Чумной доктор

Да, вы не ослышались – я действительно сидел в кафе, наконец выбравшись из западни, в которую превратилась моя некогда уютная, хоть и маленькая квартира на южной окраине города. Около столика лежала спортивная сумка с самыми необходимыми вещами. Я спасался буквально бегством, понимая какой опасности подвергаюсь в собственном доме, и оставив всякую надежду на защиту полиции. Чтобы незаметно покинуть жилище, мне необходимо было изменить внешность, исключая опасность быть узнанным при первом же выходе из подъезда. На свою лысую голову пришлось нацепить парик из длинных, вьющихся волос – в нем я теперь убийственно похож на рок-музыканта эпохи восьмидесятых. Обычные очки сменились на весьма модную оправу с затемненными линзами. Еще одним неоспоримым преимуществом стало то, что за дни заточения у меня отросла солидная бородка, делавшая меня вместе с париком практически неузнаваемым. Другими словами, тот, кого видел на балконе киллер, и тот, в кого превратился я теперь – два совершенно разных человека.

Но оба этих человека по-прежнему боялись преследования и смерти.

В руках медленно нагревался планшет, ожидая соединения с медленным вайфаем пекарни. Я не помнил даже названия заведения, в котором случайно оказался. Меня привлекло яркое объявление на панорамных стеклах о чудесной акции – покупая кофе в кружке емкостью 180 миллилитров, вы получаете два круассана в подарок. Представляете? Целых два круассана! А мне надо было хорошо поесть и при этом экономить деньги. Они теперь на вес золота и необходимы для съема квартиры, где я мог чувствовать себя в безопасности. Хотя бы на время проведения расследования и поисков беглецов.

Я дождался подключения к сети и продолжил просматривать объявления о съемных квартирах. Мне требовалась недорогая, но хорошая квартира. Вещи несовместимые и в чем-то фантастические. О да, я не терял надежды, несмотря на все произошедшее. Как известно, она умирает последней.

Киллер не дремал. Я чувствовал его дыхание рядом, метафизическое присутствие убийцы будило меня по ночам, являлось в кошмарах. Тени квартиры, тонущей в темноте ночи, таили в себе опасности – просыпаясь, мне казалось, что в жилище кто-то есть. Пару раз я будто слышал, что в замке кто-то ковырялся. Я вскакивал с кровати и мчался к двери, сжимая в одной руке нож, заранее приготовленный на тумбочке, в другой телефон с быстрым набором номера полиции.

Но за дверью никого не было. Или убийца, услышав мои шаги, поспешно сбегал с места неудавшегося преступления, опасаясь скорого приезда полиции, или это все были мои фантазии. Такие же бурные, как и очередной начитываемый опус Стивена Кинга.

В конечном итоге, такая жизнь медленно, но верно свела бы меня с ума. Однозначно требовалась передышка. Попросту говоря – переезд. Пришлось оставить квартиру и пожить какое-то время в совершенно другом месте. Там, где я мог вновь вернуть безмятежное спокойствие и тихо заниматься своими делами. В конце концов, надо зарабатывать на жизнь и дальше начитывать фантастику, мистику и эзотерику. Последнюю с меня настоятельно требовали сотни подписчиков, а сборы на новую начитку очередных трудов Елены Блаватской превзошли все мои ожидания.

Наконец, один пестрый рекламный сайт выдал нужное объявление:

«Сдается дом со всеми удобствами в частном секторе юго-западного района. Оплата помесячно».

