Чумной доктор

– Полиции вообще наплевать, – отмахнулась другая. – Потом еще найдут какого-нибудь невиновного и повесят на него все. Что мы, не знаем их принципы работы?

– Да уж, – согласилась с ней женщина, на бейджике которой была написано «Елена» и перевела взгляд на меня. – А вы боитесь чумного доктора?

Я боялся киллера, который лично для меня был гораздо страшнее какого-то полумифического доктора, так как считался персонально моим убийцей. Не с каждой значительной личностью такое случалось, что говорить про меня, мелкого и незаметного чтеца аудиокниг.

– Почти ничего о нем не слышал, – ответил я, собирая купленные продукты в пакеты.

– Вы что! – всплеснула руками огорченная Елена. – Весь город гудит!

Мне думалось, что город, как и страна, как и весь остальной бренный мир гудел о пандемии новой инфекции, но возражать не стал.

– Он ходит по улицам в черном плаще с чемоданчиком в руках, выбирает жертву, а затем приходит к ней домой, – заговорщическим тоном проговорила за спиной другая кассирша. – И уже там убивает.

– Да не в плаще он ходит, а в длинной черной куртке, такой как пальто, – махнула на нее рукой Елена, обрывая чек, с возмущенным кряканьем вылезшего из недр кассового аппарата. – И в руках у него небольшой бокс, а не чемодан. И жертву он вряд ли выслеживает. Думаю, наобум приходит и убивает, кого ему захочется. Вы что, – это она обратилась уже ко мне. – Совсем не боитесь убийцы?

Я ответил, что в городе, где проживает полтора миллиона человек по официальным данным, и еще, как минимум, полмиллиона неофициально, шансы, что некий чумной доктор придет именно ко мне, катастрофически малы. А вот мой маленький друг с пистолетом прийти может, но говорить столь милым женщинам об этой своей печали не хотелось. Я попрощался с милыми продавщицами, до смерти напуганными новостями об убийствах, и ушел восвояси.

Пакеты с покупками оказались не такими тяжелыми, и я решил пройтись по соседней улице, и только потом вернуться к себе. Не было ни прохожих, ни машин. Только я. Тишина позволяла задуматься о вечном. В такие минуты к тебе всегда приходят неожиданные идеи.

Я правда не думал о чем-то великом, не придумывал замысел нового рассказа или повести, тем более все равно писатель я хреновый. Нет – все мои мысли крутились вокруг того, какую книгу выбрать для следующей начитки. Еще один рассказ Лавкрафта или «Престиж» Кристофера Приста?

С праздными мыслями о литературе я брел по улице и вдруг понял, что нахожусь здесь не один. Больше всего я ожидал увидеть бродячую собаку или какого-нибудь запоздалого работника, возвращавшегося домой. В худшем случае, встретить подвыпившую компанию, гремящую банками пива. Но, словно сошедший с ленты новостей, взору моему явился удивительно похожий человек на описанного перепуганными продавщицами чумного доктора. Был он довольно высокий, одетый в черную длинную куртку и теплую шапку, и совершенно неожиданно для меня выплыл из сумрака соседних домов на ярко освещенный фонарями перекресток. Лицо его скрывала медицинская маска – привычный и печальный атрибут времен пандемии – а в руках был желтый бокс, похожий на тот, что возят с собой фельдшера скорой помощи. Человек спокойно пересек дорогу и направился в сторону входа во двор девятиэтажки. Я не знал, мог ли он меня видеть или все же не заметил. Хотя как можно на этой пустынной улице не заметить одного случайного встречного?

Мы были одни во всей округе.

Ответ напрашивался другой – ему просто наплевать на меня.

Мог ли это быть чумной доктор – тот самый загадочный убийца? По описаниям да, но окончательно я не был уверен, да и стоит ли верить россказням из интернета?

Не знаю почему и зачем, но я решил последовать за ним и узнать, куда он идет. Если это действительно убийца, надо ли предупредить полицию? Неужели убийца, за которым охотится вся полиция Екатеринбурга, убийца, внешность которого знает даже ребенок, вот так спокойно бредет по улицам… куда? К очередной жертве?

