– Эй, ты все-таки ударился?
Дэм вздрогнул от прикосновения Лори и понял, что плачет. Чувство жалости к мертвецу было излишне личным, ведь он мог чувствовать истинные эмоции Арея. Тот доверился ему больше, чем полностью. И теперь Дэмиен больше не хотел проклинать его и злиться. Арей становился кем-то родным, близким и понятным. Но, похоже, это был конец всему. Ведь после смерти не бывает чего-либо еще. Он поведал Дэму все, что ему нужно было знать, и теперь тот понимал, что конкретно от него требуется.
– Все в порядке, – он отстраненно убрал руку соседа со своего плеча и осмотрелся по сторонам, – ты, случайно, не знаешь, где сейчас находится Каспер?
*Лох-ланди – мифическая демоническая лошадь. Каждого, кто пытался оседлать ее, лошадь уносила за собой. По преданиям, более никто этих людей не видел.
V
«Он хотел мне сказать, что тот, кто не может претерпеть самые ужасные страдания, не сумеет побороть свой страх»
«Ад не остался за спиной Хаси, ад, словно злокачественная опухоль, пребывал внутри него, и Хаси пел для того, чтобы изгнать свою муку наружу, развеять ее вокруг себя и тем самым сохранить хоть какое-то равновесие»
Рю Мураками. Дети из камеры хранения.
Прошло несколько дней после того, как Дэмиен решился рассказать Каспер о том, как именно умер Арей. Она восприняла это, скорее, спокойно и постоянно грустно улыбалась. Лишь в конце рассказа Дэма, она выдохнула:
– Вот как.
Это было все, что она сказала за все время, но Дэмиену показалось, что это было похоже на облегчение, ведь до этого момента, Каспер не имела понятия о причине смерти своего друга. Она даже не знала, умирал ли тот в судорогах и боли, но Дэм заверил ее в том, что боли не было вовсе. Конечно, он утаил момент со сном Арея, с тем, как он погряз в Лох-ланди, что унесла его с собой в мир мертвых, но, как ему показалось, это было лишними и напрягающими деталями, ведь, в любом случае, сейчас уже исправить ничего было нельзя.
А дальше снова потекли обыденные дни учебы и непрекращающихся тестов. Они с Лори стали общаться немного больше, чем раньше, но тот все равно продолжал держать некую дистанцию, что совсем не обижало Дэма. Он уже успел понять характер своего соседа и понимал, что тот не из тех, кто быстро привыкал к чему-либо. Дэмиен был готов принять тот факт, что, возможно, они никогда и не станут друзьями в привычном понимании этого слова, но Лори действительно нравился ему, как человек. Он казался другим, непонятным и далеким, прямо как мать Дэма. Видимо, его подсознательно тянуло в сторону тех, кому, по сути, было на него все равно.
С Каспер все было хорошо, они с Дэмиеном продолжали общаться, и это было чуть ли не единственным развлечением Дэма, так что он уже начинал грустить о том, как будет проводить следующий последний год без своей подруги, но Каспер заверила его, что они не прекратят общаться лишь из-за того, что она уедет в Беркли. Знакомые из Бостона также никуда не делись и, время от времени, Дэмиен узнавал последние новости из прошлой школы, параллельно рассказывая о своей скучной жизни. Все шло своим чередом. Время неумолимо шло, напоминая о том, как остро стоит перед ним проблема выбора университета, но Дэм продолжал оттягать этот момент как можно дальше.
Вечером, готовясь ко сну, он чистил зубы перед зеркалом. Сплюнув пасту в раковину, он подавил свой истошный вопль ужаса, когда в отражении увидел Арея. Его перекошенное лицо плавилось, словно мороженое в жаркий день. Глаза медленно сползали ко рту, а кожа соплями свисала с подбородка.
– Я не могу исчезнуть! – Завыл тот громким голом, оглушая Дэмиена.
– Какого черта, – он боялся, что Лори, сидящий за стенкой, услышит его, – что еще тебе нужно?
– Помоги… – протягивал к нему руки мертвец, – помоги… ей.
– Кому «ей»? Я ведь сказал Каспер о том, как ты умер! – Взмолился тот. – Оставь меня в покое!