Так называемый частный сектор представлял собой своеобразный район на юге города. Годах в семидесятых все жилье в тех краях тогдашнего Свердловска представляло собой крохотные деревянные домики с огородиками, больше подходящие своей фактурой для деревни, нежели для растущего с каждым днем областного центра. Стальной волей экскаваторов избы превратились в щепки, а на их месте выросли новые кварталы. Масштабная стройка шла вплоть до девяностых годов, а потом страна рухнула, и стало не до возведения нового жилья. Все, что не успели снести к тому времени раздрая, теперь представляло собой небольшой оазис городской деревни посреди современного мегаполиса. Зимой тут по-прежнему топили печи, и соседние дома заволакивало терпким дровяным дымом, летом через хлипкие заборы лазали мальчишки за яблоками. Частный сектор в нынешние годы выглядел пустым и заброшенным, где по узким улочкам одинокий ветер гонял редкий мусор. Время в нем остановилось полвека назад, и со всех сторон наступали высоченные новостройки, знаменуя собой второй этап уничтожения старого квартала. Казнь, отложенная до новых времен, вновь стучалась железной рукой грейдеров в резные окна старых изб.

Я не интересовался домами или коттеджами, даже такими старыми, потому что они были гораздо дороже того, что ваш покорный слуга мог себе позволить. Но меня приятно удивила стоимость съёма, гораздо меньше средней цены на плохонькую двухкомнатную квартиру где-нибудь на окраине города. Иначе говоря, то была или сказка, или же наглый подвох.

Как известно, кто не рискует – тот не пьет шампанское. А шампанское я любил. Потому быстро набрал номер, указанный в контактах, и около минуты слушал долгие гудки. Неизвестный автор объявления не торопился отвечать на звонок, и когда я уже отчаялся и собирался сбросить вызов, в трубке послышалось устало-недовольное «алло». Видимо владелец спал и не собирался вставать в столь ранний час. Узнав об интересе к дому, человек на том конце провода оживился и сразу же назначил встречу буквально через пару часов непосредственно в частном секторе. Судя по голосу, это был мужчина средних лет, скорей всего несемейный, вряд ли где-то работавший, во всяком случае на постоянной основе, и явно что-то недоговаривающий в своем объявлении. Мне почему-то виделось, что он высокий, худощавый и с неопрятной бородой, которая в его собственных фантазиях придавала ему мужественности и силы.

При встрече с ним я понял, что не ошибся. Хозяин дома в жизни оказался ровно таким, каким я нарисовал его в своем воображении – клочкастая борода, темные взлохмаченные волосы, немытые уже который день, высокое худощавое тело, спрятанное под демисезонной курткой болотного цвета.

Мы стояли возле одноэтажного деревянного дома, больше напоминавшего деревенскую избу в глубинах нашей необъятной страны. Окна его были украшены резным орнаментом, рядом росли три березы. Перед редким забором в трех шинах от машинных колес до сих пор можно было углядеть остатки увядших цветов. Эдакий цветник. На территории ретро-строения через виднелся весьма неплохой палисадник. Поодаль высился сарай, настолько ветхий, что мог в любой момент обрушиться на голову любого несчастного, рискнувшего войти внутрь.

– Кирилл, – гордо представился хозяин, протягивая руку. На указательном пальце желтел грязью давно не стриженный острый ноготь. Стоит ли говорить, что при встрече со мной мужчина не удосужился надеть маску?

– Простите, за руку не здороваюсь, сами понимаете, пандемия, – коротко ответил я и зачем-то пожал плечами. Мол, без обид, не в тебе дело, а в зараженном мире.

Кирилл удивился и в ответ тоже пожал плечами, слегка обидевшись.

– Верите, что ли?

– Простите?

И ведь не сразу до меня дошло про что он.

– В барановирус?

Я еле сдержался от того, чтобы не закатить глаза и не уйти прочь, не оглядываясь.

– У меня нет оснований не верить.

– Почему же?

– Вы врач или вирусолог?

– Я? Нет, а с чего…

– Тогда давайте закроем тему, хорошо?

Когда вы читаете этот текст? В каком году? Думаю, мне стоит добавить, что со времен начала пандемии люди поделились на противоборствующие группы – верящих и не верящих в новый вирус, видящих смысл в масках и активных противников намордников, как они ехидно их окрестили. Непримиримая борьба шла в социальных сетях, в офисах и производственных предприятиях, в транспорте и магазинах. Люди кричали, еще громче спорили, иногда бросались друг на друга. Короче говоря, ситуация все больше напоминала зачатки квазигражданской войны.