Мне казалось, что я сплю, и словно в тумане шел за ним, стараясь не потерять темный силуэт в мрачных пространствах екатеринбургских дворов, безобразно подсвеченных скудным освещением.

Гипотетический чумной доктор повернул в сторону крайнего девятиэтажного дома. Я побрел следом, но стоило мне отвлечься на что-то и вновь повернуть голову в сторону преследуемого объекта – впереди никого уже не было видно.

Чумной доктор исчез.

Будто провалился сквозь землю.

Если он вообще был.

Он пришел, пришел, чтобы изменить и разрушить все, сказала мне часом ранее загадочная старуха. Шла ли речь именно о докторе, или же блаженная имела в виду кого-то другого? Я не знал.

Не знал и что мне делать сейчас. Телефона с собой у меня не было, а время шло. Возможно, где-то сейчас убивали ни в чем неповинную жертву. Я посмотрел на мерцающие огни новостройки и красноватую вывеску супермаркета. И молниеносно принял решение.

Конечно же, в супермаркете кассирши испугались, стоило мне появиться на пороге и заявить о том, кого я только что повстречал на пустынных улицах спального района. Даже дремавший у камер хранения охранник мгновенно пробудился от сна. Я боялся, что меня и слушать не станут, особенно после моего первичного скепсиса. Но мне поверили, и Елена, нервно теребя руками крестик на шее, вызвала полицию.

6

Ян

Ян после не самого удачного начала расследования решил прогуляться по улицам города, и даже внезапно накатившая усталость не позволила отменить эти, внезапно возникшие, планы.

Недалеко от дома, где нашли тело одиннадцатой жертвы, он увидел парк. Учитывая будний день и прохладную погоду, там было пусто, если не считать зевающей девушки в нелепом кандибобере, расположившейся на соседней с Яном лавочке. Он какое-то время с любопытством рассматривал её, пытаясь понять, почему некоторые современные люди одеваются исключительно по моде, при этом совсем не обращая внимания, что эта мода им не идет. Девушке головной убор не подходил, при этом она с величавым достоинством, закинув одну ногу на другую, деловито смотрела что-то в мобильнике. Окружающее ее не касалось. Не заметила она и пристального взгляда Яна, составлявшего ее психологический портрет.

Через минут двадцать он не выдержал и подсел к ней. Широкая лавочка позволяла держать дистанцию в полтора метра.

– Странное поколение, согласитесь? – сказал он, посмотрев на небо.

Девушка наконец отвлекалась от электронных просторов всемирной сети и равнодушно поглядела на мужчину.

– Вы мне что ли?

– Да, вам. Здесь больше никого нет.

Они и в самом деле были в парке одни. Через деревья до пустынной аллеи доносились звуки большого города.

– Вам не с кем поговорить? – весьма недовольно отреагировала девушка.

– Что вы, есть. И собеседники у меня интересные. Просто смотрю я на молодежь и думаю, это наше будущее поколение, наша судьба, дальнейшая жизнь страны. Вот что из них получится? Они ничем не интересуются, они равнодушны – к себе, к близким, к окружающим. Даже посмотрите на то, как некоторые паркуют свои машины – бросают посреди дороги. Я приехал – мне плевать на всех. Скорая или пожарные не проедут – все равно. Им же надо. А музыка? Какую они слушают музыку? Ведь эта музыка не несет в себе ничего. Ни чувств, ни смысла, творческий вакуум и только. И все настолько похожее друг на друга, что даже тошно. Ноль индивидуальности. Ноль творчества.

– По-вашему только Шопена с Шаляпиным слушать надо? – возмутилась девушка. Она пододвинула сумку поближе к себе, видимо собираясь уходить.

– Шаляпин – это хорошо, – подумав, ответил ей Ян. Хотя ему никогда не нравились басовитые голоса, а были по душе теноры. – Ну, хотя бы и он. Да нет, пусть поют молодые. Но пусть поют хорошо, пишут красивую музыку, которая заставит подумать и сопереживать, а не этот однотипный набор шумов.

– Биты. Это называется битами.

