в любой момент рассыпаться на запчасти, сидел, напряжённо вцепившись в сиденье. Гонка по разбитому асфальту продолжалось до тех пор, пока дорожка не упёрлась в очередной серый забор, сооружённый из бетонных плит. Сашка резко затормозил.

– Тут его дождёмся, – лаконично пояснил он.

– С чего ты взял, что он именно здесь объявится? – недоверчиво спросил участковый.

– Я недавно с ребятами из розыска в перехвате одном участвовал. Ну, они, на всякий случай, показали возможные пути отхода, – признался Стеблов. – Прямиком сюда прискачет – даже и не сомневайся.

В ответ Ванин только хмыкнул. Чтобы убедить его в обоснованности своих предположений сержант, привёл пару неоспоримых доводов:

– Сам прикинь, на людные улицы он не сунется – побоится. Не к метро же ему идти в такой приметной одежонке? А через тот лесок кроме как сюда, попасть больше некуда. Не боись, старик, ещё как объявится.

– Ну, ну… – скептически проворчал майор, вылезая из машины. – Ты, кстати, имей в виду, что он пока ничего такого не натворил.

– Да знаю я, – отмахнулся Стеблов, высовываясь из открытого окна и закуривая. – Сам разбирайся.

И тут же буквально в нескольких шагах от них, легко преодолев двухметровый забор, приземлился на корточки тот самый тюрбаноносец, которого они поджидали.

– Остановитесь, гражданин! – твёрдо приказал участковый, но…

Дальнейшее он помнил смутно… Беглец выпрямился и резко выбросил вперёд правую руку. Ванина ослепила яркая вспышка, а вслед за ней что-то рвануло, да так, что майор, когда очухался, обнаружил себя лежащим в кустах. Взрывной волной его отбросило в сторону метров на пять. В ушах стоял колокольный звон, перед глазами плыли цветные круги. Немного придя в себя, он с грехом пополам принял сидячее положение и осмотрелся мутным взором. Повсюду вокруг белели разлетевшиеся из его папки бланки, а неподалёку полыхала открытым огнём деформированная взрывом груда металла – то, что раньше было служебной машиной. В языках пламени на водительском сидении бесформенной обуглившейся массой догорало тело Саньки Стеблова… Всё ещё плохо соображая, участковый долго шарил по карманам, прежде чем отыскал, наконец, мобильник. Потом, с трудом попадая непослушными пальцами в нужные кнопки, набрал номер дежурной части…

Ершов целыми днями носился где-то по начальственным кабинетам. Самоустранившись от всего остального, он решал одну единственную, набившую уже оскомину, проблему – кадровую. Поскольку никаких особо срочных дел, требующих приложения титанических усилий, пока вроде бы не предвиделось, Гришина такая ситуация вполне устраивала. Да и вообще, порой он не прочь был посидеть в одиночестве, чтобы без помех разобраться, например, с накопившейся перепиской… И только-только собрался он приступить к этому, может, не самому развеселому, но неизбежному процессу, как дверь распахнулась, и в кабинет пулей влетел запыхавшийся Лёшка Лавров. Он был до крайности возбуждён и сразу с порога, даже не поздоровавшись, громогласно заявил:

– У тебя в округе происшествие!

Андрей, не торопясь, без суеты оторвался от своего занятия и укоризненно посмотрел на ввалившегося без стука приятеля, вернее, друга, ну и по совместительству эксперта-криминалиста ЭКЦ.

– Чего вы, Алексей Николаевич, орете, как белый медведь в теплую погоду? – как можно спокойнее, язвительно осадил его Гришин цитатой из бессмертного творения Ильфа и Петрова. Выдав на-гора сию лапидарную сентенцию, он, как ни в чём не бывало, опять уткнулся в бумаги, буркнув: – Нашёл, чем удивить! У меня, что ни день, то происшествие! – потом ворчливо прибавил. – Две недели не виделись, а он… Ни тебе здрассте, ни как здоровье…

Впрочем, приняв во внимание взвинченное состояние Лаврова, оперативник смягчился. Судя по разрумянившейся физиономии, этот «ботаник» преодолел на своих двоих, аж, шесть лестничных маршей, не удосужившись воспользоваться лифтом – видно, очень торопился. А для того, чтобы Лёшка примчался, сломя голову, с шестого этажа на третий, нужны веские основания. Опять же, врождённая интеллигентность никогда не позволила бы ему вломиться вот так, без стука, без предупреждения, не имея на то серьёзных причин.