Кирилл снова пожал плечами и пригласил меня в дом. Обиделся он похоже по-настоящему, но вступать в бесконечную дискуссию на тему «есть ли вирус, нет ли вируса», обсуждать конспирологические теории и политические обстоятельства пандемии у меня не было ни желания, ни сил, ни времени. Всегда не понимал простой и логической вещи – если человек не разбирается, например, в технических вопросах машиностроения, он же не идет на завод и не советует конструкторам и сборщикам как и что собирать, определяя последовательность, не так ли? В противном случае, его просто примут за сумасшедшего и отправят в дурдом, где всезнайке возможно самое место. Но тогда с какой стати у нас появилось такое новоявленное число вирусологов и докторов, которые точно знают есть ли вирус, помогают ли маски и как надо жить в условиях новой пандемической реальности? Риторический вопрос, уж простите.

Внутри дом, именуемый в простонародье ИЖС – индивидуальное жилое строение – представлял прекрасный образец деревенской избы. Я будто перенесся из огромного города в деревню. Три небольшие комнаты, кухня с печью, словно пришедшая в наш дивный мир из русских народных сказок; деревянный пол, уютно покрытый разноцветными половичками; старинная мебель. Не дом, а декорации деревенской жизни.

– Почему вы сдаете дом так дешево? – спросил я, осмотрев все помещения. Туалет, на счастье, был внутри, а не во дворе как у большинства соседних строений, и даже из крана текла относительно горячая вода.

– Честно? – спросил, прищурившись, Кирилл.

– Хотелось бы.

– Вон видите ту большую стройку?

Желтый ноготь на указательном пальце острой стрелой указал на виднеющиеся совсем неподалеку высоченные краны, которые этаж за этажом возводили жилые высотки. Чуть поодаль высились уже построенные дома, блестевшие новенькими окнами в свете солнечного дня.

– Весь этот частный сектор отведен под застройку многоэтажек. А вон там на углу построят еще один торговый центр. Лучше бы, конечно, дорогу расширили сначала, хотя на дороги же всем плевать, главное, поскорее построить дома и слупить деньги со счастливых новоселов.

– Не могу не согласиться. Получается, и ваш дом тоже скоро снесут?

Вот почему оплата была помесячной. В любой момент частный сектор могли сровнять с землей и выселить оставшихся жильцов.

Но все оказалось еще сложнее и хитрее.

– Дом должны снести. И могут снести в любой момент. Он уже продан застройщику.

– То есть?

Хотя я, кажется, уже начинал понимать.

– То есть я официально им не владею. А неофициально сдаю вам на неопределенный срок.

Кирилл слащаво улыбнулся.

– Я просто хочу немного подзаработать, – продолжил он, косясь на возвышающиеся новостройки, – сами понимаете, пандемия, всеобщее падение доходов… Все такие дела, в общем.

Причина не в падении доходов, подумал я. Такие, как ты, всегда живете стараясь где-то урвать некий кусочек. Хотите и рыбку съесть, и мясца покушать. По сути, Кирилл – обыкновенный мошенник.

– Так вы согласны? – спросил он после минутного молчания.

Выбора особого не было. Эта избушка, не самая худшая в отличие от окружающих ее соседей, наполовину сгнивших, выглядела довольно пригодной для жизни и, главное, стоила почти в два раза меньше самой плохонькой квартиры в городе. Сэкономленные несколько тысяч для меня сейчас как миллион рублей. Тем более, никто не знал, сколько вашему покорному слуге еще придется скрываться от киллера и неудачливой женушки-заказчицы.

– Когда ориентировочно снесут дом? – спросил я, уже соглашаясь на странное предложение хитреца.

– А кто ж его знает. Но я читал интервью застройщика – он в этом году точно не планирует запускать строительство новых очередей.

– Вижу, вы хорошо осведомлены.

– Ну, я же оказываю услугу, и должен отвечать хоть за что-то.

