– Те, что жили до тебя – ни на кого б не положилась! Одна могла кран за собой не закрыть, другой, парень, приходил выпимши… Была ещё одна девица… Застукала её с мужиком, выходящими из ванной нагими… Как выяснилось, доцент с кафедры. Пришлось отказать. Если ко мне все будут водить кого попало, так и вещи пропадать начнут. Слышишь? Никого не води! А то вещи пропадать начнут! И не кури здесь!
– Я не курю.
– И не шуми, а то соседи жаловаться начнут!
Хозяйка собралась за считанные минуты, похоже она давно всё собрала, ей оставалось только одеться. Юля прикинула: что бы та делала, не будь Юли? Отец хозяйки живёт далеко, вероятно, она полетит к нему на самолёте, а без человека, платящего по счетам, или с недобросовестной квартиранткой, жильё абы как не бросишь. Хозяйка напоследок подошла, глядя в глаза, будто умирала она сама, будто прощалась на веки вечные.
– Давай присядем на дорожку, – всплакнув, сказала она.
Когда они сидели возле входной двери, хозяйка Юлю пристально разглядывала.
– И что за работа у тебя такая – макияж? С такой работой разве проживёшь? Вон у соседки дочь крановщица – вот это профессия хлебная! Будет туго, узнай у неё, где можно отучиться.
– Хорошо. – Юля не стала перечить.
Хозяйка с трудом поднялась и начала выкатывать за дверь чемодан на колёсах, грузный, вещей она насобирала по ходу много, будто на несколько лет. Дай бог здоровья тому больному старику, чтобы протянул эти несколько лет, и Юля поживёт в раздольных условиях, в просторе мыслей.
Ничего себе, такой тяжеленный и покатила на остановку – наблюдала за ней Юля в окно сквозь тюль. В сложившейся ситуации такси бы вызвала… Видимо, решила сэкономить на такси. Затем Юля вспомнила, как хозяйка оказалась к ней щедра – аренда квартир в их районе, в такой же непосредственной близости к остановке и магазинам, достаточно высока, а снимать уже с апреля за летний вариант коммуналки, да ещё и одной, просто непозволительная роскошь.
Пройдясь по квартире Юля подёргала хозяйскую дверь – заперто, кто бы сомневался, затем хорошо промыла ванну, заткнула, открыла кран на полную мощь и добавила под хлещущую струю воды клубничного геля для душа. При хозяйке она не смогла бы её принять, наполненную почти до краёв – та боялась высоких платежей за воду, которые оплачивала сама. Погрузившись в ванну Юля начала мечтать: сначала о высоких заработках, затем об успешном росте в индустрии визажа, вспомнила вдруг, что не мешало бы выйти замуж, разумеется за состоятельного человека.
По прошествии нескольких дней с начала сотрудничества с похоронным бюро поступил очередной заказ – следующие дни все заказы будут Юлиными, так как наставница укатила на тропическое побережье в связи с недавней предновогодней усталостью. Ну ничего страшного, потихоньку девушка привыкнет к мертвецам.
Ольга Николаевна встретила её, как родную, сразу повела по коридору.
– Сегодня без заморочек – молодая девица, обычный грим! Поговаривают… – она поднесла ладошку к Юлиному уху, – пе-ре-доз. Ты посмотри, сколько на ней татуировок, места живого нет! – Юля в это время уже изучала с профессиональной точки зрения. – Её отец выставил главное условие: все видимые татуировки – особенно вот здесь, на шее и лице, тщательно загримировать! – Визажист уставилась на администратора с удивлением. – Ну вот так он сказал! Похоже на то, что его всегда воротило от всяких татуировок, только дочь его никогда не слушала и поступала по-своему, хотела самоутвердиться. Зато теперь он волен делать с её внешностью, что заблагорассудится, и она не в силах ему возразить… Ну что, всё ясно? Побыть с тобой?
Визажист почувствовала себя кем-то вроде старичка с болезнью Альцгеймера, беспомощного и боязливого, с которым нужно обязательно побыть. Юля гордо выпрямила спину.
