Вроде бы простой вопрос вверг Арсения в панику, он втянул голову в плечи и замотал головой. С ужасом я смотрела на «тёплые» отношения отца с сыном.
– Это не Арсений, Николай Григорьевич, это я! – услышала свой дрожащий голос. – Бросаю курить, но окончательно избавиться не могу. Извините, не сдержалась, а ваш сын не предупредил меня о вашем отношении к курению…
Пока я говорила, он внимательно смотрел на меня и вдруг резко наклонился и втянул носом воздух. От неожиданности я замолчала на полуслове.
– Вы вновь стараетесь выгородить своего ученика, Марина Леонидовна, и это выдаёт вас. От вас не пахнет куревом, и не пахло никогда, это я ещё в школе отметил. Ваша кожа источает весьма приятный аромат, это французские духи, я не ошибаюсь?
Я не знала, что сказать. А он неторопливо дожевал, вытер рот салфеткой и, не размахиваясь, ударил Арсения по лицу левой рукой. Мальчишка с грохотом упал, уронив стул, из разбитой губы потекла тонкая струйка крови.
Я ахнула и прижала ладонь ко рту:
– Что вы творите, вы…?! Думаете, на вас управу нельзя найти?!! А если я заявление напишу в полицию?! – негодование прорвало мою сдержанность. Арсений возился на полу, пытаясь встать.
Отчим не торопясь встряхнул рукой, сжал и разжал пальцы:
– Ваше слово против моего, – усмехнулся. – Пишите, коли времени некуда девать. Но придётся искать другого репетитора, а жаль. Вы мне показались профессионалом, – теперь пронзительный взгляд пожирал меня.
– Встать! – приказал сыну, даже не оглянувшись на него.
Мальчишка поднялся и поставил на место стул.
– Ты знаешь, что я не выношу вранья, – брезгливо сказал отчим.– И всё-таки врёшь. Не могу понять. Вытри рот, – протянул сыну салфетку.
Арсений утёр кровь и скомкал салфетку в кулаке.
– Подлей нам горяченького, мы ещё не закончили разговор. Ну как, Марина Леонидовна, что вы решили? – обратился ко мне, словно ничего не было.
– Я… – горло пересохло, я не могла отвести взгляд от беззащитной спины мальчишки.
– Я вижу, вы дорожите своим учеником. Наверное, вы не сможете бросить его в сложной ситуации. Я прав? Арсению нужна помощь и поддержка не только отца. Мальчик так мало видел материнской ласки, она ушла от нас, когда ему было всего девять. Я могу лишь обеспечивать сына всем необходимым и искоренять в нём дурное начало и скверные привычки, но вы можете повлиять на него своим примером, отношением к делу. У Арсения сейчас сложный период, он взрослеет, и без женской поддержки ему тяжело, – закончив говорить, он отхлебнул чай, так же пристально глядя на меня. – Так как?
«Он психопат, – ужаснулась я. – Абсолютно уверен в собственной безнаказанности. И Арсений в полной его власти. Как ему, должно быть, страшно!»
– Николай Григорьевич, – собралась я с духом. – Я останусь, если вы пообещаете прекратить рукоприкладство. Я не знаю, как вас убедить, но то, что вы делаете, незаконно, аморально и просто отвратительно! – как я ни сдерживалась, на глаза навернулись слёзы.
Он с интересом рассматривал меня:
– А вам, действительно, его жалко. К сожалению, я не могу пообещать вам этого. Законы нашей семьи таковы, что нарушение правил не должно остаться безнаказанным. И ради вас я не собираюсь преступать законы, которые сам же и установил. По крайней мере, не все. Вы должны это понимать. Сеня, иди в кабинет!
Мальчишка затравленно посмотрел на меня и вышел из столовой.
– Зачем ему идти в кабинет? – онемевшими губами пробормотала я.
– Затем, что у каждого действия есть последствия, – отчим расстегнул ремень и вытащил его из брюк. – Враньё – не тот проступок, который можно оставить безнаказанным.
Кровь отхлынула от лица.
– Как вы побледнели, – с удивлением сказал он. – Впрочем, мне пришло в голову решение этого болезненного для вас вопроса. Пойдёмте, – широким жестом он пригласил меня выйти.
Мы прошли в кабинет. Там уже был Арсений. Обнажённый по пояс, он лежал грудью на широком столе, уцепившись раскинутыми руками за края столешницы.