Раздумывал я недолго. Вещи у меня были с собой, деньги тоже, а усталость висела тяжелым грузом. Мне наконец-то хотелось нормально отдохнуть, не вздрагивая от шорохов.

– Что ж, я согласен. Думаю, договор подписывать не будем?

Уже через полчаса счастливый Кирилл умчался, чуть ли не припрыжку, куда-то в сторону новостроек, а я остался возле дверей своего нового дома. Временного, конечно, но, как известно, нет ничего более постоянного, чем временное. С этими философскими мыслями я вошел в жилище, закрыл дверь, сразу по привычке заперев ее на имевшийся металлический засов и решил немного подремать. Будь я героем какого-нибудь рассказа Стивена Кинга или Джо Хилла, Говарда Лавкрафта или Шеридана Ле Фаню, в этих старых стенах я обязательно нашел бы призраков, ночью меня настойчиво будил бы странный скрип половиц, а на чердаке (которого тут кстати не было) оказалась бы видеокассета с каким-нибудь странным фильмом или чей-то дневник. Естественно все было бы связано с пробудившимися потусторонними силам.

Реальность оказалась куда банальнее.

После бессонной ночи я спокойно проспал около пяти часов и проснулся, когда на улице уже стемнело. Наспех перекусив остатками печенья и круассаном, я решил немного поработать над очередной начиткой, а затем, когда на улицах почти не останется людей, сходить в супермаркет в соседней новостройке. Он был запримечен по пути сюда, и там я планировал пополнить старенький холодильник, одиноко стоявший на кухне. Стоило мне включить его в сеть, как старый дом заполонило мерное гудение двигателя, которое раз и навсегда покончило с гнетущей тишиной жилища.

Однако в магазин сходить было не дано.

В десять вечера в дверь постучали. На улице словно в сказке царила кромешная тьма. Частный сектор не столько подсвечивался редкими фонарями, хаотично и весьма глупо понатыканными в разных частях квартала, сколько яркой зеленоватой подсветкой новостройки по соседству и ее мощных прожекторов, освещающих детские площадки. Я отогнул занавеску и увидел на крыльце сгорбленную старуху, которая, не переставая, терзала дверь клюкой.

3

Ян

Ранним утром первого ноябрьского дня следователь в отставке Ян Листьев точно не знал, правильно ли он поступает – едет в холодном такси по улицам просыпающегося Екатеринбурга, оставив испуганную жену дома. Не лучше ли было остаться дома, отказавшись от всего?

Среди ночи в квартире раздался звонок. Несмотря на то, что они с женой всегда ложились спать поздно, в эту ночь, устав за относительно беззаботный день, оба уснули рано, совсем не ожидая, что кто-то позвонит. Словно будильник, телефон пробудил обоих супругов.

– Наверное, ошиблись, – сказала сонная Галя, переворачиваясь в постели. По комнатам разносились писклявые звуки. На этот номер могли звонить только три человека, и все три сейчас совершенно точно спали. Кто вообще теперь звонит на обыкновенные стационарные телефоны, когда у всех мобильники?

Ян лежал, глядя в потолок, не желая вставать и надеясь, что музыкальная трель сама собой куда-то исчезнет. А телефон настойчиво продолжал звонить, отгоняя от Листьевых последние остатки тонкого сна, в который оба успели погрузиться. Вечером они смотрели по одному научно-популярному каналу передачу про колонизацию Марса, и им практически уже приснились дальние космические станции, астронавты-смертники, отправлявшиеся на красную планету без права и возможности вернуться. Но вот всю материю сновидения вдруг с треском разорвал нежданный звонок.

Телефон еще с минуту разрывал темноту квартиры надоедливой мелодией и затем утих.

– Давай спать, – зевая, сказала Галя и уже начала вновь засыпать, как радиотелефон ожил вновь. – Давно уже надо городской номер отключить.

– Это не ошиблись, – сказал Ян, устало поднимая грузное тело из кровати. – Что-то случилось.

Галя испуганно приподнялась, наблюдая как муж в полной темноте выходит в узкий коридор квартиры, зажигает свет и идет в большую комнату, призрачно подсвеченную синеватым блеском дисплея аппарата.