– Не надо, Ольга Николаевна, я уже начинаю привыкать. Если что, я вас позову.
Администратор с удовлетворённым видом направилась к себе, колыхая светло-коричневой струящейся юбкой. Девушка взялась за богатую наркоманку. В тот момент, когда она активно наносила базовую часть, её взгляд упал на руки – из-под сложенных кистей что-то торчало. При близком рассмотрении Юля поняла – это фрагмент бумаги и продолжила своё дело. Клочок бумаги не давал ей покоя на протяжении всей работы – понятное дело: либо кто-то из близких всунул ей письмо с прощальным излитием души, либо бумажный обрывок был чем-то ценным для самой покойной.
Во время работы Юля поглядывала по сторонам. Даже если в данном помещении имеются камеры – ну кого может заинтересовать, что мастер из любопытства взглянет на содержимое рук усопшей? Ничего в этом криминального, она же ничего не крадёт. Юля решилась. Осторожно она вытянула листок и развернула его. Какое совпадение: покойницу тоже зовут Юля – первое увиденное даже обрадовало.
«Здравствуйте, Юля! Всё это время, что вы работаете здесь, я восхищаюсь вами! Ваша красота не оставила меня равнодушным, но в большей степени прикосновения ваших рук…»
Девушка перебирала губами, читая письмо. С каждым очередным словом её вгоняло в трепет. Чей это идиотский розыгрыш? Она огляделась по сторонам, затем вернулась к прочтению:
«Я беспрерывно думаю о вас, я жду, когда вы снова появитесь в похоронном бюро. Теперь я ваш вечный поклонник, я теряю рассудок, видя вас. Надеюсь, мы когда-нибудь сблизимся».
Юля нервными движениями сложила письмо и засунула его обратно в собственность трупа. Единственное, чем она могла это объяснить: кто-то из персонала обратил внимание на её боязливость, и теперь он или они, или она, подшучивают над неопытной стажёркой, при этом угорая от смеха у мониторов. Девушка решила проигнорировать глупый розыгрыш, будто ей нет до этого никакого дела и у неё мало времени, чтобы отвлекаться по таким пустякам. Ольга Николаевна удивилась, что визажистка по окончании работы отказалась выпить с ней чай, ссылаясь на срочные дела, хотя вначале казалась такой никуда не торопящейся…
К вечеру Юля забыла о произошедшем, как о недостойном её внимания. Сейчас она наслаждалась спокойным проживанием в городской квартире, о чём давно грезила на протяжении всей сознательной жизни в родном посёлке. Сейчас там стало ещё тоскливее, особенно январскими вечерами: девушка так и видела перед глазами пустую заснеженную улицу вдоль ряда частных домов, расположенных на значительном расстоянии друг от друга, – вот что оставила она в прошлом. Будущее сверкало рекламными вывесками, обещало походы по дорогим ресторанам и бутикам, сулило вечеринки со знаменитостями. Только для всего этого надо много работать и не обращать внимание на дураков.
Через день Юля снова стояла на пороге того же похоронного бюро – работать, значит, работать, сказала она себе, открывая дверь. Вместо Ольги Николаевны была другая женщина, подменяющая – Юле показалось, что она имеет родство с семьёй, владеющей фирмой, поэтому своим человеком заткнули образовавшийся пробел вместо того, чтобы нанимать лишнего сотрудника.
Девушка приступила к новому покойнику рьяно, хотела показать себя с лучшей стороны – женщина какое-то время наблюдала за её работой, затем удовлетворённо кивнула и удалилась по своим делам. Наклонившись со стороны затылка, чтобы приклеить ресничную ленту, Юля бросила взгляд на сложенные руки – под ними лежала записка. Вот идиоты, подумала она, заняться больше нечем. Если так будет продолжаться в дальнейшем, она сообщит руководству, даже предъявит сам компромат, а там пусть разбираются, чей это почерк.
