Каждый Наследник желает знать…

– Сеня!.. – ошарашенно вытаращил глаза лукоморец.

– Даже мой суровый супруг как-то упоминал об этом, хотя дела и обязанности постоянно отодвигают приятные моменты путешествия! – лицо Серафимы лучилось невинной радостью и восторгом, освещая мрачноватый кабинет монарха Атланды. И даже настороженные чародеи за спиной короля, проинформированные о степени опасности каждого из бойцов маленького отряда, почувствовали себя виноватыми перед такой искренней и бесхитростной девушкой.

– О светоч мудрости, но…

– Ахмет, не будь таким нетерпеливым, – капризно скривила губы царевна. – Гаурдак от нас никуда не денется… или мы от него… а подобная возможность предоставляется иногда раз в жизни! Разве это не прекрасно – путешествовать по Белому Свету, узнавать про другие народы, про их культуру и диковинные обычаи!

– Ну… если ты так полагаешь… – развел Амн-аль-Хасс пухлыми руками, соглашаясь.^[14]

– Значит ли это, что ваши величества и ваше высочество принимают мое приглашение?

Иванушка мог бы поклясться, что в голосе Тиса прозвучало не только удивление, но и облегчение, и в честной душе его моментально вспыхнула непрошенной искрой неприязнь: «Думает задобрить нас… подлизаться… минуты бы лишней здесь не оставался!.. Надеюсь, Сеня знает, что делает».

– Принимают, принимают, – с преувеличенным энтузиазмом кивнул Олаф, за несколько недель научившийся полагаться на хитрость и чутье лукоморской царевны, и даже попробовал изобразить на зверски нахмуренной физиономии умиротворение и простодушие.^[15]

– Но у нас есть одна просьба, ваше величество, – будто спохватившись, Серафима вскинула на короля озабоченный взгляд.

– Да, конечно, любая, вы мои гости, – расползлась по бледному лицу галантно-непроницаемая улыбка придворного со стажем.

– Когда мы отправимся на осмотр достопримечательностей, ее высочество Эссельте захотела бы присоединиться к нам, я это знаю совершенно точно, – заговорила было царевна, но нерешительно смолкла, точно в ожидании отказа.

– Я был бы только рад, – дружелюбно сообщил король и устремил на гостью выжидательный взгляд: что дальше?

– Но, видите ли вы, ваше величество… дело в том, что ее состояние вызывает у нас опасение… – продолжила Сенька. – Поэтому, если бы было возможно отправить с нами… вернее, с ней, вашего самого лучшего и самого опытного придворного знахаря, во избежание неприятных неожиданностей, так сказать… ну, вы понимаете…

Тис понял.

– И я даже догадываюсь, кого вы имеете в виду, – улыбка его неуловимым образом потеряла даже ту немногую любезность, которую ему удавалось вкладывать в нее до сих пор.

– Ваша проницательность иногда просто пугает меня, – сконфуженно зарделась Серафима.

Король усмехнулся.

– Ваше высочество мне льстит. Насколько мне известно, вам есть кого бояться, кроме старого калеки.

– Так значит, лекарь Фикус станет сопровождать ее высочество Эссельте Златокудрую в прогулке по Атланик-сити? – поставил вопрос ребром лукоморец, потеряв терпение от придворных маневров, всё больше напоминавших ему танец с саблями.

– Да, конечно, – искусно скрыв усмешку в адрес нетерпеливой юности, кивнул Тис. – Ему передадут мой приказ, и он присоединится к вам – как лекарь. Гидом же выступит мой сын, принц Рододендрон. Если бы не болезнь, я сам был бы счастлив познакомить вас со столицей моего королевства, но увы…

– Доброта вашего величества не знает границ, – с благодарностью сложил на груди руки калиф.

– Как говорил мой дед, иногда даже очень маленькое проявление доброты может иметь очень большие последствия, – куртуазно склонил в ответ голову король. – Желаю приятной прогулки.

Приятная прогулка началась сразу поле обеда.

