Рыбка золотая

Он уехал на вахту, а я осталась одна. Тосковала жутко. Тщательно познакомилась с его документами, записной книжкой. Все о чем рассказывал – правда. Разведен, сыну семь лет, живут в Якутске.

Моя работа спорилась, я не торопилась, проект долгосрочный, деньги пока есть. Успею!

А когда Лева с вахты приехал – снова винцо три дня попивал. На вахте сухой закон. А я на вино уже смотреть не могла и стала понимать то, о чем сказал Олег. Уж очень затянувшийся получался праздник от радости, что встретились. Радость постепенно испарялась, и понимание того, что Лева пьет, было близко к шоку. Я металась, не зная, что делать! Потом решительно повела воспитательную работу. Все было как положено – взываю к разуму, он – обещает, клянется, что в рот не возьмет, приедет с вахты – все повторяется.

Вот так и понеслось – жду, тоскую, приедет – запой дней на четыре-пять. Запои возникали редко, но метко, доводя меня до состояния, близкого к нервному срыву. Уже рада была, что Лева уезжает снова на две недели. За время его отсутствия пыталась понять, что делать и как быть. И была уверена, что смогу все исправить.

Я уже не могла жить без Левы. Это было какое-то сумасшествие – я его любила со страшной силой! Мне было больно и жалко его. Понимала, что он пережил – потеря любимой работы, развод… Редкие мужики это выдерживают. И я – любящая женщина, смогу помочь. Думала, думала, думала, как это сделать…

Работа моя продолжалась. Проект нового кафе я выполнила в срок и защитила его на выставкоме в Сыктывкаре. 800 рэ заработала. Можно было отдохнуть немного и не думать о заработке. А Лева, несмотря на алименты и низший разряд, чистыми получал 750 рэ, а средняя зарплата в СССР у инженера была 100 -120. У меня, главного архитектора города было 450. Лева привозил еще около тысячи, выигрывал в карты. Вот так – еще и картежник! Вахтовики строили вышки глубокой тундре, вдали от редких поселений, добрались до работы вертолетом или на вездеходе. Жили во временно установленных вагончиках. Ничего кроме радио, телевизора, карт, шахмат, шашек, домино не было. Вот они и резались в эти игры на деньги! Лева лихо всех обыгрывал в преферанс, заслужив уважение картежников. И до копеечки привозил деньги домой, никаких заначек.

Он близко подружился с начальником – бригадиром Сережей, инженером-строителем по профессии. Левин ровесник, он оказался интересным, культурным и образованным мужиком. К нам приходил, когда бригада приезжала с вахты. Мы с ним были заядлыми шахматистами. Я раньше обыгрывала перворазрядников, а он играл со мной на равных. Приходил к нам и Левин напарник, моего возраста, тоже хороший мужик. Вообще-то, среди северян я не встречала плохих людей. И была приятно удивлена, что друзья Левы считают меня моложе его.

– Светлана, а Лев говорил, что Вы старше его на десять лет! Он шутник, Вам же нет и тридцати, верно?

Ничего себе! – не скрыл, не постеснялся! Я не стала их разочаровывать:

– Да уж – Лева любит пошутить, это его конек!

Спиртное мы не пили, только кофе и сладости.

Но, приезжая, Лева отводил душу вином, потом просыхал, и клялся, что бросает. Иногда заглядывал Олег. Появлялся, когда Лева не пил, поэтому думал, что у нас все в порядке. А я не жаловалась никому, была рада, что рядом любимый человек, которого я редко видела. Стерплю, и добьюсь, чтобы бросил пить – думала.

Полностью вошла в роль доброй жены, которая все умеет. Демонстрируя кулинарные способности, готовила как в ресторане. Когда испекла первый пирог, Лева признался:

– А моя мать никогда не пекла пироги!

– Да ты что? Впрочем, я поняла, что она плохая хозяйка.

– С чего бы это?

– Да на домашних твоих брюках был шов разорван, дырочка не зашита, и пуговиц на рубашках не хватало. Заботливая мама такого не допустит!