– Алло!

– Ян? Доброй ночи, если так можно сказать.

Голос в трубке издевательски хмыкнул на последней фразе. Он звучал очень знакомо, но Ян так и не вспомнил его обладателя, вернее обладательницу. Единственное, что было ясно – звонила женщина лет сорока со слегка сипловатым голосом. То ли от простуды, то ли от табака.

– Кто это?

– Так и знала, что не узнаешь.

Теперь он вспомнил. И никак не мог поверить в то, что она ему звонит. Сегодня. Сейчас. Этой осенней ночью.

Перед глазами в темноте комнаты возникла яркая фотография – высокая женщина, сидящая в черном кожаном кресле с кучей телефонов (Рабочий? Селекторный? Министерский?) на заднем плане, и краешком портрета президента над головой. Яркие голубые глаза. Безжалостные и строгие. Руки, сложенные замком. Никакого маникюра, колец или часов на запястье. Весьма лишняя бутафория, когда на плечах сверкают погоны.

Картина меняется. В тихом коридоре видна темная дубовая дверь, на которой блестит, словно ее натирают каждый день, желтоватая табличка.

Алла Сергеевна Манжос, генерал-лейтенант юстиции, руководитель Следственного комитета Российской Федерации по Свердловской области.

Для него просто Алла.

Его начальница. Хорошая знакомая, с которой пройдены огонь, вода и что-то там еще по поговорке. Одна из немногих женщин в головной структуре управления местного СКР. Десятки раскрытых дел, несколько убитых при бегстве опасных преступников, двое пойманных маньяков, один из которых убивал женщин прямо в центральном парке, недалеко от управления комитета. Дерзко, подло, нагло, наивно.

– Здравствуй, – после минутного перерыва ответил ей Ян. Он точно не спит? Нет, все слишком реально для сна. Даже слышно щелканье контактов монструозного холодильника на кухне.

– Я понимаю, что разбудила, но дело очень важное, и не терпит отлагательств до утра.

– Ты могла и не говорить про важность, иначе вряд ли так упорно звонила бы среди ночи. И… нет, я не спал, мы всегда поздно ложимся.

Непонятно, зачем он соврал? Хотел показать, что не превратился в обыкновенного, пусть и молодого пенсионера, по-прежнему ложится спать ближе к утру, как и раньше, в те годы, когда они вместе раскрывали особо сложные дела, часть из которых была на контроле у министра внутренних дел?

– У нас очень сложный случай. Нужна твоя помощь.

– Вроде я больше не работаю?

Чистейшая правда. Он уволился, вернее, его попросили уйти. Несколько лет назад. Руководитель отдела кадров мило улыбалась, отдавая ему трудовую книжку. Ее широким плечам в синем пиджаке тоже подошли бы погоны.

– У нас кадровый голод, – продолжила Алла, не обращая внимания на его слова. – Не хватает хороших и опытных сотрудников. Несколько лежат в больнице с этим долбанным вирусом, трое на изоляции как контактные, а остальные…

Она устало вдохнула.

А остальные ничего из себя не представляют. Тупое тело для ношения погонов и формы. Либо совсем зеленая молодежь, мало на что способная, либо мажоры из хороших семей, для которых нашли теплое и престижное местечко в комитете. Служба им до лампочки.

Так надо было понимать ее усталый вздох. И никакой вирус тут ни при чем.

– Я введу тебя в курс дела, как только ты согласишься. Но рано утром ты должен быть на месте преступления. Только что нашли еще одну жертву чумного доктора. Слышал о нем?

Он, разумеется, слышал. И, конечно же, прекрасно помнил, сколько людей уже убито неизвестным психопатом. Случайные жертвы. Никакой логики. Никакой последовательности. Вполне возможно, что это разные люди совершали свои злодеяния, маскируя под серию. Но немногочисленные, случайные свидетели и видеокамеры зафиксировали возле домов, где произошли убийства, человека в длинной черной куртке, медицинской маске и с желтым боксом, как у фельдшеров скорой помощи, отчего соцсети (Господи, как же он ненавидел эти соцсети!) окрестили убийцу чумным доктором.