Я просто задохнулась от этого зрелища.
– Вот, возьмите, – отчим протянул мне ремень. – Раз вы так переживаете, накажите его. Количество ударов определите сами, а боль от вашей руки будет несравненно меньше, чем от моей. Берите! Для него это будет не наказание, а милосердие!
Мне показалось, что вся кровь прилила к сердцу, и мне стало неимоверно тяжело дышать. Я глотала воздух, словно комок горячей и шершавой шерсти.
– Сеня, трусы! – приказал отчим, и я увидела, как мальчишка беспрекословно стал расстёгивать брюки.
– Подожди! – я не узнала свой голос, скрипучий, как несмазанное колесо. – У меня есть другое решение…
– Какое? – передо мной всё маячила рука, предлагающая ремень.
– Это я наврала, а не Арсений, накажите меня.
– Нет! – отчаянно крикнул он. – Нет, Марина Леонидовна, не надо!
– Твоё мнение не играет никакой роли! – отрезала я, глядя в глаза отчиму.
– Что за игру вы затеяли? – во взгляде блеснуло любопытство.
– Неужели интересно всё время пороть мальчишку? А как насчёт взрослой женщины?
Я оттолкнула Арсения, с безумным видом стоявшего рядом, и сняла блузку. Мальчик застонал, закрыв лицо руками. Я не отводила глаз от отчима. Завела руки за спину, расстегнула бюстгальтер и осталась обнажённой по пояс, такой же, как Арсений.
– Всё должно быть честно! – мой голос даже не дрогнул.
Арсений что-то бормотал, сквозь пальцы сочились слёзы. Я подошла к столу, медленно наклонилась и приняла такую же позу. Деревянная столешница приятно холодила разгорячённую кожу.
– Трусы? – жёстко спросила я.
– Да, пожалуй… – голос отчима дрогнул.
Расстегнуть замочек юбки и приспустить вместе с трусами оказалось не так уж сложно. Я застыла, вцепившись в стол и закусив губы.
– Ах… – вздохнул он, затем послышался свист и… в меня ударила молния! Удержаться от крика было невозможно, я завопила от всей души. Вместе со мной кричал Арсений, только его крики были членораздельными:
– Папа! Отец, не надо! Прошу тебя! Нет!!
Свист и второй удар. Я закричала во всю силу своих лёгких, ягодицы пылали огнём!
– Умоляю, прекрати! – сзади послышалась возня, затем грохот упавшего тела, и на меня обрушился третий удар. Небо показалось с овчинку, из лёгких вышибло весь кислород, кричать не получилось, только со свистом втягивала воздух. Я испугалась, что вообще задохнусь.
Четвёртый удар, от которого помутилось в глазах и захотелось упасть, уползти в какой-нибудь уголок, в норку, сжаться в комок, чтобы никто не нашёл. Я стонала, из глаз потоком лились слёзы, сопли не давали дышать.
Пятый удар заставил меня пожалеть, что я на свет родилась. Я рыдала в голос, не думая абсолютно ни о чём. Во всём теле осталась лишь нестерпимая боль и жгучий страх.
И вдруг всё кончилось, так же внезапно, как началось. Я почувствовала, как меня подняли со стола, укрыли покрывалом и отнесли на мягкую кровать. Затем я провалилась в беспамятство.
Пришла в себя от жжения и одновременно ощущения прохлады в ягодицах.
– Ох… как же больно! – констатировала с огромной жалостью к себе. Я всё помнила, несмотря на потерю сознания, поэтому не понимала, почему всё так неожиданно закончилось. Повела взглядом и увидела Арсения, сидевшего на полу рядом с кроватью. Его щёки были мокрыми.
– Что случилось? – спросила я.
Он встрепенулся:
– Вы пришли в себя? Простите меня за всё, Марина Леонидовна!
– За что? – я прищурилась на него. – Ты-то в чём виноват, я не понимаю?! Ты самая пострадавшая сторона! Лучше скажи, где этот… твой отчим? Как всё закончилось? Я не помню.
– Это из-за меня вам досталось, из-за меня вы сюда пришли и… – мальчишка захлебнулся словами, и плечи его затряслись.
– Успокойся, Арсюша, это было только моё решение! Абсолютно! – с нажимом сказала я. – Ты ни в чём не виноват! Вообще! Понимаешь?? Ни в чём! Хватит об этом! Где твой…воспитатель?