– Ладно, чего уж… – Гришин широким жестом указал на диван. – Присаживайся и выкладывай, что там, в моём любимом Центральном округе, стряслось такого, о чём я пока ещё не знаю? Только, очень тебя прошу, поменьше эмоций, побольше информации. И, желательно, членораздельно… Подлежащее, сказуемое и так далее…

Малость отдышавшись, эксперт коротко поведал об инциденте, произошедшем в муниципальном образовании «Красносельское». Как оказалось, и сам он узнал о случившемся только что. Суть сводилась к следующему. С полчаса назад двое сотрудников местного ОВД на служебной машине за кем-то погнались… Почему, пока не очень понятно… Догнали… А этот кто-то, буквально, лёгким манием руки взорвал милицейский автомобиль, и тот сгорел дотла… Честно говоря, скудное собрание фактов, содержащихся в рассказе криминалиста особого энтузиазма у оперативника не вызвало. Когда Лавров закончил, Андрей лишь небрежно заметил:

– Погоня. Взрыв. В целом, увлекательно. Только я-то здесь каким боком? Насколько мне удалось понять из твоего сумбурного повествования, нечто трудно-объяснимое произошло в «Красносельском»… Ну, допустим, взорвали ментовскую тачку. Что с того? Если помнишь, я работаю в отделе по раскрытию умышленных у-бийств, – сказал он раздельно. – Тебе не хуже меня известно – нет тела, нет дела… Так что, меня это пока не касается.

Эксперт понурился:

– Видно, прав был мой научный руководитель Вальтер Карлович Шульц, – с тоской глядя куда-то в пол, глубокомысленно изрёк он. – Старик любил поразглагольствовать на самые разнообразные темы, и, когда учил меня уму-разуму, частенько говаривал: «Раз и навсегда запомните, Алексей, одну аксиому: как я скажу, так меня и поймут. А если вдруг меня не поняли, значит, я хреново объяснил».

При этом Лавров виновато уставился на сыщика.

– Позор на мою седую… М-да… – он печально погладил свой почти начисто лишившийся растительности затылок и поправился. – Скорее уж лысую головушку… Извини, Андрюш. Совсем забыл сказать, что вместе с машиной сгорел водитель.

У Андрея с языка немедленно сорвалось его извечное дурацкое «опаньки», что, в зависимости от ситуации, означало либо высшую степень заинтересованности, либо сильное удивление.

– Это в корне меняет дело, – пробормотал он и мрачно подытожил. – Выходит, тело уже есть.

Тут на столе затренькал телефон.

– Гришин у аппарата, – быстро ответил Андрей. – Ага… Напротив сидит… Понял… Еду… – он положил трубку и так выразительно посмотрел на Лаврова, что тот даже поёжился. – А сразу нельзя было сказать, нас с тобой срочно туда направляют?

Оперативник быстренько собрал разложенные на столе бумаги и засунул их в недра сейфа, недовольно ворча:

– Чётр-те что творится! С каких это пор в ЭКЦ начали новости узнавать раньше сыскарей? – заперев металлическую дверцу на ключ, он не слишком учтиво подтолкнул друга к выходу. – Пошли, мозгокрут!