Еще в столовой комнате – небольшом, увешанном натюрмортами и сценами охоты зале – антигаурдаковской коалиции был представлен молодой человек лет двадцати пяти, со светлыми волосами до плеч, серыми глазами и надменной физиономией, которой он время от времени, словно спохватившись, старался придать любезное выражение. Попытки его вознаграждались успехом, как правило, минут на пять, не больше, а потом тонкие и правильные черты его как-то незаметно, сами собой возвращались в более привычное им положение.

Улыбка на тонких, снисходительно изогнутых губах атланского принца расцветала широко и привольно при виде лишь одного человека из дружной компании, но и ту каждый раз он спешил упрятать за краем бокала или поднесенной ко рту вилкой.^[16] И только при взгляде на Эссельте в насмешливых глазах наследника престола появлялось нечто, похожее на неподдельный интерес.

Когда трапеза была окончена, гости и хозяин вышли во двор, где их уже ожидала открытая коляска, конюхи с оседланными конями в поводу и Фикус. Королевский медик теребил в руках походный саквояж со снадобьями и нервно переминался с ноги на ногу – то ли готовый по малейшему сигналу бежать впереди кавалькады, то ли в противоположную сторону. Но сигнала не поступило, и с видом великомученика лекарь взгромоздился на шелковые подушки между Серафимой и Кирианом напротив принцессы – и пренебрегшего приготовленным для него жеребцом Агафона. Примеру друга едва не последовал Олаф, но последней каплей, удержавшей его от этого решения, стала язвительная ухмылка Рододендрона, хоть и дипломатично – и очень благоразумно – обращенная к розовым кустам вдоль дороги.

Крякнув решительно, словно шел на абордаж, а не на конскую спину, отряг водрузился в седло, поправил топоры за спиной и по бокам, ободряюще похлопал по холке едва не присевшего коня^[17] и гордо приосанился:

– Ну и где тут ваши эти… доско…примечательности?

Губы Рододендрона предательски дрогнули и сжались.

– Надеюсь, ваше высочество, мы поедем не торопясь, чтобы успеть насладиться видами Атланик-сити? – поспешил с вопросом Иванушка, стремясь оградить друга от дальнейших испытаний, а принца – от тяжких телесных повреждений, случись его улыбке прорваться сквозь напряженную гримасу задумчивости.

– Да, конечно, ваше высочество, – шумно выдохнул сын Тиса, сосредоточенно изучая луку седла. – Если бы время позволяло, я показал бы вам весь город, до последнего его уголка и закоулка, чтобы вы могли ощутить его дух и обаяние, но, увы и ах… Поэтому вашим глазам предстанет только самое удивительное и примечательное, хоть понаслышке, да известное всему миру.

Иван с грустью пришел к выводу, что он, похоже, и впрямь не от мира сего, как часто утверждала Серафима: не только понаслышке, но и даже после пребывания в Атланик-сити он никаких интересностей в нем не нашел. Но принца Атланды такие мелочи, как молчащий гость, не остановили, ибо перед возможностью похвастаться любимым городом, в одночасье ставшим его собственностью, мало бы кто устоял. Рододендрон исключением не был. По его знаку кучер прищелкнул кнутом над спинами двух белых лошадей – под цвет золотой коляски, инкрустированной шпоном снежного дерева – и кавалькада тронулась, готовая к получению новых знаний и впечатлений.

– Страна, как и город, зародилась около ста лет назад, и с тех пор выросла, нашла свое место в мире и возмужала. Но богатейшие залежи железной и медной руды самого высокого качества попали в руки наших предков не так легко… – наследник короны заговорил как заправский экскурсовод. И впервые за сорок минут их знакомства лицо его выражало не усталую снисходительность взрослого к кучке слабоумных ребятишек, но настоящую гордость.

Мягко постукивая колесами по булыжной мостовой, королевский экипаж выкатился из ворот на проспект перед дворцом и повернул направо. За ним последовали и всадники – Олаф и Ахмет у правого бока, принц с Иваном – у левого.