Попробовав первый раз пирог, Лева неожиданно изобразил пальцами кукиш и, выставив его в окно, сказал:

– А у нас пирог вкусный, ни фига никому не дадим! Накося-выкуси!

Я оторопела:

– Да ты чего, Лева?!! Ну, даешь! – мамочка научила?

– Да, как ты догадалась? – она так всегда говорила.

– Нетрудно догадаться. Придется отучать тебя от жлобских привычек!

И, обратившись к окну, пропела:

– Люди, приходите в наш дом, наши двери открыты!

А в постели Лева становился все более слабым. Алкоголь делал моего мужа импотентом. Это был еще один мощный удар. А что дальше?!! Я же безумно любила его! Когда он, приезжая с вахты, пил, а потом выходил из запоя – ну какой тут секс?! Две недели находясь дома одна, я не могла отказаться от редких встреч с бывшими любовниками, с которыми давно отношения перешли в дружбу. Мои поездки в Сыктывкар тоже сопровождались встречами с друзьями в гостинице. Одноразовый секс случался, так сказать, по-дружески. Мне необходимо было поплакаться в плечо друга, чтобы он пожалел, дал совет. Я, конечно, слегка мучилась угрызениями совести, но – не зарегистрированы мы с Левой, так что никаких обязательств я не имею перед ним. Так – маленькая месть! – зачем лишать себя радости встреч с бывшими любовниками, раз Лева не хочет бросать пить и становится импотентом.

Как ни странно, мы очень любили друг друга. Это была привязанность, когда любишь вопреки всему, точнее – жалеешь. Пытаясь угодить любимому, я старалась завоевать его сердце через желудок, готовила всякую вкуснятину. И боялась потолстеть. Как говорила Софи Лорен:

– Худеть просто – утром кекс, вечером секс, а если не помогает – отказаться от кекса.

Похоже, похудеть мне не грозит!

К Новому Году приехала мать Левы Евгения Ивановна. Лева был дома. Мамочка, или старуха, как я стала ее про себя звать, оказалась суровой, с вечно озабоченным недовольным лицом, неулыбчивой. Приехав к нам, переоделась в старый халат с дыркой на коленке, которую она постепенно увеличивала в размерах, но это ее не беспокоило. И делать ничего не умела. Как говорится, руки росли не в том месте. Я перед отъездом стала печь ей на дорогу сырники, да что-то надо было срочно доделать, и я попросила ее допечь сырники. Так она с ними возилась так неумело и долго, что стало ясно – полный аут! Она мне не понравилась! – старая дура. Я, конечно же, не показывала этого, но меня тоже терпеть на могла, как видно .

Я ей рассказала, что Лева алкоголик, а она отпиралась, что не знает, делала удивленные глаза. Уехала, пробыв неделю. Лева при ней не пил.

Мои страдания от Левиных запоев продолжались. Народ активно противостоял сухому закону своим силами и смекалкой, все охотно делились способами о том, из чего делать самогонку и что пить. Как-то я после отъезда Левы я взяла недавно начатую жестяную банку с освежителем воздуха, а она пустая. Я взяла вторую банку – опять пусто. Повертела, глядь, а на донышке дырка проколота. Это что! – Левочка хлещет эту убойную химию?! Дошел до ручки! И что с этим делать?!!

Я любила его, или, скорее всего, как это по-русски – жалела. Сердце доброй дуры не мог победить разум. Любовь и здравый смысл несовместимы. Вот такая бестолковая любовь, головка забубенная! Не выдерживала – устраивала ссоры, скандалы с битьем посуды, руганью, выливала питье в раковину. Появилась полоса отчуждения.

Однажды Лева, приехав с вахты, принял душ и засобирался куда-то.

– Ты куда, а поесть?

– Скоро приду, к другу надо.

– К другу – пить?

Ушел. Я ждала его до позднего вечера. Одолели думы. Все! – ушел, я его достала, нашел бабу!

Господи, ну пусть вернется!