Ни для кого не секрет, что за последние годы улицы столицы превратились непреодолимое препятствие для проезда авто- и прочего наземного транспорта. Город просто-таки погряз в «пробках». Но сегодня свершилось чудо – Гришин почти беспрепятственно добрался до работы на своём «Фокусе», причём, даже, не опоздал на утреннее совещание. О таком счастье можно было только мечтать. Обычно, выходя из дома, он садился за руль, доезжал до ближайшей станции метро, бросал там машину и пересаживался на подземку. Но сегодня, как уже говорилось, ему удалось практически невозможное, и Андрей понадеялся, что удачное начало дня сулит и в дальнейшем столь же благоприятную дорожную обстановку. Пребывая в этом наивном заблуждении, вместо того, чтобы привычно воспользоваться услугами метрополитена, он предложил Лаврову, поехать на машине, и тот согласился. А напрасно… Конечно находиться в салоне условной иномарки было куда приятнее, чем в душном битком набитом людьми вагоне, но когда друзья, проторчав почти час в невесть как образовавшихся вдруг на их пути «пробках» и «пробочках», добрались до места, весь позитив от комфорта незаметно улетучился…

Возле обгоревшего остова автомобиля толпилось множество людей. Никакого отношения к праздношатающейся публике, охочей до сенсаций, собравшиеся не имели. Присутствовали исключительно представители столичных силовых ведомств, причём все, как на подбор, в чинах не ниже полковника. Каких только мундиров и погон тут не было – и милицейские, и прокурорские… Даже сотрудники МЧС и те засветились. Само собой, не обошлось без фээсбешников – куда ж без них! Чекисты – внешне неприметная компания из четырёх человек в штатском – кучковались чуть в сторонке. Свято храня верность традициям, в процесс они не вмешивались и главным образом были озабочены сохранением на лицах соответствующего ситуации значительного выражения…

Слетелись стервятнички! – без малейшего почтения к высоким званиям мысленно констатировал Гришин, мрачно разглядывая этот гомонящий птичий двор. Ни черта в нашем царстве-государстве не меняется. На место громкого преступления съезжается куча начальников с многочисленными прихлебателями, а настоящим делом занимаются всего-то трое: судмедэсперт, прокурорский следак да эксперт-криминалист. Первый из этого скромного списка трудяг уже закончил наружный осмотр обугленного тела и теперь диктовал второму описание выявленных на трупе повреждений. Следователь же старательно заносил в протокол то, что сообщал ему медик. Ну а третий, то есть местный криминалист, до этого производивший забор проб грунта на месте взрыва и поиск предметов, могущих, по его мнению, нести на себе следы взрывчатых веществ или продуктов взрыва, принялся за выпиливание фрагментов деформированного обгоревшего кузова для проведения дальнейших исследований.

– Нечто в этом духе я и предполагал, – удручённо констатировал Гришин, ещё раз неодобрительно оглядев толпу начальников, и обернулся к Лаврову. – Бесполезняк! Через это стадо, – очевидно он имел в виду понаехавшее и плотно обступившее место происшествия, руководство всех мастей, – нам с тобой всё равно не пробиться. Да и незачем… Воистину, генералу – генералово, оперу – оперово! – философски промолвил Гришин. – Конечно, не мешало бы основательно прошерстить прилегающую территорию, да, поздновато уже. Даже если что и было, так эти слоны всё затоптали. Валим-ка мы отсюда!

– Но как же? – слабо возразил Лавров. – Ведь, ты же – куратор…

– Ну, по этому поводу ты особо-то не переживай – кураторов тут и без меня хватает, – небрежно отмахнулся опер и присмотрелся к тем, кто работал на месте взрыва. – Следак с криминалистом мне знакомы – вроде, ребята толковые… А медик, он медик и есть… Пусть пока оформляют всё, как положено. После, в спокойной обстановке, без суеты разберёмся.

Такой безответственный подход сыщика к исполнению своих служебных обязанностей Лаврова, мягко выражаясь, удивил. Сам он был человеком обязательным и подобных вольностей себе никогда не позволял.

– Неужели не видишь, какой бардак господа начальники здесь устроили? В этой куче только нас с тобой не хватало, – попытался урезонить его оперативник, а потом издевательски предложил. – Нет, конечно, ты можешь попытаться протиснуться между генеральскими задницами… Вот только, стоит ли? – бросил он через плечо, направляясь к машине.

Временами Андрей бывал чрезвычайно убедителен. Криминалист с минуту постоял в нерешительности, но, ещё разок окинув взглядом скопище людей в форме, благоразумно последовал за другом.