Правда, он не лечил людей, а убивал, но разве можно говорить о какой-то логике в соцсетях?

И да, чумной доктор никогда не оставлял следов.

– У меня нет никого на примете, который справился бы лучше тебя, Ян.

– Приятно слышать, но повторяю, я больше не работаю в структуре…

– Сейчас такое время, что никто не будет против. Людей реально нет. А ты чувствуешь этих ублюдков лучше всех.

Лучше всех.

Именно так. Под ублюдками именовались серийные убийцы. Проще говоря, маньяки.

И он согласился. Вдруг. Неожиданно. Для самого себя в первую очередь. Слова согласия вырвались с языка даже намного раньше, чем мозг успел обработать всю информацию и принять свое, быть может, гораздо лучшее решение.

Несколько обескураженный, Ян вернулся в кровать, едва не позабыв выключить свет в коридоре.

– Ты что, куда-то поедешь? – Галя сказала эти слова поникшим тоном, когда он кратко рассказал в чем дело.

– Да, придется.

Ян оставил службу нельзя сказать, что благополучно и без последствий. Осадок после увольнения – да, именно увольнения, а не пенсии и не выслуги лет – остался. Его уволили. Избавились. А сегодня позвонили и попросили приехать.

Им снова нужен был Ян Листьев с его мышлением.

И сейчас он уже ехал на место преступления. За окном присланной за ним служебной машины с молчаливо неприветливым водителем проплывали темнота и сырость осеннего города. Кроме тоски такой пейзаж не вызывал ровным счетом никаких других чувств. Почему на Урале октябрь и ноябрь самые мрачные месяцы? Неделями солнце может не выходить из-за низких свинцовых туч. Погода болезненно действует на нервы и настроение жителей города. Может быть именно она причина внезапной агрессии людей? Но нет, осень проходит, заканчивается и очередная зима, вновь приходит тепло – а агрессия никуда не исчезает. Только становится все больше и больше с каждым днем.

Большинство убийств и самоубийств тоже случаются в эти два месяца. И ничего удивительного, что чумной доктор появился именно сейчас.

Скорей бы декабрь и новый год, подумал Ян, глядя в окно на проплывающие дома с редкими прохожими на вымерзших за ночь тротуарах. Хоть какое-то ощущение праздника, пусть в этот раз он будет грустный и напряженный. Всегда страшно заболевать накануне каких-то торжеств. Еще страшнее умирать. Это как-то неудобно и неуважительно по отношению к гостям, которые должны были бы прийти к тебе на праздничное мероприятие.

Машину изредка подбрасывало на ухабах дороги, водитель вдруг прервал молчание и выругался на местные власти, говоря про несуществующего нормального мэра и колоссальных финансах, уплывающих в Москву словно в черную дыру.

На очередном перекрестке красовался яркий плакат одной местной компании «Мы сшили свыше полумиллиона масок только за месяц, чтобы защитить вас!» Было около шести утра, и на дорогах встречалось так мало машин, что такси, которое везло его по просыпающимся улицам, проезжало каждый светофор практически без остановок.

Машина завернула в заставленный сикось-накось машинами двор высотного дома, где вдоль подъездной дорожки стояло несколько полицейских легковушек, черный фургон следственного комитета с зевающим водителем в кабине. Классическая картина после совершившегося преступления. Отчаянные попытки найти важные улики, даже если их нет и не было.

Если убийца хорош, а чумной доктор как раз и был неплохим убийцей, мы ничего не найдем, ничегошеньки, подумал Ян, ловя себя на мысли, что использует слово «мы», а не «они». Теперь он снова в команде. По крайней мере, пока от болезни не придут в себя работающие в настоящее время следователи. Он же лишь пенсионер в отставке, пусть и довольно молодой.

Попрошенный уйти в отставку почти со скандалом, о сути которого лучше никому не вспоминать.