Ближе к завершению она соизволила записку прочесть, чтобы, наконец, определиться: наказать шутников или не имеет смысла заниматься такой ерундой. Текст в новой записке был следующего содержания:
«Здравствуйте, Юля! В прошлый раз вы слишком быстро убежали от нас, и я не смог как следует насладиться вашим присутствием. Я наблюдаю за вашей работой, как за рождением скульптуры под вашей лёгкой рукой, под рукой настоящего творца. В прошлом письме я забыл представиться. Зовут меня Феликс. Или звали… Это уже не имеет значения. Теперь я считаю, что зря прожил жизнь, растрачивая её на удовольствия и соря деньгами отца. За всю никчёмно прожитую жизнь я никого не смог полюбить, потому как любил себя. Я играл. Играл на деньги, красивых женщин, на всё, что можно проиграть, или наоборот, с лёгкостью заполучить и снова проиграть… И только теперь я понимаю, что значит любить… Живую настоящую женщину».
– Блин! – вырвалось у Юли. – Не смешно!
Записку она не стала вкладывать обратно, а забрала с собой, чтобы впоследствии предъявить Ольге Николаевне для разбирательства – с незнакомым администратором ей было страшновато общаться.
Весь вечер ситуация не выходила из головы – как они могут насмехаться, как им хватает наглости глумиться над усопшими, вкладывая какие-то идиотские послания? А если родственники заметят во время похорон – это же скандал! О фирме появятся жуткие отзывы, начнутся выяснения, уволят виновных. Насколько она смогла вникнуть – все, кто работает в данной сфере получают неплохую зарплату, начиная с разнорабочего. Кто же осмелился рисковать «золотым» местом ради глупой забавы?
Так как она сама теперь состояла в команде, масштабное разбирательство ей было не на руку – оно могло отразиться на ней самой. Это означало, что поиск «влюблённого» шутника будет вестись аккуратно.
Прибыв на очередной вызов, Юля увидела Ольгу Николаевну, порхающую от одной двери к другой – похоже у неё было прекрасное настроение, которое она прятала в присутствии родственников покойных, чтобы не раздражать людей, находящихся в трауре. Проводив их она снова «включала» улыбку и полный набор – и как ей это удаётся?..
Юля уже приготовилась к разбирательству: она предъявит записку администратору, а возможно ещё одну, которую сегодня найдёт на теле. И шутникам не поздоровится, да ещё будет стыдно – Юля надеялась взглянуть им в глаза и пусть они провалятся со стыда. Завидев очередное тело, она уронила челюсть, ещё не подойдя к нему – в руках у нового клиента, а это был престарелый мужчина, красовалась шикарная бордовая роза.
Поначалу она сомневалась, может так и положено – украшать трупы розами, откуда ей знать… Юля медленно обходила тело по-прежнему не сомкнув рта, слегка касаясь пальцами обивки гроба. При тщательном изучении розы она заметила открытку с золотой лентой, вытянула цветок, с дрожью в теле открыла её, чуть не обронила…
«Моему любимому и прекрасному гримёру от Феликса».
– Задолбали уже! Сколько это будет продолжаться?!
Девушка стремительным шагом направилась в кабинет администратора с розой в руках, её каблуки громче, чем обычно, простучали по коридору. Ольга Николаевна растерянно оглядывала: сначала цветок, свисающий вниз, затем гневное Юлино лицо, затем открытку, которую визажист начала демонстрировать, прикрыв за собою дверь.
– Кто-то из работников постоянно прикалывается надо мной! Это я нашла в руках усопшего старика. – Юля потрясла открыткой. – А ещё там, в сумке, у меня лежит записка с прошлого раза: «Юля – ты любовь всей моей жизни! Жаль, что я умер! Никогда никого не любил, а тут увидел тебя и голову потерял!» Ну что это такое?! Видно, тому, кто писал, не понять, что значит творческий процесс… Он сидит себе где-нибудь, от безделья страдает, а я не могу нормально сосредоточиться на работе!
Ольга Николаевна наконец зашевелилась: её руки теребили открытку, она то и дело опускала на неё глаза, затем вновь поднимала на Юлю.