Ян кивнул головой, посмотрев куда-то вдаль.

– Может и биты. Все равно же шумы. Есть ли разница?

Девушка встала с лавочки, предварительно убрав телефон в широкий карман ярко-желтого пальто.

– Я пойду, а вы найдите себе тех интересных собеседников.

Она стала удаляться по аллее, а Ян, словно не замечая ее ухода, продолжил:

– И критику тоже нынешнее поколение совсем не воспринимает, считая себя самыми умными. А при этом не каждый еще знает сколько океанов у нас на земле и планет в солнечной системе. Про уважение к старшим я молчу.

Листьев достал мобильный телефон и набрал номер жены. Галя была дома – а где еще она могла быть, сидя на изоляции и опасаясь нового вируса? – готовила обед и весьма скупо осведомилась про расследование.

– Мне пока ничего не ясно. Это одно из самых загадочных дел, которое выпадало на мою карьеру.

– Может тогда тебе не стоит за него браться? – хмыкнув, Галя отсоединилась. В голосе жены сквозило равнодушие, перемешанное с недоверием к следовательским возможностям мужа, и от этого стало неприятно.

– У меня нет другого выхода, – сказал он уже сам себе. Парк вокруг так и тонул в непривычно глухой тишине.

Ему страшно не хотелось напоминать себе, что его карьера и так давно окончена и то, чем он занимается сейчас, лишь воля двух независимых случаев – пандемии и нерасторопности нынешних следователей. Не будь хотя бы одного из этих факторов, утром Яну не потребовалось бы ехать на место преступления.

И все больше казалась очевидной простая и печальная истина: если он не поймает этого убийцу в скором времени, тот зальет кровью весь Екатеринбург и прилегающие окрестности. Хотя кровь тут была больше в фигуральном плане, ведь чумной доктор на редкость аккуратный убийца, не оставляющий как своих следов, так и следов расправ. Это пугало Листьева гораздо больше. Сбивало с толку.

Чего же хочет душегуб?

Достаточно найти мотив, понять логику, и чумной доктор будет, как на ладони. Останется, сжав в кулак, поймать его на будущем преступлении.

Ян просмотрел список контактов, нашел номер сына и набрал ему. Трубку долго не брали, потом раздался щелчок и послышался раздраженный голос молодого человека.

– Слушаю!

– Привет, ты как? – ответил Ян. Он хотел сказать это как можно радостнее, но раздражение в голосе наследника свело возможную радость к нулю.

– Папа, я еще сплю. Давай не сейчас.

– Ну уже первый час дня.

Он знал, что Иван любит поспать и довольно резко реагирует, когда кто-то его будил, особенно после бессонной ночи. Но сейчас Ян соскучился, и не мог ждать более благоприятного времени для связи. Тем более он вообще не был уверен, что это время появится и у него, и у сына.

– Я просто сижу в парке и думаю о тебе. Только что звонил маме. Она готовит обед. Ты, кстати, можешь прийти, перекусить. Явно ведь питаешься одними фастфудами.

На заднем плане послышалась какая-то музыка – все то же знакомое сочетание рэпа и тех однообразных битов. Современная музыка, нынешние хиты. Иван, проснувшись, видно сразу включил радио или запустил музыку с планшета. Станет ли через десятилетия эта музыка настолько классической как песни Битлз или Роллингов? Вряд ли.

– Я не голоден.

Вновь резкий ответ, нескрываемое недовольство в голосе.

Не складываются у тебя отношения с сыном, подумал про себя Ян, качая головой, и никогда не складывались толком.

– Ты все-таки подумай насчет обеда. Мама скучает. Переживает…

Переживала ли мама или же давно смирилась?

– Хорошо, я подумаю. А сейчас я хочу еще немного поспать.

– Под музыку?

– Да, блин, под музыку.

И Иван сбросил вызов.

Обескураженный резкостью, Ян еще немного посидел на лавочке, раздумывая о том, когда ситуация с сыном вышла из-под контроля, и пошел прочь из парка. Где-то истошно завывала сирена скорой помощи.