Рвала и метала, кругами ходила по комнате и бешено ревновала, не зная к кому. И вдруг, поздно уже было, открывается дверь и нарисовался в дверях мой пьянехонький Лева. Шагнул ко мне, крепко обнял и прерывающимся всхлипами голосом, заскулил:

– Не могу!.. Ну, не могу уйти от тебя!.. Понимаю, что не сахар, но я люблю тебя, черт возьми, и ничего не могу с этим поделать!.. Если выгонишь – пропаду!.. Никто не нужен, кроме тебя – ты моя жизнь, надежда и любовь моя самая большая и вечная!.. Прости меня, я буду стараться, все сделаю, чтобы ты была счастлива, брошу пить!

Со слезами на глазах я бросилась к нему и мы, смеясь и плача от счастья, не могли намиловаться. Ночь была незабываемой!

Все будет хорошо! – я верила в это и делала все для счастливой жизни.

Стала приучать его к домашней работе. Прекрасная хозяйка, я не очень-то любила готовить, и научила Леву всем кулинарным секретам. Он оказался хорошим учеником, с удовольствием возился на кухне, мыл посуду, солил сало, коптил свиные рульки в коптильне, варил варенье, пек пироги, блины… Ну, не золотой ли мужик, а?!!

Когда девки приходили к нам, и мы, болтая, сидели в креслах перед телевизором, я звала Леву:

– Левочка, Котик, сваргань, пожалуйста, кофейку – как ты умеешь!

Он приносил кофе и сладости, галантно, с улыбочкой и шуточками, острил, вступал в разговор и удалялся, чтобы не мешать дамам. Я видела оценивающие и завистливые взгляды подруг и мысленно ставила высший балл своему мужчине, прощая ему все, что сводило меня с ума, когда он был в запое. Девки приходили, позвонив, поэтому не знали о моих страданиях.

– Как тебе это удается – мужиком командовать?

– Да очень просто! – командовать в доме должен кто-то один, то есть я!

– Да-а! Ну, просто принца какого-то нашла, такой брутальный!

– Да он, девки, только косит под принца, как все мужики.

В квартиру уехавшей Лены поселился новый редактор Гена Ткачев. Мы подружились. Гена тоже был не дурак выпить, – ну, журналист же! Как и Лева не просыхал по выходным, но держался от запоев – на работу надо было ходить. С Геной собутыльники частенько попивали. Его жена Лида, инструктор горкома, вечно пропадала в командировках по району да на собраниях. Как-то она уехала в отпуск к родным. Вот тут-то Гена с Левой и с ведущим Усинского радио Володей, тоже большим любителем выпить, всласть оттянулись. Ну что я могла делать? Терпела и была рада, что все происходит без меня. Домой Лева возвращался к ночи, а Володя, живущий в общаге, оставался у Гены. И вот, когда мужики уже пропились до рубля, Гена стал искать заначку. Как водится – положил вроде туда, где не забудешь, а стали искать – все книги в большой библиотеке и ящик с инструментами прошерстили – не нашли.

– Может Лидка стибрила?

– А кто ее знает, баба же! – почесал в голове Гена.

Атаковали меня, просили на выпивон, но я клялась, что нет ни копеечки, истратила.

А наутро Гена прискакал и сообщил:

– Володьку выгнал! Этот гад ночью выпил Лидкин любимый ликер Вана Таллинн, в серванте стоял. Лидка приедет – убьет! Вот сволочь, один уговорил бутылку, пока я спал. Что делать – не знаю, его нигде не купишь!

Лева успокоил друга:

– Да ладно, смастерим тебе ликер, делов-то! Бутылка цела?

И два друга, старательно нюхая бутылку с каплями вина, сварганили из пряностей и ароматических кулинарных добавок такое, что, когда они меня притащили на экспертизу, я ничего не унюхала. Ну – натуральный Вана Таллинн! Никакой разницы между остатками капель бальзама и тем, что мужики сотворили из убойного спирта Рояль, появившегося в городе, я не нашла по вкусу и запаху!

– Мужики, да это же шедевральное изобретение, достойное книги Гиннеса! А вы блоху не подкуете?!! Может вы свои способности – да в дело, а? – миллионерами можно стать, умники Вы лопоухие!

Все это конгениальное пойло торжественно перелили в родную бутылку Вана Таллинн. Ну и, конечно же, остатками изрядно до чертиков напоследок нагрузились.