– Не понимаю о каких таких работниках ты говоришь… – произнесла она. – В том отделе у нас продают гробы. Там Антоша работает и Валя, но они к нам редко заглядывают…
– Вот этот Антоша!.. Наверняка его рук дело!
– Не-е-е… – отмахнулась Ольга Николаевна. – Не может такого быть! Антон Борисыч – друг нашей семьи, серьёзный мужчина, представительный, всегда в костюме и галстуке. Ну что он… пацан какой-то, шутки шутить?
– Так! Кто ещё там работает? Валя… Что за Валя?
– Валечка. И она от безделья не страдает. Ей приходится и на звонки отвечать, а ещё у неё товар… И заказчики постоянно ходят, рыдают, она их успокаивает… Да когда ей? Водители, носильщики здесь не сидят… Уборщица… тоже порядочная женщина. Я совершенно не понимаю: кто это мог сделать… Может кто-то из твоих поклонников?
– Каких поклонников, Ольга Николаевна?! Нет у меня поклонников! А если были, то остались в Боровском…
– Ну вот! Приехали и чудят!
Юля опустилась на стул, издав продолжительный выдох. В создавшейся тишине она немного успокоилась, начала крутить розу в руках, поднесла к лицу, понюхала – та не пахла совсем, тронула лепестки.
– И что мне с ней делать? – спросила она.
Ольга Николаевна встала из-за стола.
– Если она тебя так раздражает, давай поставлю у себя в кабинете.
Она взяла с подоконника пустую вазу ритуального характера и направилась в туалет за водой, вернулась, отстригла ножницами лишнюю часть стебля, погрузила цветок в воду.
– А как же открытка? – встрепенулась Юля.
– Ну и что открытка? Пускай висит. «Прекрасному гримёру!» Написал бы кто: «Прекрасной Ольге Николаевне!» – я бы на самое видное место выставила!
Как всегда, администратор умела успокоить. И почему она не выбрала профессию психолога… Юля накладывала грим старику со спокойной душой, она поймала себя на мысли, что такая работа ей стала где-то нравиться – и запахов она уже не улавливает, да и не скучно здесь: любовь и розы, стихи и грёзы… Ну и пусть забавляются! Кому-то в жизни драйва не хватает.
Вечер она провела у клиентки, будущей невесты, работая над пробным макияжем, над выбором нужного образа. Езда по клиентам иногда напрягала, и Юля подумала, что теперь в отсутствии хозяйки она могла бы приглашать клиенток к себе в случаях проб, или лёгкого мейкапа для вечеринок… Тут же сморщилась: для клиенток такого уровня хозяйкина квартира – просто полный отстой! В ней воняет не выветриваемым запахом старья и кота, который по видимости жил в ней когда-то, помечая каждый угол. А учитывая давность ремонта, запахи глубоко засели где-то в обоях и плинтусах, в досках старого паркета, в древней мебели, которую давно пора отнести и выкинуть на помойку.
Невеста долго капризничала, повторяя одну и ту же фразу: «Я не так хотела». На вопрос Юли: «А как?» каждый раз отвечала: «Не знаю…» Великими усилиями, посвятив экспериментам лишних три часа, цель всё-таки была достигнута – невеста выбрала свой стиль, и Юля со спокойной, но, если говорить честно, высосанной до дна душой, отправилась домой.
Едва она успела выйти из дома клиентки как ей позвонила квартирная хозяйка. Неужели вернулась, подумала Юля, а у неё сковорода осталась не мытой.
– Юля! Мы с тобой как договаривались?! – Девушка растерялась вдвойне. – Мне только что позвонила соседка! Какая – не скажу. Ты обещала никого не водить, а у тебя в комнате мужчина! – У Юли подкосились ноги, она замедлила ход.
– Какой мужчина, Тамара Михайловна?
– Тебе виднее… Она говорит: свет в комнате горит, и мужчина ходит туда-сюда на фоне окна. Ещё и курит!
Юля остановилась посреди дороги. Прохожие обходили препятствие в виде девушки с двух сторон, при этом удивлённо оборачивались, должно быть думая: странная девушка.