– Я не могу исчезнуть!
– Хватит уже этих загадок. Скажи прямо, что мне нужно сделать.
Арей исчез из зеркала, появляясь прямо перед Дэмом. Носа его не было видно за сползающей кожей, так что каждый вдох он проделывал ртом со свистящим хрипом:
– Спаси ее. Спаси мою Сирену.
– Что?! – Ледяной водой осознания окатило Дэмиена.
Спасти Сирену. Ту, что была лучшей подругой Арея с детства. Ту, что всегда была рядом и спасала его от любых невзгод. Было очевидным, что она тяжело пережила смерть важного ей человека, но как именно ей нужно помочь?!
– Что с ней? – Он впился руками в мягкие плечи Арея, утопая пальцами в пластилиновой коже. – Она в опасности?
До Дэмиена начало доходить, что все это время он разгадывал не те тайны. Что дело было вовсе не в Лори и даже не Каспер. Все это время в опасности была та, о которой было невозможно и подумать. Вечно улыбающаяся и беспроблемная, Сирена оказалась главным звеном во всей этой истории. Именно за нее Арей переживал все это время и просил о помощи Дэмиена. Ей грозит опасность? Что именно нужно предпринять сейчас?
– Скорее, – уже шепчет то, что осталось от мертвеца. Он окончательно расплылся в собственной коже, оставляя после себя лишь скелет, – ты должен успеть.
Дэм сорвался с места, выскакивая в темный коридор. Он не услышал взволнованных вопросов Лори и побежал вдоль в неизвестном направлении. До Дэмиена дошло осознание того, что он никогда не был в комнате Сирены и понятия не имел, где именно она находится. Во время бега, он заметил, что все двери слились воедино, показывая перед ним лишь один номер: 113.
И ведь верно! Во сне Арей заходил именно в эту комнату, когда шел вправлять мозги Лори. И именно там находилась тогда Сирена. Стоило догадаться раньше. Он уже сорвался по направлению к нужной двери, но практически сразу остановился. Что он сможет сделать? Он уже мог дать хоть и поверхностный, но психологический портрет этой девушки: морально сильная, независимая и не по годам сознательная. Если было сложно наладить общение с Каспер, то сколько же времени потребуется для Сирены? Он ведь не может просто прийти к ней в комнату и с ходу спросить о личных проблемах? Тем более, которые касаются Арея. Хоть Дэмиен и понимал важность происходящего, он не мог сделать этого. Кому угодно, но Сирене, той, что прожила всю жизнь с Ареем, он навязываться не мог. Это даже не Лори, что поначалу кажется непоколебимым, а, по сути, является обычным потерянным парнем, Сирена действительно была стоически сильной. И для этого не нужно было быть ее другом, чтобы понять важное: она никогда не раскроется перед малознакомым человеком. А Дэмиен был для нее именно таким.
Лори просить о помощи казалось бесполезным. Даже если и удастся уговорить его, то на это понадобится излишне много времени, которого в запасе, по подсчетам Дэма, не было. Возможно, его сосед и был бы идеальным вариантом, если бы разбирался хоть на толику в эмпатии. Да и именно Лори постоянно предостерегал Дэмиена не затрагивать тему Арея ни перед кем. Вряд ли он придет в восторг от предложения помочь неизвестно в чем Сирене. Но был еще один важный человек во всей этой истории. И даже если изначально казалось, что эти двое и вовсе никак не связаны, прошлые события подсказывали Дэму, что именно Каспер сможет помочь в сложившейся ситуации. Только она в курсе того, что Дэмиена преследует Арей, а также у нее есть нерешенные дела с самой Сиреной. Возможно, придется хорошо постараться, перед тем, как она согласится, но сейчас Дэм был настроен крайне решительно, так что готовился к чрезвычайным мерам по эксплуатации своей подруги.
Когда Каспер открыла дверь, она уже была не так удивлена, увидев Дэмиена в дверях. Одетая в старую рубашку грязно-серого цвета и растянутые тренировочные штаны, в сумраке она напоминала сухое дерево с тонкими ветками в виде рук и ног. Сославшись на соседку в комнате, она вышла к другу в коридор, присаживаясь около двери прямо на пыльный ковер.