Отойдя уже порядочно от места взрыва, оперативник обратил внимание на какой-то предмет у себя под ногами, наклонился и поднял с земли невзрачное на вид, но довольно массивное серебристое кольцо, украшенное плоским синим камнем в форме правильного шестиугольника. От времени оно изрядно поистёрлось и выглядело не ахти. Металл, из которого был изготовлен перстень, не производил впечатления благородного. На мельхиор смахивает, предположил сыщик. Да и камушек простенький, явно, не драгоценный… Скорее всего, дешёвка…

Присмотревшись повнимательнее, он различил на гладкой поверхности минерала непонятный узор. Даже и не узор, а так… цепочку из десятка, может, чуть больше, тускло-жёлтых мелких кристалликов, выложенных в форме рыболовного крючка или чего-то очень похожего. Что бы это могло означать? – заинтересовался, было, Гришин, но тут течение его мыслей резко изменило направление. Стоп! А, ведь, это кольцо запросто мог впопыхах обронить интересующий нас подрывник. Оперативник обернулся и посмотрел туда, где толпились разноведомственные лампасники. Метров сто, будет, прикинул он. Вполне вероятно, что, убегая, потерял… Однако возвращаться Андрей не стал, и попросту сунул находку в карман, здраво рассудив, что, в случае крайней необходимости, запросто сможет её задним числом приобщить к материалам дела.

По дороге в Управление он ненавязчиво поинтересовался у Лаврова:

– Как я понимаю, исследование вещдоков по этому делу всё равно поручат вам – в смысле, петровским экспертам?

Тот неопределённо пожал плечами:

– Скорее всего. Местным уж точно не по зубам – у них ни приборов приличных, ни специалистов…

– А, если вам, то кому конкретно?

– Кому? – Алексёй задумался, прикидывая вслух. – Пудов не потянет – молод ещё. Сидорова в отпуске. Лапшов в командировке…. – после чего пришёл к однозначному выводу. – Выходит, что кроме меня больше некому.

– Ну, тогда не забудь о моём праве первой ночи, – усмехнулся сыщик и процитировал банальность, многократно озвученную в детективных сериалах: – Информация, она, как красивая женщина – дорогого стоит!

– Я, может, и рад бы забыть, да ты не дашь – сто раз напомнишь, – в тон ему ответил эксперт.

– Это точно, – согласился Гришин. – И вот ещё что… – словно невзначай добавил он, извлекая из кармана только что найденный перстень. – Определи, если не в напряг, что за металл, какой камень? Ну, и вообще… Ладно?

Лавров взял кольцо в руки и тут же принялся внимательнейшим образом его разглядывать.

– Восточный стиль, – заметил он мимоходом.

– С чего ты взял?– рассеянно спросил Андрей, не отрывая взгляда от дороги и резко перестраиваясь в крайний левый ряд.

– С чего? По периметру ободка оправы, выгравирована надпись арабской вязью… – как нечто само собой разумеющееся, сообщил эксперт. – Ты сам-то не заметил, что ли?

– Не успел, – признался Гришин, продолжая лавировать в потоке машин.

– Постой-ка, друг ситный, – насторожился криминалист. – А откуда у тебя это кольцо взялось? – подозрительно осведомился он.

Словно исполняя просьбу товарища, Гришин остановился на красный сигнал светофора и честно сознался:

– Лёш, да я всего пятнадцать минут назад его с земли подобрал. Времени рассматривать как-то не было…

Эксперту такой ответ не понравился.

– Хочешь сказать, нашёл его неподалёку от сгоревшей машины? – продолжал допытываться он.

– Ну да, метрах в ста примерно, – уточнил Андрей и невинно поинтересовался. – Чего ты напрягся-то так?

– А вдруг это улика? Ты же, практически, с места преступления вещественное доказательство упёр! – не на шутку разволновался криминалист.

– Да брось ты причитать, – отмахнулся оперативник. – Если выяснится что-нибудь интересное об этом кольце – а ещё лучше, о его владельце – я мигом всё оформлю, как положено. Приглашу пару понятых, и быстренько слеплю протокол обнаружения и изъятия. Чай, не впервой! Сработаю – комар носа не подточит! Так что за процессуальную сторону не переживай – это уж моя забота. Была бы от этого перстенька какая-никакая польза – вот что важно!