Роскошные экипажи с разряженными дамами и бравые кавалеры на вороных жеребцах с крашенными белым гривами и хвостами неспешно двигались по широкой улице двумя встречными потоками. Седоки, пассажиры и пестро одетая публика на тротуарах то и дело весело перекликались, раскланивались и обменивались приветствиями.^[18]

От ярких костюмов праздных гуляк на фоне многокрасочных мраморных стен рябило в глазах. Полуденные солнечные лучи отражались от позолоты карет и начищенных до блеска медных барельефов и кариатид на фасадах дворцов, рассыпались на слепящие искры в струях фонтанов и игривыми бликами плескались на воде их мраморных чаш. Глухой перестук колес и звонкий – копыт сливался с беззаботными голосами и смехом в неровный гул, причудливым радостным эхом кувыркавшийся между каменными стенами, каменной мостовой, каменными оградами и каменными арками и виадуками города, и друзьям иногда начинало казаться, что это не люди, но сам Атланик-сити разговаривает, смеется и дышит. Что холодная плоть гранита, булыжника и мрамора, вырванная когда-то каменотесами у Красных гор, оживает под прикосновением атланов, ставших ее кровью, душой и духом.

– Неплохо, – разглядывая проплывавшие мимо тротуары и дома, Ахмет склонил набок прикрытую походной куфьей голову. – Но зелени маловато.

– Маловато?!.. – изумленно расхохотался Рододендрон. – Многовато, вы хотели сказать, ваше величество?

– Нет, ваше высочество, я хотел сказать «маловато», и сказал «маловато», – калиф недовольно прищурил на принца подбитый глаз.

– Тысяча извинений, ваше величество, – завитые локоны на мгновение закрыли склоненное в театральном жесте раскаяния лицо наследника Тиса. – Но, очевидно, вам и вашим друзьям неизвестно, что на земле Атланды, скудной и каменистой, деревья не растут вовсе. Максимум – низкие корявые кусты, и то не везде. Поэтому все деревья, что вы видели в королевском парке и на улице, были привезены из дальних краев, причем вместе с землей, чтобы они могли расти как у себя дома.

– Но… сколько земли нужно, к примеру, дубу! – ошеломленно округлила глаза Эссельте. – А какая яма?.. Я читала, что корневая система дерева по величине равна его кроне!

– Вот теперь вы понимаете всю сложность проблемы озеленения Атланик-сити? – галантно улыбнулся Рододендрон. – Поэтому дерево – и деревья – так редки в нашем королевстве, и ценятся дороже многих металлов, почти наравне с золотом, платиной и аль-юминием, а наши родители называют детей в честь деревьев. Если за оградой какого-нибудь дома вы увидите сад, или приметите дерево у входа, знайте, что здесь живут чрезвычайно обеспеченные люди. Отсюда же – каменные стражи деревьев в нашем парке: Дуб Первый относился к молодым саженцам чрезвычайно трепетно.

Путешественники вспомнили королевскую приемную, обозванную сгоряча дровяным складом, сломанную черемуху и устыдились.

– Но древесину ведь можно доставлять не только обозами, но и по реке, – при словах «редки» и «ценятся» практичный ум Сеньки тут же начал разработку коммерческого проекта. Гаурдак Гаурдаком, а торговля по расписанию.

– Да, можно, но если учесть еще и то, что почти все продукты мы тоже вынуждены завозить из-за границы, а Атланка в верхнем течении недостаточно полноводна, чтобы принимать большегрузные барки… – принц сокрушенно развел руками, – то выбор купцов – и покупателей – всегда оказывается в пользу еды, а не украшений.

– Значит, у Атланды мало продовольственных запасов? – озабоченно нахмурился Иван.

Рододендрон пожал плечами.

– Полагаю, на складах хранится зерна и круп месяца на два. Но если вдруг у наших поставщиков приключится неурожай или война, или еще какая напасть, то атланы могут или выйти из шахт, кузней и плавилен и заняться земледелием, осваивая степные земли, или – если дело к лету – заняться охотой.

– На караваны с продовольствием, идущие мимо? – предположил Кириан.

– На менестрелей, несущих всякую чушь, – ласково улыбнулся принц. – А когда таковые повыведутся, то на саблезубых козлоногов.

– На… что?.. – недоуменно склонил голову набок чародей, думая, что ослышался.