Он вышел на оживленную улицу, шум которой больно ударил по ушам после гнетущей тишины парка, и заметил огромный плазменный экран над дорогой. Среди кучи появлявшихся по очереди объявлений, неожиданно всплыл цветастый баннер:

«Останови чумного доктора. Запри все двери. Будь осторожен. Сообщи о подозрительных личностях в полицию. Береги себя».

И вскоре на экране появилась улыбающаяся девушка, рекламирующая новую зубную пасту известной марки.

Дом встретил его ароматом сваренных щей, жареной со специями курицей и еще каким-то трудно различаемым, но очень приятным фруктовым запахом. Галя стояла посреди кухни возле стола и нарезала салат.

– Пахнет приятно, – сказал ей Ян, раздеваясь в прихожей.

– Проходи, все готово. Пора обедать.

Было видно, что жена обижена. Даже не столько обижена, сколько расстроена тем, что Яна, в этот непростой год, вызвали на службу. Ту самую, с которой пару лет назад его со скандалом уволили, не имея мужества называть вещи своими именами, а как-то трусливо попросив написать «по собственному». Она хорошо помнила тот период и не могла простить этого предательства и последующего равнодушия ни Алле Манжос, ни другим его коллегам за все произошедшее с супругом. Никто из них с тех пор ни разу не позвонил Листьеву, не навестил, не спросил, вдруг им нужно чем-то помочь?

Ян, пока по нескольку раз намыливал руки и смывал пушистую пену в сток, обдумывал стоит ли обсуждать с женой расследование, или сделать вид, что пока ничего особенного не происходит. Но когда они сели обедать, и наконец стало ясно, что тонкий фруктовый аромат, витавший на кухне, ни что иное, как апельсины, добавленные к курице, Галя первой подняла вопрос о работе.

– Сейчас такое время опасное, а ты куда-то будешь уходить, ездить по чужим квартирам с трупами, общаться с кучей людей, – покачала головой Галя. – Ладно бы все здоровы были, да меры соблюдали. А если…

– Если что?

– Если там кто-то зараженный будет? Господи, Ян, мы с тобой все эти месяцы, как только началась вторая волна сидели безвылазно в квартире, заказывая все необходимое на дом – продукты, лекарства, даже бытовую технику. Мы никуда не выходили, берегли себя. Ты же знаешь, как я боюсь этого вируса! И тут ты вдруг выходишь на работу.

– Не бойся. Все у нас будет хорошо. Кстати, салат очень вкусный.

Салат был как раз самым обычным, немного пересоленным, но фраза немного разрядила обстановку.

– Что ты будешь делать дальше?

– Ничего. Пока я буду думать. Я ведь теперь что-то вроде мозгового центра. Мне надо поймать убийцу, только и всего.

Слова звучали в его устах легко, но пока это было самым сложным. Понять, разгадать мотив…

– Я Ване звонил, – вдруг сказал Ян, когда Галя собралась мыть посуду. – Опять всем недоволен. Видите ли, его разбудили.

Он слегка засмеялся, вспоминая свой звонок, но жена не разделила его радости. Она странно посмотрела на мужа и отвернулась к мойке. Тема звонка сыну безмолвно повисла в воздухе кухни.

Следующая половина дня пролетела незаметно. Ян долго просматривал свои старые записи, ежедневники, освежая в памяти прошлые дела, делая новые пометки. Потом супруги включили сериал по одному из каналов, и как только закончился очередной эпизод, как по заказу зазвонил мобильный.

– Опять труп! – Галя испуганно прижала руки к лицу, словно убили кого-то из их знакомых.

Ян спокойно встал с дивана и взял телефон. На дисплее высветился незнакомый номер. Это, конечно, могли просто ошибиться, но в такой поздний час явно звонили по работе. Листьев в этом не сомневался.

– Слушаю.

– Доктора засекли, – раздался в трубке знакомый голос. То ли это был Денис, то ли Вебер, то ли еще кто-то из их маленькой группы.

– Где?

– На юго-западе, в районе Волгоградской. Случайный свидетель. Описал все с точностью. Куртка, бокс, маска. Доктор зашел в один из дворов и исчез.