А я удивилась. У Ткачевых всегда был какой-то беспорядок – всегда все где-то что-то валялось не там, да не эдак. Когда же Гена остался один, мужики пили постоянно, а в доме чистота и порядок. Вот такой Гена и такая Лида!

На мой день рождения Гена притащил в подарок горшочек с красной розочкой, которая мне безумно понравилась.

Через три дня приехала Лида, и вечером около десяти часов звонит, что хочет нас угостить прямо сейчас.

– Да ладно, Лида, поздно уже, давайте завтра.

– А мы уже идем, успеете выспаться.

Принесли смачно воняющую воблу, полбутылки вина краснодарского самодельного и изрядный кусок сала хохлятского. А пока мы воблу потрошили, Лида заинтересовалась розочкой. Попросила ножик – якобы землю надо взрыхлить, и стала в горшке ковырять. Потом гости ушли.

А утром прибегает взбудораженный Гена и, заикаясь, сообщает:

– Стерва Лидка! – я ей не прощу! Развод!

– Да что случилось-то, успокойся, расскажи!

– Мы вчера, когда вышли от вас, она в карман полезла. Знаете, что она в земле нашла?

– Что нашла, в какой земле? Неужто золото!

– А ты откуда знаешь?

– Да ничего я не знаю, говори толком!

– Когда мы вышли от вас, она вытащила горсть золотых украшений, все в земле. Вот сука! Это она от меня в горшке с розочкой спрятала пред отъездом! Потому и притащила меня к вам, чтобы их выковырнуть из горшка. Она и заначку мою сперла и перепрятала!

Я так и охнула:

– Ой, Гена! Да я же этот горшок с розочкой как-то поставила на ограждение балкона, а потом гляжу – горшка-то нет. Я вниз глянула, а он валяется, хорошо, никто не успел свиснуть, только земля чуть высыпалась. Я вышла, землю в горшок затолкала и домой принесла. А там, выходит куча золота была? А если бы его кто-то утащил, а? Как бы я потом отвертелась, что не я золотишко умыкнула?! Повезло мне! Ну, спасибо Лиде, век бы не отмылась!

Развод все же не состоялся, они помирились самопальным ликером, на который нас пригласили в честь примирения. В доме опять был привычный Лидин бардак. А Лида хвалила мастерски сварганенный мужиками Вана Таллинн:

– Нет, все-таки прибалты могут, такое русским дуракам не под силу. Только самогонку гнать способны, умельцы народные!

Левка не выдержал:

– Да мы лучше могем! На спор – давай бутылку, завтра принесу полную.

Гена под столом так лягнул Левку ногой, что тот взвыл:

– Ты чего распинался граблями своими? Русских она не знает! – я бы показал!

А потом Гена съездил к родным в Краснодар и решил организовать свой бизнес. Из редакторов его уже поперли – не нужен был горкому КПСС и этот независимый редактор, вышедший из-под контроля. Но талантливого Гену собратья по перу не оставили без работы, он устроился собкором в новой республиканской газете, куда дома статьи и был доволен – на работу ходить не надо хорошо платили. У него была одна идея-фикс. Он мечтал заработать большие шальные деньги, открыв бизнес с баснословным доходом.

Начал с того, что привез из Краснодара приличный мешочек лески. Дома стал к леске крепить крючки и поплавки, тоже из Краснодара. Но пыл его быстро пропал, так как та сумма, на которую он рассчитывал, не оправдывала его расходов. Никакого навару! Пришлось найти рыбака-браконьера и всю кучу снастей продать почти задаром, так как рыбак на большее не соглашался.

Идеями Гена делился со мной. Мы все обсуждали и я, как правило, начисто убивала идею на корню, не давая Гене ни единого шанса разбогатеть. Вторая идея Гены была навеяна японской кухней, о которой он узнал по телевизору. Решил делать разделочные, якобы японские доски, напиливая их кругляшами поперек ствола и обрабатывая собственноручно. Я эту идею сходу разбомбила:

– Пилить, обрабатывать, шлифовать надо так, чтобы они не крошились при эксплуатации от вечной мокроты, твердость дерева должна быть соответствующей. Твои доски через неделю разойдутся щелями! Ты хоть это понимаешь, что дерево надо знать – какое, а не что попало, изобретательный ты наш! А обработка. Шлифовка, нетоксичная пропитка?– это тебе не спирт Рояль для ликера! Усинские бабы тебя этими японскими кругляшами так отмутузят, что Лида родная не узнает!