– На саблезубых козлоногов, – старательно повторил наследник короны. – Это такие хищные овцы с маневренностью горной козы. Не деликатес, но есть можно. Зимой они живут в горах, питаясь носоглотами, но к весне самки – носоглотки – зарываются под камни откладывать и высиживать яйца, самцы уходят за ними, и козлоноги спускаются в степи – выводить свое потомство. При этом они отбрасывают клыки и питаются травой. До поздней осени, пока молодые и старые носоглоты не вернутся из-под каменной толщи.

– Чрезвычайно познавательно!.. – дивясь, покачала головой гвентянка, силясь – и понимая, что не может – представить себе ни хищных овец, ни их продукты питания.

– О, кстати, о познавательности! – спохватился Рододендрон. – Я же был должен рассказывать об истории страны, а не об ее продовольственных трудностях!..

Чтобы перекрыть уличный шум и быть услышанным не только теми, кто находился рядом с ним, но и дальним концом аудитории, ему теперь приходилось кричать едва ли не в полный голос, склоняясь при этом почти над самыми пассажирами. Но даже это не смогло остановить его от вдохновенного пересказа событий лет давно минувших.

– …отец Дуба Первого и его приверженцы – переселенцы из изгнавшей его род Сикандры наткнулись на это суровое, но прекрасное место… – оживленно жестикулируя свободной от поводьев рукой, рассказывал он в опасном полунаклоне, от одного вида которого отряг нервно хватался за луку седла обеими руками.

– …И то, что тут разбивали свои станы дикари, рыскали горные демоны и охотились трехголовые Змеи, соскучившихся по оседлости скитальцев не остановило. Это была великая эпоха, время фантастических свершений и триумфов, и я счастлив, что и мои предки заняли не последнее место в пантеоне героев. Мой прадед Ясень Молотобоец сражался с демонами рядом с самим Дубом и, как гласит семейная легенда, в одном из сражений единолично раздробил три десятка! – голос Рододендрона торжественно возвысился, перекрывая на несколько мгновений даже гул людной улицы.

– С дуба падали листья ясеня… – пробормотал Кириан, вдоволь наслушавшийся от Ивана и Агафона описаний горного демона в расцвете сил, и добавил невинно – в порядке пояснения своей мысли: – Ничего себе, ничего себе…

Волшебник и Серафима прыснули. Принц, не расслышавший комментария, но догадавшийся о его сути, вспыхнул, скрипнул зубами, рука его сжалась в кулак…

– А сколь велика была армия демонов, ваше высочество? – обезоруживающе вскинула на него голубые глаза Эссельте, и взбешенная гримаса Рододендрона сама по себе растаяла и перетекла в любезную ухмылку.

– Пока ваш стихоплет не вмешался со своей туповатой остротой, ваше высочество, я собирался сказать, что всего их было десять тысяч – огромных кровожадных тварей.

– Горные демоны не едят людей, – не задумываясь о последствиях, автоматически проговорил Иванушка. – А всего их на Белом Свете – несколько десятков маленьких семей.

– А вам откуда известны их кулинарные пристрастия и популяция? – насмешливо прищурился сын Тиса.

– Я…

– Мы читали «Регистр монстров» Мэрхенвальда, – нашел, что соврать чародей, быстрее, чем Иван – как рассказать правду.

– Никогда не слышал о таком! – фыркнул принц, презрительно запрокидывая белокурую голову. – Эти иностранцы обожают писать о том, о чем представления не имеют!

– То есть, дерево правды произрастает лишь на листах фолиантов атланских летописцев? – витиевато уточнил калиф.

– Именно. Иноземцы пристрастны и поверхностны, и лишь атлан может правдиво рассказать о своей истории. Но, кажется, мы отклонились от темы. Простите вашего покорного, но не в меру глупого и болтливого слугу, – и Рододендрон, смиренно склонив голову, кивнул на Кириана.

Тот собирался что-то ответить – Сенька прочла это по глазам – и поторопилась показать исподтишка менестрелю кулак. Поэтому гневно-ядовитый экспромт в адрес высокородного выскочки услышали только сидящие ближе всего к нему Агафон и Фикус:

 
В этом каменном мешке
Есть один цветок в горшке.
 От кого же родом он?
Не от Дуба вроде.
Звать его Рододендрон,
Тисово отродье.
 