– Исчез? За ним что, следили?

– Да, свидетель сразу понял, кто перед ним.

Или что перед ним, почему-то пронеслось в голове Яна, и кожа на руках покрылась неприятными мурашками.

– Он решил за ним проследить, но мгновенно потерял из виду, – невозмутимо продолжил оперативник. – Что и говорить, непрофессионал же.

– А доктор? Не заметил его?

В трубке повисло молчание.

– Думаю, что нет. Или ему явно было пофиг.

И правда, с кем или чем они столкнулись? Единственное, что пока понял Ян, ознакомившись с материалами дела – чумному доктору абсолютно плевать на окружающих, в том числе и на полицию. Он не презирал их. Они его попросту не интересовали. Он жил и действовал в своем собственном мире, где существовал только он и его жертвы. Там доктор попадал на видеокамеры, его встречали случайные прохожие, многие узнавали. А он просто шел дальше и убивал.

– Мы сейчас патрулируем район, но пока никого не нашли. Уже запросили у управляющих компаний записи с камер.

– Свидетелю могло показаться, – допустил такой вариант Ян, поразмыслив над информацией.

– Могло. Но могло и не показаться. К счастью, паранойя у жителей города с этим убийцей не развилась.

Паранойи не было лишь по той простой причине, что головы людей были заняты второй волной пандемии и колоссальным ростом смертности. Но стоит убийце поубивать еще с десяток человек, каждому второму жителю города чумной доктор начнет мерещится буквально везде, начиная от соседа и заканчивая чьим-то случайным силуэтом в черной куртке на улице. И тогда никому не позавидуешь.

– Надеюсь, мы его найдем. Или не найдем ничего.

– Будет новый труп, – сказал вслух Ян, когда закончил разговор, и поймал на себе испуганный взгляд Гали.

Он не ошибся.

Через пару часов, стоило им только лечь спать и выключить свет, вновь зазвонил телефон.

– Нашли, – утвердительно сказал Ян, поднимаясь из кровати и зажигая ночник.

В трубке вновь послышался тот знакомый голос, и сейчас Листьев был почти полностью уверен, что звонил Вебер.

– У нас очередное убийство.

– Там?

– Да, и в том самом доме, возле которого чумного доктора видел случайный свидетель. И…

В трубке повисло молчание. Ян шестым чувством почувствовал, что есть что-то еще недосказанное. Нечто очень важное и даже судьбоносное.

Убийца что-то оставил после себя.

– И что у нас нового? – наконец первым спросил он, не дождавшись возобновления диалога.

– Есть кое-что занимательное. Во-первых, доктор стал кровожаднее. У трупа почти наполовину отрезана голова. И во-вторых, есть Библия.

– Библия?

– На коленях убитого раскрытый Ветхий завет, где фломастером убийца подчеркнул слова. Если об этом прознают журналисты, начнется такая истерия, тут уж не позавидуешь. Дэн Браун отдыхать будет. Кажется, у нас пошли убийства на религиозной почве.

– Что именно обведено?

– Несколько фрагментов. Послушайте, Ян, может вы приедете и сами…

– Что там обведено, прочитайте же скорее!

– Подчеркнуты слова из первых глав книги пророка Исайи. Фрагмент первый: «Земля ваша опустошена; города ваши сожжены огнем; поля ваши в ваших глазах съедают чужие; все опустело, как после разорения чужими».

Говоривший сделал паузу.

– Фрагмент второй: «И падет величие человеческое, и высокое людское унизится» … Далее пропуск, не подчеркнуто, там у пророка написано «и один Господь будет высок в тот день, и идолы совсем исчезнут». А вот следующие слова вновь подчеркнуты: «и войдут люди в расселины скал и пропасти земли от страха» … Вновь пропуск. И последний фрагмент: «Перестаньте вы надеяться на человека, которого дыхание в ноздрях его, ибо что он значит?»

Ян немного пораздумал над услышанным.

Убийца вышел с ними на диалог? Или просто оставил после своего злодеяния то, что считал нужным, совершенно не заботясь о впечатлении? И откуда вдруг внезапная вспышка ненависти, учитывая состояние трупа?