Гена пригорюнился. Но ненадолго. В магазинах было пусто, зато появились всякие новомодности, способные облегчить домашний труд. Например, пельменница – простенькая такая пластмассовая трубочка, а в ней пружинка. Нажмешь – нарежешь кружочки из раскатанной лепешки, мяса кусочек вставил с лепешечкой, бах-шлеп и готов красивый пельмень! Гена сообразил этой штуковиной конфеты лепить, которых нигде уже нет.

– А чо? У меня какао лежит пять кило в пачках, сгущенки ящик с лучших времен, так что сам Бог велит этим подзаработать.

Ясно, откуда запасы – остатки от приемов и от поездок по покосам-сенокосам, да на заготовку веток кустарников на корм скоту, когда в эти последние доперестроечные годы добровольцев c работы частенько гнала родная партия, снабжая консервами и сухими пайками. Эти марш-броски были обычным делом. То, что оставалось сэкономленным, забирали себе домой организаторы штурмовых отрядов, как правило, партийные и комсомольские работники. У одного моего знакомого секретаря парткома антресоли были забиты под завязку консервами, банками кашей с мясом, блоками сигарет, пачками сухих концентратов. Я это случайно увидела, когда он доставал сигареты.

Вот и пришло Генино время воспользоваться добром, доставшимся бесплатно в благодатное советское время. Но я этот его коммерческий порыв срубить махом деньгу тоже разбомбила, объяснив, что это дело непростое с изготовлением шоколадного теста, лепней конфет и фантиками-коробками:

– Это тебе не Вана Таллинн, умелец! Кто польстится на твою доморощенную самодельщину? Надо ведь так делать, чтобы фирма была! Как у наших мастеров, которые «джинсу» стряпают «под ливайс» с прилепочкой брендовой лейбочкой.

А вскоре Гена поделился со мной, что его московский друг Виктор Пронин, ставший известным модным писателем детективов и хорошо на этом зарабатывающий, предлагает ему быть посредником по продаже леса. Гена долго возбужденно рассказывал мне подробности этого бизнеса, подсчитывая баснословные деньги. Посредничество входило в моду. Но все его мечты опять рухнули. То ли приятель его бортанул, то ли приятеля бортанули. Бизнес-то криминальный, как оказалось. Отсутствие законов, а точнее беззаконие порождало возможность воровать, грабить, убивать и отбирать, такая вот пора наступила. Криминальные умельцы договаривались с руководителями разного ранга и разрабатывали планы, в результате чего почти даром ловко присваивали то, что пока принадлежало народу и абсолютно не контролировалось, растаскивалось ловкачами. Все это называлось новым словом «рэкет».

И неугомонный Гена вляпался. На этот раз ему так не подфартило, что вместо заработка, он серьезно пострадал. В Усинске появилось свое «МММ». В мастерски сооруженную пирамиду целеустремленно лезли желающие откусить бесплатного сыра и Гена туда тюкнулся. Какие-то красиво нарисованные бумаги с печатями показывал и уговаривал нас туда же сунуться с приличной суммой денег, чтобы моментально навариться и получить многократно увеличившийся куш. Ну, у нас не было желания играть в такие игры, чтобы польститься на деньги от бешеной коровки. Мы похихикали с Левой, категорически отказавшись купить у Гены красивые гербовые бумажки. О том, что Гена с Лидой здорово прогорели, нам стало известно через месяц. Они потеряли изрядную сумму денег, влезли в такие долги, что вынуждены были продать квартиру, чтобы рассчитаться. Им пришлось уехать в Краснодарский край, где жили родные Гены. Там купили небольшую халупу в отдаленном селе и занялись сельским хозяйством на земле в двадцать га. Еле перетерпели зиму, добывая отовсюду для своей прожорливой печурки дрова. А весной оказалось, что домик с землей они оформили незаконно, что-то в документах было совсем не так, как надо. Их, доверчивых простачков, надул заезжий молодец из Армении. Гена вернулся в Усинск, к своему приятелю Володе. Когда он появился у нас, мы не узнали прежнего вальяжного толстенького добряка. Вместо него был потрепанный худощавый мосластый мужик крестьянского вида, в старой куртке, с морщинистым, дочерна загорелым озабоченным лицом.