– Мне нужна твоя помощь, – не стал ходить вокруг Дэм, опускаясь рядом с ней, – Сирена в опасности.
– Сирена? – Удивилась Каспер, не ожидая подобного развития событий.
– Так Арей сказал, – он нервно поерзал на месте, – послушай, я понимаю, что ты вряд ли захочешь мне помочь, учитывая, в каких напряженных отношениях находишься ты с Сиреной…
– Это ты с чего взял?
Теперь уже настала очередь удивляться Дэму.
– Ну, я заметил, что вы не особо между собой общаетесь. К тому же, ты постоянно игнорируешь ее. Я думал, что ты по каким-то причинам зла на нее.
– С чего мне на нее злиться, – пробормотала еле внятно Каспер, – разве я ее избегаю? Скорее, я бы назвала это стеснением. Я не слишком мягкий человек, как ты заметил, наверное, мое смущение выглядит из-за этого, как агрессия.
– Но ты игнорировала ее, когда она к тебе обращалась в кафетерии.
– Разве? – Еще больше поникла она. – Я даже не помню такого. В любом случае, это она, скорее, зла на меня. Хотя, теперь уже и не знаю. Столько времени прошло. Я сильно виновата перед ней.
– Это какой-то ваш общий секрет? – Осторожно поинтересовался у нее Дэмиен.
Каспер кивнула ему в ответ:
– Я бы не хотела говорить об этом. К тому же, не вижу особо смысла. Знаешь, сказать по-честному, то Сирена для меня словно нечто недосягаемое. Я всегда думала о том, что хотела бы быть похожей на нее. Даже, знаешь, наверное, я ее уважаю.
– Даже так, – услышанное обнадежило Дэма, и он решил продолжить убеждения, – в таком случае, ты поможешь мне узнать, как у нее дела?
– Не думаю, что она захочет видеть меня, – протянула она, – мы не разговаривали все это время.
– Ты сейчас шутишь? – Возмутился он. – Да она же даже при мне постоянно пытается что-то спросить у тебя. Я думаю, именно тебе она и будет рада.
– Ты так считаешь? – Воспряла духом Каспер.
– Я уверен в этом.
– Так что ты, говоришь, мне нужно сделать?..
Каспер нарочито медленно шагала по коридорам, вспоминая роковой день, когда произошла эта трагедия. В ту ночь она безрезультатно пыталась успокоить Арея, что находился в полном отчаянии и истерике. Так и не узнав причину всего этого, Каспер легла в постель Сирены, пытаясь уснуть и отогнать дурные мысли. Как правило, Арей и Сирена практически всегда были вместе, ладя друг с другом и находясь в гармонии. Каспер всегда была лишь просто подругой, с которой можно было весело провести время и прогулять скучные уроки. Сирена же была для Арея всем. Он часто рассказывал Каспер о веселых случаях из детства и подросткового периода, но всегда в них фигурировала Сирена. Сложно было представить их, как нечто раздельное, словно они были одним человеком. Разные, непохожие, но такие близкие и понятные друг другу.
Сирена нравилась Каспер своей добротой и чувством сострадания ко всем. Незаметно для себя, Каспер невольно начала копировать ее в некоторых вещах, стараясь быть похожей. Они никогда не были подругами, но тесно общались из-за Арея, что постоянно, словно верный пес вился около Сирены. Каждое его действие должно было быть одобрено ей, иначе возникали капризы и недовольства с его стороны. Сирена была матерью, сестрой, лучшей подругой и центром мира Арея. Это была не любовь с банальной точки зрения, нет, это больше походило на их обоюдное помешательство друг на друге. Сирена, к слову, также искренне и с чистой любовью относилась к «своему Арею», как она часто его называла. И именно эта частичка собственничества часто проскальзывала в обращении их обоих друг к другу. Каспер оставалось лишь удивляться такой крепкой и неразрывной связи, что являлась, скорее, исключением из правил, чем правилом среди друзей. Именно от этого и было ей странно слышать о том, что Сирены не было рядом в момент срыва Арея. Это было сложно представить, чтобы она смогла оставить его одного в то время, как он заливается слезами. К слову, срывы происходили у Арея достаточно часто по разным поводам, а иногда и без него.