Но столь ограниченная аудитория настроения Кириану не повысила тоже, и остаток пути до музея битв друзьям пришлось терпеть не только выспренное славословие атлана, но и кислое недовольство барда.

И не иначе, как от этого, у Эссельте постепенно разболелась голова.

Когда гости поднимались по ступеням к залу с первой панорамой, гвентянка покачнулась и ухватилась за руку Серафимы. На встревоженные вопросы спутников она, легкомысленно улыбаясь, отшутилась, и даже проделала несколько танцевальных па под осуждающим взглядом лекаря и заинтересованным – принца. Но едва первые фигуры – гвардия молотобойцев в бордовых доспехах и с молотами, которые одобрил бы даже Рагнарок, двинулись к перевалу, где их уже поджидал отряд горных демонов, как принцесса тихонько простонала и вцепилась в предплечье Фикуса.

– Что с вами, ваше высочество? – одно и то же восклицание вырвалось одновременно из уст наследника короны Атланды и его слуги.

– Мне… что-то нехорошо… – пробормотала Эссельте и впилась в рукав знахаря еще крепче. – Перед глазами все плывет… когда голову поворачиваю… Я бы… присела сейчас… на свежем воздухе…

– Мы выходим! – решительно нахмурился Рододендрон и повелительно возвысил голос, перекрикивая музыку. – Эй, кто там! Прекра…

– Нет-нет, что вы, ваше высочество, не стоит так тревожиться, это всего лишь спертый воздух, всё будет хорошо!.. – принцесса замахала на него рукой. – Не нужно прерывать показ такой увлекательной истории! Мои друзья с удовольствием посмотрят представление!

– Реконструкцию, ваше высочество, – вежливо поправил венценосный патриот.

– Да, и ее тоже, если она тут имеется, – рассеянно кивнула принцесса, томно поднося ладонь ко лбу, и все занудство моментально слетело с атлана, уступая место беспокойству.

– Если вашему высочеству дурно, мы можем вернуться во дворец!

– Нет, что вы, совсем нет! Не настолько дурно, я хотела сказать…

– Мы с Эссельте и вашим лекарем, если никто не против, выйдем, присядем на скамеечке, – вступила в разговор Серафима. – А вы продолжайте смотреть. Вань, запоминай, потом расскажешь.

– Можем даже показать в лицах, – подмигнул отряг. – Чур, я – горный демон!

– Не пойдет, – уже выводя гвентянку из зала, мотнула встрепанной шевелюрой Сенька. – По сценарию люди выигрывают.

Королевский лекарь потащился за гостьями с видом приговоренного к съедению ротой демонов. Даже не оглядываясь, затылком, он чувствовал на себе сверлящий взгляд наследника атланского престола и тоскливо гадал, а не гуманнее ли было бы и вправду отдать его на растерзание горным монстрам или даже Змеям.

Через пять минут и четыре огромных лестничных пролета девушки и атлан вышли из-под купола гигантского – с лукоморскую ярмарочную площадь – музея, и не спеша направились в прилегающий скверик, где вокруг медного фонтана хороводом расположились литые скамьи, кованые деревья и развесистые латунные фонари.

– Вашему высочеству необходимо прилечь и закрыть глаза, – отважно заговорил Фикус, едва монаршьи дочки пристроились на нагретой солнцем чугунной скамье. – Поэтому я бы рекомендовал немедленно перейти в карету.

Сенька метнула косой взгляд в сторону их снежно-золотого ландо с задремавшим кучером на высоких козлах, и согласно кивнула.

– Да, конечно. Сейчас моя подруга отдохнет чуть-чуть, придет в себя – и мы непременно выполним ваше предписание, мастер Фикус.

– Я хотел бы, чтобы это произошло как можно скорее, – честно признался лекарь, сосредоточенно разглядывая оббитые носки своих сапог.