– Ваша соседка явно что-то напутала! Я только иду домой и там никого не может быть. Она перепутала окна, либо этаж… Либо у неё с головой не всё в порядке! Слышите, гудит транспорт – я возвращаюсь от клиентки. Никого там не может быть, я целый день отсутствовала дома! Может она смотрела на окна третьего этажа? Или соседний подъезд?
– Наверно, у этой Тимченко точно с головой не всё в порядке, – согласилась хозяйка, сделав выбор из предложенных вариантов. – Я заметила, что она мне стала завидовать, когда я комнату сдавать начала.
– Обзавидоваться можно! – высказалась Юля, обращаясь к улице, когда разговор завершился.
Окружающих людей она больше не интересовала, так как прибавила шаг. Если в квартире действительно кто-то есть, то ей стоило опасаться, но она понеслась домой, как на пожар, чтобы проверить. Она пока не знала кто такая Тимченко, но почему-то чувствовала, что с головой у той всё в порядке: второй и третий этажи в четырёхэтажном доме сложно перепутать – это не шестнадцатый с семнадцатым в двадцатиэтажной высотке, как и подъезды – первый со вторым, разделённые рядом лестничных окон.
А если залезли воры, думала она, стоит ли так туда нестись, она же может застать их на месте, и тогда ей достанется… Чем ближе Юля подходила к дому, тем ей становилось тревожнее. Первым делом она уставилась на окна – в её квартире ни одно не горело, в отличие от окон всех окружающих квартир. Но вид с дорожки, идущей к подъезду, открывался сомнительный – горящий свет, бесспорно, заметить отсюда можно, но не разгуливающего по комнате человека. Юля обошла растущие насаждения палисадника, чтобы взглянуть с некоторого расстояния, снова задрала голову на окна. Да, отсюда вид был хороший, как на ладони и с данной позиции можно вполне реально наблюдать за людьми, находящимися в её комнате.
На протяжении десяти минут окна были по-прежнему мрачными. Юля замёрзла. Ей ничего не оставалось, как начать подниматься на свой второй этаж, крадучись, бесшумно. Перед дверью она замерла, приложила ухо, вслушалась. В квартире стояла тишина – представлялось нелепым чьё-либо нахождение в ней. Запищал домофон, кто-то стал подниматься по лестнице, звякнула снизка ключей – на лестничном марше появился сосед с третьего этажа. Остановившись на втором, он удивлённо уставился на Юлю, трущуюся возле своей двери.
– Ключи потеряла? – пришло ему на ум. Юля молча продемонстрировала ключи, которые сжимала в руке. – Чего тогда не заходишь? – Он двинулся вверх по лестнице, при этом оглядываясь.
Ещё не хватало вводить его в курс дела, посвящать в бредовые домыслы двух выживших из ума тёток – так можно стать посмешищем всего дома, и Юля решительно провернула ключ в замочной скважине. Ей открылся тёмный коридор, девушка щёлкнула выключателем, одновременно до неё доносилось, как соседи с третьего этажа воссоединились на повышенных тонах, дальше у них с грохотом хлопнула дверь, затем подъезд снова погрузился в полную тишину.
Сначала девушка проверила все доступные для себя помещения, подёргала хозяйскую дверь… Никого не обнаружив – и это было логичным, переоделась и принялась готовить ужин. Сосиски побулькивали в ковше, плёнка с них полностью сползла, пока девушка нарезала огурец с помидором, затем она подложила на тарелку к овощам кусок хлеба, выловила сосиски. Теперь она отнесёт свой незамысловатый ужин в комнату к телевизору – если б хозяйка увидела, что Юля ужинает в спальне, подняла бы шум. Лафа – это слово девушка произносила и вслух, и мысленно каждый раз с момента отъезда хозяйки.
– Вот лафа! – сказала она вслух, опуская тарелку на стол.
Всё, что происходило с ней раньше: и мутные глаза, и предупреждение, леденящее кровь, якобы в квартире посторонний, не шло ни в какое сравнение с тем шоком, который она испытала, когда заметила в пепельнице, являющейся частью многочисленного старинного декора данной квартиры, пепел.