Гена рассказал про свои мытарства. Лида осталась у его матери в селе под Краснодаром. Сдержанно сказал:

– Разбежались мы, давно было надо, стерва она горкомовская!

–Ну и куда теперь?

– Поеду в Ухту, в газету, там друг. С бизнесом мне не по пути!

Вскоре мы узнали из некролога в областной газете, что Гена скоропостижно умер во время работы – в пишущую машинку был заправлен лист, не успел закончить статью. Талантливым журналистом был наш друг Гена Ткачев. И честным. даже после того, как я уже не работала главным архитектором города, он часто проталкивал мои критические статьи в адрес нового архитектора, который много чего тормозил, был беспринципным в отстаивании интересов городской застройки, да еще и взяточник в придачу. Он потом не выдержал и залез в петлю. А тот микрорайон, который я не согласовала, и его стали строить в угоду первому секретарю обкома Иван Палычу, бросили незаконченным, не сдав и первого дома. Но никто за это не ответил. А надо было бы посадить!– уйму денег на ветер пустили. а может и втихаря промотали, разворовав. А первый секретарь обкома Иван Павлыч уже помер, и вместо него стал наш Юрий Алексеевич Спиридонов, которого потом избрали Главой республики Коми.

Зимой приехал Федя Моржов делать работу по интерьерам нового детского сада и пригласил меня на подмогу. Я с радостью поработала с ним, вдвоем мы сотворили прекрасные веселые росписи и хорошо заработали.

Лева приходил поглядеть, как мы работаем. Сказал:

– Вот это работа! – красоту делаете! И в тепле, не то, что мы на ледяном ветру при сорокаградусном морозе бултыхаемся на пятидесятиметровых вышках.

Федя ответил:

– Зато ты выглядишь как настоящий мужик – бицепсы, мускулы, фигура как у Давида!

Друг мой дорогой, как многому ты меня научил, Федя, член Союза художников, работающий в Москве в комбинате Монументально-декоративного искусства, тонкий, интеллигентный, все понимающий Федя! Дед его был любимым учителем Ленина. Федя в Москве показывал мне книгу с его портретом, дед там – вылитый Федя.

А он ведь тоже попивал изредка, и тоже запойно. Но это он позволял себе, закончив работу, и возвратившись в Москву к жене. Загулы бывали после успешно сделанной работы. Может это меня и останавливало от того, чтобы расстаться с Левой. Потерплю, Федина вторая еврейская жена Лиля терпит, а я выход найду – ну не может быть, чтобы не нашла!

И терпела. Дико тосковала, когда он уезжал на вахту. Кроме его редких запоев, все остальное было просто безоблачно и светло. Он любил меня. Любил так, что это было явно, зримо, заметно во всех проявлениях его отношения ко мне. И я ответно откликалась на его чувства. Мы всегда и всюду ходили вместе, держась за руки или под ручку. Он живо услужливо реагировал на мои желания, казалось, прочитывал мои мысли. Любил дарить подарки, как знаки внимания, на праздники – золото, духи, цветы. Погладить друг друга, ласково смотреть, обниматься, целоваться было, казалось, просто необходимостью, без которой невозможно жить, дышать. Мы испытывали какую-то тягу физически чувствовать друг друга через прикосновения, объятия. Такая вот любовь!