Он вновь вернулся к разговору, не замечая, как крепко сжимает телефон. По вискам струился пот.

– Теперь прочтите мне весь выделенный текст подряд.

– «Земля ваша опустошена; города ваши сожжены огнем; поля ваши в ваших глазах съедают чужие; все опустело, как после разорения чужими… И падет величие человеческое, и высокое людское унизится… И войдут люди в расселины скал и пропасти земли от страха… Перестаньте вы надеяться на человека, которого дыхание в ноздрях его, ибо что он значит?»

Листьев не очень хорошо знал Библию и мог только догадываться о сути слов. Религиозный намек? Все слова про Бога не подчеркнуты. Вполне возможно, что здесь намек не на высшую сущность, не на грех или воздаяние, а на что-то третье. Но что? Или это лишь удобные слова, на которые чумному доктору хотелось обратить внимание? Что ж, это и хорошо, и плохо. Хорошо тем, что в таком небольшом диалоге они больше узнают о его личности. Плохо потому, что это лишний раз подтверждает его серьезные намерения и дальнейшие жертвы. Множество жертв.

Было не ясно другое.

– Как же вы его пропустили то?

На том конце линии устало вздохнули.

– Не знаю. Просто эта мразь появляется будто из воздуха и в воздухе же исчезает.

– Я выезжаю к вам. Говорите точный адрес.

Галя устало закатила глаза.

– Ян, не забудь маску надеть, пожалуйста!

В этих коротких словах слышалась не столько забота о муже, сколько неуемное раздражение от всей ситуации.

7

Георгий

Я не хочу знать имя парня – того, кто живет с девушкой, которая должна была быть моей.

Должна… Не люблю этот глагол, но он точно отражает суть ситуации. Меня раздражает любая мысль о ее парне. О его существовании. О том, что сейчас он там, где его не должно (вот здесь этот глагол мне нравится) быть по определению.

Лучше, чтобы его не было вообще. Может убить его? В принципе, очень здравая мысль.

Иногда я прислушиваюсь к их разговорам за стенкой. Если они говорят в коридоре или в прихожей, я слышу почти все – слово в слово. Да, приходится почти вплотную прислоняться к холодной стенке, но это маленькое неудобство ничто в сравнении с получаемой информацией. Гораздо хуже, если диалог у соседей начинается в зоне слышимости, а затем продолжается на кухне. Тогда, в лучшем случае, до меня доносится только бессвязное бубнение двух голосов, оборвавших разговор на самом интересном.

Они ссорятся. Не так уж много, но вполне достаточно, чтобы понять – ничего хорошего их амурный союз в нынешний мир не несет. Крики недовольства, несогласия, раздражения и еще множества эмоциональных категорий можно услышать из любой точки их однокомнатной квартиры. Кричит в основном она.

– Закрой дверь в ванну, мне холодно, неужели не видишь!

– Куда ты дел курицу? Я специально приготовила ее на завтра, почему ты уже все сожрал?

– Вынеси мусор, из ведра воняет! Я же ещё вчера тебе говорила! Почему ты никогда меня не слышишь?

До меня доносятся его оправдания или возмущения. А сам я в этот момент думаю – при чем тут слышишь или не слышишь? Зачем вообще надо было связывать жизнь с человеком, который тебя либо не слышит, либо не понимает (возможно даже в силу своей природной туповатости)?

Тем более, когда рядом есть я.

Я относительно недавно переехал в этот дом и сначала в волю наслаждался тем, что из четырех квартир на лестничной площадке была занята только моя и дальняя четырехкомнатная. В ней, кажется, жила и живет взрослая женщина, лет сорока. Спокойная и одинокая. В точности такая же, как и я. Правда, сейчас я далек от спокойствия, но не суть. Рано утром она уезжает на работу и возвращается уже поздним вечером. Иногда мы с ней пересекались утром, в одно время выходив из своих квартир. Оба не выспавшиеся, хотя вроде как нам никто ночью не мешал. Женщина довольно вежлива и всегда со мной здоровается, и за это короткое мгновение приветствия я могу хорошо различить в ее глазах тоску по кому-то очень родному. Быть может, мужу. Или сыну.