Он давно наблюдался у психиатра и психотерапевта, о чем были в курсе практически все в этой школе, но Арея выводили из себя даже разговоры о своем состоянии. Стоило лишь заикнуться о том, что ему бы стоило прислушаться к словам врача, как он начинал кричать что-то в духе того, что с ним все в порядке, а если это не так, то ему стоит сразу «в гроб ложиться, а не лечиться». Арей был действительно сильно болен ментально. Причину, если она только вообще была, его болезни не знал никто. Да и сам Арей особо никогда не распространялся о том, что его вообще что-либо тревожит. Были лишь постоянные срывы, слезы и истерики, отчего к ним быстро привыкли все, стараясь вовсе не замечать.
Это и стало роковой ошибкой.
В то утро, проснувшись, она увидела мирно спящего Арея, и даже не подумала, чтобы разбудить его. Он часто прогуливал занятия в последние месяцы, жалуясь на плохое самочувствие. Глядя на его серое впалое лицо, Каспер просто не смогла нарушить его крепкий сон. Быстро собравшись, она с удивлением обнаружила, что Сирена так и не пришла обратно.
Уже в самом кабинете Каспер встретилась с ней, отметив про себя то, как плохо она выглядела: опухшие глаза, неровный тон кожи и в целом уставший и помятый вид. Каспер сделала вывод, что вчера было плохо не только одному Арею. Они поболтали о повседневных формальных вещах, пока Каспер не заикнулась о том, что Арей, скорее всего, пропустит этот урок. Это сильно расстроило Сирену, и она решила разбудить друга, так как пропуски сильно сказывались на его успеваемости.
Урок уже успел начаться, а Сирена и Арей все еще не появились в классе. Это встревожило Каспер, так как Сирена была не из тех, кто прогуливал уроки, даже непреднамеренно. Червь сомнения грыз ее изнутри, пока за дверью не послышался общий гул школьников, что с топотом устремлялись на выход из Главного Здания. Каспер заметила из окна, что все они несутся в сторону общежития, а в их дверь в это время постучали. Войдя в класс, другой педагог тактично подошел к их учителю и тихо прошептал тому на ухо важную информацию. Каспер словно окатили водой с головы до ног, когда она заметила побелевшее лицо их учителя. Она уже понимала: произошло нечто ужасное. И действительно, по классу шепотом разлетались услышанные с первых парт слова того учителя: умер один из учеников.
Услышав это, Каспер почувствовала сильное головокружение от дикого страха, что сдавливал ей горло. Она подскочила с насиженного места и пулей рванула в сторону общежития. Каспер стала спусковым крючком для других ребят, что последовали ее примеру и побежали следом за ней.
В школе наступал Апокалипсис. Встревоженные и испуганные школьники валом бежали в сторону злосчастного общежития, желая лично самим удостовериться в разлетевшемся слухе. Впервые за все время существования школы произошла такая трагедия. Каспер бежала со всех ног, расталкивая и пробираясь через каждого, кто попадался у нее на пути. Ее лихорадило скверное предчувствие, которое кувалдой ударяло по затылку с новой силой. Каспер было необходимо узнать правду. Ей просто было нужно убедиться в том, что это кто угодно, но не Арей.
Опасение оправдались. В комнату номер 113 было не пробраться. Мешанина из учеников, что находились на грани паники, была катастрофически огромной. Но Каспер, расталкивая всех локтями, смогла протиснуться внутрь комнаты.
То, что она увидела, заставило ее сознание отключиться: Арей спал на кровати, только теперь вокруг него суетились медсестры и несколько учеников, определившихся с профессией врача. В школе не хватало медперсонала, что мог бы помочь в данной ситуации, так как необходимости в нем никогда не было. Арей был таким же, как она его видела утром, поэтому осознание того, что он вовсе не спал, никак не могло дойти до нее. Могла ли она спасти его, если бы попыталась тогда разбудить? На тот момент, этот вопрос больно бил прямо в сердце. Она замерла в испуге от увиденного, не в силах шевельнуться или сказать что-либо. Взгляд Каспер остановился на рыдающей, практически воющей, Сирене, что умоляла каждого из присутствующих помочь ей спасти «ее Арея».