– Я тоже, – вздохнула царевна. – Поэтому, уважая наше время и ваше понимание момента, давайте не будем ходить вокруг да около, а просто выясним, почему вы солгали королю, когда опознавали злосчастную утопленницу.

– Что?! – знахарь отступил на шаг, брови его от возмущения и изумления поползли вверх, а короткие пухлые руки судорожно прижались к груди, точно Сенька нацелилась вырвать ему сердце. – Ваши высочества ошибаются, или кто-то злонравный нашептал им обидный поклеп на меня! Я, как придворный лекарь и покорный слуга его величества, не имел права ему солгать!

– Мастер Фикус, – Серафима терпеливо склонила голову чуть набок и сочувственно заглянула ему в глаза. – Я же не спрашиваю, имели вы на это право или нет. Я всего лишь хочу узнать, почему. Ну и заодно, где сейчас Вишня и действительно ли она – наследница Дуба.

Доктор упрямо замотал головой.

– Нет, ваше высочество. Мне не хотелось говорить так… но вы ошибаетесь. Вишня умерла. Утонула. Упала с причала, ударилась о камни головой и захлебнулась. Готов подтвердить это как профессиональный лекарь любое количество раз. И состояла ли она в родстве с королем или нет, мне не известно. Простите, если я не смог помочь вам или обманул ваши ожидания…

– Но Фикус, миленький, пойми, что это не наша прихоть, мы понимаем, что теперь все кровные родственники прервавшейся династии в смертельной опасности, но мы ищем Вишню не ради любопытства, и не для того, чтобы предать ее в руки Тиса! – пылко подалась вперед принцесса и схватила за руку отступившего еще на шаг атлана. – Гаурдак восстанет через пять-шесть дней, и если все Наследники Выживших не соберутся вместе…

– Простите, ваше высочество, – мягко, но решительно врач вытянул куцые пальцы из ладошек Эссельте. – Я не знаю, для чего вы ищете покойницу, но позвольте сообщить, что ни в какого Гаурдака я не верю уже лет пятьдесят, равно как и в бубу подкроватного, и в подземного стрекалу, ворующего непослушных детей, и в тихогрыза, который прячется за раскиданными игрушками и поедает их… Если у вас имеются иные мотивы, которые вы не хотите раскрывать ничтожному костоправу – дело ваше, я не могу и не хочу претендовать на знание тайн сильных мира сего, долгая жизнь и крепкий сон мне еще дороги… Но и ради них я не могу сказать, что мертвый человек жив. И оживить его мне тоже не под силу.

– Но если Вишня так мертва, как ты пытаешься это представить, – вкрадчиво заглянула ему в глаза Серафима, – то отчего ты смутился и улизнул из комнаты, когда мы про нее спросили?

– Я?.. – Фикус вздрогнул и побледнел, и казалось, что еще секунда – и он снова побежит от них прочь…

– Да, – терпеливо кивнула Сенька. – Ты.

– Я… – лекарь замялся, бросая на лестницу музея панические взгляды, точно оттуда должно было появиться – и никак не появлялось – его спасение. – Я… Да, я смутился. Потому что я знал ее. Вишню. При жизни.

– Так ты, наверное, знаешь и про ее отца? – загорелись надеждой очи принцессы.

– Нет, не знаю, – снова замкнулся и попятился знахарь. – Всякое болтают глупые языки. Болтать не запретишь.

– И ты ее совершенно точно опознал? – лекарь не заметил, как Сенька оказалась рядом с ним и нежно, но крепко подхватила его под руку, пресекая на корню возможные демарши допрашиваемого. – Без сомнений?

– Без единого сомнения, – убежденно произнес атлан. – Это была она.

– Мы тебе не верим, – тихо, но твердо проговорила Серафима. – Ни единому твоему слову.

– Воля ваша, – нахохлился знахарь и сосредоточенно уставился на свои стиснутые в замок пальцы. – Я не могу указывать особам королевской крови, что им думать и кому верить.

– Ты знаешь, мастер Фикус, – задумчиво продолжала царевна, точно не слыша его, – у меня бабушка – колдунья. И я от нее кое-чему научилась.

– Не мне указывать… – снова начал было медик, но голос его на этот раз еле уловимо дрогнул.