Так мы, единственные соседи, жили одни на этаже шумного многоквартирного дома, который бурлил вокруг нас суетой.

Я высоко ценил ту тишину, которая царила на нашем этаже.

Затем в квартиру напротив въехала супружеская пара с тремя невообразимо громкоголосыми и все время кричащими детьми. Не знаю, почему они постоянно истошно вопят, зачем муж периодически возвращается домой среди ночи и хлопает входной дверью так, что у меня трясется стена и едва не падает декоративный постер в рамке. Однажды, когда его жена с детьми были в отъезде, наверное, в каком-то нынешнем подобии детского лагеря, я, входя в подъезд поздно ночью, случайно встретил соседа на лестнице в обнимку с пошловато одетой девицей. У обоих в глазах читалось запретное наслаждение и откровенно низменная похоть. Кажется, они даже не заметили меня. С третьей попытки глава семейства отворил дверь и впустил в супружескую квартиру явно случайную спутницу. В воздухе после них висел тошнотворный запах смешанного алкоголя.

А потом в квартире рядом со мной появилась она.

Я тогда проснулся среди ночи от того, что по плиточному полу подъезда кто-то неспешно катил чемодан, затем долго ковырялся в замке. Слышалось раздраженное, слегка капризное бормотание. Потом металлический скрежет наконец вскрытой двери и звонкий, отчасти праздничный щелчок выключателя на стене (акустика и слышимость в современных квартирах на самом высоком уровне). От громко хлопнувшей двери затряслась стена. Постер угрожающе накренился, готовый распластаться на полу. За стеной послышалось изумленное «ой». Вернувшаяся хозяйка не рассчитала силы и вздрогнула от удара двери. Следом донеслось копошение в квартире, быстрые шаги, звук льющейся воды. Усталый вздох, каким вздыхают, когда возвращаются в холодный дом из длительного и счастливого отпуска, и сразу приходит понимание, что все хорошее осталось далеко позади.

На следующий день, услышав звуки закрывающейся двери и удаляющихся шагов, я подлетел к окну и посмотрел на улицу, стараясь разглядеть новую соседку. Она оказалась высокой девушкой с великолепными, развивающимися по ветру волнистыми волосами. Классическая русская красавица. Отточенная походка, стройная фигура. Потрясающая сочетание. Я не мог видеть со спины и на таком расстоянии, но не сомневался – к красивым формам явно добавятся внимательные сияющие глаза и умное лицо.

В людях я ошибаюсь редко.

Надо познакомиться и как можно скорее, было моей главной мыслью. И уже через несколько дней я звонил в дверь ее квартиры, держа в руках, слегка подрагивающих от волнения, коробку конфет. Не помню каких. Вроде что-то из рода грильяжа в кокосовой обсыпке. Тех, что редко купит девушка самой себе, ожидая в виде презента от кавалера, или, на худой конец, от коллег по работе.

Дверь открыли практически сразу. Она не ожидала визита, но по моей легкой одежде (только-только началась весна, и по-прежнему на Урале было фантастически холодно) поняла, что я, скорей всего, сосед, раз стоял в брюках и наполовину расстегнутой черной рубашке. Обожаю темные тона.

– Привет, – коротко сказал я. – Мне кажется нам, как соседям, надо познакомиться.

Мы, не сговариваясь, обменялись улыбками. Именно так начались наши отношения.

Потом мы пили чай у меня на кухне. По радио, фоном включенном для настроения, играли инди-рок.

Выяснилось, что соседка вернулась после короткой учебы в Японии. Каким-то шестым чувством почувствовала, что из-за нарастающей эпидемии границы закроют, а Азия начнет пылать от новой инфекции (хотя в итоге запылала именно Европа), и нужно успеть вернуться на малую родину.

До сих пор я чем-то благодарен пандемии, если эту биологическую гадость вообще можно за что-то благодарить – ведь не будь ее, мы возможно никогда не встретились. Она просто бы осталась в Осаке и никогда не вернулась в Россию обратно.