– Сирена, он уже окоченел, – Лори был единственным, кто смог сказать это вслух.
Сам парень выглядел не лучше Арея. Бледное, ничего не выражающее лицо с пустым взглядом. Выдавали его лишь сильно, словно в лихорадке, трясущиеся руки.
– О, нет! Нет! – Зарыдала еще громче Сирена, хватая Арея за руки. Он так и не проснулся.
Каспер вздрогнула, осознав, что просто не в силах заплакать. Она никак не могла понять, что конкретно происходит и почему все эти люди здесь столпились. Вот же Арей, он просто спит, к чему вся эта беготня. Он же просто устал. Он сам ей об этом вчера говорил перед сном. Так сильно устал… Вот выспится хорошенько и откроет глаза, ведь так? Не бывает, чтобы молодые парни вот так брали и умирали? Такого ведь не бывает? Правда? Она же права?
– Ты… – от шипения Сирены, Каспер снова выплыла из своих мыслей. Та смотрела на нее ненавистным взглядом, прожигая насквозь, – ты же была с ним вчера всю ночь. Ты же была с ним!
Каспер не смогла ничего ответить, лишь в ужасе смотрела на перекосившееся от злобы лицо Сирены. Казалось, она смотрит сквозь нее, обращается совсем не к Каспер.
Сирена указывала прямо на нее, а слезы из ее глаз продолжали скатываться по щекам. Сейчас она походила на помешанную, местную сумасшедшую с безумным взглядом и растрепанными в разные стороны волосами.
– Это ты его убила, – спокойно сказала Сирена, словно это было обыденной вещью, – это из-за тебя он умер.
Земля ушла из-под ног Каспер. Она не могла поверить в услышанное. Фраза, мелькающая в ее сознании с самого начала, обрела смысл. И этот смысл был очерчен и выставлен другим человеком, не ей. И если раньше Каспер могла бы получить опровержение на данное заявление, то теперь ее опасения подтверждались.
«Убила…» – эхом пронеслось в ее сознании и отскочило в лице собравшихся школьников. Новость разносилась, словно чума в средневековье, прожигая языки тех, кто произносил эти слова вслух. Каспер была не в силах отвернуться от Сирены, которая в истерике билась над телом Арея, что теперь уже никогда не проснется.
И теперь вся ее жизнь была разделена на до и после того, как она стала убийцей.
Было много врачей, лечения и попыток принять действительность, но это уже после, а в тот день Каспер так и не смогла произнести ни слова. Она молча ушла в свою комнату, не дожидаясь приезда скорой помощи, что ехала катастрофически долго из-за неудачного расположения пансиона; не услышала полиции, что приехала практически сразу после приезда врачей. Каспер не слышала вообще ничего из-за ваты в ушах и звонкого гула, что острыми шипами впивался лишь одной фразой, сказанной Сиреной: «Его убила Ты».
Сирена открыла дверь практически сразу же, и не сумела сдержать удивленного возгласа:
– Каспер?!
Тут же спохватившись, она пригласила Каспер внутрь своей комнаты. Каспер отметила, что та до сих пор жила одна в той самой комнате. Сирена с Ареем были соседями по комнате, не желая разлучаться после окончания занятий. И даже после его смерти, Сирена возвращалась сюда, в надежде застать в комнате «своего Арея».
Она была красивой, с точки зрения Каспер, девушкой с крупными формами и мягкими чертами лица. Сирена была доброй и отзывчивой девушкой, но как же это описание не сочеталось со сказанными ее словами в тот день. Было видно, как сильно она переживала, впустив на свою территорию Каспер. Как нервно она перебирала в руках крем для рук, как нечто спасительное для нее, словно он мог дать ей нужные подсказки в критический момент.
Первой начала говорить Каспер. Ей было некомфортно находиться в той самой комнате после целого года усиленной терапии, а, в особенности, смотреть на ту самую кровать, на которой когда-то лежал Арей. Она предусмотрительно обошла ее, присев на кровать Сирены и, с трудом собравшись с силой духа, сказала:
– Даже если поздно, думаю, мне стоит попросить прощения у тебя.