Пепла здесь не было и не могло быть вот уже много лет, когда хозяйке поставили диагноз: астма, если Юля не путает название. Девушка протирала эту пепельницу при каждой уборке – здесь никогда не было пепла. Юлин нос активно пытался разобрать запах – да, здесь недавно курили.
Девушка резко открыла шкаф – никого, легла на пол, чтобы проверить пространство под кроватью – никого. Разозлившись, она прошлась по квартире с ножом в руке, выискивая места, куда можно кому-либо спрятаться. Ага! Внимание привлёк встроенный шкаф в прихожей – никого! Юля замерла возле хозяйской двери, приложила ухо – ну почему Тамара Михайловна не оставила ключ от своей комнаты, мало ли что может случиться… Может потечь батарея… Хотя… Зная её комбинации – ключ от комнаты наверняка она оставила какой-нибудь Тимченко. Хочешь попасть в квартиру – иди к Юле, понадобится попасть в комнату – обратись к Тимченко. А ключ от домофона сто процентов у дальней родственницы, живущей на другом конце города.
В хозяйкиной комнате кто-то был – Юля это чувствовала. Она прилегла на живот – щель под дверью была слишком узка, но из этой щели повеяло не хозяйкиными, годами скапливаемыми вещами, а дымом от сигарет. Или сигары…
– Феликс! – зачем она это сказала?
Юля рванула в свою комнату и подпёрла креслом дверь. Сердце готово было вырваться из груди. Надо правильно дышать – девушка сделала глубокие вдох и выдох.
Через минуту она посмеялась над своей мнительностью – глупая и суеверная я! Дым от сигарет мог проникнуть в квартиру через вентиляционные ходы, или просочиться из подъезда – парень-сосед постоянно дымит на третьем этаже, а Тамара Михайловна периодически с ним ругается, выкрикивая претензии задрав голову. Эта Тимченко – сумасшедшая, которой привиделся в окне какой-то мужик. Разумеется, она не в здравом рассудке – надо быть ненормальной, чтобы завидовать тому, кто предоставил комнату чужим людям и начал делить с ними кухню, ванну и туалет.
Объяснению не поддавался лишь пепел. Юля снова вернулась к столу: сосиски давно остыли, подсохли, пепел лежал на прежнем месте. Девушка его тронула, он рассыпался. Может ей подыскать другую квартиру?
Она представила лицо несчастной пенсионерки, разрывающейся между больным стариком и своей привычной жизнью, которой вдруг позвонили и поставили в известность, что смотрительница за квартирой внезапно съезжает потому… будто ей видите ли померещилось присутствие покойника, запертого в комнате. Что за бред! У Тимченко с головой всё в порядке – не в порядке у Юли.
Значит, рассудим так, успокаивала она себя, курил кто-то из знакомых Тамары Михайловны – Юля с того момента просто не обращала внимания на пепельницу, а уборку в последний раз проводила, когда хозяйка ещё жила здесь. Вот он пришёл, этот знакомый, возможно сообщить грустную весть об отце, уселся в комнате квартирантки, чтобы выкурить сигарету в стороне от астматички Тамары Михайловны… Ладно. Логика восстановлена. Пора приступать к сосискам и помимо логики включить-таки телевизор, хотя любимый сериал она уже прозевала.
Девушка стала считать себя нормальной, не подверженной бурным фантазиям. Сразу после ужина она вымыла за собой посуду, приняла душ – пол у порога протирать не стала, так как валилась с ног, осталось заставить себя уснуть. Около получаса она лежала с телефоном в руках, посмеиваясь над разным видео, пока не заметила, что под дверью появилась косая полоска света, просачивающаяся откуда-то из остальной части квартиры… Юля в судорожном напряжении медленно вылезла из постели.