– У меня уже есть парень, – призналась она, когда мы оба начали понимать, что наше общение переходит некоторые границы обычного – соседского или просто дружеского. Есть ли дружба между мужчиной и женщиной? Наверное. Но это явно не мой случай.

– Парень?

Я спросил недоверчиво, словно удивляясь, хотя врал в тот момент. Мне было понятно, что у такой девушки несомненно есть парень. Есть такая категория девчонок, у которой парня не может не быть в принципе. Если с одним они расстаются вечером, то уже на следующий день, максимум через день, появляется новый.

– Да, и он скоро ко мне переедет. Сейчас он не в Екб, пока решает там всякие вопросы с родственниками.

Она пожала плечами. Лицо ее, потрясающе красивое, не выражало ничего, кроме грусти.

Мне стало ясно, что я прав, и был прав с самого начала, когда решил познакомиться и позвонить в соседскую дверь. Она не любит своего жениха и никогда не любила. А он ее не заслуживает, так, как заслуживаю ее я. Простая арифметика любви.

Сейчас я вновь смотрю в окно. Снова вечер, снова холодно. По тротуарам бушует ветер, разнося по углам остатки дряблой листвы. Напротив моего дома возвышается узкое высоченное здание, смахивающее архитектурой на нью-йоркский небоскреб «Empire street building». Видимо при его создании архитектор вдохновлялся фильмом про Кинг-Конга. Американское по стилю, здание выглядит в районе немного нелепо, и даже праздничная желтоватая подсветка башни и шпиля не спасает ситуацию. Каждый раз пытаюсь сосчитать количество этажей, но, дойдя до третьего десятка, всегда сбиваюсь.

Над нашим кварталом с ревом пролетает вертолет и начинает снижаться где-то в районе областной больницы. Привезли очередного тяжелого больного с области, из какого-нибудь маленького городка, где толком так и не знают до сих пор, что делать с этой пакостью, убивающей организм совершенно здорового человека за считанные дни.

Закрываю глаза и вновь представляю ее.

Почему они не расстались? Ведь появился я, у нее были и есть ко мне чувства. Зачем ей по-прежнему нужен этот идиот?

Я нетерпеливо барабаню пальцами по подоконнику. От батареи идет приятное тепло и это единственное, что греет в данный момент. На душе холодно – ледяная пустыня. Разочарование.

Она не моя. Она не со мной.

Она с ним.

Он и знать не знает с кем у его девушки роман.

Кажется, его зовут Ваней. Может, и не так, но такое имя ему определенно подходит. Иван-дурак. Как в сказке. Мне даже становится смешно.

Идиот даже не понимает, что она его не любит. Что в расколе их отношений виноват именно он. Нужно уметь слышать друг друга. Нужно уметь заботиться о своих близких. И неубранный мусор здесь уже как следствие.

Я чувствую не только холод в душе. Я чувствую и ненависть. Ненависть к нему.

Не возжелай жены ближнего твоего – гласит одна из главных заповедей. Только она ему не жена. И почти уже не девушка.

К больнице летит еще один вертолет. И в разрывающем воздушное пространство шуме винта есть что-то отчаянное.

8

Ян

Дом, где был обнаружен двенадцатый труп, ярко блистал в бликах огней полицейских машин и двух фургонов скорой помощи. Ян не сразу понял зачем к одному убитому вызвали целых две бригады, но оказалось, что во второй машине сидел водитель в защитном комбинезоне и ждал своих коллег из соседнего подъезда, приехавших к очередному зараженному. Возле кабины топтался молодой полицейский и дотошно выспрашивал о том, с какими симптомами они забирают больных и является ли внезапно появившийся сухой кашель предвестником заболевания и поражения легких. Водителю, в томительном ожидании коллег и госпитализируемого пациента, ничего не оставалось, как последовательно отвечать на сумбурный поток вопросов молодого человека. Стоило открыться двери подъезда, и оттуда вышли фельдшер и медсестра в защитных костюмах, а следом не переставая кашляющий, раскрасневшийся от высокой температуры мужчина, полицейский с молниеносной скоростью отбежал от машины.