– Чего случилось? – вопросительно проговорил кто-то на улице, глядя на полицейских, куривших возле подъезда. В глазах мужчины искрила жажда любопытства. Чужая трагедия – извечный повод для неуемного интереса.

Полицейские, дежурившие у подъезда, все как один безликие в своей форме и черных масках, повернулись к подходящему Яну.

– Вы от Манжос? – спросил один из них.

Ян кивнул. Алла предупредила их. Вопрос, в каком качестве она представила Листьева? Следователь Следственного комитета без лишних и явно ненужных дополнений? Внештатный сотрудник с полным доступом к материалам следствия?

– Проходите. Лифты сейчас заняты экспертами, поэтому лучше по лестнице.

– Убийца ехал в лифте? – поначалу не поверил Ян.

– Да, прямо под камерами. Спокойно, будто он тут живет.

Вот первая информация для размышления.

– Доктор?

Полицейский устало кивнул.

Обычно чумной доктор не ездил в лифтах, пользуясь лестницам. Сегодня он так сделал, потому что ему было так надо. Как было надо попадаться свидетелям и в объективы камер на других местах преступлений.

Доктор хотел показать миру свои деяния.

Смотрите – это Я.

– Вас ждут, – полицейский указал на вход. – Правая дверь подъезда, седьмой этаж.

Счастливая цифра, подумал Ян и прошел в указанном направлении. Сверху доносилась негромкая музыка из приоткрытого (в такой-то холод!) окна. Кто-то сосредоточенно наблюдал за картиной расследования прямо из своих квартир. Никакого театра не надо.

Он поднялся на нужный этаж, где в холле этажа возле лифтов стояло несколько полицейских и пару человек в штатском. Скорей всего двое были оперативниками из местного полицейского участка, мужчина что повыше – следователь, а тот, что пониже, чересчур молодой человек для таких мероприятий – эксперт. Тошнотворно пахло сосисками и пюре.

– Вы, наверное, Листьев? – это сказал самый крайний мужчина в гражданской одежде, сжимавший в руке планшет с бумагами. Остальные трое как по команде затихли и повернулись к Яну, наконец заметив новую персону.

– Да, это я, от Аллы Сергеевны.

Только сейчас он понял, что даже ничего не взял с собой. Ни блокнота для записей, ни фотоаппарата (на телефоне такая дерьмовая камера, что лучше даже не доставать), или хотя бы ручку.

– Блестящий ведущий! – проговорил один из оперативников, почтительно глядя на Яна.

– Простите?

– Влад Листьев, – закивал тот и радостно добавил, приспустив маску. – У вас фамилии одинаковые.

– Одинаковые, – констатировал общеизвестный факт Ян.

– Никогда не забуду, как его застрелили в собственном подъезде, – сказал второй полицейский, не спеша покуривавший сигарету. Синеватый дым вонючей змейкой расплывался по холлу, застилая наклейку с перечеркнутой сигаретой. – Для меня тогда рухнула страна. Если его убили и всем плевать, то другим уже можно абсолютно все. Я в те годы ни за что не пошел бы в органы.

– А чего сейчас пошел? – спросил Ян слегка грубо.

Тот пожал плечами. Вроде даже не обиделся, хотя мог.

– Сейчас время другое. Не сравнить с тем.

– Время для нас, следственных органов, всегда одинаковое. И бандиты всегда одинаковые. И убивают одинаково.

– Раньше больше взрывали, – добавил с видом знатока второй оперативник, который крутил в руках брякающие кучей брелоков ключи. – Сейчас в основном стреляют. Меня, кстати, зовут Денис.

– Очень приятно, – пробурчал в ответ Листьев-нынешний.

– Раз все прибыли, – нетерпеливо произнес мужчина с планшетом. – Пойдемте посмотрим квартиру.