Дрожащей рукой девушка, не подверженная бурным фантазиям, приоткрыла дверь своей спальни. Выглянула в коридор. А теперь ей предстояло объяснить следующее: почему под дверью запертой комнаты хозяйки сочится свет? Юля испугавшись вернулась к себе, подпёрла дверь изнутри не только креслом – на пути стал заполненный вещами большой чемодан, стул и всякая бесполезная мелочь. Это происходит не с ней, это действие какого-то эфира, который она вдохнула в ритуальной конторе от мертвых тел, вещество, применяющееся для обработки, чтобы они слишком быстро не тлели…
Ранним утром она приоткрыла глаза: первое, что попало в обзор была груда наваленных предметов, баррикадировавших дверь её комнаты. Она обещала маме приехать на пару дней; скоро автобус, значит, беспорядок останется её дожидаться. Сейчас ей было всё равно. Юля умылась, оделась, даже не позавтракала. Закинула необходимые вещи в небольшую сумку, замкнула дверь… Выйдя на улицу, отошла на расстояние, чтобы в очередной раз взглянуть на окна со стороны – безжизненные холодные окна. Соседние, в отличии от них, были украшены забавными снежинками, на подоконниках зеленели цветы – Тамара Михайловна от своих давно избавилась, чтобы не становились источником аллергии. Всё же Юлю опечалил отъезд хозяйки, при ней хотя бы чаще горел свет.
Мама сразу заметила изменения в Юлином лице. Сначала ничего не сказала, окутала заботой, завлекла домашней выпечкой… Набежали подруги, ахнувшие при виде классных сапог, сумки, сияющей новизной, и шубы, подаренной наставницей. Юля не могла объяснить – за какие заслуги подарена шуба, поэтому сообщила присутствующим, что купила её сама. У подруги-парикмахера возникла идея:
– А меня куда-нибудь пристроишь? Я бы хоть сейчас собрала манатки, всё побросала и рванула с тобой! Может вдвоём будем хату снимать – так дешевле… А?
Если бы Юля открыла тайну, что главным источником её заработка являются смердящие мертвецы, если б она шепнула, что в съёмной квартире завёлся домовой с неясными намерениями, умоляла бы она тогда?
Девочки разошлись по домам – Юля показалась им странной, неразговорчивой… Могла бы посодействовать лучшим подругам… Город плохо на неё повлиял. Рядом с ней осталась одна мама.
– Не хотела я тебя отпускать, да разве ты кого слушала…
– Мам, не надо! Опять одно и то же!
– Не прислушиваешься к тому, что я говорю!
Мама утихла, присела напротив, внимательно наблюдая за дочерью, заговорила без лишних эмоций:
– Девочки твои в восторге, охают и ахают, а я не слепая, я всё вижу! Думаешь, я не понимаю каким трудом заработаны обновы твои? Разве нормальным честным трудом можно заработать в столь короткий срок? Да ещё квартиру оплачиваешь… Последний раз я отправляла тебе денег два месяца назад, думала, моя Юля там теперь концы с концами еле сводит… А она приехала, вся сияет! – Мама резко встала и начала убирать со стола, затем отбросила всё и присела рядом. – Дочка, пока не влипла по самые уши, признайся: куда тебя занесло, во что ты ввязалась? Может тебе вернуться домой?
Юлю передёрнуло. Лучше я буду жить в той ужасной квартире с полтергейстом, подумала она, лучше трупам ресницы наклеивать, но только не обратно в посёлок, только не это болото, только не вечная тоска! В тот день, когда ей предложили работать в похоронном бюро, она обмолвилась про строящийся лыжный комплекс больше для понта – никто его строить не собирается, заморозили давно строительство. А больше в этой дыре никаких перспектив не было и не будет.
Для мамы она сочинила легенду, якобы разрывается на три салона, практически без выходных, с утра и до вечера, за это получает три зарплаты. Мама, конечно, выразила недовольство, но успокоилась по поводу самых страшных своих фантазий.
Утром снова пошёл снег – Юля наблюдала за ним из окна, её окружали стены родной комнаты, в которой она росла. На стенах висели постеры и фотографии, до боли знакомые, но напоминающие о старом времени, текущем в одной поре.