Реакция Сирены на услышанное привела Каспер в тупик. Та заломила руки в умоляющем жесте, а потом и вовсе схватила Каспер за руки и со всем пылом заговорила:
– О чем ты говоришь? Я… не понимаю, как Я могу просить у тебя прощения за те слова, – говорила она нервно и со страхом в глазах, – я все это время не могла найти в себе силы, чтобы заговорить с тобой. Скажи, как сильно ты ненавидишь меня?
Каспер с удивлением наблюдала за искренним раскаянием ее некогда хорошей знакомой, что одной фразой буквально разрушила ее жизнь и спокойное существование в школе. И она впервые крепко задумалась над тем, а действительно, было ли когда-нибудь такое, чтобы она ненавидела Сирену? Ответ пришел быстро: никогда. Скорее, Каспер ненавидела и презирала саму себя, перед тем, как понять, что она ничего не могла сделать в той ситуации. Осмыслить то, что Арей умер практически сразу же, как только погрузился в сон, было морально тяжело. И особенно страшно было думать о проведенной ночи с трупом и того, что она даже не подозревала о том, что утром Арей был уже давно мертв. И как же несправедлива и непредсказуема жизнь, что молодой парень мог так просто взять и умереть во сне. Такая участь могла поджидать каждого, а от этих мыслей у Каспер начала развиваться паранойя. Она боялась засыпать с кем-либо, осознавая, что произошедшее с ней может когда-либо повторится. Именно поэтому она так бурно отреагировала, когда Дэмиен попросил ее переночевать в своей комнате. И даже после согласия, за все дни, проведенные с ним, она спала урывками, просыпаясь практически каждый час и проверяя его дыхание. Травма со временем притуплялась, но стоило ее лишь немного разбередить, как она пульсировала и нарывала с новой силой.
Боязнь сна стала хронической. И даже если страх за свою собственную жизнь постепенно сошел на «нет», благодаря терапии, то страх за других и невозможность повлиять на их судьбы, остался и, наверняка, будет преследовать ее всю жизнь.
– Я не ненавижу тебя, – Каспер с трудом выговорила эту фразу, наблюдая за реакцией Сирены.
Губы у нее дрожали вместе с подбородком. Казалось, она готовится то ли заплакать, то ли разразиться длинной тирадой. Но ни того, ни другого не было. Сирена подошла к своей прикроватной тумбочке, вытащив из шкафчика небольшую записную книжку, которая при детальном рассмотрении оказалась дневником.
– Это единственное, что я могу тебе предложить в качестве извинения, – сказала Сирена и, заметив растерянный взгляд Каспер, пояснила, – это дневник Арея.
Каспер дернулась от него, словно ей предлагали дотронуться до ядовитого плюща. Ей вовсе не хотелось лезть в личные мысли того, кого уже не было возможным вернуть. В прошлом, она множество раз прокручивала в своей голове различные сценарии прошедших событий, в надежде отыскать тот самый вариант исхода, когда она смогла бы спасти Арея. Но, к сожалению, такого варианта так и не было найдено. Несмотря на всю свою эмоциональную открытость, Арей был замкнут и неразговорчив, когда дело касалось его прошлого. А пытаясь помочь тому, о ком ничего толком не знаешь, ничем хорошим обернуться не может.
– Я не хочу это читать, – все же ответила ей Каспер извиняющимся тоном.
– Я тоже не читала его, – грустно улыбнулась Сирена, – он закрыт на кодовый замок, а код я подобрать так и не смогла. Но внутри него было вот что.
Она достала из середины закрытого дневника свернутый вдвое лист, исписанный корявым неаккуратным подчерком.
– В тот день, на самом деле, я не могла поверить в то, что… произошло. Потому что до этого мы с ним сильно поругались из-за дальнейших планов, – Сирена говорила очень тихо, сжимая в руках дневник, – мы впервые так сильно повздорили.
Она все это время тщетно отгоняла события прошлого года, но ее душила ответственность за смерть друга, ведь на самом деле, виновницей его тяжелого состояния была именно Сирена.