Они прошли к открытой двери одной из квартир и по очереди вошли в тесную прихожую. В тусклом свете потолочной лампы виднелось овальное зеркало и захламленная этажерка для обуви. На полу валялся вытертый коврик, здесь были брошены какие-то пакеты и женская сумка. Чрезвычайно узкое пространство, своеобразный финальный и издевательски тесный отросток коридора, куда выходили двери всех комнат. Мужчинам пришлось заходить по очереди, потому что даже двое человек не могли поместиться в столь малом входном помещении, по очереди проклиная горе-архитектора.

– Все как-то чересчур обычно тут, – глухо брякнул остававшийся безымянным полицейский, теребя на подбородке маску.

– А что, по-твоему, этот ублюдок надпись должен был оставить на стене – «здесь был я, чумной доктор»? – окрысился на него мужчина с планшетом (видимо, точно следователь) и первым прошел в прихожую. Нагло, уверенно, словно к себе домой.

– Почему сразу ублюдок? – неожиданно встал на защиту убийцы Денис. – Мы же не знаем, какую цель он преследует.

– Ты еще скажи, что благую, – недовольно пробурчал его коллега.

Странно, подумал Ян, чего паренек, знаток методов расправ бандитов всех времен, так яро вступил на линию зашиты?

– Убитая, – провозгласил откуда-то из дальней комнаты следователь. – 1979 года рождения, Оксана Васильева, в разводе. Детей нет. Работала бухгалтером в строительной компании. Задушена, предположительно, проволокой. Естественно, орудия убийства не найдено. Это пока все, что удалось узнать о ней.

Ян, полицейские и молодой человек с папкой в руках вошли в комнату, бывшую по видимости спальней. После невыразимо узких коридора и прихожей, она казалось настоящей залой. Посередине стояла двуспальная кровать с потертыми тумбочками по правую и левую сторону, на стене висел ковер-картина, изображавший водопад где-то в тропических лесах. Внизу под его льющимися струями на бежевом покрывале лежала убитая. Глаза ее были слегка приоткрыты, волосы взлохмачены, рот застыл в гримасе боли или крика, так и не успевшего вырваться из связок.

– Картина маслом, – сказал мужчина с планшетом, делая какие-то пометки в бумагах.

– Вы думаете? – недоверчиво спросил Денис, созерцая обстановку. – Он специально положил ее здесь, чтобы она была под струями воды, якобы очищающей ее.

– У нас есть специальный человек, который прислан в помощь, чтобы понять, как тут все устроено с убийцей, – все тот же недовольный мужчина перевел взгляд на Яна. – Рассказывайте.

Ян посмотрел на него, собираясь спросить, кто он вообще такой, а потом и попросту попросить, чтобы ему представили поименно всю группу. Но его неожиданно опередили.

Мужчина, сверля взглядом пожилого следователя, щелкнул планшетом и сказал:

– Простите, я не представился. Александр Андреевич Вебер, следователь. Большой поклонник убийств чумного доктора. Надеюсь, понимаете, что утрирую. Это двое оперативников из участка, и Паша, наш новый эксперт-криминалист.

Теперь все встало на свои места.

– Доктор всегда так тихо убивает? – осматривая комнату, спросил Ян.

Его настораживала абсолютная аскетичность обстановки. Он много видел мест преступлений с убийствами. Еще больше сцен, когда работал самый настоящий маньяк. Море крови, грязь, истерзанные жертвы, боль, страдания.

Здесь не было ничего.

Здесь царила пустота.

Только мертвое тело. И удивительно умиротворенное.

– Фирменный стиль этого урода, – ответил Вебер. – Вам Алла Сергеевна наверняка все рассказала? Не могла не рассказать.

Манжос действительно рассказала, но весьма поверхностно и лениво, предысторию нового маньяка, если чумного доктора вообще можно было называть этим термином. И Ян сразу увидел первую неразрешимую проблему.

Убийства выглядели никак и ничем не связанными. Жертвы выбраны случайно и, по крайней мере на первый взгляд, не имели никаких схожих признаков. Лежавшая перед ними убитая женщина, так и не познавшая радостей семейной жизни, была еще одним доказательством. В убийствах напрочь отсутствовали логика и последовательность.