Проработав год, Лева получил двухмесячный отпуск и мы поехали в Гагры, в Дом творчества Архфонд. Я достала две курсовки от Союза Архитекторов. Путевок не было, ну и ладно, устроимся, не проблема. Летели через Нижний Новгород, чтобы навестить мать Левы в Балахне и переодеться в летнюю одежду. Был июнь, в Усинске еще таял снег, а мы отправились в Гагру. За мой проект рассчитался заказчик, Федя щедро оплатил мою работу, плюс Левины деньги – это было, ну очень жирно! Лева вылетел один, мне надо было закончить дела с заказчиком, я прилетела в Нижний Новгород через два дня. Он встретил меня в аэропорту в новой одежде, соответствующей югу. Светло голубой батник с массой карманов и брюки из хлопка, в лейбочках мировых и разных прибамбасах умопомрачительных. Предприимчивые изобретательные молодые люди повсюду организовывали свои предприятия. Выдавали свою продукцию за зарубежную, известных брендов от кутюр. Вот и Лева купил в Нижнем эту потрясающе крутую одежду. Как-никак на море едем!

Наступило время, когда народ резко сменил одежду. Мужчины и женщины постепенно отошли от классической одежды, меняя ее на свободный, практичный и удобный полуспортивный стиль. Пальто сменили на куртки. Женщины стали носить брюки, батники, летом смело наряжались в сарафаны, появилась мода на шорты.

Мы тоже переоделись в эту одежду, выскочив с севера в отпуск.

На такси Лева прокатил меня по Нижнему Новгороду, показав все достопримечательности. Был чуть хмельной и веселый. Потом приехали в Балахну. Мамочка встретила нас во дворе, где было полно людей на скамейках. Старуха бросилась ко мне на шею, изображая немыслимое счастье и умиление, артистка!

Дом, в котором жили Лева с матерью, строили пленные немцы после войны. Двухкомнатная сталинка была с отличной планировкой, окно в ванне, огромные комнаты и высокие, с лепниной потолки. Но в квартире было бедновато. Большая комната была без стола, только диван, сервант и телевизор. Вторая – поменьше с одной кроватью, на кухне надстроенный подоконник вместо стола, используемый как холодильник, тумбочка и холодильник.

Лева по моей просьбе принес из кладовки в подвале хранившийся там роскошный круглый стол сталинских времен! И чего в подвале делала эта немыслимая красота?! В прихожей стоял красивый сталинский шифоньер. Вот и вся мебель. Ясно! Судя по выставленной еде, старуха прижимиста, и ни черта не умеет готовить. Не хозяйка! Уж не пьет ли сама? Но в квартире был хороший ремонт, чистота и порядок.

Балахна расстилалась вдоль Волги. До Нижнего час езды на автобусе, много церквушек сохранилось, одна действующая, краеведческий музей, пристань… Красота!

Мы с Левой добирались на «Ракете» в Нижний и Городец. Я была в восторге. Лева каждый день потихоньку пил, но без запоя, мы много гуляли по городу и набережной.

Прилетели в Гагры. Устроились, в доме бывшего секретаря горкома сняли комнату, были еще соседи. Комнаты с отдельными входами с улицы, кухня с газовой плитой и холодильником. Дом творчества архитекторов на этой же улице и море внизу через дорогу. Благодать! Вот только Лева от радости ежедневно попивал. Сначала это не мешало жариться на пляже, ходить по городу и ездить на экскурсии. Но постепенно пьянка затягивалась, и настало время, когда он уже не ходил в столовую, только пил и спал.

Как же мне было мерзко и стыдно перед соседями и хозяевами! Вместо отдыха такой кошмар с этим алкашом! Стала одна ездить на экскурсии и греться на пляже. Так и провела время, допуская легкий флирт. Левочка вышел из запоя за день до отъезда. Выглядел как всегда виноватым, но упрекал меня, что оставляла его одного.

– Да пошел ты! Чтобы испортила себе отпуск?! Нет, так не будет! Скажи спасибо, что не бросила! – еле выдержала, чтобы не уехать одна.