Несколько дней они не виделись – всё как-то недосуг было. Но в пятницу, ближе к обеду, Гришин выкроил-таки время и забежал на шестой этаж в лабораторию, где хозяйничал Лавров и его присные. Просунув голову в приоткрытую дверь, он поздоровался:

– Привет переднему краю науки и лично Алексею Николаевичу!

Тот оторвался от изучения какого-то графика на мониторе компьютера и кивнул:

– Привет. Заходи.

– Заключение по взрыву готово? – спросил сыщик, едва переступив порог.

Лавров отреагировал на вопрос несколько своеобразно:

– Готово-то оно готово… – раздумчиво протянул он. – По большому счёту осталось только подписать да в канцелярию закинуть, только вот…

– Любишь ты, Лёша, тянуть кота… Сам знаешь за что… Неужели, нельзя обойтись без этой твоей тягомотины? Дай, сам гляну.

Эксперт пожал плечами, дескать, как знаешь, извлёк из вороха бумаг, в беспорядке наваленных у него на столе, нужную и протянул оперу. Тот быстро пробежал документ глазами и вопросительно вытаращился на автора документа.

– Что значит, «пригодных для идентификации следов взрывчатого вещества и продуктов взрыва на поверхности обследуемых объектов не обнаружено»?

– То и значит, что на предоставленных для исследования фрагментах кузова автомобиля, на форме участкового, находившегося поблизости, в образцах грунта… Короче, нигде ничего! – в упрощённой форме повторил криминалист собственные выводы, изложенные в заключении. – Так понятнее?

– Ни черта не понятнее! – возмутился Гришин. – Ты можешь толком объяснить?

– Чего ты от меня-то хочешь? – огрызнулся Лавров. – Окружной эксперт произвёл забор проб грунта с места взрыва и определил, какие предметы подлежат изъятию… Что мне прислали, то я и исследовал! Результаты перед тобой. Всё!

Пропустив мимо ушей исполненную праведного негодования отповедь, Гришин настырно повторил свой недавний вопрос:

– И всё-таки, что это значит?

Лавров уже остыл.

– Вариантов немного. Если быть совсем точным, то я, лично, вижу всего два, – уточнил он. – Первый – мы имеем дело с абсолютным стопроцентным сгоранием применённого взрывчатого вещества.

– А такое разве возможно? – с сомнением спросил Андрей.

Криминалист скорчил кислую мину.

– Разве что, чисто теоретически. Насколько мне известно, даже в идеальных лабораторных условиях добиться этого пока никому не удавалось. Если исходить из предположения, что мы имеем дело с применением некого взрывчатого вещества, то всё-таки должны были сохраниться, хотя бы, микрочастицы, микроследы продуктов взрыва…

– Понятно, – прервал его Гришин совершенно неудовлетворённый подобным объяснением. – Переходи к варианту номер два.

– Второй тебе тоже мало чем поможет, – продолжил Лавров. – У меня есть сильное сомнение, что там вообще произошёл обычный взрыв… Дело в том, что температура химического взрыва, в зависимости от взрывчатого вещества, обычно колеблется в пределах от тысячи семисот до четырёх с лишним тысяч градусов по Цельсию. В нашем же случае, она не достигла даже тысячи.

– Откуда такое предположение? – поинтересовался сыщик.

– Это, Андрюша, не предположение, а факт. Тебе известна температура плавления алюминия и меди?

Гришин отрицательно помотал головой.

– М-да… Можно было и не спрашивать… – буркнул Лавров себе под нос и объяснил. – Для алюминия – примерно семьсот, для меди – немного больше тысячи… Ты видел, что с машиной стало? Разворотило, не узнать. Вроде бы, всё, как и полагается, после самого ординарного химического взрыва… Если бы не один нюанс – в электропроводке автомобиля алюминиевые провода оплавились, а медные – нет… Несоответствие температур налицо.

– Допустим, – подумав, согласился Андрей и немедленно пристал с новым вопросом. – Но если, там рвануло не обычное взрывчатое вещество, то что?

На сей раз, Лавров с ответом не торопился.