– Например, я научилась от нее распознавать, когда мне говорят правду, а когда врут.

– Я – королевский лекарь. Я не имею права лгать… – монотонно и упрямо бубнил Фикус, не поднимая глаз.

Щеки его покрылись красными пятнами, на лбу выступила испарина, пальцы беспокойно шевелились, словно он пытался помыть руки или стереть с них что-то невидимое…

Серафиме его стало жалко. Наверное, эта Вишня была… или до сих пор… ему дорога. Наверное, если кто-то узнает, что она не умерла, ей и впрямь грозит смертельная опасность. Но если они не узнают, жива она или нет, и где находится, то смертельная опасность грозить будет уже всем – и не наверное, а точно.

Буба подколодный… или как он там… надо же такое придумать… Бедные маленькие атланчики…

Она хмыкнула, но тут же взяла себя в руки, отбросила шевельнувшееся с новой силой сочувствие и безжалостно продолжала, ощущая на себе и на лекаре смятенный и сострадательный взгляд принцессы, чувствующей и понимающей то же, что и она.

– Так вот, когда человек обманывает, колдунья… или ее ученица… – холодным ровным голосом выговаривала царевна, пристально глядя куда-то мимо его левого уха, – видят, как на его левое плечо садится брехун.

У Фикуса перехватило дыхание, голова его дернулась налево, словно выполняя армейскую команду…

Выдавая его с головой.

– Мастер Фикус. Мы клянемся, что никто из рода или придворных Тиса не узнает о Вишне ничего, – тихо, но твердо произнесла Серафима и заглянула врачу в опущенные глаза. – А еще мы клянемся, что Гаурдак – не шутка и не страшилка для детей. Дуба убили те, кто хочет возвращения Пожирателя душ на Белый Свет. Мы встречали их, они пытались покончить и с нами, но наш маг спас нас. Ваш Бересклет не смог сделать того же для своего короля и для себя. Но когда Гаурдак восстанет, то уже все чародеи вместе взятые не смогут его усмирить.

– Я не знаю, кто убил короля. Я не знаю, кто убил Вишню. Я не знаю, жива она или нет… – почти не соображая, что говорит, припертый к стене знахарь дрожал, но не сдавался.

Сенька мысленно взвыла, сжала кулаки, чтобы пальцы невзначай не сомкнулись на горле непреклонного медика, вскинула голову, лихорадочно отыскивая взглядом маячившее на юге черное облако, чтобы предъявить его в качестве доказательства, но высокие дома скрывали горизонт.

Кабуча… как нарочно!..

– Мастер Фикус, умоляем вас, скажите!!! – взмолилась гвентянка, чуя, что момент истины ускользает на глазах. – Это вопрос жизни и смерти! Нас всех! Мы не причиним ей вреда! Пока не поздно, мы заберем ее, и если она пожелает, то никогда не вернется сюда! Я могу предложить ей дом в королевстве моего отца, да любой из нас предоставит ей убежище в своей стране и скроет ее тайну, если она пожелает, я знаю! Пожалуйста!..

Борьба эмоций отразилась на одутловатом растерянном лице лекаря, и девушки затаили дыхание, боясь спугнуть удачу… Но улетела она не от дыхания – от звука быстро приближающихся шагов и голосов.

– Ваши высочества, что происходит? – долетел до них удивленный вопрос Рододендрона.

Все трое обернулись, сознавая, какую странную группу они, должно быть, представляли сейчас для глаз возвращающихся из музея: царевна держит лекаря за одну руку, принцесса – за вторую, а цвет физиономии самого доброго медика наводит на мысли о хамелеоне, севшем на мухомор.

Понял ли сын Тиса, о чем шел разговор в его отсутствие или нет, но беспокойство на его лице сменилось в молниеносной последовательности настороженностью, подозрительностью и злорадством. Последнее – не иначе, как при виде кислых мин девушек.

– Вы… уже?.. – растерянно пробормотала Эссельте, отдергивая руки от доктора, словно тот превратился в горного демона.

– А вы? – ехидно улыбнулся принц.