Вернулись домой. Лева отправился на вахту, а я уволилась из Худфонда и при отделе культуры решила организовать мастерскую по интерьерам. Первый заказ – интерьеры Дома пионеров, который только что построили, не по моему проекту, а просто двухэтажный дом, похожий на промздание. Главный архитектор города Виктор Журавлев отфутболил то, что я сотворила и согласовал то, что архитектурой и не пахло. Я поздно узнала об этом! Какой мой проект был – сказка! Все здание из отдельных блоков, соединенных переходами, образуя внутренний дворик с зимним садом. Блоки покрыты скатными крышами, получился миниатюрный ансамбль, как сказочный теремок. Красные разновысокие, взметнувшиеся ввысь остроконечные крыши, напоминали о красном галстуке. Вот такой Дом пионеров угробил Витя-козел!

Я понимала, что без помощника в подсобной работе мне не справиться, поэтому пошла ва-банк. Первая молодость прошла, вторая молодость пришла, пора прыгнуть в другую телегу, пока не пришла вечная молодость. Пора итить в замуж! В конце февраля я решительно поговорила с Левой:

– Значит так, дорогой, наступил момент истины. Или мы пойдем в загс и будем работать вместе, или после вахты отправляйся к своей мамочке, и я тебя больше знать не знаю. С пьянством покончено! Понял? Выбирай, это ультиматум!

– Да ты что! Я же люблю тебя! Все – больше ни грамма в рот не возьму! В загс, конечно! Я и сам об этом думал, но боялся – не согласишься! Значит, ты меня любишь, Рыбка моя золотая!

– Да уж, не повезло мне, свалился на мою голову!

В начале марта мы нарядились как жених и невеста, чтобы идти в загс. Стояли перед зеркалом. Я завязала ему галстук:

– Пора бы самому научиться, ты это делаешь, как только швартовы крепят на владивостокских пирсах.

А в мозгах одна мысля крутится – идти, или как? И тут по радио полилась прекрасная мелодия, Лайма Вайкуле запела «Еще не вечер…» Я повернулась к Леве, он шагнул ко мне и, обняв меня, сказал:

– Ну что ты, дорогая моя невеста, не сомневайся и не бойся – еще не вечер! Будь моей женой, я же люблю тебя больше всего на свете! Все будет, как ты говоришь – тип-топ!

Сомнения уплыли прочь. Когда поднимались на крыльцо загса, я чуть не ляпнулась, заскользили туфли, и я еле удержалась, схватившись за поручень ограждения. Мелькнуло в голове – плохой знак! И день, как оказалось, был выбран неудачно. Но это уже не имело значения. Друзья пришли и мы отпраздновали. Из-за сухого закона водки было немного. Но гости принесли самогонки на рисовой каше, я приготовила ножки Буша, холодец и салат оливье.

Молодоженам выдавали талоны на дефицитные вещи. Я купила себе платье свадебное, роскошную финскую куртку, туфли, халат махровый и индийский батник-кардиган стильный и импортные носочки Леве.

После свадьбы приступили к работе. В свою новую мастерскую я пригласила художницу Лиду, а ее мужа и Леву пристроила исполнять подготовительные работы. Теперь хорошие деньги сможем зарабатывать. Я была уверена, что сделала все правильно. Работали с жаром. Лида делала керамические панно для второго этажа, я – музей краеведения, росписи вестибюля и холлов первого этажа в тематике Космос. Лева приводил в порядок стены под роспись, переводил рисунки на стены, закрашивал, что надо. Мастерил макеты избы Коми-народа и ветряной мельницы. Работал четко, умело и старательно, уверенно работал кистью. Я была довольна!

Но с этого момента начались проблемы. Главный архитектор Витя Журавлев оказался сволочным подонком. Во-первых, приучил всех к подношениям, незаметно затягивая согласования, пока клиент не созреет. Брал натурой: продукты, стройматериалы, услуги и тому подобное. А так как новые чиновники были уже «новыми русскими» при капитализации страны и старых законах, то взяточникам все сходило с рук. Ее величество Свобода, ничем не ограничивающая растущий беспредел дельцов доморощенного капитализма, позволяла все, что можно, кроме того, что было обозначено законами как «нельзя». А законов не хватало, вот Витя и стал кровососущей пиявкой. А так как все частенько вспоминали и ставили меня в пример Журавлеву, то я стала для него врагом номер один. Сам ничего хорошего не делал и от зависти и злости ставил мне палки в колеса, понимая, какие мы деньги зарабатываем.