Ничего, я справлюсь, подумала Юля. Первый этап пройден – я вырвалась отсюда, теперь пришло время борьбы за укрепление позиций. Наставница всё чаще стала отлынивать от подработки в ритуальной конторе – место может утвердиться за Юлей, а там глядишь… подзаработает, решит квартирный вопрос, затем собственный салон откроет… Если пожелает, бросит к чертям собачьим этих покойников! А лучше, поставит на своё место нового человека на процент. Во я разошлась, подумала она и начала умываться.
Вид из окна автобуса был унылым: придорожная грязь, облысевшие посадки, убогие домишки… И тут кардинальная смена при въезде в оживлённую часть города: зеркальные постройки, разноцветные огни – в город она прибыла к вечеру.
На подходе к дому Юля остановилась, чтобы рассмотреть свои окна, которые не горели, двинулась дальше. Войдя в квартиру, она зажгла повсюду свет. Всё-таки прошлые события явились плодом больного воображения, убедила она себя и приступила к разборке баррикад. Маленький телевизор, привезённый из дома, транслировал молодёжный сериал – Юля улыбалась. Всё-таки лафа без хозяйки – та ложилась рано и к этому часу уже выносила бы мозг, чтобы постоялица выключила его, а передачи были крайне увлекательны.
Следующий день оказался расписан в таком объёме: одна живая клиентка, один покойник. Живая, участница международной конференции, пребывала в восторге от всего, что сегодня происходило в её жизни, благодаря этому визажистка зарядилась от неё позитивом. На радостной волне она и отправилась в ритуальную контору.
В последнее время администраторы не ставили Юлю в известность с кем сегодня придётся работать, поэтому она решительно прошла прямо в зал со своим чемоданчиком. Нервишки дрогнули, когда она увидела в гробу девочку лет тринадцати с повреждениями на лице. За спиной уже никого не было, кого бы она могла расспросить, а может вместе посочувствовать родственникам. Юля принялась за дело.
Пальцы с трепетом прикасались к столь юному телу. Совсем ещё ребёнок, думала она. Мимоходом девушка бросила взгляд на сложенные кисти, но там было пусто. Кажется, история с письмами завершилась – Ольга Николаевна нашла виновных и устроила нагоняй. Разобралась с шутниками тайно. Вряд ли она сознается, кто оказался тем шутником, чтобы с Юлиной стороны не возникло ответных действий.
Когда стемнело Юля возвращалась из магазина. Сначала быстрым шагом она промчалась к подъезду, но что-то заставило её отойти на несколько шагов назад и поднять глаза на свои окна. Окно маленькой спальни тускло горело – так оно светится, когда в коридоре зажжён свет, но для того, чтобы с улицы виднелся свет, дверь комнаты должна быть нараспашку. Юля не могла её оставить открытой так же, как люди не оставляют открытыми двери собственной квартиры – комната была её маленькой отдельной квартиркой.
Хозяйка вернулась, подумала она. Ничего удивительного, у той хватит ума не только заглянуть к постоялице, но и порыться в её вещах. Надо поспешить и застать Тамару Михайловну с поличным, чтобы ей стало стыдно.
Юля поднялась по лестнице бегом, по пути готовя ключ. Быстро вставила его в замочную скважину, открыла. Коридор предстал в самом тёмном плане. Девушка включила свет, обратила внимание, что дверь в её комнату плотно закрыта, затем она быстро разулась.
– Тамара Михайловна! – крикнула она.
Девушка заглянула к себе и включила свет, прошлась по коридору. Комната хозяйки как всегда оказалась под замком. Надо же… как быстро она успела ретироваться.
– Тамара Михайловна! – девушка постучала в дверь.
Из комнаты хозяйки никто не отозвался. Потеряв терпение, она вернулась, чтобы взглянуть на вешалку и обувную полку – хозяйкин приезд оставил бы много следов, но всё было, как прежде. Юля открыла нараспашку дверь своей комнаты и погасила в ней свет, быстро обулась, затем спустилась вниз, выбежала на улицу в одном свитере, отошла на расстояние. Данный эксперимент она решила проделать, чтобы исключить возможность отражения иного источника света.