Впрочем, и злорадство на его правильных чертах прогостило недолго, уступив место показному негодованию.

– Этот бездельник манкирует своими обязанностями? Хотел сбежать? Обидел вас? – грозно сошлись над переносицей брови принца, и он ткнул длинным тонким пальцем в пухлую грудь врача. – Не защищайте каналью, ваши высочества. Таких, как он, нужно держать в узде, чтобы знали свое место!

– Нет, что вы, ваше высочество, никто нас не обижал, мастер Фикус – душка!.. – растерянно защебетала гвентянка.

– Просто он хотел пойти за каретой, чтобы немедленно отвезти Эссельте обратно во дворец, а мы его отговаривали – ее высочество на свежем воздухе почувствовала себя гораздо лучше и хотела бы продолжить осмотр города во что бы то ни стало! – экспрессивно развела руками Сенька.

– Со мной ничего не случится, это была минутная слабость! – пылко подтвердила гвентянка.

– Кто знает, кто знает… Неожиданности подстерегают нас на каждом шагу… Иногда даже падение с ковра может привести к демоны знают каким последствиям! – многозначительно глянул на нее Рододендрон. – Не понимаю, ваше высочество, как ваш отец мог отпустить вас в такое опасное путешествие одну!

– Я не одна! – гордо выпятила нижнюю губу Эссельте. – Я с Кирианом!

– Ах, да… – понимающе закивал атлан. – Мне не пришло в голову, что на Белом Свете бывают вещи похуже одиночества…

И, не обращая внимания на барда, пытающего отобрать у отряга один из его топоров, продолжил:

– Но с молодым человеком, которому обещана рука и сердце вашего высочества, было бы надежнее, я полагаю.

– Да, конечно… – вздохнула и зарделась принцесса. – Но он не смог полететь. Он был ранен в битве накануне.

– Ваш жених – прославленный воин? Герцог? Граф? Эрл? Принц?

Разочарование на физиономии Рододендрона было заметно не вооруженным топором взглядом.

– Мой жених – придворный лекарь, – объявила принцесса и выразительно посмотрела на Фикуса.

Если сей факт не растопит сердце упрямого эскулапа, его не растопит ничто.

Наследник Тиса изумленно моргнул, запрокинул голову и вдруг расхохотался, вспугивая присевших на медный бук воробьев. Глаза гвентянки сердито вспыхнули, буравя нахала, брови ее друзей сошлись недовольно, и только Сенька с непониманием и удивлением заметила, как по лицу врача пробежала странная сумрачная тень, губы прошептали беззвучно два коротких слова: «всё», и то ли «лошадь», то ли «дождь», то ли иное, похожее на оба этих вместе взятые… И шестым чувством царевна вдруг поняла, что если раньше знахарь был готов рассказать про Вишню, то теперь они могли резать его или рубить на куски топорами Олафа – и не добиться ни слова, ни намека.

К Арене экскурсанты прибыли в самом конце тура.

Кавалькада лихо промчалась по роскошной набережной, незаметно перешедшей в портовую зону, свернула почти у самых пристаней вглубь застроенного невзрачными зданиями квартала, заставляя оборачиваться и шарахаться матросов, грузчиков и прочую прибрежную публику, и остановилась в клубах пыли и щебенки у приземистого каменного сооружения, видом своим напоминающего шапито. У его полуоткрытых дверей толпились люди, нетерпеливо и раздраженно гомоня на всех наречиях Белого Света.

Входа в Арену пока – ни за плату, ни, тем более, без нее – не было.

– Хорошо, что мы вовремя успели, – довольно выдохнул Иван, соскочил на землю и торопливо схватился за кошелек, отыскивая серебро. – Сколько стоит билет?

Рододендрон посмотрел на него с высоты своего иноходца как на глуповатого ребенка и снисходительно хмыкнул, не спеша перекидывая ногу через круп коня и вальяжно соскальзывая на землю:

– Даже если бы мы приехали на час позже, мы бы не опоздали, ваше высочество. А для вас вход бесплатный. И самые лучшие места, разумеется, тоже.

– Хозяин сего заведения был предупрежден о нашем приезде? – моментально всё понял Ахмет.