У них зашел разговор о дальнейшей жизни после окончания школы, на что Арей спокойно объявил о том, что собирается уехать из США, и не намерен продолжать учиться дальше. Сирене показалось, что она ослышалась, так как в ее планы это совсем не входило. Вся их жизнь была с детства предопределена: продолжить родительское дело в разработке игр. Все их родственники работали там же, это был семейный бизнес, который они, будучи детьми, мечтали перенять.
И сейчас, услышав абсолютно противоречивое их планам заявление, Сирена не поверила своим ушам.
– А как же работа в компании? – Удивленно спросила его она.
– Сирена, я не могу, – туманно ответил ей Арей, – я не могу работать там, где собрались все… они.
– О чем ты говоришь? – Все еще не понимала она. – Подумай о том, от чего отказываешься. Это же наша мечта.
– С каких это пор? – Начал злиться Арей. – Я разве тебе не говорил, что ненавижу свою семью? Особенно, родственников отца. Мой… дядя – исполнительный директор. Я не могу даже находиться рядом с ним.
– Арей, опять твои детские глупости, – старалась урезонить друга Сирена, – мне казалось, это все осталось далеко в прошлом.
– В прошлом? – Взвился тот. – Ты хоть понимаешь, о чем говоришь? Ты ведь ничего, совсем ничего не знаешь!
– Что бы там ни было, – отрезала она, – это не стоит потерянной жизни.
– Ты идиотка?! – Заорал Арей. – Думай, о чем говоришь!
Сирена осеклась, переваривая услышанное. Впервые в жизни Арей грубо разговаривал с ней. Да, он капризничал, истерил и вел себя неприлично, но никогда не позволял себе таких слов по отношению к ней.
– Сам идиот, – от неожиданности происходящего, она решила дать отпор, – продолжаешь играть в маленького ребенка. Тебе скоро восемнадцать, а ты совсем не умеешь думать.
– Заткнись! – Продолжал кричать он. – Ты ничего не знаешь! Как ты можешь так говорить?!
– Я знаю все о тебе! – Отвечала в такт Сирена. – Мы росли вместе, думаешь, я не знаю тебя от и до? Да ты как на ладони у меня!
– Все не так, – Арей схватился за голову, не желая слышать подругу, – я хочу уйти от всего. Просто дай мне уйти.
– Ты же просто меня бросаешь, – обиженно воскликнула она, – ты убегаешь от своих страхов в виде родителей, но какой же ты эгоист. Ты думаешь только о себе. А как насчет меня? Думаешь, мне легко будет жить без тебя, если ты уедешь?!
– Так поезжай вместе со мной, – отвечал он, – Сирена, я не могу жить здесь. И дело даже не в родителях.
– Ну да, «эта тюрьма», как ты любишь выражаться, – злилась Сирена, – я никуда не уеду. У меня есть мечты. Это ты у нас перекати-поле, а я всегда знала, чего хочу! И я буду работать в нашей компании. А ты можешь делать, что тебе угодно. Хочешь – уезжай хоть на другую планету. Только знаешь что? Ты не уедешь от самого себя! А проблема именно в тебе!
Арей в ужасе смотрел на подругу. И Сирена до сих пор помнила его обреченный взгляд, словно ее слова были последней точкой, что выстрелом в затылок лишили его возможности надеяться на лучшее. Пустые, ничего не выражающие глаза мертвой рыбы. Таким она запомнила Арея, когда в последний раз видела его живым. Сейчас она больше всего на свете жалела о своей вспыльчивости. О том, что оставила его одного со всеми навалившимися проблемами. Ведь она понимала, что была единственной, кто мог ему помочь. Если бы только она узнала истинную причину его желания уехать из страны, если бы она осталась с ним и попыталась успокоить. Но в тот день, она впервые за все время была настолько сильно зла и обижена, что, громко хлопнув дверью, ушла ночевать к своим знакомым.
И если бы можно было повернуть время вспять, то Сирена отдала бы всю свою жизнь ради этого.
– Прочитай это, – умоляюще попросила Сирена Каспер, протягивая листок, – прочитай, чтобы понять, кто на самом деле виновен во всем.
Каспер непонимающе смотрела на нее, но листок раскрыла и решила сразу же прочитать:
«12.01.2016
Есть Мир, а есть – я. Я под прозрачной, но невероятно прочной стеклянной оболочкой. Иной раз я не чувствую даже себя, что уж говорить об окружающих меня людях. Я вижу их лица смутно, но отчетливо слышу голоса. Но это не помогает мне узнать их ближе, чувствовать то, что чувствуют они. Куда бы я ни приходил, то везде явственно чувствую плотную, но абсолютно невидимую никому, кроме меня, стену. Её невозможно разбить, невозможно докричаться, моих просьб о помощи совсем не слышно. Все они рассыпаются, ударяясь о твердое стекло. Мои пальцы немеют, дыхание становится всё реже, я не могу говорить о том, что не позволяет мне мое пространство. Оно не спрашивает меня, хочу ли я этого, оно приказывает.
Иногда тишина – это преступление.
В моём случае, преступление по отношению к самому себе. Мне никто не верит, я сам себе не верю. Слова застревают в горле. Порой, сложно даже заплакать от бессилия.
Иногда мое пространство сжимается. Сжимается так сильно, что болит грудная клетка. Я не могу в такие моменты ни есть, ни спать. Я продолжаю говорить, что «все хорошо», потому что так приказывает мне моя оболочка. Оно запрещает говорить, запрещает жаловаться. У меня нет того, кому я могу довериться. Порой, я чувствую себя безумно одиноко. И сколько бы людей не было вокруг меня, сколько бы времени я с ними не проводил, пространство сделает свое. Я проходил через этого множество раз. Но так и не смог привыкнуть. Более того, я не хочу, чтобы это продолжалось, но без понятия, как прекратить всё это.
Поздно ночью я кричу. У меня немой крик, который я направляю глубоко в себя, отчего становится только больнее. Я разрываю горло криком, что слышу лишь сам. А потом улыбаюсь целый день или на сколько хватает сил. Иногда я не могу улыбаться, а просто молчу. И тогда это расценивается, как жалоба. Но я не могу объяснить. Мне стыдно. Стыдно даже перед самим собой. Но всё равно, преодолевая себя, я не раз пытался объяснить. Но это невозможно, невозможно также, как объяснить здоровому человеку, какого это – быть без конечностей. Я не преувеличиваю. Моя душа каждый день с треском рвется наружу. Она уже вся продырявленная, истекает гноем и, возможно, сражается за себя из последних сил.
Я не радуюсь, не смеюсь, я давно забыл, что значит спокойствие. Я постоянно о чём-то волнуюсь. Мне не хватает слов, чтобы объяснить о чем. Понимаю ли я? Возможно, точнее, об этом знает мое бессознательное, но я сам нет. И мне очень плохо каждый раз, как только я пытаюсь понять, в чем дело.
Я не знаю, что поможет мне. Ведь, несмотря на все это, я с ужасом осознаю, что начинаю получать от этого удовольствие. Когда я даже немного счастлив, мне не хватает той родной боли в груди и горле. Какой-то психологический мазохизм. Интересно, все ли люди, что болеют душой, испытывают это?
И это ужасное, гнетущее одиночество заглатывает меня день за днём все глубже. Боюсь, я скоро уже начну перевариваться.
Одиночество – страшная вещь. Я постоянно его ощущаю. Скоро оно станет моим единственным другом. Я не знаю, как это изменить. Ведь со мной всегда моя стеклянная оболочка. Со мной всегда моя неоткрытость с людьми. Возможно, я кажусь им фальшивым. Я не могу видеть себя со стороны. Я не знаю, но мне кажется, что я сам всех отталкиваю, ведь у меня давно искренне не спрашивали, как у меня дела. Правда, я и не отвечу правду. Не вижу смысла жаловаться тем, кто не может дать мне хоть какую-то помощь. Ведь в моём случае есть лишь два варианта – непонимание или сильная тревога за меня. Иногда всё вместе. И я их не виню. Я сам никогда не пойму того, чего не ощущал. Это нормально. Но это не делает легче моему состоянию.